Голос пустоты

Идеал



        Они познакомились на литературном сайте: она давала советы начинающим писателям, он впервые публиковался в интернете. У них нашлись общие интересы, мечты и были схожие мысли. Оба любили книги и философию, мечтали стать известным писателем, и точно знали — общество прогнило от пошлости и жестокости. Они желали сделать мир добрее.

       Оба — непонятые и отвергнутые обществом, считали друг друга сокровищем. Юлия наконец понимали и поддерживали, Любовь могла высказать свои мысли и не быть высмеянной. Его истории теперь читали, восхваляли и ждали. Её работами — восхищались, вдохновлялись и подрожали. Взаимопонимание — единственная причина симпатии, и вскоре возвышенных чувств Юлия к Любови.

      Не было ни минуты, чтобы Юлий не думал о писательнице, даже тёмными, холодными ночами, лёжа в полном одиночестве, перед его мысленным взором представала Любовь, точь-точь такая, какой была на фотографиях. Любовь была хрупкой девушкой с фарфоровой кожей, миловидным личиком и копной соломенных волос, которые ниспадали на её плечи; Глаза её ореховые, окольцованные длинными чёрными ресницами, брови густые, изящно выгнутые. В глубоких глазах отражались ум и мудрость, несвойственные её годам.

      Ровесниками они не были: Любови слегка за двадцать, Юлию едва исполнилось семнадцать. Поэтому ему приходилось держать свои чувства и гадать, как отреагирует Любовь, если они вырвутся наружу. А ведь начинают… «Чувствует ли она то же самое? — из-за дня в день задавался вопросом Юлий, — Вдруг признаюсь, а она меня бросит, посчитав озабоченным подростком?»

      Больше всего Любовь презирала секс.

      В таком случае, Юлий предоставил Любови шанс первой признаться в чувствах и готов был ждать этого прекрасного момента вечность. Правда, он почти не сомневался: Любовь чувствует к нему не больше, чем дружескую симпатию.

      Порой Любовь писала, что мечтает в избранники такого же понимающего и чуткого парня, как Юлий. Его это задевало, — хотя, должно было радовать? — и ему хотелось написать в ответ: «Так вот же я! У тебя перед носом!» Но вместо этого отправлял: «Уверен, ты его обязательно встретишь!»

 Причиной дальнейших событий стал всего один вопрос. Однажды Юлий невзначай спросил:


<<Какой твой идеал?>>


Красотой Юлия наградили равно столько же, как и талантом. Он любил свою внешность, гордился ей, и, если бы не увлечение писательством, может, пошёл бы в модели. У него было точенное лицо с выразительными глазами, тонким носом и слегка пухлыми губами. Почему-то многие говорили, что у него холодные черты лица, а взгляд невинный и тёплый, отображающий ранимость и чувственность. У него были каштановые волосы с медным отливом. Длинные, волнистые, они падали на лоб словно что-то скрывая.

 Если Любовь чувствует к нему нечто большее, то опишет его, и тогда он скажет заветные слова.


<<Ну, я даже не знаю… Для меня внешность не имеет значения. А что имеет: он должен быть, как я, возвышенным; порицать пошлость, не иметь плохих привычек, любить книги и, самое главное, меня. Если уж говорить о внешности, то пусть бы выглядел, как мой персонаж. Пеон мой идеал. >>


      Глупо ревновать человека к вымышленному персонажу, особенно к тому, который умер в конце книги; и даже понимая это, Юлий нервно покусывал губу и терял всякие надежды получить сердце Любови.


<<Ты действительно его любишь?>>


<<Да…>>


      На нижней губе появилась кровоточащая ранка. Как, просто как можно влюбиться в своего персонажа? Он живёт в голове, в выдуманном мире, он никогда не будет рядом и не поддержит в трудную минуту. Раньше Юлий не воспринимал в серьёз разговоры о Пеоне и уже не помнил в какой момент они перестали быть для него шуткой.

      На экране высветилось «Люба печатает», и пришло сообщение:


<<Пеон был со мной в трудное время, и благодаря ему, только ему, я не покончила с собой. А мне очень хотелось… Я думала, если убью себя, Пеон умрёт вместе со мной. Ради него я шла дальше. Это он сделал меня такой, какая я есть сейчас.>>


       «Мне плевать, плевать, плевать! Плевать на твоего Пеона!». Пока Любовь снова не начала писать эпопеи о том, как он дорог ей и как она сожалеет об его смерти, Юлий быстро напечатал:


<<Ясно. Мне пора, до завтра!>>


      …И закрыл ноутбук.

        Чувства к писательнице горели в Юлии ярким пламенем, и ему даже начало казаться, они скоро выжгут душу, не оставив от прежнего него ни капли. Их было необходимо выпустить, или хотя бы с кем-то поделиться. Но одна бумага готова выслушать.

      Поэтому Юлий написал новый рассказ. Не для публикации в интернете — это был чересчур откровенно, лично и чувственно, можно сказать, прямое признание в любви, — написал для себя. Может быть придёт время, когда он без страха даст почитать его Любови.

      После Юлий лежал на кровати и слышал, как в соседней комнате папа ласкается со своей новой пассией. Часто, наверно, раз в шесть месяцев, в дом приходила девушка, и каждый раз он слышал от папы о той самой, наконец им встреченной. Папа не хотел видеть наглого поведения своих женщин, их гнилой души и старался во всём им угодить: рестораны, цветы, алкоголь и дорогие подарки.

      И с уходом денег уходили и девушки.

      «Развратник и обольстительница… — печально подумал Юлий. — Из-за вас многие перестали верить в любовь!»

      Ночью, а иногда и днём, с папиной спальни доносились стоны и даже крики, словно их избивают мухобойкой. Папа не стеснялся прелюдии даже на глазах у сына, и потому Юлий старался не покидать комнату. Бывало, девушки и домогались до него: пока папа не видит, по заднице могли шлёпнуть, глазки строили, задавали смущающие вопросы.

      А Люба не такая… Она чистая, добрая и непорочная, ей не нужны деньги и тело, чувства для неё превыше всего. Есть в этом мире хоть что-то хорошее и светлое, ради которого хочется продолжать жить. Они так похожи и просто обязаны быть вместе!

      У Юлия был дар (хотя, он назвал бы это проклятьем) — видеть душу. Лишь единожды взглянув на человека, он мог прочитать мысли и чувства, узнать о намерениях и прошлое, сокровенные желания и мечты. Порой это было ужасно, ведь открывалось самое неожиданное и гадкое даже у самых близких людей, и приносило Юлию невероятную боль. Он видел всех насквозь, и контролировать дар не получалось: не понятно, как он работает.

      Люди перед ним, как раскрытая книга.

      Свой дар Юлий ненавидел, — возненавидел ещё давно, как он впервые открылся, — и клялся себе никогда им не пользоваться на Любови. Потому за четыре года они, живущие в одном городе, не разу не встретились. Он боялся увидеть в писательнице плохое, навсегда разрушающею любовь и веру в неё. Но разве сама писательница не может мечтать о нём, о их встречи и признании в любви? И не говорит об этом по той же причине, стесняясь своего возраста.


