Аннушка

Ранним весенним днем, на лавочке, на Подоле, в одном из районов Киева, сидела очень пожилая интеллигентная женщина. В прекрасно сшитом темно-синем костюме, из выреза которого выбивалось белоснежное жабо шелковой блузки, черные кожаные туфли, на небольшом каблуке, небольшая сумочка, затемненные очки,  все это создавало образ классики и утонченности.
Звали женщину - Анна Иосифовна Рубина, или, как она привыкла, по жизни, Аннушка.
Она сидела на аллее цветущих каштанов, символа Киева, явно упиваясь их ароматом, и подставив лицо ласковому солнышку, предавалась воспоминаниям.
Родилась Аннушка в семье портного, Иосифа Давидовича и медсестры Иды Евсеевны Рубиных, в  далеком 1922году  20-ого столетия, в Киеве. Когда девочке исполнилось шесть лет, семья Рубиных приняла решение ехать, по зову партии и  правительства, на освоение земель в Приамурье, для создания там, своей, еврейской автономной области, уникальность которой состояла в том, что она создавалась из  переселенцев, прибывших, сюда, уже в годы советской власти, на территорию, никогда ранее не бывшей местом компактного проживания этого народа.
Первые общины возникли, в Сибири, в начале 19 века: большинство ссыльных  сибирских евреев были ссыльными, и насчитывали, всего, несколько десятков человек. Но уже тогда, на их долю приходилось: десять купцов, девять торговцев, сорок один крестьянин, двадцать шесть военнослужащих и девять, занимавшихся изготовлением одежды, обуви и прочим.
Октябрьская революция дала новый толчок развитию этой территории. Большевики видели решение еврейского вопроса, в России, в «советизации» евреев, а именно, в отвлечении их от видов деятельности, считавшихся буржуазными: финансы, торговля, мелкое ремесленничество, и приобщению к физическому труду. Поскольку, в результате гражданской войны, крупная индустрия в России была парализована, советизация евреев могла быть реализована только путем аграризации, то есть, превращению их, в крестьян. Для этого необходимо было стимулировать переселение евреев на имеющиеся, в стране, в избытке, природные  для сельского хозяйства, земли.
Таким образом, радикально решалась проблема трудоустройства десятков тысяч разорившихся и оказавшихся безработными, в результате свертывания политики НЭПа, еврейских торговцев, кустарей и ремесленников, а, также, одновременно планировалось улучшение демографической ситуации малочисленного региона и укрепление границы с Китаем. Таким образом, организованное заселение этого района началось в 1925 году, а к весне 1928 года, на станцию Тихонькая стали прибывать эшелоны с первыми переселенцами. С 1932 года она была переименована в Биробиджан, который с  1937 года получил  статус города, центра Еврейской автономной области.  Биробиджан, так называлась местность, пространство между реками Бира (от эвенкийского «река») и Биджан ( от эвенкийского биджен, «постоянное стойбище»). В Биробиджан приезжали, в основном, на добровольных началах, евреи из России, а также из других стран, таких как Польша, Аргентина, Литва: в начале 30-х годов, сюда прибыло более полутора тысяч эмигрантов, которые начали строить государство, развивать свою культуру, литературу, язык  ( Сталин объявил Идиш - национальным языком).
Вначале было неимоверно трудно: люди корчевали леса, засевали земли, но, мало-помалу, трудолюбивый, смекалистый и умный еврейский народ привел к тому, что здесь, вскоре, появились колхозы-миллионеры, а Биробиджан превратился в небольшой, но очень красивый, чистый и уютный город, со множеством скульптур, музеями и филиалами Амурского государственного университета. Уже в предвоенные годы, в Биробиджане были сформированы и прекрасно работали фабрики легкой промышленности, трикотажная, текстильная, обувная.
Итак, семья Рубиных прибыла в будущий Биробиджан к концу 1928 года. Очень способный, даже талантливый, портной Иосиф не изменил своей профессии и, вскоре, благодаря ей, стал одним из самых уважаемых людей в городе, обшивая, как он сам любил шутить, «весь амурский край». В молодом городе катастрофически не хватало медицинских работников и специалистов, поэтому медсестре Иде пришлось совмещать несколько профессий: акушера, санитарки и, зачастую, врача.
