1. Короткая дорога

Детектив, действие которого происходит в альтернативной вселенной. Вся альтернативность ее заключается в наличии еще одного континента, распложенного где-то в районе 40-й параллели в Тихом океане. В остальном мир похож на наш.

15 апреля 2013  года.

Точка исчезновения

1. Короткая дорога

Вечерние колокола подсказывали мне, что я опаздываю. Под их неспешный разноголосый перезвон я распахнул стеклянную дверь музыкального магазина, где, увлекшись, лишние полчаса провел у стенда с джазовой музыкой, и выскочил на улицу.

За моей спиной высоко тренькнул дополнительный хор латунных колокольчиков, висевших над входом, но их робкий возглас потонул в раскатистом рокоте колоколов Церкви Спасителя, чье размеренное, исполненное достоинства пение, задавало тон перекличке всех городских колоколов. Стоя на мощеном серой плиткой тротуаре, я огляделся по сторонам, мысленно прокладывая себе кратчайшую дорогу, дабы свести на нет отставание во времени.

Задержка не была критической, нет сомнений, припоздай я минут на десять, Макс прекрасно начал бы и без меня, нисколько не обидевшись. Но сам я терпеть не мог опаздывать, поэтому ощущал некоторый дискомфорт. Узкая средневековая улочка вилась в оба конца, зажатая фасадами трехэтажных домов, позади меня выходя на оживленную площадь Монтроуз, впереди – вливаясь в лабиринт других таких же живописных и извилистых улиц.

Надежду на общественный транспорт я отбросил сразу же: ожидание на автобусной остановке только увеличило бы потерю времени. Поймать такси в районе, полном туристов, также казалось маловероятным. Учитывая близкое местонахождение конечной точки моего пути, я решил, что лучше всего будет проделать этот путь на своих двоих. И, конечно же, бегом. Мысленно нарисовав оптимальный маршрут, я резвой рысцой свернул в ближайший проулок.

Коротенький проход между музыкальным магазином и соседним домом вывел меня к череде проходных дворов. Подгоняемый колоколами, я все ускорял шаг и, в конце концов, перешел на стремительный бег. Промчавшись под гулкими сводчатыми арками, соединявшими проходы во дворах, через две минуты я выскочил из каменного лабиринта там, где и ожидал.

Олд-Черч-лейн, прямая и широкая улица, утопала в приятной зелени ухоженных старых лип, и была ярко освещена вечерним солнцем. Фасады плотно лепившихся друг к другу двухэтажных домов на той стороне улицы, куда я выбежал, были весело окрашены в терракотовый, бирюзовый, бежевый цвета и декорированы оконными ящиками с петуньей. А по другой стороне улицы тянулась кованая ограда с массивными каменными опорами в виде дорических колонн. За оградой сквозь кроны высоких вязов вырисовывались очертания особняка внушительной постройки.

Значительная часть моей жизни - после смерти родителей и до того, как дедушка получил место в сельском приходе на Юге – прошла в Городке, в старой его части. Как раз в этом районе, на Грейт-Оушен-роуд находилась моя школа, ужасно старомодное учебное заведение только для мальчиков, и все окрестные кварталы были хорошо знакомы мне с тех самых пор, когда, замученные зубрежкой и воспитательной муштрой, мы с приятелями слонялись по улицам после занятий в поисках приключений.

У старинного дома на Олд-Черч-лейн, конечно, имелось пышное официальное название, подобающее зданиям его возраста и ранга. Но в обиходе его звали просто Лайлек-хаус из-за обрамлявших главный фасад пышных и ярко цветущих по весне сиреневых кустов. Лайлек-хаус притягивал мальчишек из «Школы Хартли» как магнитом. В его высоких каминных трубах и украшенных лепниной окнах, в возведенных в правильной симметрии, но покрытых синеватым лишайником стенах, в окутанных густой тишиной парковых аллеях всегда чудилось нечто зловещее и оттого манящее.

