Дерзости

«Дерзости позволяешь? Мишанова.. А неуд, за поведение? Пережить сумеешь. И папа. Не поможе..» — голос тух и кривился. Словно, пространство путало векторы расширения. И изгибало временные ограды неравномерно. Густой бас завуча перетёк в тенор военрука. Потоптался — что-то в военных терминах и про бомбоубежище — и сгинул. Ранний солнечный луч заглянул за штору. Пробрался к моем виску. Высверлил горячую точку и пополз к уху, в загривок и далее. По одеялу..

Дремота сковала и 9-тый А, математический. Накрыл воспоминаниями, будто похмелом. Нарисовалась — как живая, как 42 года назад — рекреация. Носятся младшеклашки, прогуливаются среднеклассники, выглядывают своих девиц старшаки. Учителя — нервной пробежкой — минуют расстояния между классами. Только там и чувствуют они себя абсолютно уверенно. Никто не обхамит, не снесёт, не толкнёт в спину. В случае чего, и указку в руки взять можно!

Солнце — та самая нажаренная, в височной доле отметина, «шлёт приветы из прошлого!.» — шпарит сквозь огромные переплётные окна.

Весна, слегка парит. На улице ручейки пробили себе дороженьки. И скворохчат, яки куры во дворе деревенском. Люди, торопясь с обеденных перерывов, перепрыгивают водные препятствия. Вязнут ботиками в каше снеговой. Ругаются, глядя дёргано на часы. Эпоха отсутствия гаджетов! Лучшая эпоха моей жизни..

У окна, дальнего, почти напротив класса биологии. Стоит, вальяжно привалившись ягодицами к подоконнику, мальчик. Король моего сердца. Рядом вьются девочки-кудесницы. Привлекают внимание, надеются. Он же — вот поганец! — искоса поглядывает в мою сторону. Подогревая параллельно девчачий ажиотаж. Конкурсантки меня не видят — и не понимают. Что он «работает на публику». Смешно. И грустно..

Кто-то — учительница английского, кажется.. против солнечных «экспансий» не видно.. — открыл створу. И в коридор ворвался запах марта. Шум проезжей части, людской говор, налёт «отдушки талых сугробов». Притёртый загазованностью «почти центра», аромат отошедшей от последних заморозков земли. Она пока мешается грязью, с вкраплениями мусора. Снег, как никто, умеет хранить секреты проживания. Вот-вот, и «подснежники» повылезают. Пардон, папина служба. Ещё, через тоны обывательщины, пискают-чирикают осмелевшие воробышки, синички. Бог их знает, кто ещё.. Но молчаливая зима почти приучила к непониманию проходящего. А эти нежные короткие трели намекают — «всё путём.. не **ы!..»

Ученики и подоспевшие — мирно мимо идущие — учителя. И все прочие, оказавшиеся рядом. И даже, выплывшие на грохот отворяемого окна «робкого десятка» преподы. Столпились возле продырявленного портала в бесшабашную весну. Тянут ноздрями — по волчьи, верхним нюхом — признаки и причины. И щурятся от безмолвного восторга.

С другого края образовавшейся толпы. Стоит мальчик. Лениво слушает одноклассницу и улыбается мне. Эта весна — для нас. И он это точно знает..»