Глава 44. Игры разума

Автор Ле Маркиз Дивен
All Rights Reserved
Romance / Erotica
Перевод с английского
Бориса Артамонова

          Том продолжал свой стремительный бег по простору автострады со скоростью чуть ниже ста миль в час. Карен чувствовала, как стеснение в груди у нее нарастало, когда она смотрела на длинный, покатый капот. Он переделал свой Чеви подняв задние колеса так, что казалось, как будто машина указывает на дорогу. Она старалась избавиться от чувства, что одно неверное движение, и они могли врезаться прямо в тротуар под дождем искр, затем соскользнуть в массу битого стекла и искареженного металла.
          Машина полиции штата Огайо примостилась за стеной живой изгороди между переулками. Том нажал на тормоз, но было слишком поздно. Он уже проскочил мимо на скорости девяносто миль.
          -Скоростная ловушка, - пробормотал он, хлопнув рукой по окружности руля. - Проклятье! - Он ударил ногой по педали акселератора, все-таки набрав скорость снова. В течение нескольких беспокойных мгновений она сидела, обернувшись назад, и наблюдала.
          -Они преследуют не нас, - сказала она в замешательстве, потом резко повернулась обратно, как если бы нарвалась что-то острое и уставилась на небо впереди. - И я думаю, что знаю почему.
          Она чувствовала, хотя еще не понимала присутствия этих невидимых левиафанов.
          -Ты можешь чувствовать их?
          Рот Тома открылся.
          -Их должно быть сотни.
          -Тысячи.
          Невидимое и неслышимое, колоссальное количество переселившихся космических бестий парило в небе после того, как все они пересекли пустоту межзвездного пространства, управляемые почти лемминговыми инстинктами, то есть в поисках места, спускались они звездным циклоном на спящий город Резерфорд, чтобы дать начало круговороту полного и абсолютного хаоса...
          Она себя чувствовала проклятой дурой.
          Через минуту Эмма Креншоу покинула Рынок Вязов Лоусона, пребывание на котором в ином случае оказалось бы приятной прогулкой, и бросилась домой через пять кварталов, мимо чугунных заборов, окружающих массивные дома, вдоль Платановой улицы, мимо пышной зелени, мимо разнообразных осенних оттенков Дотриева парка, она продвигалась вперед по кирпичным дорожкам, с некогда тщательно оформленными краями, но теперь потрескавшимися и неровными.
          Лоусонское - одно из немногих предприятий по соседству, что не закрылось и не сменило идентичность - наняло дерзкого и взлохмаченного парня из средней школы. После выписки ему чека и ожидания его, чтобы упаковать свои продукты, Эмма наблюдала за ним сквозь невидимую стену презрения, когда он намеренно и с высокомерной ухмылкой укладывал яйца на самое дно.
          Что она сделала, чтобы заслужить жесты такого отношения? У ней не было возможности отозвать Лоусона в сторону и дать бесплатный совет по поводу невыносимого поведения парня. Как и большинство современных людей, он просто рассматривал ее, как еще одну старую церковную прихожанку-сплетницу, над которой можно посмеяться. Он не понял бы, только заподозрил бы, что она играет в какую-то игру, чтобы создать проблемы или даже подвести его под увольнение. Тогда вероятнее всего он придумал бы другой способ отомстить ей - невыносимую ситуацию, против которой она ничего не смогла бы сделать, кроме как затаить обиду против тех из молодого поколения, кто уважает старших не больше, чем хороший хозяин козу.
          "Тебе действительно не стоит так волноваться, Эмма", - одергивала она сама себя, что было хорошим советом. Потому что, как всегда, тлеющий гнев переходил в тихое отчаяние по поводу утраченной ею молодости и вещах давно забытых.
          Вместо этого она возвращалась к небольшой приукрашенной истории, которая занимала ее с детства и в конечном итоге была завещана ей покойными родителями. Пригнувшись за листьями и тщательно ухоженными цветами, нанизанными на белый штакетник переднего крыльца, она погрузила руку в сумочку в яростном поиске ключей. Она поставила сумки на кухонный стол в лужу яичного желтка, надеясь вскоре успокоиться к вечеру.
