Часть I. Глава 15. Генетическая память

С 1 ГЛАВЫ: http://proza.ru/2021/11/17/1486



Торжественно пройдя на кухню, Сара Абрамовна,  встала у стола. Все члены команды проследовали за ней, включая Шмулика и Беню, которые присоединились по ходу шествия.
Сара заметила опоздавших братьев и сказала строго:
– Ещё одно опоздание и считайте, что вы безработные, пан Шмуль и пан Бенцион
– Просто, пани Сара, вы нас не уважаете и никогда не уважали! Мы для вас не люди!
– Почему это я вас не уважаю? Ещё как уважаю… Правда немного забыла, за что я вас уважаю… Ещё один раз забуду, за что – и полетите отсюда, как добры молодцы из хороших русских сказок.
– Но мама, в завещании сказано, что ты не можешь их уволить, – попытался остановить мать от неразумного шага Арик.
– Сына, твоя мама читать умеет. Твоя мама, пан Арье, теперь деловая женщина. И если мы не наведём порядок сейчас, мы не наведём его никогда. Я составлю договор и вы все кровью его подпишите.
– Мама, как это: кровью? – испуганно спросила Лея.
– Доця, кровью – это не для тебя. Это для них. Ты подпишешь договор ручкой. А теперь Шмулик, принеси курицу. Лея бери дневники и начинай читать. Арик, бери тетрадь и начинай записывать Беня, принеси нож и проверь его на остроту. Фира, неси морковь, лук, яйца и всё, что положено…
– Как проверить нож, мама? Это чтобы кровью подписать договор? – опять испугано спросила Лея.
– Доця, твой папа говорил, что нужно провести лезвием по ногтю. Если скользит – нужно точить. Фира, спроси у Бени, где маца, яйца и смалец.
– А что будешь делать ты, мама? – спросил Арик.
– Я буду командовать, сынок. На кухне командовать должен кто-то одна. Арик, брось писать и ставь на огонь кастрюлю. Лея, читай ещё раз. С базара читать не нужно, читай с того места, когда кура уже лежит в кастрюле.
Когда всё было принесено и поставлено на стол, Сара двумя пальцами взяла курицу за шейку и посмотрела на Беню.
– Шо ты стоишь, как придурок, Беня! Там написано, что эту куру надо порезать…Режь!
Беня быстро распотрошил куру и промыл куски. Сара точно так же, как держала курицу, двумя пальцами брала каждый кусок и бросала его в кастрюлю. Когда дело было сделано, Сара устало села на табурет.
– Садитесь, – царственно предложила Сара. – Будем караулить юх.
Все сели, как по команде. Сидели минут пять, пока вода не стала булькать. Беня привстал, посмотрел в кастрюлю и сказал:
– Пани Сара, нужно снять пену.
– Снимай.
– Но ведь шеф-повар – ты! Так почему я должен снимать пену?
– Тогда пусть пену снимет Шмулик.
– Сара, попробуй снять эту пену сама.
– Я что-то не поняла: вы будете слушать меня или где?
– Сарочка, детка, встань уже и сними пену, – спокойно произнесла тётя Фира.
– Я так понимаю, что это заговор?
– Мама, какой заговор! Встань уже и сними пену! Папа хотел, чтобы это делала ты!
 – Вы все против меня, что-ли? Лея, и ты?
– Мама, я не знаю, или я против, или я за. Но папа написал, что поваром должна стать ты… Но я могу снять пену сама.
– Стой, где стоишь! – вдруг громко сказала тётя Фира. Все притихли и посмотрели на неё. – Сара, если ты сейчас не поднимешь свой тохес и не снимешь пену, Яша больше никогда к тебе не придёт!
У Шмулик открылся рот, а у Бени вывалилась шумовка из рук. Лея подняла глаза на тётю Фиру и спросила:
– А что, он уже приходил?
– Кого вы слушаете, а? Какой папа? Папа лежит в земле и уже никогда не придёт. Фира, иди уже в свою коморку, ради Бога. Вышли все отсюда. Я сама буду готовить… Лея, а ну, почитай ещё раз.
Лея прочитала всё, что было написано в тетради, и тоже вышла…