Кроме того, парк охранял злющий сторож, встречавший появление незваных гостей бранью и обещанием спустить собак, поэтому долг любого отчаянного сорвиголовы и героя школьного возраста состоял в том, чтобы проникнуть за периметр и пересечь вражескую территорию от одного входа до другого. Именно это я и собирался сделать сейчас, ибо дорога через парк позволяла скорейшим образом оказаться на параллельной Олд-Черч Пикок-стрит, где в пабе «Павлиний глаз»  меня уже лишних семь минут дожидался Макс.

Из школьного возраста я давно вышел, поэтому вместо предвкушения опасных приключений ощутил нечто весьма похожее на угрызения совести и, переходя дорогу, воровато оглянулся. «Я даже не знаю, жив ли еще дедуля», - так язвительно мы в свое время называли сторожа, - «Есть ли у него собаки, и открыта ли калитка», - подумал я.

В прежние деньки боковая калитка рядом с воротами Лайлек-хауса запиралась на засов, открыть который можно было легко и просто, просунув руку между прутьями решетки. С учетом того, сколько прошло лет с тех пор, и насколько ужесточились в наше время требования безопасности, мог смениться не только сторож, но и замок. Короткая дорога, столь необходимая мне, могла оказаться закрытой.

Колокола все еще пели, наполняя воздух над крышами Городка мелодичным перезвоном. С узорчатой арки ворот и прутьев ограды свисали побеги плюща. Сквозь них на улицу просачивалась тишина, заставлявшая снова почувствовать уже подзабытое волнующее покалывание на коже, так бередившее воображение в детстве. «Перелезу через забор», - подойдя к калитке, решился я, - «В конце концов, по мне невидно, что я служитель закона и порядка. Особенно сейчас», - я оглядел сменившую формальный строгий костюм одежду: джинсы, кеды и темно-синюю трикотажную фуфайку с длинными рукавами. Протянув руку к калитке, я обнаружил, что старый засов на месте. Еще раз оглядев улицу, я потянул ржавый шпингалет за язычок, толкнул дверцу, и она открылась с мерзким скрипом, оглушительно громким во встретившем меня безмолвии парка.

Так же калитка скрипела и раньше. Теперь-то, взрослому, мне было ясно, зачем  нужны несмазанные петли на дверях. Скрип предупреждал о вторжении. Сторож был только что оповещен о том, что я здесь, и перемещаться следовало в ускоренном темпе. Ступив на посыпанную серым гравием дорожку, я побежал.

***

По широко распространенному мнению, у высоких людей длинные ноги, следовательно, они должны быстро бегать. В моем случае это было правдой. Я бежал быстро, на бегу узнавая повороты на аллеях, и, краем глаза отмечая, что за парком по-прежнему неплохо ухаживают, не смотря на то, что главный дом, кажется, давно пустует.

Газоны явно хранили следы свежей стрижки, клумбы и рабатки похвалялись цветами и декоративными растениями, кроны деревьев и кустов не потеряли своих округлых либо фигурных контуров. Разве что позеленевшие от мшистого налета лица мраморных наяд и античных богинь, глядевшие из глубины дальних аллей, вносили в окружающую гармонию оттенок грусти. Заглядевшись на сидящую у фонтана фигуру одной из них, я вылетел на центральную аллею, ведущую от ворот к парадному входу, и столкнулся нос к носу со сторожем.

«Дедуля» вырос на моем пути, вид его, стоящего со спрятанными в карманы потертой тужурки руками, недобро наклоненной вперед головой, заставил меня резко затормозить, раскидывая в стороны гравий. Сторож мало изменился за прошедшие почти что двадцать лет, разве только стал еще более худым и обзавелся новым количеством глубоких морщин. Черты его лица стали еще резче и угрюмее, седые волосы свисали патлами почти до плеч, кустистые, тоже седые, брови хмурились, а глаза горели из-под них устрашающим огнем, наводившим такой ужас в детстве. В данный момент я испытал скорее ужасную неловкость.