Шестилетняя Аннушка пошла учиться в новую, недавно отстроенную школу. Учение ей давалось легко, но с самых младенческих лет, больше всего она любила сидеть возле своего отца, строчившего что-то на швейной машинке, и из лоскутков материи, взятых у него, шить всевозможные наряды для кукол. Генетика « сработала надежно»: врожденный вкус девочки, подражание отцу и необыкновенная любовь к портному делу, привели к тому, что в шестнадцать лет, окончив школу, она уезжает из Биробиджана, в Киев, для продолжения учения. Конечно, покидать своих горячо любимых родителей, было очень тяжело, но они все, втроем, понимали, что девочке нужно учиться, развиваться, и для этого идти в специализированное учебное заведение.
Таким образом, Аннушка поступила, в Киеве, в СПТУ- специальное профессионально-техническое училище, в сфере швейного дела, для того, чтобы развить эстетическое чутье, художественный вкус, творческое воображение. 
Многие, не сведущие в швейном деле, путают профессии швеи и портного. Для знатоков , это вопрос профессиональной гордости: портные являются более квалифицированными специалистами, часто выполняя, в небольших ателье, функции закройщика и модельера.
Аннушка понимала, что если просто научиться шить, чтобы быстрее зарабатывать деньги или иметь «запасную» профессию, не планируя делать карьеру, в этой сфере, возможно, достаточно свидетельства о квалификационном уровне швеи, но тем, у кого дальновидные планы, непременно нужно изучать индивидуальный пошив, уделяя большое внимание, при этом, как теории, так и практике, а в будущем одинаково пригодится как эстетика, материаловедение, так и технология пошива одежды и оборудование.
Нужно сказать, что Аннушка, единственная дочь в семье Рубиных, впитала самые лучшие качества как отца, так и матери: кроткая, лишенная даже намека на тщеславие, безгранично трудолюбивая и выносливая, она понимала, чтобы реализовать себя, в полной мере, хорошим специалистом, необходимо, кроме занятий, «набить руку», обрасти клиентами, и ей приходилось брать заказы на дом, выступая в роли, как модельера, так и закройщика и швеи.
Как иногородней, Аннушке дали комнату в общежитии, где все жили очень дружно. Появились друзья, но самой близкой подругой была Роза Коган, жившая в соседней комнате. А, здесь, незаметно подкралась и любовь: Николай, молодой инженер, окончивший, недавно, Киевский политехнический институт и работавший на машиностроительном заводе «Большевик», славящийся на всю страну, выполняя заказы для Красной Армии, производя броневики, ремонтируя суда Днепровской флотилии.
И разве могла юная девушка устоять перед первым романтическим чувством, перед обаянием Николая, веселого, лихого, с копной русых волос, голубоглазого и никогда не унывающего? Жизнь была прекрасна и удивительна!
Аннушка всегда считала себя очень удачливой или «везучей»: это ли не удача, родиться в семье любящих, талантливых людей, как ее родители,  потом жить и работать в прекрасном Киеве, а сейчас, еще, и с любимым Колюшей. Девушка думала, что иногда ей просто везло, в мелочах, а иногда происходило, на первый взгляд,  что-то нехорошее, даже страшное, а потом оказывалось, что это плохое спасало от еще худшего! 
Любовь кончилась печально: когда Николай узнал, что Аннушка беременна, и ни за что не будет делать аборт, он резко порвал с нею, молча собрал свои нехитрые пожитки и покинул общежитие. Через несколько месяцев девушка узнала, что он женился на дочери главного инженера завода.
В день свадьбы Николая, Аннушка родила мальчика, Иосифа, названного в честь своего папы, и это дало ей силы пережить горе и то, что стало, опять, невероятным везением для нее.
Вскоре Николая с женой, тестем и тещей арестовали и месяца через три, расстреляли.
Узнав об этом, Аннушка горько подумала: -«Ей опять повезло. Если бы не измена Николая, то, наверное, с ним расстреляли бы не жену его, а ее, Аннушку». 
