Станица часть 6

СТАНИЦА  (повесть) продолжение

ССОРА
     В станице друзья сразу направились во двор Коренца.
     – Чего пришли? Чего надоть? Видеть никого не хочу и гутарить с вами не о чём!
     – Ты – старый мурло, Коренец, дурак, сволочь, каких мир не видывал! Ишь, что с дочерью сотворил! Да ты мне покажи хочь одного в станице, кто сможет кинуть камень в сторону твоей Катерины. Ты что, морда твоя свинячья, рази не ведал о том, что между нашими детьми любовь?! Позарился на бакалейщика? За его башлями потянулся? Откель воны пригмамше? Табе он краше как сват, чем я – потомственный казак и офицер казачьих войск? А Петьке моему сегодня унтера дали и медаль дуже красивую! Ты – говно, Пётр Евсеич, пошёл ты к тетери-матери! Не ты, а я гутарить с тобой и видеть тебя не хочу! Пошли, Ермолай, отсель!
     – И ты, зять, против меня?
     – У меня отличная супружница, а мне стыдно, что ты мой тесть! Отныне ты не гость в моём дому! Господь всё видит! Пошли!
     Ушли. Семён Коренец схватил табуретку, на которой сидел, да как со злостью кинет её! Разбил о забор вдребезги, сам сел на скамейку, локти – на стол, голову обхватил ладонями, сидит, раскачиваясь и думая свои думки. На улице потемнело – налетели тучи, вот-вот начнётся гроза.
     Неожиданно подъехала повозка к воротам. На крыльце появилась Ефросинья с каким-то узлом в руках, во двор вошёл Павел, забрал у матери узел, понёс в повозку.
     – Ты куды это, мать?! – взревел Коренец. Ефросинья зло посмотрела на мужа.
     – Не ори! Ишь! Раскомандовался тут! Досыть! (в небе над станицей сверкнула молния и раскатисто прогремел гром). Да разгроми табя гром! Ухожу, поеду к Ивану в Егорьевск.
     – И ты, Пашка?
     – Не, я через два-три дня вернусь. Но ты, батя… Катьку нашу мы больше всех любим, а то, что она с Петькой Кандауровым, нам спокойно: уж он-то её не бросит и от кого хош, защитит!
     Пошёл Семён Евсеевич в казённую винную лавку, которую недавно поставили в станице, напился, вернулся в свой опустевший двор и под проливным дождём мотался из стороны в сторону и выл, словно раненый зверь.

А В ЭТО ВРЕМЯ…
     А в это время в дом Чайковских, куда после службы пришёл Пётр в новой форме и с медалью, вернулся к ужину и хозяин.
     – Ну, что, молодёжь? Я переговорил с протоиереем Павлом, рассказал ему всю вашу историю, и он готов вас обвенчать! Только обязательно надо предварительно с ним встретиться, исповедаться и привести к нему хотя бы родителей Петра. А уж после этого через неделю и обвенчает. Успеем?
     – Конечно! Господи, прямо гора с плеч! Катенька, как раз к тому времени закончится и срок нашей службы в крепости.
     – Хорошо, только… – запнулась Катя, – мы же не дома, как всё приготовить? Платье свадебное ещё надобеть.
     – О! Даже не думай об этом, детка! – воскликнула Софья Игнатьевна. – мы тебя оденем, пусть это будет наш подарок к свадьбе, правда, Петя? – обратилась она к мужу.