          "И что теперь делать, Эмма?" Только по средам она брала "Доджа" из гаража и ехала в Первую Баптистскую церковь Резерфорда, чтобы там перекинуться несколько партий в канасту в подвале с другими такими же невзрачными леди, как и она. Сегодня самое лучшее, на что она могла надеяться вечером - это провести время над просмотром Перри Мейсона или "Час комедии с Сонни и Шер" - все это из старых сериалов, приукрашенные образы, которые мало утешали или развлекали ее психику. От яркого света было больно глазам. Она заснула бы в своем кресле только чтобы проснуться у себя в светлой гостиной соответственно с серым экраном закончившегося вещания.
          Эмма отправилась в ванную. Схватив кусок мыла Доув, она повернула кран и теплая вода хлынула ей на руки...
          ...и в странном наплыве головокружения заметила что нездоровые пигментные пятна на ее морщинистых руках начинали блекнуть, исчезая. На глазах кожа становилась более гладкой и плотной. Она замешкалась над этим на какие-то мгновения - это чудо явно не было внезапной пользой от лосьона Юргена для рук, которым она пользовалась, прежде чем дотянуться до полотенца сбоку, чтобы вытереть руки. После недолгого рассматривания она отступила назад на несколько шагов, дыхание ее перехватило, а глаза остекленели от ужаса.
          Отражение в зеркале было совершенно незнакомым. Тем не менее, за несколько мгновений, которые потребовались ей, чтобы прийти в себя, Эмма Креншоу все-таки поняла, что лицо, которое на нее смотрит, было ее собственное, но... моложе.
          Моложе лет на тридцать.
          В радостном шоке она подняла руки, ее пальцы обвели контуры лица, свободные от морщин, исчезнувших странным и старательным образом. Исчезли проседи в ее волосах. С нетерпением она пробежала по ним пальцами, пышная и аккуратно сложенная прическа в стиле Бетт Дэвис, которая приводила в восторг весь Резерфорд, по крайней мере в то время.
          Это было не только чудесное превращение ее тела, в том числе сбросившее добрых двадцать килограмм с ее фигуры, ставшей теперь стройной и первозданной, вовлеченной в то, что с ней сейчас происходило. Белая керамическая сантехника в ванной тоже была лишена налетов возраста, краска на стенах свежая.
          Она услышала какое-то движение на кухне. Отступив назад, она прошла короткий отрезок передней комнаты и встала в дверном проеме.
          Женщина в домашнем платье с узорами, волосы собраны назад в пучок, двигалась с легкой грацией, приготовляя завтрак из яичницы-болтуньи, бекона и картофельных оладьев. Только когда она обернулась, Эмма поняла, что это была та самая женщина, которую она видела в гробу похоронного бюро Калверта, преподобный Алвин Спенсер стоял над ней, читая свой торжественный панегирик.
          -Мама?
          Мать подняла глаза, тусклый солнечный свет отразился в ее очках.
          -Ну, Эмма. Ты выглядишь так, как будто увидела привидение, - сказала она, когда начала готовить стол к завтраку.
          -Я и видела, - Эмма дышала тяжело, но не так громко, чтобы не слышать ее. От ее голоса, да поможет ей Бог, мурашки бежали по коже... и ей не было нужды оглядываться назад на звук шагов, чтобы увидеть, кто приближался сзади. Она подняла глаза на высокого, здоровенного, румяного мужчину рядом с ней, в галстуке бабочкой и накрахмаленной белой рубашке. Он наклонился и нежно чмокнул Эмму в щеку.
          -... утро, папа.
          Отис Креншоу смотрел на свою дочь сквозь линзы тонких, с проволочной оправой очков.
          -Какое прекрасное утро сегодня!
          С легким испугом она увидела зажженную сигару между его пальцами, предвестник эмфиземы, которая в конечном итоге убьет его.
          Обняв одной рукой своего отца за талию, она взглянула вниз в газету, которую он развернул с громким шелестом. Это был ежедневник Резерфорд Джеральд-Курьер, датированный 2 сентября 1945 года. Заглавие гласило:
          "СОЮЗНЫЕ ВОЙСКА ОФИЦИАЛЬНО ПРОВОЗГЛАСИЛИ УСЛОВИЯ КАПИТУЛЯЦИИ ЯПОНИИ".
          Под ним был виден снимок генерала Макартура в профиль, сидящего за столом с документами, с японским контингентом на палубе военного корабля США "Миссури". Эмма улыбнулась. Она больше наслаждалась мыслью о своих глубоких знаниях о том, что еще должно было произойти, вплоть до наших дней, но даже эти воспоминания начали ускользать из ее головы так быстро, как песок ускользает между пальцами.