***


     На следующий день он написал:


<<Привет! Как насчёт встретиться? Мне уже надоело дома сидеть, вдохновенья нет. Лежу целый день и слушаю как батя с новой тёлкой бухает. ((>>
   
    Люба быстро прислала:


<<О! Я только вчера думала, почему мы не можем встретиться?! Конечно я не против! У меня тоже застой произошёл, ты заметил. Надо бы подышать свежим воздухом. У меня так проходит. Где встретимся?>>


<<На площади?>>


<<Давай! Давно хотела покататься на колесе обозрения.))>>


<<Сегодня в семь буду ждать тебя у ТЦ.>>


<<Окей!)>>


      В наличии было пять часов, и Юлий знал, чем себя занять. Сперва принял получасовую ванну с огромным количеством пены и шампуня. Потом, пока сохли волосы — позавтракал лапшой перед любимым мультсериалом. Остальное время провёл перед зеркалом, наряжаясь. Юлию очень хотелось понравится Любови, и выискивал в шкафу подходящею одежду, хоть отдалённо напоминающею готику.

— Это тоже не то! — горестно говорил Юлий и снимал с себя очередной наряд.

      Шкаф был перекопан, вещи разбросаны по комнате. Когда Юлию начало казаться, что встреча не состоится, на глаза бросился чёрный свитшот в красную полоску. Юлий ахнул и его переполнила радость, словно он нашёл сокровище.

— Вот оно! — воскликнул он.

      С брюками проблем не возникло — новые и дорогие, они аккуратно висели на вешалке. Юлий покрутился у зеркала, оценивая свой образ, недовольно вздохнул и взял ножницы. Такая незначительная деталь, и так портит… Не задумываясь о последствиях, Юлий наделал в штанинах дыр.

      Теперь, по его скромному мнению, он выглядел идеально.

      К тому времени большая стрелка часов неторопливо подошла к пяти. Юлий, довольный своим образом, сел на кровать и уткнулся в телефон. Собирался проверить новости перед выходом. Зашёл на страницу Любови, прочитал новые комментарии под её фотографиями и записями, посмотрел недавно добавленное видео и прослушал несколько аудиозаписей. Какая же Любовь интересная, разносторонняя личность… Юлий никогда не прекратит ею восхищаться.

      Вдруг он заметил группу в подписках Любови, называющеюся «Анти ЛГБТ!», и все его восхищения мигом улетучились. Их заменили замешательство и удивление. Любовь такая добрая, светлая и подписана на такое! Не она ли пишет о любви, что любить можно кого угодно? «Кто-то пригласил, и она, не смотря, вступила.» — переходя на ссылку, решил Юлий. Самое страшное — это её комментарии под записями, и он надеялся их не увидеть.

Однако сразу на них наткнулся. Юлий с растерянностью прочитал:


;Это неестественно и аморально! Против природы! А они ещё пропагандировать это умудряются! Развращают детей! В фильмах одни гомики, уже ничего нормального не снимают. Смотреть нечего!;


 Второй комментарий заставил заслезится глаза:


<<Как можно называть ЭТО любовью?!>>


Третий породил ярость:


<<Их расстреливать нужно, а не детей позволять усыновлять. Они ведь извращенцы! У ребёнка в такой семье будет психологическая травма!>>


      На четвёртом он кое-как сдержался, дабы не кинуть телефон об стену:


<<Вот, правильно! Геев убивать надо, а не лечить. Они психически неуравновешенны и очень опасны для общества. Мир станет лучше без них!>>


      «Это точно Любовь?» — задался вопросом Юлий и заплакал. Ему разбили сердце. Он считал Любовь ангелом, и никогда бы не догадался, какая она на самом деле. Жестокая, лицемерная и лживая! Сначала говорит: любовь не выбирают, она может быть между кем угодно, любовь нельзя осуждать и тем более запрещать; а потом желает смерти тем, кто любит.

      Юлий напечатал Любови огромное сообщение, в котором высказал всё, что в тот момент о ней думал, и было нажал на кнопку, как что-то его остановило. Он стёр эпопею эмоций и отослал единственное слово:


<<Готова?>>


«К смерти.» — мрачно добавил Юлий.




 Иллюзия идеала




Юлий приехал в назначенное место и моментально заметил Любовь, сидящею напротив фонтана и читающею книгу. В нежно-розовом платье, широкополой шляпе, украшенной цветами и в милых туфлях она казалась волшебным созданием из иного мира. Над Любовью сиял ореол чистоты и светлости.

      Вот только Юлий уже знал: нет над ней никого ореола, под ликом святости скрывается мерзкая озлобленная особа. Буквально час назад при виде Любови у Юлия перехватило бы дыхание и затрепетало сердце, сейчас он ощущал неприязнь. Как она посмела обмануть его?

— Привет! — сказала Любовь, когда Юлий подошёл ближе. Улыбаясь, она протянула руку.

— Рад тебя видеть, — Юлий выдавил из себя подобие улыбки и заставил себя дотронулся до её нежной ладони.

      Боясь увидеть в ней больше грязи, он не поднимал взгляд на писательницу. Всё-таки чувства к ней остались, ещё не умерли. Может, есть шанс их оживить? Простить крапину зла в Любови, попытаться исправить. Умные люди ведь принимают свою неправоту, меняют своё мнение и не видят в этом ничего постыдного.

      Тут Юлий поймал себя на мысли: ему всё равно. В человеке, желающем смерти невинным, тем, кто просто хочет любить, нет ничего хорошего. Он взглянул в бездонные глаза Любови и увиденное в них, узнанное и прочувствованное, причинило ему невероятную боль и добили остаток тёплых чувств.

      Все четыре счастливых года для Юлия, Любовь только льстила и лицемерила. Каждый оставленный ею отзыв на его первые работы — лесть. Позже она переросла в зависть, те недочёты и ошибки, расписанные Любовью в отзывах, были просто придиркой. Ей нравилось быть лучше него, и в последнее время вбивала себе, она такой остаётся. Любовь раздражали истории Юлия, особенно их количество и качество: длинные, чувственные, пробивают порой на слезу и иногда смешат. Десять лет она пыталась вызвать своими работами чувства читателя, а какой-то нытик это сделал за год. Всего год!

       Поддержка в трудные минуты оказалось фальшивой. Любови было плевать на его слёзы, разговоры о самоубийстве и отговаривала его только потому, что не хотела терять такого читателя. Кто, если не он, будет оставлять отзывы на её истории?

       Общение, дорогое для Юлия, — ложь. Да, Любовь игнорировала его сообщения по нескольку дней, и Юлий убеждал себя в занятости писательницы, когда как на самом деле у неё не было никакого желания отвечать «навязчивому дураку». Часто отправленные Юлием сообщения заставляли закатывать Любовь глаза и думать: «опять он!»

      Дружба — иллюзия. Только в первое время Любовь считала его другом, но после переломного момента он перестал им быть. Она продолжала претворятся подругой для личной выгоды: манипулировала дружбой, ему пришлось избавится от не одного десятка читателей, удалить несколько работ.

