Потерянная земля

Сначала публиковала на Яндекс Дзен, возник альтернативный вариант развития сюжета



Мир был бесцветен выцветший подобно изнанке старого пальто. Когда то ещё в молодости, отец его приобрёл пальто и потом носил его лет пятнадцать, так что изнанка этого пальто была вполне ржавая. Проснувшись он лежал в кровати прогоняя остатки сна, но недолго, холодно, а куцее одеяло согреванию отнюдь не способствует.

Поднялся, прошёл в крошечную кухоньку, поставил чайник. На работу ему сегодня было только к полудню, завтракал не спеша. Кашу не стал варить, надоела, сделал бутерброд, сероватый хлеб намазал тонким слоем маргарина, из банки зачерпнул морской капусты. Капуста скрипела на зубах, перемороженная. Чай пришлось впустую пить, сахар уже дня два как закончился.

Подумал, что как раз перед работой успеет зайти в распределить, вернувшись в комнату долго рылся в ящике стола, перебирая плотные картонки, продуктовые карточки, нашёл те что на сахар, сунул в карман рубашки.

Подошёл к окну, уже почти рассвело, только теперь пелена серая будет до самого вечера стоять, и снег везде лежит, хоть конец апреля, в прошлом году до лета пролежал.

Раньше он зиму любил, с родителями они в Москве жили, недалеко от Сокольников. Дом у них старый был, без лифта и квартира на последнем пятом этаже. Ну ему ребёнку не тяжело было взобраться, а если вниз то можно и вовсе на перила сесть и поехать. Мать если видела, то ругалась, в лестничной пролёт упадёшь, убьёшься, но он не падал, он ловкий был.

В школе ему особо не нравилось, разве что физику любил, её Семён Львович преподавал, он уже старый был на пенсии, но учил хорошо. Он из всех учителей только его и запомнил. Ещё Семён Львович у них занятия по гражданской обороне вёл, другим ребятам не нравилось, а ему интересно было. Он из винтовки десятку выбивал. Семён Львович все говорил, мол быть тебе Бориска снайпером. Как говориться оптимисты учат английский, пессимисты китайский, а реалист автомат Калашникова. Вот он таким реалистом и оказался.

После школы они с ребятами часто в парк бегали, там интересно было, летом веранды с оркестрами, работали, зимой каток большой заливали, они на катке в хоккей играли, он чаще всего за вратаря был ему нравилось.

После школы никуда поступать не стал в армию ушёл, а потом когда вернулся в технический вуз поступил, он всякую гуманитарщину никогда особо не уважал, а инженер настоящая профессия всегда пригодиться. Политикой тоже особо не интересовался, иногда только новости посмотрит, но чувствовалось, что обстановка в мире тяжёлая, разрядкой мировой напряжённости совсем не пахнет.

Он тогда в институте только первый курс успел окончить, на лето к дальним родственникам в деревню уехал, отдохнуть и подшабашить.Повезло, хотя это как посмотреть. В тот день он с утра на речку пошёл, а когда назад с уловом вернулся, сразу что то странное почувствовал. Обычно в это время на улице уже полно народа, соседки судачат старики у палисадников сидят семечки лузгают, детей тоже в деревню летом много приезжало. А тут никого и тишина прямо мертвая.

Он к своему дому подошёл, калитку толкнул, а там бабка Вера на крыльце сидит и плачет, голову подняла его заметила, ещё больше слезами залилась. Он испугался, а она ничего не говорит, только рукой махнула, иди в дом, он слышит там радио работает. Ну он как вошёл так и сел. Москва, Нью-Йорк, Шанхай тогда за несколько минут в ядерном пламени сгорели. После этого ещё несколько лет  война была, он добровольцем пошёл, не стал ждать когда призовут. Ещё когда в бабке Верином доме сидел и радио слушал понял, что из тех кто у него в Москве был никого не осталось,. Так, что терять ему было нечего. А через несколько лет война закончилась, никто и не понял почему.

А потом пришла зима, им ещё в школе на гражданской обороне рассказывали, что если ядерная война случиться, то потом будет ядерная зима, вот она и случилась. Оказалось, что теперь для жизни больше всего Южная Сибирь подходит, он здесь в городе уже давно живёт, почти двадцать лет. В начале слухи ходили, что в Австралии и Южной Америке сохранилась почти прежняя жизнь, он даже думал добраться до Владивостока и уплыть, не случилось, а теперь уже и не будет.

Усмехнулся, что то его сегодня на воспоминания потянуло, вернулся на кухню, доел капусту, в коридорчике стал одеваться, штаны натянул с начесом, тёплые, куртку тоже тёплую с капюшоном, завязки под самым подбородком завязал. До завода где работал недалеко было, обычно пешком ходил, если быстро идти, почти бежать, то и согреешься. Транспорт в городе как ни странно был, его как раз их завод ремонтировал, он  и до войны вагоноремонтным был, теперь все что нужно то и ремонтировать.

В одном цеху ещё подобное производство открыли, мебель делали, директор их предприимчивым оказался. Он тоже одно время там работал. Перед работой как и собирался зашёл в распредилитель, в полутемной комнате у прилавка толпилось человек двадцать, дождавшись своей очереди получил полкило кускового сахара. Отпускала продукты высокая, худая как жердь девица с мрачным лицом, раньше здесь Тамарка работала, с ней он если время было мог парой фраз переброситься, но сейчас молча забрал сахар и вышел.

К проходной он подошёл уже без десяти двенадцать было, кивнул вахтеру, тот ему чем то всегда напоминал учителя физики Семена Львович, только на территорию зашёл Игоря увидел, он у них в цеху мастером работал, они дружили. Игорь подошёл за рукав его тронул, говорит ты в цех пока не ходи, тебя в дирекции ждут. Дирекция в отдельном здании располагалась, идти через всю территорию надо было.