          Отис, взглянул на жену, обратившись к ней:
          -Хелен, я думаю выйти и купить рамку, чтобы повесить это, - сказал он счастливо, глядя поверх Эммы на окно кухни. - Но посмотри прямо в окно. Движение по всему городу развернулось в обратную сторону.
          Эмма отошла от него и приблизилась к окну. Вдоль коридора из конских каштанов, дубов и вязов красные, белые и синие знамена и подвески снова висели между уличными фонарями. Медленный ход автомобилей Паккард, Форд, ДеСото, Крайслер Виндзор и Гудзон Коммодор - все они заполонили улицы в таких пробках, которые она прежде видела только в больших городах. Не то чтобы их водителям пришла в голову идея о каком-то конкретном пункте назначения, они просто вытягивали головы из открытых окон, кричали и выкрикивали что-то в общем восторженном гуле.
          -Возможно, это то же самое, Херб. Франк войдет в эту дверь с минуты на минуту.
          Эмма в ужасе обернулась, недоумевая, как ее мать смогла высказать такое жестокое и бессердечное замечание.
          -Мама, Франк же был в Перл-Харборе, когда...
          Закончив сервировку стола, мать подошла к ней в растерянности.
          -Да, конечно, моя сладкая, но разве ты не помнишь телеграмму, которую он прислал? В ней он рассказал нам, что его возвращение домой со всеми кораблями или самолетами теперь может сильно задержаться.
          Взволнованная Эмма отступила и пронеслась мимо отца в переднюю комнату, открывая ящик письменного стола, где, как она знала, внутри лежало письмо из министерства обороны, которое она знала наизусть:
          "Дорогая мисс Креншоу. С глубоким прискорбием сообщаем вам о смерти вашего жениха, капрала Франка К. Свейна на военном корабле США "Аризона", погибшего во время беспрецедентной атаки на Перл-Харбор. Оаху, Гавайи..."
          Вместо этого она нашла Вестерн Юнион телеграмму, полученную в 1211, Большая Восточная улица, Резерфорд, Огайо:
"NAH353 7 HONOLULU HA 29 547P
Мисс Э. Креншоу 313 Е Вяз Ст.Резерфорд
Дражайшая Эмма демобилизован окончательно скоро вернусь с любовью Франк".
          Эмма вцепилась в хрустящую бумагу вне себя от удивления... и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Франка, входящего через переднюю дверь, бросившего свой вещмешок на пол и снявшего шляпу.
          -Я дома, Эмма, - сказал он. - На этот раз навсегда.
          При виде восхитительной мальчишеской улыбки на его лице, Эмма стояла, как парализованная, содрогаясь в приступе радости. В полном отказе от условностей она бросилась в его объятия, охваченная рыданиями, и крепко схватила его. Ее слезы пропитывали волокна его униформы, также уверенно растворяясь в них, как и ее воспоминания о двадцати девяти годах тюрьмы невыносимого одиночества.
          И только слабейшие предупреждающие сигналы прозвучали в ее голове: "помни, мама сказала о положении вещей то, что было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой".
          Сейчас студент второго курса резерфордского колледжа Марк Гёбель, борющийся за получение степени магистра делового администрирования, вышел из душа и оделся в соответствии с утренними занятиями. Его глаза бегло пробежали по стенам его спальной, украшенной плакатами Star Trek (Звездный Путь) и другими памятными вещами. У заядлого трекомана были свои недостатки, особенно когда дело касалось цыплят.
          Однажды это привело его к проблемам с законом.
          Еще в 70-м будучи второкурсником, он ехал на автобусе в Калифорнию, чтобы присоединиться к митингу перед студиями NBS в Бербанке, тщетная попытка оказать давление на руководителей сети, чтобы они сохранили шоу в эфире. Он показал себя полным тупицей, когда дал своим попутчикам уговорить себя пробраться на заброшенную площадку. Конечно же, их забрали в полицию Лос-Анджелеса по обвинению в незаконном проникновении. Рейс, которым его родители отправились к нему на запад, они не запомнили с большой любовью, а в следующем семестре ... ну, с таким же успехом он мог бы прогуляться по университетскому городку с табличкой «Пни меня сильнее», приклеенной к его промежности.