      Любовь — она жила лишь в сердце Юлия. Он любил ту, чей образ придумал сам, взяв во внимание лучшие качества писательницы, и моментально забывая о плохих. Сейчас он видел — Любовь догадывалась об его чувствах, и это добавляло ей какого-то самоутверждения. Она специально рассказывала Юлию о своей любви к Пиону, зная, ему от этого неприятно.

       Самое худшее, сама Любовь верила в свой возвышенный образ. Она создала иллюзию идеала и утонула в ней полностью, а вместе с ней тонули обманутые люди.

      Сейчас она думала: «Вырядился, как гомик.» У Юлия появилось желание врезать писательнице за такие слова, ведь он так старался и столько мук перенёс, подбирая наряд.

— Юл, что ты делаешь?

 Голос Любови вывел его из блужданий в её душе, и Юлий понял, как сильно прикусил губу. Кровь текла с подбородка и капала на недавно вычищенные белые кеды. Он отвернулся от протянутого писательницей бумажного платка, и вытер рукавом. Было больно.

— Когда нервничаю, случайно прикусываю губу, — объяснил Любови Юлий.

      «Псих какой-то» — подумала писательница. Он опустил глаза, мечтая прям сейчас провалиться под землю.

— Всё хорошо? — спросила Любовь.

— Да… — Юлий слезал кровь и почувствовал, как его начинает тошнить. — Извини, — зачем-то добавил он.

      Несколько секунд Любовь недоумевающе смотрела на него, решая остаться с этим психом или уйти домой. Допустить её ухода Юлий не мог, он не выполнил задуманного. Сел рядом с ней и заглянул в книгу.

— Портрет Дориана Грея? Мне тоже нравится этот роман. 
 
      Юлий снова посмотрел в её глаза и узнал, она от этого произведения не восторге. Любовь закрыла книгу и хотела было спросить «чем займёмся?», как Юлий ответил на её вопрос:   

— Давай полюбуемся городом с высоты? — и устремил взгляд на колесо обозрения.

— Для этого мы и встретились…

      Колесо было самым большим в городе — сорок метров. Юлий сел напротив Любови, ощущая её неловкость и лёгкий страх. «Вот и бойся», — злорадно подумал он и начал ждать, когда кабинка достигнет апогея. Они были открытыми, и сбросить Любовь труда не составит. 
 
— Хочешь узнать, что будет после смерти? — спросил Юлий.
   
— К чему такие вопросы? — писательница нервно хихикнула.

       «К тому, что скоро ты сдохнешь.» — с улыбкой подумал Юлий.

— Да так… Ищу тему для разговора.

      «Он точно ненормальный! Господи, зачем я вообще согласилась на встречу?»

      Любовь начала с нетерпением ждать полного оборота, но время в кабинке, казалось, растянулось на целую вечность. Колесо лениво продвигалась на каждый метр, иногда даже заедая на несколько минут. Юлию тоже было уже не в терпёж выкинуть писательницу. Он представлял, как она с визгом летит вниз, как её смазливая мордашка разбивается об асфальт, как вылетает из неё гнилая душонка.

      «Нет, ты не станешь этого делать! По крайней мере не здесь! — сказал себе Юлий. — Потом как будешь объяснятся?»

      Холодный воздух вливался внутрь, и Любовь заёрзала. Юлий притворился, что не замечает этого, и устремил взгляд вниз, на лежащий город. Отсюда он был как на ладошке: трёхэтажная школа с футбольным полем, колледж, парк, множество детских площадок и унылых домов; вдалеке, над городом, синела река и стояла ГЭС. 
 
— Об этом хотел бы каждый знать, — сказала Любовь. — Я лично верю в перерождение. Где-то там есть пространство, куда собираются души со всех измерений, и Высшие решают где, когда и в кого они поселятся. Теории об не бытье на мой взгляд слишком жестокие, страшные, и иногда не вольно задаюсь вопросом, зачем всё это, если мы всё равно исчезнем?

      Юлий схватил её за руку. Его почему-то охватила дикая радость.   
— А ты умна! — воскликнул он. — Всё так, как ты и говоришь! Это место называется Внемирье, и это наш дом. Единственное место где ждут и любят всех, какими бы гнилыми они не были. Даже таких, как мы. Я совсем недавно там побы… — он осёкся.
— Внемирье… — задумчиво проговорила Любовь, — Помню, у тебя об этом есть рассказ.
«И ты страшно мне завидуешь.» — сказал мысленно Юлий.


               
Меланхолия



    Долго они не гуляли — у Любови неожиданно появились неотложные дела. Юлий и сам мечтал поскорее уйти домой, её общество с вечными разговорами о Пеоне ему страшно наскучили.

      Стоило Юлию зайти на порог квартиры, как из зала выполз разгневанный папа. Он злился вовсе не из-за того, что его сын ушёл без предупреждения, и уж точно не из-за штанов, хотя и они скоро станут причиной злости. В этот день Юлий снова прогулял школу, и классная, разумеется, наябедничала.

— Ты уже месяц не ходишь! — ругался он. — Целый месяц! А на носу экзамены! На второй год хочешь?

      Юлий закатил глаза и отправился в свою комнату. Папа в курсе, почему он прогуливает, правда верить в это не хочет. Сам бы целый день посидел в коллективе, в котором тебя недолюбливают, по-другому бы заговорил.
   
— Вот, сейчас я о чём думаю? — Анатолий схватил Юлия за рукав и повернул к себе.
   
— Что я лгун, — раздражённо сказал Юлий. Он залез поглубже, куда люди прячут свои мысли, которые отвергают и боятся. — Ты считаешь бабушку правой и меня стоило пороть, пока маленький. А ещё ты жалеешь, что я не умер в тот день… 

      Выражение на лице Анатолия сделалось ошарашенным. «Я никогда так не думал!» — твердил он себе, и понимал, это неправда. Однако верить в дар сына, в его способность читать мысли, он не мог. В его мозгу, ограниченном наукой, это просто не укладывалось. «Подростки вечно подозревают родителей в таком.» — оправдывался перед собой Анатолий. 

— Ну и кто из нас лгун, папа? — Юлий злорадно улыбнулся и закрыл дверь перед носом отца.   

      В комнате Юлий плюхнулся на кровать, уткнувшись лицом в подушки. У него было желание раствориться в воздухе, растаять, словно масло на горячем блинчике, исчезнуть хотя бы на несколько часов. Перезагрузиться, принять всё дерьмо как должное и появится вновь. Так погано себя не ощущал уже давно.

      И дело было не столько в истинной натуре Любови, сколько в его даре. Чем чаще дар используется в течение дня, тем хуже для Юлия; а сегодня он разошёлся.

         Плакал же Юлий не из-за усталости — из-за любви. Правда причинила ему боль, которую не утолить обезболивающими, и от неё до конца дней не избавится. В какие-то моменты перестанет, и если не ковырять — то надолго.
   
      «Что я плохого сделал? За что меня прокляли?» — думал Юлий, гладя шрам на лбу. Тогда он был невинным ребёнком, никого не обижал и не мог защититься от жестокости сверстников. Даже букашек не убивал, и находя на подоконнике трупики мух и жуков, устраивал им похороны в цветочных горшках. Был маленьким ангелом, но с ним так подло поступили…   

      Действительно, лучше бы он умер.

