Кружок

Все люди - братья,
мы - седьмая вода
И мы едем не зная
Зачем и куда...               
             Виктор Цой

   
    Смартфон заиграл Гарика Сукачева, мелодию вызова для закадычных друзей. Главный редактор финансово аналитического журнала «Московский Сквалыжник»  Семен Исаевич Моржов-Хренов сдвинул пальцем зелёную трубку на экране.  Звонил его старый друг, обозреватель политического еженедельника «Забугорные Страсти»  Гвидон  Запаров.
- Привет Сёмыч! Как жизнь?
- Нормально. Сквалыжничаем. Как сам?
- Да вот на охоту в выходные собираемся. Ты как, с нами?
- Эхх, были планы, да черт с ними! Присоединяюсь!  По пернатому, как я понимаю? Курцхара берем?
-  Все правильно понял.  Сашку Ущучина позовешь? Как он там у тебя? Помнишь как мы все вместе на НТВ «Гуся» мочили?  Славная была охота!
- Даа, есть что вспомнить. А Сашка на пенсию собрался. Неинтересно , грит, работать стало.
- Вот чудак, как тут может быть неинтересно? Представляешь, какой темник вчера сверху пришел? Теперь надо писать, что Байден хороший, но в детстве он упал с дерева, когда доставал с ветки котенка.
   Семён Исаевич зашелся в хохоте, который перешёл в кашель давно курящего человека.
- Так вот он и говорит, что надоело такую хрень писать. Лучше на даче огурцы выращивать. Жаль что он уходит, классный репортюга.  Молодежь с журфака ему в подмётки не годится.
- Слушай, а подкинь ему интересную темку. Менты не бесплатно слили инсайд. Короче, в Москве пропало несколько пенсионеров, в основном женщины за 60.  Что характерно, все они участвовали в программе «Московское долголетие» , занимались в литературном кружке. У ментов две версии. Одна – черные риелторы под крышей литературного кружка. Вторая – суицидальная группа пенсионеров на его же базе.
Но менты не спешат этим заниматься, потому что за поиск этих пенсов никто им денег не предлагает. Кинь Сашке парашют, пусть проверит этот кружок, может сделает фичер.
- Отлично, скинь на почту все что есть по этой теме, я думаю он заинтересуется.
- Ну пока, в субботу утром заеду, будь готов.

        Александр Ущучин, для друзей Щука, пожилой корреспондент отдела журналистских расследований, тупо смотрел на экран компьютера. Было понятно, что главред хочет задержать его на работе, подкинув информацию о якобы пропавших кружковцах. Но достоверная ли это информация или фейк было совершенно непонятно.  Надо бы проверить. Он зашёл на сайт Госуслуги и оформил заявку на участие в программе Московское долголетие, литературный кружок под руководством  поэтессы Гликерии Свидригайло. Занятия проходили удаленно, в системе тимс.  Очередное занятие кружка было запланировано на вторник.  Ущучин поискал в интернете стихи Гликерии Свидригайло. Неожиданно, они оказались очень даже неплохи, хотя подчас и непонятны.
И нет меня и есть я,
Как смотреть?
И где моё,
Чего не достает?
И нет меня
И есть я.
Почему
Не видно то,
Что я – наоборот? (с)

  Да, подумал Ущучин, почесав затылок,  похоже эта поэтесса - та еще головоломка! Что ж,  тем интереснее будет!

  Во вторник, в 11 часов, Ущучин активировал присланную ему куратором ссылку и вошёл в тимс. Руководитель кружка, Гликерия Свидригайло была уже на связи. В окошке тимса Ущучин увидел симпатичную женщину с  большими глазами, ресницами и губами.  Она улыбалась. Постепенно ожили и другие окошки, все были в сборе. Пора было начинать.
Гликерия взяла в руки блестящий металлический предмет на цепочке и стала мерно покачивать им. Ущучин медленно проваливался в глубину ее глаз. Он был уже на самом дне, когда Гликерия громко произнесла:
- Убей!
- Убей! – хором повторили за ней кружковцы. Тело Ущучина покрылось мурашками.
- Убей графомана! –  промолвила Гликерия, - В себе!
Все остальные повторили.
«Ого» - подумал Ущучин, «да тут попахивает сектой…»
   Тем временем Гликерия вышла из транса. Она поприветствовала членов кружка, представила им Ущучина и попросила его называть ее просто Лика.
- Хотя наш кружок и потерял некоторых своих членов, пополнение не заставило себя ждать! – бодро сказала она.
- Наверное, Саша нам что-нибудь свое почитает?
  Поскольку Ущучин, как профессиональный журналист, довольно неплохо писал и прозу и стихи, чтобы не выдавать себя, он нашел в интернете и приготовил для прочтения на занятии пару графоманских стишков.
- Где раньше я когда-то жил,
  Дремучий лес огромный был,
  Ах, эти юные деньки,
  Теперь остались лишь пеньки,

- нараспев продекламировал Ущучин. Улыбка на Ликином лице постепенно угасала.
- Вокруг стола сидят друзья,
  Они готовы к бою,
  Я захожу, они кричат:
  Привет, привет герою!- добивал Ущучин Ликину нервную систему.
- Вот такой у нас новый поэт появился, - смогла произнести Лика. – может кто-нибудь хочет что-то сказать?
- Демерджи! – глухо произнес чей-то голос.
Затем кружковцы читали свои произведения. Хотя они были разного качества, откровенной графомании Ущучин не услышал. Кружковцы доброжелательно давали друг другу советы по улучшению текстов. В конце занятия Лика задала домашнее задание – вызвать дух Федора Михайловича Достоевского и взять у него интервью.
    Так прошло несколько занятий. После одного из них Лика попросила Ущучина задержаться.
-  Саша, в тебе живёт это отвратительное чудовище – графоман! , - свистящим шепотом сказала она.  -  Его нужно убить!
   Добротно зазомбированного Ущучина чуть не стошнило.
 - Как же мне от него избавиться? - в ужасе спросил он.
 - В Крыму, в урочище Демерджи, – замогильным голосом промолвила Лика, есть санаторий, где изгоняют из души и убивают графомана! Тебе очень повезло, они согласны принять тебя! Но есть условия: так как они работают без лицензии,  ты должен сохранить все в тайне, поехать туда на попутной фуре и отключить на время лечения свой мобильник. Впрочем, там все равно нет сети.
 