Сара подошла к кастрюле и взяла в руки шумовку. Было уже почти поздно доставать пену: бульон кипел во всю. Осторожно, чтобы не обжечься, Сара засунула шумовку в кастрюлю и подхватила оставшуюся серую пену. Но пена просочилась сквозь дырки шумовки. Сара предприняла ещё одну попытку: она бросила шумовку и взяла большую ложку, а в другую руку кастрюлю поменьше, чтобы сразу переложить пену туда.. Осторожно, насколько могла, она вытащила остатки пены из бульона, потом бросила туда морковку и лук. Почистить она их или не успела, или забыла, как вы понимаете, после чего закрыла кастрюлю крышкой и, тяжело вздохнув, опять села на табурет. Но посидеть и подумать над своей бедной жизнью она не успела: бульон стал выливаться из-под крышки на плиту и залил огонь. Сара встала, подняла крышку полотенцем, посмотрела на весь тот куриный ужас, что образовался в кастрюле и на плите, и заплакала… Слёзы безысходности катились из её глаз. Но тут произошло то, чего Сара никак не ожидала от своего неприспособленного к готовке тела: руки вдруг стали делать что-то странное, как будто ими кто-то руководил. Руки женщины взяли толстые кухонные перчатки, висевшие на крючке возле плиты, вылили из кастрюли всю грязную воду, промыли в холодной воде курицу, вытащили лук и морковку, залили куру холодной водой и поставили на другую конфорку… Сара не могла понять, что происходит, но полностью отдалась этому чудесному действу, став просто наблюдателем. Правая рука взяла нож и аккуратно почистила лук, потом морковку… Левая рука уменьшила огонь и когда появилась пенка, правая рука осторожно начала её снимать ложкой. Слёзы тоже не подчинялись разуму и делали своё дело: они продолжали бежать из её глаз и капать прямо в бульон. И тогда ей показалось, что она услышала голос Яши:
– Сарочка, бульон будет слишком солёный, нэшаме майнэ (душа моя), если ты не прекратишь плакать над ним…
Сара замерла, но руки остановить ей не удалось, и они продолжали делать своё дело: правая рука аккуратно прикрыла кастрюлю крышкой, а левая протёрла вылившийся на плиту бульон.
– Яша, это ты? – спросила Сара воздух.
Но на кухне было тихо, как в могиле. И только звук газа разряжал тишину.
– Яша, если это ты, то я орать не буду. Готеню, что происходит? – спросила Сара воздух.
Воздух ответил ей шипением газа…

Потом Сара взяла мацу в руки. Правая рука поднесла мацу к Сариному носу, и Сара зажмурилась… Перед глазами почему-то встала пустыня, измождённые люди, идущие по ней, круглые лепёшки, испечённые на солнце до коричневых корочек. И Сара ощутила запах… Не запах производственной мацы, которую она держала в руке, а тот, старый запах настоящего пресного теста, которому было несколько тысяч лет. Это был удивительный запах: он сочетал в себе боль народа, скорбь по оставшимся в рабстве, голод, бедность, страдания и скитания… Она как будто услышала: «Это хлеб бедности, Сара. Только вода и мука. Но ты почувствуй, сколько в нём всего! Это твой народ, пани Сара! Прими этот хлеб всем сердцем, полюби его всей душой, почувствуй его тепло…»

По телу Сары пробежала дрожь, а потом её накрыла волна какой-то вселенской любви и блаженства. Она не понимала, что с ней происходит, но всем своим сердцем почувствовала любовь к этому куску мацы, что лежал у неё в руке. Открыв глаза Сара стала ломать мацу, растирать её руками, потом скалкой… Она отпустила свой страх, ненависть к кухне куда-то внезапно исчезла, и женщина просто отдалась делу… Так иногда бывает: генетическая память берёт своё…
Перетерев мацу, Сара достала  из банки ложку смальца, поднесла к носу и опять зажмурилась… Вот она, маленькая, стоит рядом с мамой, которая открывает сумку, принесённую бабушкой. Мама достаёт из сумки халу и аккуратно завёрнутую в тетрадный лист баночку жёлтого смальца. Мама тут же открывает крышку и в Сару проникает этот чудесный запах детства…
Сара открыла глаза и увидела, как правая рука кладёт смалец в мацовую крошку, потом эта же рука наливает воду в стакан, а левая разбивает яйцо.
«Странно, – подумала вдруг Сара, – я никогда так не разбивала яйцо: одной рукой, на две половинки, как это делал Яша…» Но за эти полчаса с ней произошло столько странных вещей, что разбитие яйца она восприняла как должное. Так, теперь немного соли…
«Какая чудесная масса!» – подумала Сара, катая шарики из мацы.

Их получилось ровно шестнадцать штук. Ровные, красивые, они должны были настояться и немножко набухнуть. Так было написано в тетради. И в голове тут же зазвучал голос дочери, читающий тетрадь Яшиной мамы:
«Берёшь юх, отливаешь в другую кастрюлю половину, ставишь на маленький огонь и делаешь бульки. Пока идут бульки, достань из холода мацу и катай шарики. Маленькие не делай – не будет проку от них. Они просто скользнут в живот, и ты не почувствуешь вкуса. Делай средние и кидай их в бульки. Если кнейдлах всплыл – хорошо…»
Сара не заметила, как прошёл час, потом ещё час… Она не замечала ни время, ни то, что дверь приоткрывалась, и в кухню попеременно заглядывали все её служаки… Она не видела ничего вокруг и очнулась только тогда, когда тарелка пахнущего бульона с кнейдлами и покрошенным в неё укропом стояла на столе. Сара взяла ложку и осторожно попробовала бульон… Божественное тепло разлилось по телу и Сара, сев на табуретку, опять заплакала…
Раздался осторожный стук в дверь и на кухню потихоньку вошли все, включая Милочку Кацман.
– Мама, Мила пришла, – неуверенно сказал Арик. – Мы только что подали заявление в ЗАГС, и Милочка ушла из парикмахерской. Она больше не будет трогать чужих мужчин. Она будет работать у нас.
Сара подняла заплаканные глаза на Арика, слёзы мгновенно высохли и, посмотрев на Милу, она грозно и громко сказала:
- Только через мой труп!


Продолжение: http://proza.ru/2021/12/12/1220