Однако, в те жуткие, предвоенные годы сталинских репрессий, и Аннушку не миновала судьба миллионов: через полгода после того, как она оплакивала все еще любимого Колю,  пришли и за ней…
Глубокой ночью, несколько человек в штатском, буквально ворвались в их общежитие и, предъявив «корочки» НКВД испуганным людям, прошли в комнату Аннушки и велели ей, срочно одеваться, при этом перевернув все с «головы на ноги»: белье из шкафа было выброшено на пол, как и все бумаги из ящиков письменного стола; даже швейную машинку не пощадили, разломав ее, то ли для собственного удовольствия, то ли для устрашения присутствующих!
Это было ужасно! Навеки оторвать ее от крохотного Иосика, обреченного на смерть или прозябание в детском доме. Но, спасибо, тысячу раз, ее подруге Розе! Она взяла плачущего мальчика на руки и сказала:
-«Успокойся, Аннушка! Обещаю тебе, что я не брошу твоего сына. Можешь на меня положиться!»
И Аннушку увели. Но и здесь, в тяжелейших испытаниях, ей тоже «везло»: так, например, на следствии, пытая, ее били только один раз, и то без увечий. А затем ей дали десять лет. 
«Везение» продолжалось и дальше: полтора года в тюрьме женщина провела с преподавателем Киевского университета, и за это время ее разум, всегда жадный к знаниям, очень развился. Затем стали приходить письма от мамы, которая писала ей о смерти, еще год тому назад, отца и что сейчас она живет с внуком, привезенным Розой.
Спустя несколько лет тюрьма сменилась лагерем. В начале 1944 года мама сообщила, в письме, еще одну страшную весть: Розу, как и почти всех Киевских евреев, расстреляли немцы в Бабьем Яру. Как бедная Аннушка плакала, читая эти сообщения! Как жаль ей было своего отца, скромного портного Иосифа, дарящего людям столько счастья своим талантом, Николая, его семью, погибших в лапах НКВД, единственную подругу Розу, да и всех людей, расстрелянных немцами. А также Аннушка думала: «Если бы не арест, гнили бы мои косточки в Киевской земле. «Повезло» опять!
Странное везение продолжалось. Как то, в лагере, зимой 1945 года, Аннушке и еще нескольким женщинам было приказано идти на лесоповал. Стояли лютые морозы, но, казалось, лагерные не замечали их, а к вечеру, изнемогая от усталости, Аннушка, вдруг, увидела, как огромная лиственница стала падать не туда, куда надо, а ее подруга, по лагерю, Женя, споткнулась и попала под дерево. Аня моментально бросилась к ней и несмотря на свою хрупкость, удалось, все-таки вытащить Женю из-под ствола, но она напоролась на сук, который вышиб глаз.
Аннушку отправили в медсанчасть: идти нужно было восемь километров, мороз за сорок пять градусов, окровавленный глаз болел отчаянно!
Бедная женщина тащилась по снегу, изнемогая от боли, мороза и усталости, почти всю дорогу «разговаривая» со своими умершими -  папой, Николаем, Розой… 
Но, самое главное, Аннушка, далекая от веры в Бога, ничего не знавшая о Нем, сейчас, еле тащась, все время, много раз, по-детски, наивно обращалась к Нему:
-«Боженька, помоги, мне, пожалуйста, дойти до санчасти!»
А потом, вспомнив о Матери Бога, как она слышала раньше, Богородице, просила:
-« Богородица, Ты сама – Мать, и сама знаешь, как болит сердце за Сына, помоги мне выжить и вернуться к моему Иосику!»
И - дошла! И – осталась жить!
А через три дня началась жуткая пурга и когда она кончилась, оказалось, что все женщины на лесоповале, замерзли. Выжила только она, находящаяся, тогда, в медсанчасти.