      Если бы не дар (то есть, проклятье), Юлий жил бы обычной жизнью. Возможно, нашёл друзей, ходил на литературные кружки, на курсы иностранных языков, не боялся новых знакомств. Ему страшно надоела жизнь затворника, но по-другому никак. Как ему общаться с теми, кто о нём плохого мнения? Юлий ненавидел Любовь, и всё-таки ему было трудно с ней распрощаться. Хотелось верить: третий глаз ошибся или жестоко над ним пошутил. 

      Был хоть раз, когда он ошибся? Обычно всё увиденное Юлием — происходило, услышанное — говорилось. И не может быть так, чтобы собственный дар решил над ним поиздеваться!

      Зачем Любовь вообще согласилась на эту встречу, раз такого о нём мнения? Для Юлия то была загадка, на которую, казалось, никогда не получит ответа.
   
      Юлий не жалел о встрече: чему суждено, того не избежать. Тут стоит порадоваться, ведь он больше не обманутый дурак, восхваляющий и чуть ли не кланяющийся не существующему образу, верующий, что в этом мире осталась чистота.

      Всё-таки он был бы не против продолжать жить этим обманом, поскольку он вдохновлял и заставлял жить дальше. Благодаря ему было написано столько историй и стихов… И каков итог? 

      Теперь — смерть. Это освобождение от тягостей и боли. Это свобода. Это очищение.

      «Любовь уйдёт со мной.» — с такой мыслью Юлий закрыл глаза.


***


      Несколько дней Юлий пролежал на постели, тупо уставившись в потолок — в эти дни он был особенно интересен, — и думал о прекрасной деве, чья душа оказалась гнила, как этот мир. Он чувствовал полную меланхолию, не было желания ни есть, ни спать и даже заниматься творчеством. Папа к нему не приставал со своей школой, поверив, что сын действительно захворал. Наверно, это было единственным плюсом.

      Стадия отрицания медленно проходила, и её место занимало принятие. В мире, где ему не повезло появиться, нет ничего святого. Он построен на крови, жестокости и лжи. Люди жалкие и жестокие, извращённые создания, ставившие низшие желания превыше всего. Юлий не такой, как они. Почему же тогда он здесь? Явно с какой-то великой целью…

      И, кажется, Юлий догадывался с какой. Правда, ему это не слишком понравилось, хоть и многое объясняло. Цель подразумевала жить, а он хотел умереть.   

«Изберите кого-нибудь другого.» — отправил мысль во Внемирье. 
 
— Ты должен это сделать, — раздалось над ухом.

     Юлий соскочил с постели. В комнате, освещённой только фонарями с улиц, никого не было. Лишь молчаливые тени, стул с накиданными вещами и большой плюшевый заяц в углу, зловеще смотрящий на Юлия своими чёрными глазёнками.

— Почему я? — воскликнул Юлий, и его взгляд прилип к полуоткрытой дверце шкафа.
 
      Да, он надеялся на ответ, но его не было.

      «Это голос Бога…» — пронеслась мысль в голове, и тело Юлия переполнил трепет.


               
 Выход



       Вернувшись домой, Любовь сразу села за компьютер и до поздней ночи провела у монитора. Она старалась выдавить из себя хоть одно предложение, которое дало бы начало для новой работы, хотя бы слово. Ничего не шло. Её пальцы нервно стучали по столу.

      Сток-сток.

      Ближе к двум ночи Любовь пришла к ужасному выводу: она исчерпала свою фантазию, по-другому недельный застой объяснить нельзя. Была бы идея, не пришлось бы так долго мучиться. Любовь смотрела на пустой белый лист и со слезами на глазах вспоминала лучшие времена, когда идеи приходили в голову одна за другой, как каждый день из-под её пера выходили истории и стихи. Работ на её профиле накопилось более семьсот, и Любовь страшно этим гордилась…   

      Она могла оставить писательство, пока новые идеи не вдохновят её, но душа требовала писать прямо сейчас, пальцы жаждали дотрагиваться до клавиш, всё просило писать; мозг же противился, не хотел генерировать идеи. Эх, если бы Любови предложили убить и получить в награду вдохновенье, она бы без колебаний это сделала!   

— Но никто не предложит…

      В отчаяние и в слезах писательница упала на кровать. Она чувствовала, как депрессия заполняет её существо, выталкивает наружу спрятанное в самых утаённых уголках сознания, воспоминания и мысли, которые причиняли ей боль.   

      На протяжении десятилетней карьеры Любовь только и слышала от людей о скудности, не интересности и убогости своих историй. Поскольку те люди не были для неё авторитетом, она не обижалась, верила, они говорят такие слова от зависти (сами-то ничего не могут), а теперь Любовь призадумалась. Вдруг они правы?

      Работы, куда она вкладывала силы, время и чувства, не находили отклика. «Причина совсем иная, — подумала Любовь. — Не в качестве моих работ, качество у меня всегда на высоте!». Люди стали развратными и идут по пути деградации. Им подавай эротику, книгу о гомосексуальных отношениях и прочие извращения. Возвышенные, философские и глубокие произведения, которые заставят задуматься и изменить отношение к жизни никому не нужны.

      Стоило ей родиться раньше, во времена Чарльза Диккенса, Пушкина, Льва Толстого, или в эпоху Просвещения. В те времена она бы запросто стала великой писательницей, вошла в ряды классиков, а на уроках литературы говорили об её неповторимом непревзойдённом стиле и богатом внутреннем мире.

      Любовь улыбнулась и тут же помрачнела. Депрессия вытащила ещё одну болезненную мысль: её никто не поддерживает. Даже родители смеются над её занятием, называют его бессмысленным и не верят в её будущее, как писателя. «Нет, чтоб делом занялась, а она опять какую-то ерунду пишет!» — однажды сказала бабушка и эта небрежно брошенная фраза словно ножом резанула Любовь.

    Глупо ждать поддержки от других людей, не получая её от ближних.

      За десять лет она столько врагов нажила, и предательств было очень много. Люди, которые стали ей дороги, друзья и подруги, вычёркивали её из своей жизни, молча и без объяснений. Потому, скорее, что они поняли, Люба не развратница и не поддерживает неестественную любовь и ненормальных людей, а напротив, за их уничтожение.   

      Друзья уходили и врагов становилось с каждым днём больше. Каждый высмеивает её, критикует и самое обидное обвиняет её в употребление наркотиков, — вот это да! -, ибо в ясном уме такого бреда не напишешь.

— Вопреки своим врагам, я всего добьюсь! — сказала Любовь в темноту. — Посмотрю, как они будут смеяться!   

      Выход из ситуации неожиданно был найден. Телефон оказался в руках, на строке «поиск» появилось ник Julius. Его профиль заполняло всего пять десятков работ и отыскать нужную труда не составило.

      Любовь всё не понимала: как такой псих писал настолько потрясающие тексты? Неприятно было признавать себя хуже него, но от правды не скроешься, потому писательница в лишний раз их не читала. Сегодня был особый случай.
 
      Без зазрения совести Любовь перешла на лучшую работу Юлия, и внимательно начала читать. Классиков она уже копировала, а уж если в наглую украдёт текст никому неизвестного писателя, никто и словом не обмолвиться. Если Юл станет возмущаться, она пошлёт его, как давно собиралась. 