- Э, добрый вечер, сэр, - выдавил я самым жалким образом, вызвав на худом лице сторожа едкую усмешку, и продолжил с искренним раскаянием, - Да, я понимаю, то, что я без разрешения пробрался в парк, выглядит не очень хорошо. Но я хотел всего лишь…

- Срезать путь, - договорил за меня сторож; у него был скрипучий, надтреснутый временем голос, как у главного колокола церкви колледжа апостола Павла, - Любимое оправдание мальчишек, которых я здесь ловлю. Мне кажется, вы когда-то были одним из них, потому что я вас помню: серо-зеленые глаза с выражением мрачного упорства и поджатые губы, точь-в-точь, как у мучеников на полотнах фра Микеле в Галерее, - он язвительно хмыкнул, я почувствовал, что краснею, - Тогда, конечно, вы были вполовину ниже ростом.

- Ну, это было очень давно, - я покаянно устремил взгляд под ноги, радуясь, что свидетелей моему унижению нет.

- Но я вас помню, - снова с уверенностью повторил сторож, - Потому что вас я ни разу не ловил. До сего дня.

- Праздник наступил, - сокрушенно вздохнув, заметил я.

Колокола стихли, умолкнув один за другим. Как обычно, последними растворились в воздухе бархатные переливы голосов колокольни святой Урсулы. Наступившая тишина закипала от моего горячего желания поскорее исчезнуть отсюда вслед за колокольным звоном.

- Ну, пойдемте, - сказал сторож и сделал рукой приглашающий жест, - Покажу вам короткую дорогу, сэр.

Свое предложение старик сопроводил саркастической, мрачноватой усмешкой. Было в этом что-то жутковатое, словно мне встретился персонаж одной из тех городских легенд, который, предлагая случайным прохожим указать удобный путь, заманивает их на погибель. «С тех пор никто меня больше не видел», - прогнав мимолетное пугающее ощущение, я посмеялся сам над собой и последовал за сторожем в направлении особняка, видневшегося за деревьями в конце аллеи.

***

По контрасту с ухоженным садом, дом казался покинутым, заброшенным. Он был построен, должно быть, в первые годы правления президента Уилсона, примерно в 10-х годах ХVIII столетия и представлял собой великолепный образчик классицизма в архитектуре, со смелыми, но органичными вкраплениями барокко. Даже запущенность, невооруженным взглядом заметная в облике здания: осыпавшаяся местами лепнина, трещины, опоясавшие колонны при входе, темные от пыли нежилые окна, не умаляли производимого впечатления.

- Парк выглядит великолепно, - не смог не отметить я, пока мы шли к дому по идущей на подъем широкой гравиевой дороге, - И как вы справляетесь со всем этим один?

- Легко. С помощью службы ландшафтного дизайна, - невозмутимо ответил сторож, - Они приезжают раз в две недели.

- Но живете вы здесь один? – спрятав улыбку, вызванную его ответом, спросил я.

- Ага, вон там, - подобия башенок украшали углы фасада; мой собеседник указал на ту, что была слева от парадного входа, - Там раньше были комнаты прислуги. Когда левое крыло считалось жилым.

В его словах был кое-какой смысл, ибо по сравнению с правым крылом, стены и окна которого беспорядочно заросли побегами девичьего винограда, левая часть здания выглядела чуть ухоженнее и новее, словно обозначивая недавнее присутствие людей в доме.

- А почему хозяева больше не живут здесь? – не удержавшись, полюбопытствовал я, - Трудно содержать такой большой дом?

- Последний владелец сэр Арчибальд, барон Дормер умер четыре года назад, - торжественным тоном мажордома, оглашающего имена прибывших гостей, сообщил сторож, - Дом находится в управлении попечительского совета до тех пор, пока не найдется претендент на баронский титул.

- Значит, попечительский совет вас нанял, - понимающе кивнул я.

- Не-а, - возразил сторож, - Сэр Уилфред, отец сэра Арчибальда, когда мой папаша умер, упокой господь его душу.

