Иммунитет

Здание больницы болтало. Словно корабль в шторм. Ветер проносился с такой силой, что казалось, это больница, сорвавшись с места, несется с огромной скоростью, только воздух вокруг свистит и завывает. В окно «сестринской» метель то и дело бросала сухим снегом, который с треском ударялся в стекло, и тогда три головы разом поворачивались в сторону окна. Было уже около полуночи, вся больница спала, и только бабка Репиха, вредная парализованная старуха, то и дело требовала к себе то врача, то сестру, то нянечку. Высыпалась она днем, ночами ей было скучно, и она капризничала, ничуть не заботясь о тех, кто был с ней рядом в палате.
Тетя Тоня, дежурная санитарка, маленькая и крепкая, ворчала, вернувшись в очередной раз от Репихи:
- Молодые мрут, а эту холера не берет. Родные от нее отказались, а мы тут ходи за ней. Ведьма, вот те крест, ведьма.
Озорная, веснушчатая медсестра Вера фыркнула и прикрыла рот рукой. Врач Людмила Александровна, которую здесь все называли просто Людочкой, строго посмотрела на них, но не выдержала и улыбнулась.
- Что вы, теть Тонь, она же больная.
- Тут все больные, а такая змея только одна, - отпарировала тетя Тоня.
Снова стукнуло в окно, и они разом повернули головы. Хоть и была их комната на втором этаже, но им все казалось, что кто-то стучит в окно.
Людочка уже три ночи проводила в больнице, где в буфетной ставила для себя кушетку. Причина для этого была вполне серьезная. Печь в ее «скворечнике», как она называла предоставленную ей совхозом квартиру, топилась по-черному. Приходилось открывать дверь на улицу, чтобы вытягивало дым. В ожидании печника она ночевала в больнице.
…Внезапно дверь внизу, в приемном, начала содрогаться от сильных ударов, и все трое кинулись к лестнице.
Тетя Тоня сняла крючок, дверь с шумом распахнулась, и в вестибюль больницы в клубах морозного воздуха ввалился громадный, как медведь, мужик. До Людмилы с Верочкой не сразу дошло, что он был навеселе. И только тетя Тоня, втянув морозный воздух, сразу определила:
- У-ух, ты… Крепко заправился.
- Где тут врач?! - с трудом вопросил гость. Людмила робко выдвинулась вперед. – П-п-поехали, - прорычал мужик.
- Это куда еще, - вмешалась тетя Тоня. – Ты чего, девка, не видишь, он зенки налил, слушаешь, рот разинула.
- Я те дам зенки, - взбеленился мужик, - там ч-ч-человек з-замерзает.
Он долго косноязычно и, ругаясь, объяснял что-то и, наконец, они поняли, что каким-то образом его с другом на тракторе занесло на ток. То ли они уже пьяные туда поехали, то ли там напились, было не ясно. Потом другу Федьке по нужде приспичило. Из трактора –то он вылез, а уж обратно дружок его втащить не смог.
Теперь он требовал, чтобы врач ехала с ним спасать пострадавшего.
Людмила растерялась: с одной стороны, там человек может замерзнуть, а с другой, как же она с этим пьяницей поедет на тракторе. Да и что там, на току, сделаешь. Ясность, как всегда, внесла тетя Тоня.
- Ах ты, ирод окаянный, - закричала она, - так я тебе и дала девку гробить. Давай, езжай за Федькиной родней, тут их полдеревни. Вот и везите его сюда. А уж тут наше дело, помогать будем, а то ишь, нашел дураков, пьяниц по канавам собирать.
Она взашей вытолкала сопротивляющегося и матюгавшего их почем зря мужика.
- Тетя Тоня, - засомневалась Людмила, - может машину вызвать?
- Пока вызовешь, собирать нечего будет. Ничего, не бойся, этот сейчас протрезвеет. Куда тебе этого Федьку, ты его что ли в трактор волочь будешь?!
Они прислушивались к каждому стуку на улице, но там завывала и колотилась метель, и они так и не расслышали, как снова подошел трактор.
Три мужика, родственники Федьки, втащили его, бесчувственного, в приемное отделение и осторожно опустили на пол. Он был без сознания, то ли уже замерз, то ли от выпитого. Жена его, приехавшая вместе со всеми, забилась в истерике:
- Доктор, миленькая, спасите, ведь трое у меня, что я буду с ними делать!
Людмила в тревоге склонилась над Федькой, на нее так пахнуло сивухой, что она тут же отпрянула, но перемогла себя и снова опустилась на колени.
- Дышит…
- Дышит, дышит, - не утерпела тетя Тоня, - кабы не дышал, нам бы легче дышалось. Чистая самогонка, не воздух.
Федьку раздели, картинка была живописная, он на полу в одних трусах, а весь персонал и жена ползали вокруг него на коленях и растирали его спиртом.
Больше всего Людмилу тревожили Федькины руки. Он оказался на току без рукавиц, и сейчас пальцы превратились в прозрачные ледяшки и стеклянно звенели, когда задевали пол.
- Господи, да как же он без рук? Это что же, еще одного на мою голову? Ведь инвалидом останется, - причитала жена, уже успокоившаяся за Федькину жизнь.
Она растирала левую руку, на которой и так уже не хватало двух пальцев, не впервой было ему замерзать по пьянке.
Людмила утешала жену, но сама-то понимала, что быть Федьке без рук.
Наконец тот порозовел, очнулся и, ничего не соображая, начал фыркать и материться. Его завернули в теплое одеяло, обложили грелками, влили в него два стакана горячего сладкого чая. Федька рычал и отплевывался.
- Ему бы чего-нибудь покрепче, он бы не плевался, - ехидничала тетя Тоня.
Через некоторое время Федька угомонился и уснул. Из приемника раздавался его зычный храп. Людмила еще раз заглянула в дверь, в темноте смутно белели забинтованные Федькины руки.
Утром Людмила повезла его в районную больницу на консультацию к хирургу. Хирург вскрыл пузыри на пальцах и, выслушав Федьку, припугнул его.
- Учти, в жизни, как в сказке, до трех раз. После третьего быть тебе без рук.
Когда больной вышел, хирург снисходительно улыбнулся Людмиле.
- Вот так, коллега. Отделался ваш Федор легким испугом. Это потому, что вторично, иммунитет, считайте, выработался.
В машине Федька сбоку поглядывая то на шофера, то на врача, божился больше в рот не брать.
- Не я буду, доктор! Все! Точно, завязываю! Пронесло. А?! – в голосе его звучали восторг и удивление.
Людмила про иммунитет рассказала персоналу. Вера аж руками всплеснула.
- Месячный запас спирта на него вылили! Выходит зря?!
- Не зря, - заключила тетя Тоня. – Кабы ему каждый пальчик не вылизали, то-то бы помогло.
Через две недели Федькины руки зажили, его уже готовили на выписку.
Накануне тетя Тоня, заглянув в палату, ахнула и позвала Людмилу.
- Поди погляди на свово мунитета…
Федька сидел на кровати с другом. Рядом с ними на табуретке стоял уже пустой стакан. Физиономии их так и излучали довольство жизнью. Оба с аппетитом уничтожали соленые огурцы.
Федька, не замечая женщин, стучал своими розовыми, с младенческой нежной кожей пальцами по краю стакана и поучал друга.
- Великая вещь, брат, эта штука. Кабы не она, быть мне без рук. Сам хирург сказал. От нее, вишь, им-м-мунитет в организме образуется.