Сентябрь НК

      Лето в Совгавани редко балует и не всегда оно тёплое и длинное.
      Не всегда.
      Начинается долго, в ожидании, что завтра будет лучше и теплее, потом клянёшь жару, от которой не спрятаться на кораблях никак и нигде. И совсем чуть-чуть стенаний и кому-то это всё надоедает и выключается большой рубильник лета. Сразу и практически безвозвратно.
      Солнышко ещё появляется, но всё реже и реже. Да и то только по утрам, чтобы взглянуть с улыбкой на надежды тёплого дня и вечером на уже привыкшие к серости лица. Облака затягивают всё возможное сверху, а затем опускают вниз, на головы моряков, да и гражданских, завесу водяной пыли. Вроде и дождя нет, но всё вокруг мокро и плачевно. От пыли не спасает плащ – она заползает всюду и везде, стоит на секунду отвориться поле или расстегнуться пуговице – она тут как тут, уже залезла и попробовала тепло тела на вкус. Одежда набухает от летающей сырости, морозит и дрожит. И ветер, даже незаметный ей в помощь. Земля пьёт, тянет, хлебает эту морось пока не заканчивается терпение, когда напилась до горлышка. А дальше – всё! Хватит! И начинают нарисовываться лужи, которые сантиметр за сантиметром расползаются кусками разорванного одеяла. И растут. И ползут, чтобы собраться в одно целое.  И уже не лужи это, а наводнение, которое поглощает деревянные, сколоченные из неотёсанных досок, тротуары. Где потяжелей, так и тонут, лишь изредка обозначиваясь между гребнями, раздуваемыми ветром серо-жёлтой мутной и непрозрачной хляби. Те, что полегче, так отрываются от земли-матушки и отправляются в свой путь ища и исследуя фарватеры новых, свеженалитых океанов.
      А люди…
      Да что люди! Тут кто куда. Выискивая свои, безопасные маршруты, прыгая и перепрыгивая, ступая и вытаскивая из жирной, жадной, захватывающей обувь глины ноги. С чавканьем обжоры наслаждающегося обилием пищи. Тишина висит пропитанная насморком напрочь. Осенние листья, собравшие морось в крупные капли, кидаются ветром в проходящих и спешащих. Подгоняя и торопя. Напоминая, что свет выключат сегодня намного раньше, чем положено по уставу. 
      Люди спешат к горящей тёплыми окнами почте. Это единственное, что может вырвать из дрожи корабля и кинуть в непролазную, неизведанную, вымешенную спешащими туда и оттуда ногами грязь.  А сердце города стучит, стучит, указывая своим стуком дорогу бредущим по хляби, пытающимся вырваться от слёз распутной улицы и глумящейся природы. Быстрей! Быстрей по скрипучей, скользкой и не совсем надёжной лестнице в другой, совсем другой мир. Мир пахнущий горящим сургучом, штемпельными чернилами, шуршащей упаковки посылок и бандеролей и пылящей бечевы почтовых отправлений. Утешиться в этом мире отвергнутым и временем, и погодой. Вселенной, скрытой за добротными деревянными дверями с её телеграммами, адресами и конвертами. С штемпелями и квитанциями. Со своими радостями, смехом, правдой и ложью, с трудом и чудом, нежностью и любовью. Всё ощутимо и понятно – обхватит, высушит, даст потрогать и спрятать к сердцу, а затем распахнёт свою совсем недавно заветную и волшебную дверь и даст пинка тем самым теплом, или в спину, в паутинку осенних уже почти невидных обратных дорог. С радостью согревающего конверта вымораживающего и уничтожающего прошлые и разные мысли. Без разбора, глухо чавкая по невидимой уже превращённой в киселицу грязи… Толстыми подошвами военной кирзы.
      А завтра в поход – начинаются ветра, шторма и вода.
      Заждались.