- Семейный бизнес, ясно, - я счел возможным робко улыбнуться, так как мой сопровождающий был настроен дружелюбнее обычного и даже проявлял склонность к поддержанию беседы, - А кто же входит в попечительский совет?

- Хотите присоединиться? – старик ухмыльнулся, показав крупные, серовато-желтые от табака зубы, - Мастера колледжей в основном, ректоры, вице-канцлеры. Мы же в Городке. Университет тут повсюду и во всем замешан.

С этим трудно было не согласиться, я молча кивнул и остановился в том месте, где аллея заканчивалась, выходя на засыпанную все тем же серым гравием квадратную площадку перед парадным входом в особняк. Его обрамляли лиловые грозди цветущей сирени. Внутрь дома вели высокие двухстворчатые двери из покрытого темным лаком дуба. Треугольный портик над ними держали четыре колонны из серого мрамора, которым также был облицован и цоколь здания.

Вблизи дом производил захватывающее впечатление своей мощью. Не смотря на то, что он был всего лишь двухэтажным, высота потолков в помещениях явно была выше стандартно принятой в два раза. Строгая гармоничность линий, симметрия постройки, а также пустота и тишь вокруг создавали иллюзию того, что мы со сторожем находимся внутри картины «Идеальный город». Между колоннами у входа стояли серые мраморные вазоны, в которых алели сальвии. Сторож пошарил в одном из них.

- Думаю, в детстве вы облазили весь парк, но такой короткой дорогой так ни разу и не ходили, - вкрадчиво усмехнулся он и достал из вазона старомодный кованый ключ, потемневший от лежания на воздухе, - Вот она, самая короткая дорога через Лайлек-хаус.

Он вставил ключ в замочную скважину на правой створке и дважды повернул.

- Через сам дом? – с удивлением уточнил я.

- Именно что, юный сэр, - самодовольно ухмыльнувшись, подтвердил старик, потянул за медные кольца, торчавшие из пастей львиных голов, закрепленных на каждой створке, и двери распахнулись тяжело, медленно и с уже знакомым неприятным скрежетом, заменяющим охранную сигнализацию.

***

После оранжевого вечернего солнца снаружи, внутри, казалось, было темно, как на дне заросшего пруда. Свет лился только сверху, проникая сквозь витражный купол, заменявший потолок на уровне второго этажа. Я запрокинул голову, глядя на рисунок витража, изображавший зодиакальный круг, и повернулся вокруг своей оси. Потом, наконец, увидел привыкшими к полумраку глазами холл, отделанный резным ореховыми панелями, пыльный, но величественный.

Малочисленная мебель была тяжелой и вместительной и наводила на мысли о дворцовой роскоши видом кожи и позолоты. Стены почти на всю высоту первого этажа были завешены картинами. Двери столь же широкие, что и входные виднелись справа  и слева. На правой красовался старообразный замок, похожий на амбарный. Опустив взгляд на пол, выложенный мраморной серо-красной плиткой, я обнаружил, что холл словно бы разделен пополам полосой, проведенной поверх мрамора черной  краской.

- Некогда Дормеры представляли собой многочисленное семейство, - с апломбом знающего экскурсовода объяснил сторож, - В девятнадцатом столетии очередной барон разделил особняк между двумя отпрысками мужского пола таким своеобразным способом. Но уже в начале двадцатого века дела пошли неважно, и правое крыло пришлось закрыть, чтобы иметь возможность содержать дом.

- Куда же делись все наследники такого многочисленного семейства, – поинтересовался я, не сводя глаз с тронутого ржавчиной замка на правой двери, - Раз никто до сих пор не востребовал право на титул и наследство?

- Все дело в правилах наследования, - сообщил мой собеседник, недовольно насупив брови, - Родни мужского пола у Арчибальда не осталось.

- Кого сейчас волнуют такие вещи? – удивился я.

- Вот и я о том же, - проворчал сторож и направился вглубь холла, - Давайте-ка вернемся на короткую дорогу, гость дорогой.