          Он опаздывал. Натянув пару брюк, он просунул голову сквозь тенниску и схватил свои книги как раз в тот момент, когда вспыхнувшие красные двери с шумом открылись под устойчивый гул приборов, мигающие огни и индикаторы на консолях в огромной карусели комнаты, которую он сотни раз видел по телевизору. Еще стоя в турболифте, он увидел, как прапорщик Павел Чеков сгорбился над штурманским постом. Лейтенант Хикару Сулу сидел слева от него.
          -Да-айте нам больше крови, Чеков, - бормотал он. - Иголка не повредит, Чеков. Снимите рубашку, Чеков. Повернитесь, Чеков. Дышите глубже, Чеков. Образец крови, образец костного мозга, образец кожи - они взяли столько образцов у меня, что я даже не уверен, что я здесь!
          Он не делал попыток пошевелиться, боясь разрушить эту иллюзию. Эффект был примерно аналогичен тому, когда он присоединился к вечеринке братства Гамма-Тэта-Гамма и употребил там немного LSD по глупости, после чего не имел желания повторять эксперимент. Тем не менее, что касается иллюзий, эта была прекрасно организована. Русский офицер продолжал свою тираду об инвазивном медицинском обследовании, когда Гёбель глянул вниз и увидел, что не синюю тенниску одевает он, а желтую рубашку с металлическим логотипом в виде дельты на груди и блестящими инкрустированными полосами на рукавах. С капитанскими полосами.
          Сулу взглянул поверх своей дощечки на коллегу.
          -Вы будете жить, - уверял его штурман.
          -О, да, - жаловался навигатор. - Я буду жить, но я не буду радоваться.
          -Капитан на мостике, - объявила Ниота Ухура, когда она подняла глаза от своего коммуникационного пульта.
          Все еще находя трудным ориентироваться в этой знакомой среде, особенно после того, как он был буквально выдернут из пустоты, и Гёбель удивлялся, почему ни она и ни кто-нибудь другой из них не отметил его в качестве незваного гостя. Эти не столь важные вопросы отошли на второй план, уступив место сладкой улыбке, которой Ухура наградила его. Он был безумно влюблен в Нишель Николс - актрису, которая играла ее, с тех пор, как он первый раз посмотрел на нее, одетую в красную мини-юбку и танцевальные сапоги. Просто обожал смотреть, как она поднимала эту юбку в каждой второй серии.
          Глаза Гёбеля продолжали рассматривать совершенную фигуру девушки банту и великолепные бедра, когда он споткнулся на ступеньках, ведущих к командному пункту. Его неловкость никоим образом не ускользнула от Спока. Первый офицер, подняв глаза на компьютерной станции в библиотеке, повернулся и внимательно посмотрел на него, сурово приподняв бровь.
          -Вы в порядке, капитан?
          -Отли-ично, мистер Спок, прорычал он смущенно, когда вулканец все еще смотрел на него с холодной отстраненностью. Гёбель колебался, подходя к группам, осознавая, что это не Леонард Нимой, эти чувствительные заостренные уши не были протезами из пенопласта, и в его жилах текла не красная, а зеленая на медной основе кровь с Т-отрицательным резусом.
          -Вы были очень сдержаны с того момента, как мы покинули Органию, - заметил он.
          Растерявшись поначалу, Гёбель кивнул в знак согласия.
         -Да, - сказал он, - да, Органия, вот именно.
          К его облегчению на командном кресле зазвучал белый сигнал.
          -Инженерное дело на мосту.
          Инстинктивно он подошел к центру командного кресла и нажал кнопку... удивляясь, что здесь и сейчас он знал, на какую кнопку нажимать.
          -Кёрк здесь, - доложил он, чтобы проверить.
          -Работы потребовалось немного, сэр, но ремонт выполнен на варп-двигателе (речь идет о фантастической технологии сверхсветовых скоростей - примечание переводчика).
          -Хорошая работа, мистер Скотт, - с легкостью сделал он вывод. Готовьте инженерный отсек.
          Отключив внутреннюю связь, Гёбель смутно вспомнил, что повреждение гондол варпа было результатом того, что они уладили стычку между колонией Бета Ниоба и соседней клингонской империей.
          С опаской он соскользнул в центральное кресло. Он смотрел каждую серию по два раза с тех пор, как сериал вошел в синдикацию, но ради Бога, какая из них должна была здесь разыграться?
          Сейчас Леонард МакКой вышел из турболифта и приближался к нему. Не в первый раз Гёбель удивился, какие дела у главного врача могут быть здесь.