      Хотя, нет… Он единственный, кто оставляет под её работами развёрнутые отзывы, кто ею восхищается. Жалко терять такого читателя. Ещё бы не писал сообщения, то вообще идеальным был бы.   

      «Немножечко переделаю, и скажу, что у меня с ним была похожая идея… — Любовь улыбнулась, — И вообще я раньше его написала, но не опубликовала.»

 
               
   Голос Пустоты



      Зацвела сирень, и сладкий аромат заполнял комнату. Окно походило на фантастическую картину: зелёный космос с гроздьями пурпурных звёздочек.
   
      Кустарник шептал, на подоконник иногда падали цветочки. Юлий любовался сиренью, чуя, как плохое от него отходит, он вдохновляется на новую историю.
 
      Неопознанный голос Юлий больше не слышал и свалил на слуховую галлюцинацию из-за усталости. Кто он такой, дабы сам бог с ним заговорил? Это и с историей Юлия не вяжется, которую, как он верит, на ухо нашептали ангелы. По ней бог не говорит по-человечьи, а издаёт частоты, которые улавливают лишь души и божьи помощники.      

      Так что да, дело в усталости.   

      Тишину в комнате нарушил звук сообщения. Юлий взял телефон и увидел, что оно пришло от Любови. Пару дней назад он бы захлебнулся от радости, поторопился написать ответ словно сообщение вот-вот исчезнет, и ни в коем случае не поверил бы, что однажды письма писательницы не вызовут никаких эмоций, а заставят подумать: «Что надо этой сучке?». Юлий не торопился отвечать.

       Вместо этого зашёл в новости, и увидел новую работу Любови под названием «Смерть — только начало». Юлий прищурился, прочитав описание — на что-то напоминало.

— Неужели она украла?.. — задался вопросом Юлий и всё-таки зашёл в раздел «сообщения».


<<Привет! Юл, слушай, я долго сомневалась, публиковать свой рассказ или не стоит, так как с похожей идеей есть у тебя и ты решишь, что я своровала. Это не так, Юл. Я написала его до того, как встретила тебя, и очень удивилась, увидев похожий)) Значит, мы две половинки одного целого? Одни мысли, мечты, идеи… Я очень счастлива, что встретила тебя!>>


      Самый большой недостаток в Юлии был чрезмерная доверчивость, хоть и кажется, со своим даром он уже научился распознавать ложь от правды.


<<Привет. Такое бывает. Если на этом зацикливаться, то все авторы воруют друг у друга.>>


      Вторая часть сообщения Юлию не понравилась, и он не нашел на неё ответа.

      Любовь тем временем написала:


<<Да, к сожалению, найти новую идею почти нереально. Всё придумали до нас… Остаётся по-своему переиначивать старое, так и живём))>>


      Новый рассказ Любови Юлий так и не прочитал. Сначала не было желания тратить на такую сволочь время, на её писанину, потом всплыла правда и Юлию вдвойне стало мерзко заходить на её профиль.

      Юлий хотел с ней порвать, прямо сейчас написать скопившееся за время. От такого «опрометчивого» поступка его сдерживало желание, по своей природе похожее на вожделение, но более низменное. Юлию стоило только закрыть глаза, как он представлял эту картину.

      Тьма.

      Прохлада.

      Запах сырых камней.

      Камень в руке и…

— ТАК НЕЛЬЗЯ! — закричал Юлий и ударил себя по лицу. — НЕЛЬЗЯ!

      Почему эти мысли приносят удовольствие?

 — Тебе можно всё! — это было сказано прямо в ухо, и Юлий, вскрикнув от ужаса, упал со стула.

      Как и в прошлый раз в комнате никого не было. Страх заполнил всё его существо. Как это объяснить? Сейчас он даже не уставший…

— Ты чего орёшь? — с таким вопросом ворвался в комнату отец. 
 
      За его спиной стояла девушка, жуя жвачку и раздражённо смотря на Юлия. Похоже, он отвлёк их от очень интересного занятия. 

— Это не я, — ничего правдоподобнее Юлий не придумал.   

      «Да по этому парню психушка плачет.» — услышал он мысль девушки. Оказывается, ей было многое известно об Юлии с уст Анатолия. Папа недавно жаловался своей пассии, как ему достала такая жизнь, как он устал от Юлия и его выходок; а особенно от его уверенности в том, что умеет читать мысли. 

      Прежде чем отец успел сказать на его нелепое оправдание, Юлий спросил:

— Раз ты так меня ненавидишь, почему не сдал в приют?    

      Растерявшись, Анатолий вытаращил глаза. Юлий про себя ухмыльнулся: дабы заткнуть папу, он всегда преувеличивал его мысли.   

      На этот раз все произошло по-другому. Обычно, папа, не найдя, чего сказать, уходил, но в этот раз он подошёл к Юлию и дал смачную оплеуху. Придерживая покрасневшее и болящее место, он оторопело уставился на папу. 

— Никогда так не говори, — сказал Анатолий и, громко хлопнув дверью, покинул комнату.   

      Несколько секунд Юлий стоял посреди комнаты, словно статуя. Папа никогда не поднимал на него руку, даже в особые случаи непослушания. Настроение моментально улетучилось, и Юлий сперва не понял, что плачет. Отнюдь не от боли, а скорее от неожиданности.

      Потом, только потом, когда Юлий лазил по сайтам с намерением найти работу, до него вдруг дошло: будучи в смятении и изумлении после оплеухи, он не услышал мыслей отца. Было однажды такое и совсем недавно — в апреле. За обидные слова трое ребят выждали его у гаражей и побили, и даже пригрозили засунуть ему в зад бутылку. В тот момент Юлия пробрал такой дикий ужас, который, видимо, и перегородил мысли ребят, не собирающихся такого делать.

       «Вот в чём дело… В сильных эмоциях…» — сам себе удивился Юлий.


               
Делай, что должно



 — Я и не знала, что здесь есть пещеры, — сказала Любовь, выходя за Юлием из автобуса.

      День был знойный. Солнце беспощадно жгло глаза, золотые блики игрались в сочной листве и на сине-чёрной воде.

— Теперь знаешь, — холодно сказал Юлий. Затем, повернувшись, улыбнулся девушке и поспешил добавить: — Это я их нашёл. Мне тогда лет десять было, но я до сих пор помню, как наткнулся на уходящий во тьму грот. Я подумал, это путь в волшебную страну…

      Любовь улыбнулась в ответ.

 — Можно сказать, так оно и было.

     Они шли по широкой тропе в тени деревьев и слушали беспорядочный щебет птиц. Порой в какофонию нежности и лёгкости вливались хриплые ноты сорок и отвратительное карканье. С реки, куда держали путь Любовь и Юлий, доносились запах костров, шум музыки и неразборчивое бормотанье. 

      Добравшись до развилки, Юлий свернул на узкую тропу, извивавшеюся в тени деревьев. Её огораживали заросли крапивы, норовившей ужалить, пахучий можжевельник, цветущая рябина и полынья, достигающая почти до роста Юлия. 

— Люблю запах леса, — Любовь глубоко вдохнула.   

