Утро

Утро... Знали бы вы, как я ненавижу утро. Вообще это раннее пробуждение, унылое топанье на работу и так никто не любит, но я ненавижу утро по-особенному. Ненавижу из-за неё... Из-за того, что она больше не просыпается раньше меня, не идёт в ванную смывать с себя вчерашнюю косметику. Потом услышит, что я проснулся и так осторожно заглянет в нашу спальню.  Встанет у двери и улыбается. Ну что она, дурочка, улыбается? Глаза хитрющие, а в уголках рта ямочки.  А после так, как будто ещё не узнала наверняка: «Ты проснулся?»

–        Я проснулся, - лениво отвечаю я.
–        Тогда вставай, - командует она как капитан нашего корабля.
–        Я не хочу вставать
–        Ну вставай! вставай пожалуйста! ну вставай же!

Но просто так я никогда не сдавался. Тогда она прыгала в кровать и забирала моё одеяло. Закутается как гусеница в кокон и лежит, заливается смехом. Сейчас бы я отдал всё, лишь бы хоть разочек услышать тот смех.
  Бежим с ней наперегонки на кухню. Я схвачу её на руки, прижму к себе, кружу её, а она всё смеётся. Потом она освобождается, начинает заниматься завтраком, а я плетусь чистить зубы.

   Вот она стоит в моей рубашке и жарит яичницу, а лучи солнца освещают мне её ещё не до конца пробудившееся тело. Зачем она постоянно оборачивается и смотрит на меня? Прямо в глаза! Да какие глаза! Прямо в душу заглядывает!

Позволь мне подойти и обнять тебя. Сзади. За талию. Позволь прижать тебя поближе к себе и больше никогда и не с кем тобой не делится.  Ты повернёшься и носом потрёшься о мою щеку. Сначала отстранишься от колючей щетины, а потом, снова посмотрев на меня и улыбнувшись, поцелуешь в эту же колючую щёку. Я не хочу тебя отпускать, но ты так ловко выскальзываешь из моих рук.

   Яичница с молоком. Теперь я  ненавижу эту яичницу! Ненавижу всех тех, кто пытался готовить мне её по утрам. Ненавижу даже её вкус.

   С тех пор как она ушла, я ненавижу носить галстуки. Я просто не умею их завязывать. Она умела... Сначала она с серьёзным, задумчивым взглядом накрутит мне каких-то непонятных для меня петлей, из которых получался отличный узел. После чего всё поправит, поднимет голову и вновь взглянув на меня (ну что она пыталась в мне увидеть?) прижмётся так нежно к моей груди, как будто навсегда отпускает. Так и стоим в обнимку, пока на работу не опоздаю. Потом босиком, шагая на полупальцах, выйдет чтобы закрыть за мной дверь и с этой дверью для меня каждый день закрывался её мир. Мне хотелось знать о ней всё: где она сейчас? что она делает? Вспомнила ли она обо мне сегодня хотя бы разочек? А я о ней каждую минуту помнил. И ещё до беспамятства помнить буду. И утро... Знали бы вы, как я ненавижу утро...