Идти не очень удобно было, недавно оттепель была, а теперь опять подморозило, скользко, но лучше уж так чем когда летом снег растает, одна земля грязная. Странно, но к холоду оказалось привыкнуть даже легче, чем к отсутствию красок, теперь все было или черно-белое или серое, хорошо ещё что снег очень белый был, чистый, небо то напротив днем всегда серое было, низкое.

В дирекции поднялись на третий этаж, до конца коридора прошли, там где директор кий кабинет был, он удивился немного, не думал, что прямо к самому  пойдут. В кабинет Игорь вместе с ним зашёл сразу на диванчике, что у стены стоял устроился. Ему всегда странно казалось, что Игорь вроде простой мастер с директором по свойски был, но он не интересовался, его это не касалось.

Директор Иван Гаврилович как раз когда они вошли ходил по кабинету, что то диктовать сидевшей за пищущей машинкой секретарша. Их заметив остановился, замолчал, обернулся к секретарше

-Наташа, сделайте нам чай или вы предпочитаете кофе? это уже им. Он усевшись на предложенный стул

-Можно и чай

-Ты не спеши, Наташа, добавил директор вслед выходившей секретарша. Стало понятно, что  просто отослать её хочет.

Директор обойдя большой заваленный бумагами стол, тоже опустился в кресло, из под вороха бумаг достал папку, но открывать её не стал.

-Вот, что Борис, горе у меня, сестра пропала

Он недоуменно посмотрел, мол он то здесь при чем, сделав тем не менее соответствующее лицо.

Ивану Гаврилович было лет около шестидесяти, семьи своей у него вроде бы никогда не было, во всяком случае никто не слышал, жил вдвоём с сестрой, та была намного моложе, Борис пару раз эту Лену видел, как то раз с работы уходил, видит машина стоит, а рядом женщина, пальто шерстяной до колен, ботиночки тёмные ласковые на каблуке, очки в пол лица, а волосы чёрные распущенные. Стоит и на машину красиво рукой опираеться. У них в городе никто так и не ходит считай, он даже засмотрелся. Ещё до войны мать его покупала журналы, читала отвлекаясь от домашних забот, там похожие картинки были.

Он отвлёкся от воспоминания, посмотрел на директора

-Вы в милицию обращались?

-Обращался, конечно, ты вот что Борис, мне Игорь рассказывал, что во время войны не простым рядовым был, а в разведроте был, помоги её найти

Он обернулся на Игоря,мол спасибо тебе друг, тот не отреагировал, рассматривая ногти

-Но это же совсем разное дело, повернувшись опять к директору, и потом когда это было

-А ты постарайся, Борис, усмехнулся, разведчиков бывших не бывает, подтолкнуть к нему папку

-Вот, посмотри там интересная информация есть. И ещё, Иван Гаврилович открыв ящик стола вытящил оттуда длинный белый конверт, протянул его тоже Борису

-Да в цех пока можешь не приходить, без тебя обойдуться

В коридоре Борис достав из кармана конверт, приоткрыл, увидев довольно увесистую пачку сторублевок, даже присвистнул. С деньгами можно было продукты и без карточек достать. На рынок с ним Игорь напросился, Борис возражать не стал. У Игоря был какой то особенный дар торговаться, сам бы он вдвое больше денег потратил. На рынке в будний день народу было немного, ходили вдоль прилавков, приценивались, у одной бабки замотанной в платок до самых глаз  Борис купил довольно большой кусок сала, даже с мясными прожилками, он такой больше любил. Потом ещё добавил творога, молока сухого взял пакет, Поколебавшись купил ещё и сахара, у мужика одного взял две банки растворимого кофе, кофе конечно не настоящее, откуда здесь настоящему взяться, ещё упаковку свечек нашли, свет часто отключали, повезло, сторговали всего за тридцать рублей. Уже на выходе с рынка Борис заметил тетку державшую в руках шерстяное одеяло с густым ворсом, подошёл, пощупал, действительно тёплое.

-Сколько?

-Пять сотен

Игорь усмехнувшись приблизился, но тётка оказалась кремень, даже Игорю удалось сбросить всего полтинник. Борис колебался, отходил, он прижимистый был, но все же купил.

Домой вернулся только вечером, в подъезде света не было, впрочем как всегда, на ощупь добрался до квартиры, щёлкнул выключателем, в квартире свет к счастью был, одинокая лампочка на шнуре под потолком давала его не много, но все таки. Борис прошёл, сел на стул, на кровать кинул купленное одеяло, вечером он почти всегда был в плохом настроении. Мрачно уставился в стену, спать не хотелось. Подумал, если в медпункт, что у них на заводе сходить и пожаловаться на депрессию, то что посоветуют?

Встал, прошёлся по комнате, на самом деле он не только во время войны был в разведке, но и после было дело, приходилось выполнять задания. Но об этом он никому не рассказывал, даже Игорю, разве все равно узнали, как сказали, бывших разведчиков не бывает.

Остановился, потянулся к сумке, достал папку, неожиданно увлёкся, перелистывал листы, хмыкал, даже достал из ящика стола блокнот в потрепанном клеенчатом переплёте, делал заметки химическим карандашом,сходив на кухню заварил кофе.
 
Отвлекшись, встал подошёл к окну, ночь ещё не кончилась и за окном была чернильная темнота. Стоял вглядываясь в эту темноту. Звёзд теперь было не видно, так едва различимые пятна, больше похожие на тусклые лампочки, которые кто то ввинтил в небосвод. Даже звёзд теперь нет для нас, почувствовал злость, сжал кулаки, все же овладел собой, успокаиваясь. Подойдя к кровати отбросил одеяло, лёг не раздеваясь.