В дальней стене виднелась дверь также вполне солидного вида, но состоящая всего из одной створки. Мой седой проводник нашел в фаянсовой напольной вазе еще один ключ и открыл замок на двери. Она вела на открытую каменную веранду, тянувшуюся вдоль центральной части заднего фасада дома. Вместо ограждения вниз сбегали ступени широкой лестницы. От площадки внизу лестницы разбегались гравиевые дорожки, углублявшиеся в геометрически правильный французский сад.

Он прекрасно просматривался с веранды до самых вторых ворот, рядом с которыми тоже имелась калитка. С этой стороны дома парк располагался на вершине небольшого холма, отчего по аллеям гулял ветер, волнуя кроны деревьев. С левой стороны, напротив жилого крыла виднелся павильон с большими окнами, стоявший на краю бассейна с фонтаном, выключенным, конечно. Водная гладь, заключенная в четкий овальный контур с мраморной каймой, была покрыта цветущими лилиями.

В правой же части сада ветер трепал зелень фигурно выстриженных тисовых изгородей. Они поднимались выше человеческого роста, то прерываясь, то начинаясь снова, сворачивая в различных направлениях. Сверху было видно, что скопление зеленых изгородей представляло собой не что иное, как садовый лабиринт круглой формы, дорожки в котором сходились к центру, с веранды не различимому.

- А! - сказал я замогильным голосом, вспомнив детские страшные истории, - Это то самое место, где люди исчезают?

- Систематически, - таким же зловещим тоном подтвердил сторож, - На той неделе испарился один парень из бригады садовников, оставил даже на дорожке секатор. Правда, его коллеги сказали, что исчез он, скорее всего, в направлении ближайшего паба. Его, во всяком случае, вроде бы видели тем вечером в «Павлиньем глазе». Вам лучше пройти по той дорожке, - он указал на дальнюю от лабиринта и ближайшую к павильону аллею, - А то, кто знает? Это место притягивает людей.

- Думаете, и я исчезну? – ухмыльнулся я, подумав, что тоже собираюсь раствориться среди посетителей пивного заведения.

- Если вы нужный человек, то почувствуете зов, - старик ответил серьезно, не сводя хмурых глаз с лабиринта, но в его словах я уловил скрытую иронию, - Тогда вы вернетесь.

- Спасибо за предупреждение, - я поклонился на прощание, - И за интересный рассказ. Мне очень, очень пора.

Я сбежал по ступенькам, стрелой промчался до калитки и выбежал на Пикок-стрит. Лабиринт шелестел за спиной, видимо, посылая вслед свой мистический зов, но тщетно: у меня не было желания впредь повторять пробежку через парк. Однако я был рад, что знакомство с грозным сторожем Лайлек-хауса и занятная экскурсия в дом состоялись, обогатив и дополнив мои детские впечатления об этом месте.

Пикок-стрит, одна из старейших улиц Сайенс-сити, издавна была знаменита своими пивными, благодаря чему знавала немало светил науки, литературы и искусства в годы их университетской молодости или преподавания. К моменту моего появления как раз настал час студенческой братии удариться в ежевечерний загул, и тротуары были заполнены веселыми компаниями, перекочевывавшими из одной зеленой двери в другую.

После очередной пробежки я остановился перевести дух возле витрины паба «Белый кролик», за стеклом коей как раз стоял названный персонаж, озабоченно глядевший на циферблат золотых часов, цепочка которых свисала из его жилетного кармана.

- Ах, мои ушки, ах, мои усики! Как я опаздываю! – пожаловался я Кролику и нырнул в соседнюю дверь с кованой фигуркой павлина на вывеске.

***

- Я уж думал, ты не придешь, начал тебе сообщение набирать. 

Увидев, что я подхожу к столику, проталкиваясь сквозь шумную сутолоку вокруг барной стойки, Макс отложил телефон и придвинул ближе пару ожидающих стеклянных кружек: себе со светлым не фильтрованным, для меня с портером.