     Плата за пребывание в санатории была очень высокой и только наличными, но Ущучина это не волновало - он тратил денежки журнала. Когда Ущучин приехал на попутке в Алушту, его в условленном месте встретила молчаливая пожилая женщина и приняла у него плату за курс лечения. Ущучину показалось, что он видел ее лицо на фотографии-ориентировке о розыске пропавшего человека.  На старенькой ниве они доехали до урочища Демерджи, потом несколько километров шли по горной тропе до фантастически живописного карстового грота. Место было обжитое, вокруг грота ходили люди с грустными отрешенными лицами и выполняли различную хозяйственную работу. Внутри грота стояли многоярусные нары с постельными принадлежностями. Многих курортников Ущучин узнавал по полицейским ориентировкам. Несколько человек мылись в горном ручье, поливая себя водой из ковшика. К большой сосне с табличкой "Нарушители дисциплины" был прикован наручниками пожилой мужчина. Его обнаженная спина была покрыта багровыми рубцами. На костре, в большом котле, готовилась какая-то еда.
    Руководителя санатория, старца с длинной седой бородой, звали Савватий Германович Зосимов. Пока  Ущучин  заселялся и знакомился с обитателями, наступил вечер.  Народ начал стягиваться к костру. Дежурный накладывал в их чашки из котла тушёное мясо с овощами. Когда все поели,  наступил черед вечернего таинства. Курортники сели вокруг костра.  Савватий Германович бросил в огонь какой-то пахучий белый порошок. Потом, люди по очереди вставали босыми ногами на доску, из которой торчали многочисленные острия мелких гвоздей и нараспев читали свои старые графоманские тексты. Было заметно, как им больно и неприятно это делать. У некоторых чтение вызывало судороги, некоторых тошнило. Тем не менее, читать пришлось всем.
Тех, кто не смог устоять на доске с гвоздями, дюжий санитар хлестал по спине плетью. По прочтении текста, каждый громко произносил "Убей графомана в себе!". Когда эта публичная мука закончилось, люди разбрелись по своим нарам. От странного запаха из костра головы у всех были тяжелые. Курортникам требовался отдых.
Сосед Ущучина по нарам, Михей, поведал ему,что продал свой дом в деревне и корову, чтобы оплатить курс лечения от графомании.
«Вот это материальчик!»,- подумал Ущучин,- «фичер будет просто бомбический!».
Так прошло несколько дней. Курортники ежедневно по утрам проходили физиопроцедуры на приборе «Антиграф», производства Елатомского приборного завода, а вечером мучили себя и других чтением графоманских текстов. За это время, исколотые гвоздями ступни ног Ущучина покрылись кровавой коростой. Он заметил, что охрана бдительно следит за единственной тропинкой, ведущей в санаторий. Никого не впускают и не выпускают. Перед выпиской, курортники проходят у Савватия Германовича обязательный сеанс "очищения сознания". Им под гипнозом предписывается забыть этот санаторий и все, что с ними здесь происходило.
Да, надо было уже как-то отсюда выбираться. Очищение сознания никак не входило в ближайшие планы Ущучина. Он дождался, когда охранник отошёл в туалет, неспешно подошёл к началу тропы, по которой его сюда привели и юркнул по ней вниз, между зарослями кизила.  Ему удалось пройти метров триста, когда он заметил погоню. Два санитара спешили по тропе за ним. В руках они держали длинные бамбуковые палки. Ущучин, превозмогая боль в ступнях, изо всех сил бросился бежать вниз, по направлению к шоссе…
   
   Приехав домой в Москву, Ущучин целые сутки отсыпался и отдыхал. Первым делом он включил смартфон, принял душ, и заказал доставку продуктов. Холодильник был пуст.  План будущего бомбового фичера уже сам собой сложился у него в голове.  Ущучин плотоядно улыбнулся и сел за компьютер.  Открыл Word,  создал файл, начал писать… И вдруг его охватил озноб, подступила рвота.  Он перестал писать и тошнота прошла.  Опять начал писать, опять тошнит… Попробовал писать на бумаге – все та же история.  Выпил немного виски, попробовал снова. Все то же самое. Так вот значит что бывает, если убить в себе графомана… Ущучина охватил ужас. Неужели всю жизнь его руками писал не он, а графоман, живущий у него внутри? И как только он убил этого графомана, так полностью потерял способность писать?  Мир его праху, и спасибо ему за все...
   Вечером Ущучину позвонил главный редактор журнала, Семен Исаевич Моржов-Хренов.
- Щука, привет! Наконец то ты появился! А то мы тебя совсем потеряли! Ну, как дела? Что там за  кружок этот, литературный?
- Привет Сёмыч. Да все нормально, кружок как кружок, занимаются литературой. Писать совершенно нечего. Кстати, хочу тебе сообщить, что с завтрашнего дня я – на пенсии!

(ПодТекст)