      Гибкие ветви осин легонько били по лицу и рукам.

— Я тоже, но мне больше нравится, как здесь пахнет в конце лета и осенью. Грибами, опавшими листьями, сыростью. 

      Вдруг Юлий подумал: ему не стоит этого делать. Любовь хоть и ужасный человек, но именно с ней он проводил лучшие минуты. Он может исправить её, попытаться — если она не глупая, то изменит мнение на многие вещи, переосмыслит себя и станет настоящим идеалом. 

      Однако Юлия одолевали сомнения. Любовь искренне верила в свою возвышенность и считала себя выше других, выше всех, потому слушать «нытика» не станет. Пошлёт на детородный орган и внесёт в список своих заклятых врагов.

      «Я ничем не буду лучше, если сделаю это с ней, — подумал Юлий. — Я стану даже хуже.»   

      Тропинка пошла вниз, и через панораму деревьев стало видно сияющею воду и бежевый берег. Сердце Юлия бешено забилось — осталось совсем немного.
 
— Я здесь много раз была, но никаких пещер не видела, — сказала Любовь. В её голосе Юлий уловил нотки разочарования.

— Увидишь. — Юлий указал на скалы. — Нам туда.

      С реки дул прохладный ветерок, развивая ситцевое платье на Любови и шевеля волосы Юлия. Они брели по пляжу, и Юлий недовольно морщился, чувствуя, как в кроссовки залезли песчинки. Любовь сняла свои балетки и, улыбаясь, наслаждалась горячим песком.

      Пляж пустовал, и царящею тишину нарушали лишь всплески воды и кваканье лягушек из болота неподалёку. Ни души не было. Казалось, цивилизации больше нет, природа взяла своё, а Юлий и Любовь, как когда-то Адам и Ева, единственные люди. «Скоро я стану последним», — злорадно подумал парень. 

      Они достигли серых камней. Над ними высились серые скалы, обросшие мхом и травой, наверху шелестел лес. Юлий глядел на валун, от которого отделяла вода.
 
      Неожиданно в голову нахлынули воспоминания. Давно он с мамой и папой там отдыхали: поставили палатку, развели костёр. Папа рыбачил, мама занималась шашлыками, а Юлий играл с камнями и случайно наткнулся на пещеру…

 — Тут глубоко? — спросила Любовь.

 — Очень. Сможешь перепрыгнуть?

 — Сомневаюсь, — она игриво улыбнулась. — У меня под платьем купальник.

         Разбежавшись, Юлий перепрыгнул через воду и чуть не поскользнулся на мокром камне. Любовь перекинула к нему вещи и дотронулась кончиком пальца ноги до синей поверхности. Пока она плыла, и наслаждалась тёплой водой, Юлий вспомнил, как он с папой изучал пещеру.
   
      Для маленького ребёнка это было незабываемое приключение. Внутри прохладно, пахнет сыростью, и очень красиво. У десятилетнего Юлия возникла ассоциации с дворцом, который провалился под землю. Просторные залы, колонны, стены, и всё это сияло, словно ночное небо.   

— Она должна быть там… — с этими словами Юлий принялся развязывать шнурки. 

— Где? Я ничего не вижу.

— Почти пришли. Тебе придётся опять в воду.

      Юлий схватил её за руку и повёл по скалистому берегу. Шли прямо, после — завернули на ещё один плоский валун. Тут, в нескольких метрах, Любовь увидела чёрную дыру, будто засасывающею воду. Она удивлённо посмотрела на Юлия.   

— Идём?   

— Я с детства мечтала погулять по пещерам… — с трепетом проговорила Любовь. — Оказывается, моя мечта была прямо под носом. Не верится!   

      Они прошлись по затопленным камням и встали прямо у самого грота. Юлий пропустил вперёд Любовь, и наблюдая, как во тьме исчезает красный купальник, он невольно вспомнил своё последнее посещение пещеры.
 
      Тогда с ним была мама. Юлий рассказывал маме о девочке, которая ему нравилась, о глупой англичанке, просил записать его на сессию бокса. Мама ласково трепала его волосы, улыбалась, и Юлий бы никогда не догадался о тех мыслях, забивавших в тот момент её голову. Он не смел даже думать о намерении мамы его убить… 

— Юл? — донеслось из пещеры.
 
      Юлий спустился, ощущая, как бешено в его груди колотиться сердце. Любовь с широкой улыбкой рассматривала убранство пещеры, фотографировала.

— Тут потрясающе! 

      Пещера выглядела так, как помнил её Юлий. Детское воображение ни на долю не приукрашивало, и залы действительно были огромными, в стены вмёрзли звёзды, а из земли торчали кристаллы. Пещеру заливало перламутровое марево, словно где-то в конце бесчисленных коридоров наступает утро. 

      Царящею тишину ничуть не нарушали ни восхищения Любови, ни треск под ногами из-за песчаных отложений. Здесь все звуки поглощались самыми тёмными углами.   
— Пошли, я покажу тебе озеро, — сказал Юлий, поглаживая сталагмит.   

      Проклятье началось именно оттуда. 
 
— Тут и озеро есть? — воскликнула Любовь. Её переполняло счастье.
 
      «Радуйся-радуйся, сучка, — мрачно подумал Юлий. — Это в последний раз, советую насладиться как следует.» 

      Они пошли по туннелю. С потолка свисали сталактиты, и Юлий невольно сравнил их с весенними сосульками. Ледяная вода капала им на головы, но они этого словно не замечали. Любовь провела ладонью по бахроме и вздохнула.

  — Не верится!

      Любовь с каждой минутой всё сильнее раздражала Юлия и ему приходилось прилагать больше усилий, скрывая это. Она своими грязными руками трогала стены, сталагмиты, глыбы, собирала камни и фотографировала, даже не подозревая, что даже приходить сюда не достойна. Потому-то Любовь и не видела этой пещеры до сего дня.

      Объектив камеры направился на Юлия и его ослепила яркая вспышка. Любовь захихикала и продолжила делать фотографии. Просить удалить заведомо неудачный снимок он не стал. Сам это сделает.   
 
      Сейчас Юлий решил ей всё высказать. Любовь перед смертью должна об этом узнать, и может быть её следующее перерождение не будет такой сволочью. 

— Люба, а ты не та, за кого себя выдаешь, — сказал Юлий.

— Да? А какая я? — они вышли из туннеля и Любовь от восхищения и изумления закрыла рот обеими ладонями. — Это нечто! — воскликнула она и засмеялась.

      Вода в озере светилась, словно в нём утонула луна. Зал заполнял призрачный свет и стенах можно было рассмотреть окаменелые скелеты рыб, насекомых, даже летучих мышей. Юлий прошёл вглубь, кинув мимолётный взгляд на стену с письменами и рисунками. 

— Ты — двуличная мразь, лживая и завистливая, — сказал Юлий. — Живёшь в собственной иллюзии и не замечаешь своих пороков. Говоришь, ты за любовь? Но при этом оскорбляешь людей, которые любят не так, как того хочешь ты. — Он повернулся к застывшей Любови. — Считаешь себя лучше других, не такой, как все, особенной… Ты намного ниже тех, над кем третируешь. 