          -Джим, я ценю факт того, что вы приняли решение, я нахожу себя сейчас в этом же положении, и я прошу вас явиться на обследование.
          Гёбель отмахнулся от него:
          -Просто... дайте мне минутку, хорошо?
          -Вы подчиняетесь правилам Звездного Флота, - сказал МакКой более твердо, - а они гласят, что судовой хирург вправе требовать полного обследования любого члена экипажа, в котором он сомневается, включая капитана!
          Раздосадованный, Гёбель жалобно развел руками:
          -Успокойтесь, я буду здесь.
          Он знал, что Кёрк считал панику ошибкой,и не был удивлен испуганным взглядам экипажа с моста, к которым привела его вспышка, но он очень нуждался во времени для обдумывания. Глядя на него явно хмурым взглядом, МакКой отступил. Раздраженно, Гёбель вглядывался в него незаметно, краем глаза.
          -Я сожалею, сказал он с осторожной политкорректностью, хотя прозвучало это немного саркастически. - Я пойду в лазарет, как только улажу все здесь.
          Затем он направил свое внимание на главный вид экрана. "И как, черт возьми, мне это сделать?" Глядя на россыпь звезд черного бесконечного пространства, Гёбель старался крепко держать себя в руках. Он один был ответственный за жизни 430 членов экипажа и персонал, и в ужасе от того, что он - вместе со всеми - действительно может попасть в ловушку толианской паутины, разорван на куски невероятными устройствами, такими как клингонские разрушители, расстрелян к черту фотонными торпедами из замаскированных ромуланских хищных птиц, быть забитым насмерть в лавине трибблов обступивших по пояс, и только одному Богу известно, что там еще имеется.
          -Капитан, - Спок напомнил ему. - В этих медикаментах очень нуждаются в Тэта семь. Они ожидают получить это от нас вовремя.
          Почувствовав внезапный прилив крови, Гёбель инстинктивно отдал приказ:
          -Рулевой, курс 326, отметка 4, искривление 5.
          Мгновенно его разум наполнился не только знаниями о пространственной системе координат, с помощью которой он только что повторил их курс, не только подробностями конфиденциального коммюнике, поступившего непосредственно от командора Мендеса из командования Звездного Флота, но также кораблем, экипажем и всей ситуацией в целом, материалом, которого даже не было на виду.
          -Курс намечен и установлен, сэр, - сообщила ему Сулу. -Стыковочные зажимы отключены.
          Гёбель почувствовал, как у него задействованы пружины его памяти. Его жизнь раскручивалась, как магнитофонная лента, проигрывающая на все возрастающей скорости. По мере того, как он отступал по коридорам времени, появлялись новые воспоминания, его детство на ферме Кёрк штата Айова, его брат Сэм, его мать Вайнона, годы его обучения в Академии Сан-Франциско, его дежурство в звании лейтенанта на борту "Фаррагут".
          -Действуйте.
          ... и так же величественно, как древний испанский галеон над спокойным Карибским заливом, гигантский звездолет U.S.S. «Энтерпрайз» покинул орбитальный аналог сухого дока на орбите Четырнадцатой Звездной базы. Как бы очнувшись, он покачнулся вперед, проносясь по трассе из сверхсветовых фотонов, прежде чем вспыхнул в сверхсветовом царстве подпространства.
          Вновь уверенный в себе ботаник-прототип, который когда-то был Марком Гёбелем, на мгновение откинулся назад и наблюдал захватывающий вид звезд, пылающих для всех и ни для кого радужными пятнами света.
          -Так держать, мистер Сулу.

          Джаред знал, что должно пройти двадцать четыре часа, прежде чем полиция внесет кого-то в список пропавших без вести.
          Он противился желанию позвонить, даже когда Карен не пришла в эту ночь домой. Это повторилось бы озеро Кайяхога опять. У него не было мысли, что могло быть с ней, хотя, учитывая тот факт, что Том тоже не пришел в школу сегодня утром, у него появилась очень хорошая идея.
          Сидя на корточках перед открытым шкафчиком, он поднял глаза, чтобы увидеть, как Вандерберг ходит с проверками по коридорам, а лицо его сморщилось, как карикатура на монстра позднего шоу.
          Сначала Джаред ничего не подумал. Потом подумал как Вандерберг всегда поражал его своим сходством со злодеем из романа, который Бауманн выбрал для него в прошлом году по английской литературе.