Наконец, в 1955 году, Аннушку реабилитировали и она приехала в Москву, к маме и сыну, которые жили, здесь, несколько лет, приехав из Биробиджана к своим родственникам. Когда она вышла из вагона поезда, на платформу Московского вокзала, то сразу узнала их, своих самых родных и любимых людей: маленькую, сухонькую маму, Иду Евсеевну и большого, плечистого парня, с копной густых русых волос, ее сына Иосифа! И как долго стояли они, втроем, вот так: крепко обнявшись в один «комок», плача от радости и казалось, одно общее сердце бьется у них в груди.
И какой радостью для Аннушки было видеть, при взгляде на сына, его неподдельное сыновье чувство, воспитанное бабушкой и выражавшееся в его глазах, голосе, слезах, катившихся по лицу.
Мало-помалу, жизнь налаживалась. И опять «везение»: сбылась заветная мечта покойного отца, портного Иосифа. Его внук, тоже Иосиф, поступил в прекрасный Менделеевский институт, где не послужили препятствием ни фамилия Рубин, ни репрессированная мать.
Аннушку радовало все! На пятом курсе, женитьба Иосифа, причем, невестка, Наташа, сразу покорила сердце свекрови; после 1959 года, чудо «роскоши», трехкомнатная квартира на пятом этаже «хрущевки»; рождение внуков, Андрея и Настеньки.
Радовала Аннушку и работа: благодаря своему трудолюбию, мастерству, безграничной любви к людям, она заслужила незыблемый авторитет, став заведующей огромного ателье по пошиву одежды, в самом центре столицы.
Однако, административная работа ей не очень нравилась, и очень часто заведующая становилась к столу, где кроила одежду и, даже, шила ее.
Перестройку и гласность Аннушка встретила с радостью, хотя вспышки политической активности, как у некоторых знакомых, у нее не было: больше занимали дела семейные, конечно, смерть мамы, в 1985 году. Аннушка думала:
-«Слава Богу,  мама дожила до девяноста лет и последние четверть века были хорошими». 
Затем радостные события: женитьба внука, потом замужество внучки, рождение правнуков.
Омрачил конец 1991 года: сначала ГКЧП, потом эпопея начавшейся эмиграции. Как ни уговаривали женщину ее дети, собравшиеся жить в Израиле, она твердо отказалась уезжать. Не могла оставить могилы родных, да и, вообще, поняла, что никуда от русской земли, языка и людей уехать не сможет.               
   
Вскоре дети и внуки уехали и без них стало невыносимо пусто. Аннушка тоскливо бродила по пустым комнатам, где еще недавно раздавался детский смех, и они всей семьей сидели за большим столом и пили чай.
И женщина нашла выход: она поселила, в своих двух комнатах, таджикскую семью, беженцев из Душанбе, мужа и жену с тремя их детишками, а сама ушла в самую маленькую, третью.
…Все это вспоминала Аннушка, сидя, сейчас, на каштановой аллее Подольского сквера. Она  думала  и о совсем недавних событиях, приведших ее в любимый город молодости, прекрасный Киев.
Несколько дней тому назад, она, сидя в вагоне поезда Москва-Киев, очень волновалась к встрече с любимым городом: когда же за окном сверкнули купола Лавры, зазеленели береговые кручи и колеса поезда застучали по мосту через Днепр, сердце сжалось!
На перроне стоял молодой человек с табличкой «Мемориал», на груди.
«Где Ваши вещи, Анна Иосифовна?- спросил он.
«Вот» -она показала сумочку. «И все»?
«Да»- ответила она.
«Сейчас мы поедем ко мне домой, отдохнете, позавтракаете, а потом отправимся в город. Мы пригласили еще семь таких человек, как Вы».
Но Аннушка возразила, сказав, что сейчас хочет немедленно ехать в Бабий Яр. Как известно всему миру, Бабий Яр-это место массовых казней гражданского населения, нацистами и колаборационистами, главным образом, евреев, цыган, а также, советских военнопленных, осуществляемыми немецкими оккупантами во время Великой Отечественной войны. Всего в Бабьем Яру было расстреляно свыше 150 тысяч человек.
Как писал известный прозаик Виктор Некрасов: «Да, в Бабьем Яру были расстреляны не только евреи, но только евреи были расстреляны, лишь за то, что они были евреями».