С Максимилианом Перовым я познакомился, когда сам еще был студентом. В секции редких книг Публичной библиотеки Южной Звезды я по просьбе одного из своих преподавателей разыскивал следы утерянной несколько лет назад морской лоции XIX века, а он приводил в порядок хранившиеся там экземпляры старинных географических карт Континента.

Перов был старше на десять лет, но мы почти сразу сошлись и продолжали периодически поддерживать общение, благодаря общей любви к книгам, которая для меня была образом жизни, а для него еще и способом зарабатывать на хлеб.

Свою необычную профессию Макс со странной гордостью именовал «переплетным делом», но как по мне, это было больше похоже на реставрацию или даже лечение книг. А сам Макс в своем твидовом пиджаке в мелкую-премелкую клеточку и галстуке-бабочке, с зачесанными назад, но вечно растрепанными волосами чем-то  напоминал доктора. Сильно раздобревшего и круглолицего Одиннадцатого Доктора.

- Прости, спешил, как мог, - сказал я, присаживаясь за столик напротив Макса и ставя перед собой кружку с темным пивом, - Хотел пойти короткой дорогой, через Лайлек-хаус, но как раз там и задержался.

- Ты шел через парк? – удивился Макс, - И Блэк тебя там не съел?

- Сторож? – в свой черед удивился я, вспомнив детские страхи и, спохватившись, что ни хранитель Лайлек-хауса, ни я друг другу так и не представились.

- Нет, его ротвейлер, - делая ленивый глоток из своей кружки, спокойным тоном объяснил Макс, словно речь шла о чем-то совершенно невинном.

У меня вытянулось лицо. Да, против ротвейлера, как быстро не бегай, у меня шансов бы не было.

-  Да, не бойся, пес уже старенький, - усмехнулся Перов, видя, что я не оценил его шутку, и ободряюще похлопал меня по плечу, - Ну, раз ты там уже освоился, значит, не будешь против того, чтобы оказать мне любезность? Я как раз делаю одну работенку в Сиреневом доме. У Дормеров, знаешь ли, неплохая домашняя библиотека. Была, пока ее не забросили. И мне нужен толковый человек, чтобы каталогизировать несколько особенно запущенных секций, отделить, так сказать, зерна от плевел. Ну, или мух от котлет, - насмешливое хмыканье в его исполнении больше походило на хрюканье, - Ты ведь обожаешь рыться в бумагах. Вот и помог бы мне потихоньку, когда есть капелька времени.

- А сам ты что же? – спросил я, прихлебывая пиво; во время его добродушной неспешной речи я успел почти ополовинить кружку, - Ты ведь тоже любишь в бумагах копаться, а то давно сбежал бы от такого зануды как я.

- Я и собираюсь, - снова хмыкнул Макс и жестом подозвал проходившую мимо официантку, показывая, что мне скоро понадобится еще кружка, - Однако, лихо ты сегодня. За что пьем-то? Я договорился с нанимателем, думаю сделать перерыв на пару-тройку деньков. Хочу съездить отдохнуть на Свитландские острова.

- Нет, Макс, - я не донес кружку до рта и отставил ее обратно на стол, - Только не говори, что ты опять за свое.

- Она там, в нашем старом доме, - с невозмутимой уверенностью кивнул Макс и для пущей убедительности сдвинул брови над переносицей, - Зуб даю, что с ним.

Макс, конечно, был милым толстым чудаком, но существовала одна идея фикс, которая не давала ему покоя и выводила из себя окружающих. Перов был твердо убежден, что его бывшая жена стала бывшей потому, что изменяла ему с его же двоюродным братом. Оба подозреваемых – и бывшая спутница жизни, и благополучно женатый кузен категорически отрицали порочную связь, но Макс был одержим своими подозрениями, как агент Малдер ловлей космических пришельцев. Он постоянно строил планы, как бы поймать обманщиков на горячем, и разубеждать его было бесполезно.

- Ладно, поезжай, - обреченно вздохнул я, - Все равно никого ты там не найдешь. Как в прошлый раз в загородном доме у Лариных.