      Аккуратные брови Любови нахмурились. От плеснувшей её голову злости и обиды она сжала кулаки, словно собираясь врезать Юлию по лицу. Да она того и хотела, будь воспитание другое, Юлий бы сидел с разбитым носом.

      — Да как ты смеешь? — процедила сквозь зубы девушка. Любовь не верила, что эти слова вышли из уст Юлия. Она ожидала их от кого угодно, но только не от него, своего верного читателя.

 — Это твоё оправдание? — спросил Юлий, слушая её хаотичный поток мыслей.

— Ты никто для меня и перед тобой оправдываться не собираюсь, — оскалилась. — Столько лет общались, и я подумать не могла, какой ты… что ты гомик! Сразу бы сказал, что топишь за однополую любовь, я бы на тебя не тратила время. И вообще, ты бредишь. Советую полечиться, а я пошла! Пока!   

      Любовь развернулась и не успела сделать шаг, как Юлий схватил её и бросил на песчаный пол. Девушка ахнула и одарила его таким взглядом, каким обычно смотрят на врагов народа. 

— Я о тебе всё знаю.

— Но видимо ничего!

— Хочешь сказать, это не правда? — Юлий сымитировал удивление и ткнул себя в лоб.  — Мой третий глаз ошибся насчёт тебя? Не может быть! Дай проверю…
 
      Юлий сел перед ней на корточки и посмотрел в испуганные глаза. Янтарные зеркала отражали события недавнего и прошлого, и Юлий глубже и глубже погружался в них. Погружался до тех самых пор, пока не наткнулся на самое неожиданное.

         Презирала секс больше всего… Потому ненавидела себя, поддаваясь вожделению; за то, что не могла справится с ним. Любовь обнажалась, раздвигала свои изящные ножки и длинными пальцами проводила по ложбинке. Она ласкала себя, щипала за соски и представляла над собой Пеона — самого прекрасного эльфа.

      Она закатывала глаза, мечтая о Пеоне, стонала, выкрикивала его имя… В голове кружились картины горячего секса: как он берёт её прямо на кухонном столе, как они сливаются на природе, в раздевалке магазина. Её окутывал головокружительный оргазм, от которого перед глазами вспыхивали искры и, казалось, рождались новые звёзды.
 
      Те ощущения, испытываемые Любовью, передались и Юлию. К паху прилило кровью, и из-за возбуждения стало тяжело дышать. Он поторопился покинуть голову Любови. 

      «Он собирается меня изнасиловать!» — услышал он. 
 
— Что тебе надо, псих? — воскликнула Любовь. 

— Очистить, — ответил Юлий.   

      Сердце Любови подпрыгнуло. Все мышцы её тела напряглись, но Юлию не надо было этого замечать, он знал — сейчас она побежит. Он бросился на писательницу, и она ловко ускользнула в сторону и, схватив камень, ударила Юлия. Боль пронзила голову, в глазах потемнело и Юлий грохнулся на землю. Любовь со всех ног понеслась к выходу из пещеры.   

— Не убегай! — закричал Юлий.

      По шее и по спине стекала горячая жидкость. 

— Отвали от меня!

      Использую сталагмит, как опору, он поднялся. Голова кружилась и болела, слегка поташнивало, но Юлий заставил себя побежать следом за писательницей.
 
      Судя по всему, сегодняшний день для Юлий был неудачным. Он пару раз спотыкался об глыбы и мелкие сталагмиты, однажды чуть не напоролся глазом на один; колени были изодраны, ладони кровоточили. Глазах то и дело темнело, и Юлию приходилось останавливаться, пережидая. Любовь отдалялась от него дальше и вскоре скрылась за поворотом. Это окончательно пробило на слёзы.

      «Она же напишет заявление…» — подумал он. Это мотивировало его на дальнейшую погоню.

— Дай я сделаю это! — кричал он в туннель. — Это ради тебя! Прошу! 

      В зале, откуда они пришли, Любови уже не было. Юлий с ужасом представил, как она бежит с воплем «убивают!»; и как его забирают в полицию. Он, тяжело вздыхая, вытер лицо. В голову пришла хорошая мысль: раз Любовь не хочет быть очищенной, то он превратит её жизнь в ад. Сам себя искалечит до такой степени, что ходить не сможет, а потом, как найдут (если найдут) скажет на Любовь.
 
      Он собрался было вернутся, как из-за огромного валуна послышались всхлипы. «От судьбы не убежишь, Любочка.» — мысленно сказал Юлий и полез на валун. Любовь сидела, уткнувшись лицом в колени, дрожала и рыдала.
 
— Это не так страшно, как тебе кажется, — решил успокоить её Юлий. 
 
      Любовь воскликнула и чуть не побежала — в этот раз он успел прижать её к земле. Писательница закричала громче, начала колотить Юлия, пытаться скинуть его с себя.

 — Помогите! Убивают!

— Я не хочу делать тебе больно, — с этими словами Юлий взял камень. — Но придётся, если ты не успокоишься. Пожалуйста, успокойся. Позволь мне это сделать!
 
— Отпусти! Прошу, не убивай меня! Юл, мы же друзья! Господи, зачем? За что? — она набрала в рот воздуха и завопила, — Помогите!
 
— Тебя никто не услышит.   
 
      После его слов, Любовь почувствовала удар по лбу и глазах потемнело. Юлий ещё пару минут прижимал девушку к земле; его руки тряслись, сердце бешено колотилось, а вдохнуть получалось с трудом. «Неужели я делаю это?..» — не верил Юлий. Появилось желание бросить всё, убежать далеко-далеко, подальше от этого города, полиции, которая наверняка будет искать его, от отца и его баб; забыть этот день, как страшный сон.   

— Ты не посмеешь уйти.    

      Юлий вздрогнул. 

— Сделай это!


               
Внемирье



— Мама, а мы озеро в пещере нашли! — сказал Юли и схватил за руку невысокую женщину. — Пойдём, я покажу! Тебе понравится.

     Женщина потрепала сына по каштановым волосам и позволила ему повести в пещеру. У Юли было отличное настроение, ведь сегодня его день рождение.
 
— Рассказывай, как дела в школе? — интересовалась мама.
 
      Глаза Юли заискрились счастьем. Он любил школу, у него было много друзей и полный дневник пятёрок. Несмотря на это, Юли радовался приближающемуся концу учебного года. Впереди целое лето! А потом пятый класс…

      В те дни озеро светилось ярче и было больше. Юли ждал маминого восхищения, её обворожительной улыбки и желания поскорее сфотографироваться на берегу сего чуда.   

      Неожиданно лицо мамы исказилось в гримасе ужаса, нежнейший взгляд обрёл не просветную ненависть. Юлий испугался, что чем-то обидел её, и спросил: 

— Всё в порядке? 

— Дьявольское отродье, — чуть ли не прорычала мама. — Так и думала… Я так и думала: ты не мой ребёнок.
 
      С воплем женщина бросилась на Юли. Из-за растерянности он не побежал обратно в туннель, побежал в глубину зала. Он хотел спрятаться, затаится до тех пор, пока мама не придёт в себя. Мама никогда так странно себя не вела… Слёзы затуманили его глаза, и он не заметил, как на пути вырос сталагмит.   
Юли не успел встать, как острые ногти мамы впились в его плечи.