И, здесь, в Бабьем Яру, Аннушку совсем оставили силы: сначала она стала на колени, а потом ничком легла на землю, где долго-долго лежала и плакала. Она оплакивала свою молодость и друзей - Розу, Николая и всех тех, чьи останки лежат здесь.
И опять ей, как всегда, «повезло»: Саша и его жена Оля приняли ее, как родную. На следующее утро  Саша сказал:
-«Анна Иосифовна, мы сумели Вас разыскать потому, что в Киеве чудом сохранилось Ваше дело. Я снял с него копию, и вот, возьмите, почитайте».
Читая эти листки, Аннушка не могла унять дрожь в своих руках, при этом чувствуя, как шевелятся, от ужаса, волосы на ее голове…
Всего два раза в жизни, женщина испытывала такой ужас: когда, при аресте, у нее от рук отрывали Иосика и когда объявляли приговор. Сейчас был третий раз: глядя на листок бумаги, узнавала знакомый почерк.
На листке из школьной тетрадки было написано:
«В народный Комиссариат Внутренних Дел. От комсомолки Розы Коган…»
Слезы застилали глаза Аннушки и дрожащие руки не давали ей читать, а смысл с трудом доходил до нее…Роза донесла на нее, ближайшую подругу, заявив, что якобы Анна попала под влияние вражеских элементов, что стала любовницей врага народа, Николая К, а потом родила от него сына, и что в последнее время она прибегала к контрреволюционной агитации, утверждая, что многих невиновных осуждают зря, и что Партия и Правительство мало заботятся о трудовом народе и так далее…  Далее Роза просила передать ей комнату Анны и обещала вырастить ее сына так, чтобы он забыл своих преступных родителей и вырос настоящим советским человеком.
Но, читая эти ужасные слова, Аннушка думала: «Так вот кто спас ее от Бабьего Яра? Так вот где источник великого «везения»? Спасшая ее жизнь, любимая подруга, польстившаяся на ее комнату!»
…И сейчас, сидя на лавочке в сквере, вспоминая дела давно минувших дней, а также, недавние события, женщине не давала покоя одна мысль, бившая в мозгу, как обнаженный нерв. Как будто никак не складывался какой-то пазл, не решена важная задача.
Далекая от религиозного воспитания, Аннушка знала, что хотя в ее семье не произносилось слово БОГ, из-за политической и социальной политики, в стране, но родители ее всегда искренне верили в НЕГО.
Аннушка вспомнила, как однажды, в ее детстве, она сидела возле отца, строчившего что-то на своей машинке, и шила наряды для кукол. На какое-то мгновение, Иосиф прекратил строчить, откинулся на спинку стула и, нежно глядя на дочь, сказал:
-«Дорогая моя доченька, я хочу, чтобы ты, с большим вниманием, выслушала меня. Запомни очень важные вещи: во-первых, все то, что ты будешь делать в жизни, все плоды твоего труда, ты должна делать с огромной любовью к людям, для их пользы и счастья, и этим будешь приносить безграничную благодарность БОГУ, милосердному, щедрому и человеколюбимому.  И во-вторых: прощать людей, которые нехорошо поступили с тобой и ни на кого не таить обиду».
И, сейчас, вспомнив слова отца, у Аннушки что-то, как будто «щелкнуло» в голове и пелена сошла с глаз: пазл -сложился и, наконец, пришел ответ на задачу, мучившую ее долгие годы. Она уже ясно понимала, теперь, что «везение», сопровождавшее ее в такой трудной жизни, было ничем иным, как волей Божьей, Его промышлением и заботой о ней! И то, что она называла «везением», это не слепая случайность, как обычно думают люди, это суд Божий или судьба- прозорливая, не слепая, данная только от Него, знающего все причины и без Которого не происходит ничего!
И Аннушка, подняв голову вверх и глядя на кремовые цветы каштана, подумала: «Вот как эти цветы, которые подставляют свои головки к солнцу, в сторону солнечных лучей, так и человек всегда должен смотреть в сторону БОГА и все, что нисходит от Него, принимать, как высшее благо, для себя!»