- Их предупредила Вера, - убежденно заметил Макс, - Ноннина подруженька меня терпеть не может, поэтому всегда покрывает ее делишки.

- О-ох! – только и вымолвил я, - Это прямо какая-то одержимость белым китом.

- Ну, в самом-то деле, - умоляюще протянул Макс, словно развязка этой глупой истории зависела от меня, - Должен же я после трех лет знать правду? Разве все мы не заслуживаем правды, скажи мне, как полицейский?

- Ну, во-первых, правда правде рознь, - пожав плечами, философски заметил я, - А, во-вторых, я уже не полицейский. Собственно за это мы сегодня и пьем.

Подошла официантка и поставила на стол новую пару кружек. Макс одобрительно кивнул ей, потом огорченно цокнул языком, обернувшись ко мне.

- Ну, ты даешь, однако! Я вообще-то думал, что это твое – все эти расследования, улики, загадки.

Я опять пожал плечами, намереваясь обойтись без комментариев, и сделал глоток из новой кружки. Начав вторую пинту, я вдруг почувствовал, что расслабляюсь. Наконец-то впервые за весь день мое существование не казалось мне таким гадким, как с утра, как в середине дня, как после обеда.

Откинувшись на спинку стула, я обвел глазами приятный полумрак в зале паба, чуть разбавленный желтым светом ламп над стойкой, и заметил, что жизнь не настолько ужасна, как мне представлялось еще пару часов назад. И люди вокруг, как мне казалось, думали примерно также. Рядом слышался смех, мимо к другому столику прошли две студентки в мини-юбках. Одна была весьма упитанна, вторая довольно недурна, но ножки были очень красивыми у обеих, так что с длиной юбок они угадали.

- Жалко, конечно, - сочувственно проговорил Макс, - Но с другой стороны, - он заметил мой пьяно-умильный взгляд, направленный на девушек в коротких юбочках, и насмешливо хрюкнул, - Может, теперь у тебя появится время на девушек. А там, глядишь, появятся и сами девушки. Вот за это и выпьем.

- Идет, - размякнув, покладисто согласился я.

- Так поможешь с библиотекой? – спросил Макс, после того, как мы, чокнувшись, враз осушили по полкружки каждый, - Я предупрежу в Лайлек-хаусе, что ты мой помощник и придешь в мое отсутствие.

- Заметано, - после сегодняшней прогулки по заповедному парку, во мне снова проснулось давнее любопытство, теперь подогретое перспективой изучения старинных книг, - Я загляну в Сиреневый дом, скажем, завтра вечером, и начну разбираться.

- Спасибо, мужик, - обрадовался Перов.

- Все равно ты скоро вернешься, повесив нос и поджав хвост, - фыркнул я, - Говорю тебе, как бывший полицейский.

***
- А, Пол, приветик!

Домой я возвращался уже в потемках. Стилизованные под старину кованые фонари на моей улице горели вполсилы, и я даже вздрогнул, когда из-за густого жасминового куста мне навстречу вынырнула высокая худая фигура.

- Здравствуйте, мистер Стивенс.

Вообще-то я запросто мог бы называть его «Шон». Мы были примерно одного возраста. Тем не менее, то ли виной всему была моя старомодная щепетильность, то ли устоявшаяся профессиональная привычка, но сосед с верхнего этажа в очередной раз ухмыльнулся, выслушав мое официальное приветствие.

- На этот раз вашу почту бросили ко мне, - сообщил он, - Я все исправил, заберете под дверью.

Сделав жест, показывающий, как письма и газеты бросают в почтовую щель на двери, Шон Стивенс прошел мимо меня к уличному тротуару и побрел в ту сторону, где была припаркована его машина. Разумеется, ни один из нас не придал значения тому, что я появился на пороге нашего общего жилища, а он покидает оное в довольно поздний час.