— Дьявол! Возвращайся в ад!

         Она подняла над ним камень.

— Мамочка! — завопил Юли. — ПАПА!

      Через секунду он почувствовал адскую боль, словно череп раскололся на части. Кровь ослепила его, да и видеть не надо было, чтобы понять — его волокут к озеру. Мама начала его топить.


***


      Он думал, что мёртв. Открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Скорее, инстинктивно, поскольку свет вовсе не был ярким. Его и не было вовсе, Юлий лежал в каком-то не имеющим цвета пространстве. От всюду доносились вибрирующие звуки, тихое пиканье и пахло антисептиками.

        Мимо пролетали какие-то фонарики, напоминающие светлячков. Одни такие «светлячки» исчезали за открывающими чёрными воронками, другие из них прилетали. Прибывшие летели в бесконечное бесцветное пространство, и все в одно направление. Юли хотел проследить за ними, но тело казалось металлическим, ему не подвластным.

       «Где я?» — подумал Юли. 

Он не успел ничего понять, как под ним появилась воронка, которая начала затягивать его обратно, в мир смертных.

 
               
  Сияние



      Через полчаса очнулась Любовь и обнаружила себя привязанной к колонне. Юлий сидел рядом, выискивая в фотоаппарате снимок — весомую улику.

— За что ты так со мной? — превозмогая рыданья, спросила писательница. 

— Ты плохая, — ответил Юлий и нажал на кнопку «удалить». — Всё это время ты меня обманывала, а я, как дурак, верил. На самом же деле ты меня презираешь… — пауза — …то есть нет, ты мне просто завидуешь. Я и думать не смел, что пишу лучше и тебя это бесит, — он поднял голову. — Нечему завидовать, говоришь? Тогда зачем украла мою работу? Ты больше не будешь играть на моём доверии. И я не псих, Люба.
 
      Любовь опустила голову, и длинные пряди закрыли её глаза. Юлий убрал их за ухо и дружелюбно улыбнулся. Ему нравилось чувствовать себя богом над человеческой судьбой. 

— От-от… Отпусти меня… — прохрипела Любовь. — Я никому не-не скажу…
 
— Нет, — Юлий покачал головой. — Ты подлая, я тебе не верю. 

— Юли, ты ведь х-хороший! Ты никого не у-убьешь, — она не верила в собственные слова, но её глаза были полны надежды. — Помнишь, ты говорил, что не можешь даже м-муху обидеть? 

— Знаешь почему? Мухи невинные создания, — сердито сказал Юлий. Любовь пыталась давить на жалость, и это впитывало сомнения в деле, заставляло чувствовать себя скованно и неловко. Любовь не должна этого заметить, потому он перевёл тему: — Знаешь, откуда у меня этот шрам? — Юлий поднял чёлку. — Меня мать пыталась убить прямо здесь же, на этом месте…

      Воспоминание принесло неприятные ощущения, и Юлий прикусил губу. Он отвернулся, чтобы стереть нахлынувшие слёзы. В этом жестоком, подлом мире никому нельзя верить, даже матерям…   

— Я её очень любил, — он не смог справиться с нахлынувшими эмоциями. — Я считал её идеальной мамой… Теперь из-за неё я такой… — он поднял взгляд на Любовь. — Тебя я тоже любил, ты также была моим идеалом. Ради тебя я жил с этим проклятьем. — не осознано он перешёл на крик, — ТЫ ЛЖИВАЯ СУКА! СДЕЛАЛА ИЗ МЕНЯ УБИЙЦУ! Я теперь сам под свои идеалы не подхожу из-за тебя!

      Любовь сжалась и затряслась. Поборов желание ударить её, Юлий сел на прежнее место. В висках пульсировало от злости.
 
— Т-так н-не… 

— Не убивай? — помог Юлий. — Не могу, Люба. Я должен. Зачем? Ради тебя. Ты поддалась низменным чувствам, разврату. Начнёшь всё заново, и, надеюсь, ты не сделаешь ошибок прошлой жизни. Что я такое несу? — он закатил глаза, словно спрашивают об очевидном. — Люба, ты читала, да потом и украла мою работу, и не понимаешь? Там всё сказано! Я отправлю тебя обратно, и ты там очистишься. Это не бред! Я там был!..

      Озеро в воде стало ярче, и Юлий понял — пора. Он снял кожаную куртку, штаны и кофту, развязал верёвки и Любовь рванула вперёд. Она забыла о верёвке также обматывающие её ноги. «Неужели я умру?» — с отчаянием подумала Любовь и последние лучики надежды погасли. 

- Извини.

      Юлий помог ей подняться и потащил к воде. Девушка закричала, рыпалась, стараясь вырваться, молилась Богу, снова кричала. «Надо бы приобрести кляп» написал в мысленном блокноте Юлий. Любовь звала на помощь, визжала во всё горло, и у Юлия заложило уши. 
 
      Вода озера было ледяной. Как в тот раз, когда Юлия топила его же мать. Он вовек не забудет, как кости трещали от холода, и не за что бы не вернулся сюда, если бы не его предназначение. «Спасибо, мама, ты помогла мне найти свой путь.»
 
      Взвизгнув из-за охватившей босые ноги воды, Любовь вцепилась ногтями в руки Юлия, и острые ногти вошли в кожу. Юлий, вскрикнув, ослабил хватку, и Любовь вырвалась. Она схватила его за шею и погрузила в воду.

— Подохни, мразь! — орала Любовь.

 «Она не убьёт меня, — захлёбываясь, думал Юлий. — Они не позволят.» Он обхватил её тонкие кисти и потянул на себя. Любовь оказалась рядом, а потом Юлий над ней. Откашливаясь и морщась от оцепенения, он из последних сил держал девушку под водой. На поверхности бурлили пузыри, ногти рвали кожу — Любовь пыталась убрать его руки от своих волос.   
 
      Юлий не считал сколько Любовь боролась за свою жизнь. Время от времени ей удавалось вдохнуть воздуха, пару раз чуть не затащила его под воду.   

— Да уйди ты наконец! — кричал Юлий.

      «Стоило её камнем вырубить и потом только топить.» — пожалел он. 
 
      Вскоре тело Любови ослабло. Юлий подержал его под водой ещё пару минут, потом вышел на берег и, не шевелясь, смотрел на свою работу. Тело всплыло лицом вниз, соломенные волосы и длинные руки шевелились при лёгких волнах. Вдруг его разум будто бы прояснился: глаза округлились, рот закрыли изодранные ладони. Тошнота подступила к горлу.

— Ч-что я наделал? — воскликнул Юлий, избавившись от завтрака. — Господи…
   
      Он вернулся в воду за телом Любови, и после тщетных попыток вытащить, упал на пол и заплакал. «Я монстр… Меня теперь посадят…» 

 — Что я наделал? — повторил вопрос Юлий.   

 — Ты сделал что должно.

      «Да… Именно.» - мысленно подтвердил Юлий и широко улыбнулся. Он избранный и должен помогать людям очистится.

      Потому-то он вернулся из Внемирья.



                Конец.


14 февраля 2021