     Всё так и было. Всё шло своим чередом. В последний день недели перед самим венчанием отправили казаков в дозоры, одних молодых – на дорогу в Георгиевск, наиболее в то время спокойное направление, а отделение Кандаурова – объехать южные рубежи их поселения, почти до озера Тамбукан, и боковой дорогой выйти на Георгиевский тракт. Всё было спокойно, уже выехали в сторону Георгиевской дороги, как вдруг с той стороны послышались беспорядочные ружейные выстрелы. Немедленно кандауровцы намётом пустили коней навстречу сражению и вскоре буквально наткнулись на уходящих от погони дозора группу горцев, которые тащили на своих конях добычу – двух человек с мешками на головах.        «Стоять!» – крикнул Пётр и, выхватив сабли, его отряд ринулся на эту группу. Одновременно подоспел и дозор с дороги. Горцы, увидев, что они окружены, сбросили жертвы, а сами, прорвав фланг между дозорами, стремительно поскакали в степь.    
     – Може, постреляем их? – обратились казаки к Петру, подняв винтовки.
     – Нехай, пусть скачут. Зачем лишняя кровь на нашей земле?
     – И то верно.
     Подошли к первому пленнику, освободили его, тот стал что-то непонятное говорить на своём языке, казаки кое-как поняли, что это немец, врач, ехал в Георгиевск, чтобы оттуда отправиться в Санкт-Петербург. Пётр подошёл ко второму и снял с его головы мешок.
     – Ба! Семён Евсеич! А ты-то откель тут взялся?
    Коренец, как стоял на коленях, так, не вставая пал к ногам Петра и, рыдая, пытался объяснить.
     – Я с энтим немцем по пути хотел попасть в Егорьевск. Меня все бросили. Желал пасть к ногам Ефросинии и детей, просить прощения! Я всё осознал! Когда абреки напали, подумал: «Вот она – Божья кара! Отрубят голову – туда мне и дорога.» А тут – спасение. И кто меня спас? Ты – Пётр! Человек, которого я больше всех обидел! Тебя Господь послал – значит, он меня простил! Прости меня, Пётр Григорьич, прости!
     – Встань! Кто я такой, чтобы тебя осуждать и прощать? Как говорят, тело заплывчиво, а дело забывчиво. Ты виноват не передо мной, ты виноват перед дочерью своей. У неё проси.
     – Вези к ней! Паду перед ней, землю грызть буду!
     – Ну, ты уж не чересчур! Ты казак! А Катя все дни за тебя молилась, видно, дошли её молитвы. Поехали, казаки!

«ЛЮБО!»
     Снова мы у дома Чайковских. Катя выскочила за калитку, услышав, что приехал Пётр со своими казаками, и остолбенела: перед ней стоял отец. А он, ещё не отойдя от происшествия, стоял и сквозь слезы говорил:
     – Дочь! Доченька! Катенька моя! Прости! Бес попутал, прости! Я люблю тебя!
Катя кинулась к нему, обняла, сама плачет вместе с ним.
     – Тата! Я счастлива, шо мы снова вместе! Так хорошо! … А у нас скоро свадьба!
     – Благословляю вас, дети! – Затем подтолкнул шутливо дочь к Петру, – Владей! Говорить: «Береги её» не буду: я знаю, шо лучше тебя никто её не сбережёт!
     Подъехал на своей пролётке Чайковский, возбуждённо размахивая над головой какой-то бумагой.
     – Послушайте! Послушайте, что привёз один офицер из столицы.
    «Извлечение из Указа Сената, с датой снятия копии 31 мая 1830 г.
Высочайшее Его Императорское Величество утвердили:
1. К построению в новом городе (это про нас, друзья мои!) по представленным планам и сметам каменных присутственных мест для помещения окружного управления (дальше – перечисление) приступить. (вы представляете, что это, и что нас ожидает?!)
2.  Присутственные места перевезти из Георгиевска.
(дальше, некоторые пункты для вас не интересны… Вот, главное, слушайте!)
5.    Дать новому городу название Пятигорск»!
И из Тифлиса генералу Емануелю доставили письменное уведомление: «Поселок Горячие Воды преобразован в город Пятигорск, в связи с этим за казачьей станицей, что расположена на правом берегу Подкумка, напротив солдатской слободы Кабардинка, оставить прежнее название — Горячеводская»! Это-ль не приятное известие? Ура, друзья мои, ура!
     – Любо! – крикнул Пётр Кандауров и подбросил шапку.
     – Любо! Любо! – поддержали казаки.
В это время из станицы послышались выстрелы, стреляли не из винтовок, а из охотничьих дробовиков. Что там случилось? Вскоре подъехал на коне казачок и прокричал:
     – Петро! Катя! Ермолай велел передать: у них родился сын!
     – Любо! – ещё громче закричали казаки.
     –Любо! – поддавшись общему ликованию, воскликнула чета Чайковских.
                ***               
Всё. Пора ставить точку. Хотя – дед Лукашка сказал бы: «Нет! Это не точка, и даже не точка с запятой! Это – многоточие!»
 Вот и мы – вместо точки ставим многоточие…

(конец первой части. Все фотографии из открытых источников в интернете)