Зато соседка с нижнего этажа прекрасно заметила всё. Лично я никогда не сомневался в том, что от внимания скучающей пенсионерки может укрыться что-либо вообще. Ее светящееся в темноте окно, первое справа от входной двери, сразу же открылось, стоило мне пройти из конца в конец по асфальтовой дорожке, пересекающей газон, и приблизиться к дому.

- А, мистер Мартен, вас-то мне и надо, - с шутливым неодобрением изрекла пожилая леди, перегибаясь через подоконник и высовываясь на улицу, - Признавайтесь, юноша, это ведь вы утром потоптали мои маргаритки? – она указала вниз, где под окном была разбита клумба, - Искали короткую дорогу?

Свет из окна падал на клумбу, где в нескольких местах, совершенно для них неподобающих, красовались отпечатки мужской обуви. Со кругленными носами и ребристой подошвой.

- Ни в коем случае, миссис Райт, - я посмотрел на свои кеды, чуть более узкие и обтекаемые по форме, потом поднял искренний взгляд честного человека на собеседницу, - Что натолкнуло вас на мысль, будто я повинен в столь ужасном преступлении, как порча цветущих насаждений?

- Я видела преступника, - миссис Райт грозно сверкнула глазами; импровизированный допрос ее явно развлекал, - Правда со спины, но приметы… Чуть больше шести футов роста, худощавый, короткие светлые волосы. Вам это никого не напоминает?

- Напоминает, - я улыбнулся, - Я могу ошибаться, ведь я-то не видел преступника, но, по-моему, он только что ушел.

Я выразительно повел глазами в ту сторону, куда только что удалился Шон Стивенс.

- М-да, - неудавшаяся мисс Марпл слегка смутилась, бросив подозрительный взгляд в ту же сторону, - С него станется. В его комнатах такой шум, а наша уборщица Клэр говорит, что и беспорядок!

- Повторюсь, я ничего не утверждаю, - я решил вступиться за Стивенса из соседской солидарности, на случай, если мне тоже захочется устроить беспорядок и пошуметь, - Но в свое оправдание могу добавить, что я всегда хожу только по дорожкам и с утра на работу кроссовки не надеваю.

- Что-то поздненько вы сегодня возвращаетесь, - спохватилась миссис Райт, - Разве вам не нужно завтра с самого утра расследовать какие-нибудь ужасные убийства?

- Решил отдохнуть, - объяснил я, - Никого не убили.

Она, конечно, хотела бы знать больше. Но я не был настроен давать разъяснения любопытствующим старушкам.

***

Оказавшись у себя, в маленькой квадратной прихожей, я подобрал и бросил на калошницу возвращенную мне Шоном почту и тут только понял, что после всего случившегося выжат, как лимон. Во рту, и дело было не в выпитом пиве, скопился какой-то горький неприятный привкус. Одежда казалась грязной, липнущей к телу, мне захотелось влезть под душ. На ходу скинув обувь, я направился в ванную.

Меньше всего мне хотелось начать жалеть себя. «Ничего трагического с тобой не произошло», - сказал я сам себе, с минуту постояв под душем, - «Просто день выдался не очень. И таких дней у тебя может быть еще довольно-таки много. Вернее, могло бы быть, если бы ты не был слеплен из такого жидкого теста».

В полиции я, человек с университетским образованием, оказался главным образом ради того, чтобы немного позлить дедушку. Нет, мы не поссорились. Я никогда ни с кем не ссорюсь, хотя, бывает так, что кто-то ссорится со мной. В тот прекрасный день я просто взял и с молчаливым упрямством пошел на полицейские курсы.

«Ничего у тебя не выйдет», - спокойно сказал на это дедушка, который тоже никогда ни с кем не ссорится. Этими словами ему удалось-таки вызвать у меня громкий вздох раздражения, однако сейчас я начал отчетливо понимать, что дедушка, оказывается, знал меня куда лучше, чем я сам.

Эта мысль была мне крайне неприятна, поэтому я решил отбросить всякие мысли вообще. Вытерся полотенцем, влез в пижаму и завалился спать с прицелом на то, чтобы  с завтрашнего утра начать новую прекрасную жизнь.