          Хлопнув дверцей, закрывая шкафчик, Джаред поднялся на ноги и успел сделать не больше двух шагов, прежде чем обнаружил себя пробирающегося через трясину влажного от прибоя песка к суше на песчаном пляже. Песчаный, пропитанный солью ветер ласкал его загорелое лицо, когда он смотрел на заросшие зелеными папоротниками джунгли за ним.
          Фрайер сошел с катера вслед за ним в ряду упрямых невысоких пехотинцев, покуривая трубку, которую он вырезал сам.
          Один из моряков позади него насторожился.
          -Боже, кошмар, что это было?
          В тревоге Христиан обернулся, увидел движение в джунглях, и по какой-то необъяснимой причине почувствовал себя обязанным преследовать плывущую фигуру.
          -Оставайся с лодкой, я иду расследовать.
          -С уважением, командир Кристиан, - сказал Фрайер позади него. - Но капитан не стал бы относиться слишком легкомысленно к одному из своих высокопоставленных офицеров, который забредает в...
          -У вас приказ, Фрайер! - Кристиан рявкнул, вертясь по сторонам. - И я настоятельно советую вам ему следовать, - и через несколько минут он поднялся по склону холма в тропическую глухомань. Возможно, он просто искал несколько минут передышки от тирании Блая и утомительного разлада, который он вызвал после понижения в должности Фрайера, позволив самому Кристиану занять его место в качестве заместителя командира.
          Он лишь разок оглянулся сквозь вид ныряющих птиц. Мимо выступа дымящихся черных скал внизу проплывал строгий силуэт "Баунти" с отоплением, вентиляцией и кондиционированием воздуха, его мачты раскачивались взад и вперед, его корпус плавно раздувался от зеленых и серебристых частей, как поле из стекла и хрома. К этому времени Блай уже должен был удалиться в безопасную каюту после полудня, проведенного с его обычным злобным выражением лица, осматривая команду, провоцируя их восстать в качестве предлога, чтобы приказать боцману разыграть еще одну ужасающую порцию телесной дисциплины.
          Помимо этих неприятностей, их миссия была довольно проста. Королевский флот заказал корабль Баунти для единственной миссии в поддержку одного эксперимента: собрать и перевезти плоды хлебного дерева в Вест-Индию, как дешевый источник пищи для рабов. Для достижения этой цели большая каюта была преобразована в импровизированную оранжерею, ее верхняя палуба была снабжена решетками для их размещения.
          Однако Блай настоял, чтобы в течение месяца обогнуть мыс Горн, прежде чем повернуть, продвигаясь на восток, обогнув мыс Доброй Надежды и преодолеть протяженность Индийского океана. Кристиан помнил эти адские ночи, когда непогода обрушилась на них, когда штормовые ветры полностью накачивали паруса, и судно катилось по кружевным от пены волнам. Вода плескалась по палубе и корме, дождь хлестал по желобам - и то и другое угрожало затопить пустой грузовой отсек. Напряжение действовало на нервы всем. Боевой дух упал до самого низкого уровня.
          Минуты тянулись в его преследовании. Он продолжал пробираться мимо длинных изящных лоз и пальмовых листьев, почти неощутимо шевелящихся в самом благоухающем воздухе, и вскоре он был поглощен пеленой преследующей, почти парализующей тишины. Только Блай среди них был знаком с местностью и местными обычаями, а также с небольшими бандами каннибалов, которые, как известно, терроризировали посетителей. Это знание, несомненно, стало главным фактором при его назначении.
          Кристиан остановился на краю поляны, затерянной в виртуальном оазисе покоя и красоты.
          И тогда он увидел ее.
          Девушка почти совсем не одетая, застыла в кружащемся трепете. Она держалась подобно оленю на скалах, ее лицо задумчивое и нежное, ее горячая и медно-коричневая кожа. Ее выпуклые глаза выражали желание, сладострастие, беззастенчивость и отсутствие стыда. Она была такой изумительно очаровательной, будто Кристиан заглядывал в сердце какого-то недавно распустившегося цветка, только что появившегося в этом темном и диком уголке джунглей.
          ... и заниматься любовью с этим прекрасным и диким существом казалось самым естественным занятием на свете. Мерцающий занавес водопада, ниспадающий над уступом скалы и над их обнаженными телами под этим капельным дождем, сверкал на их коже радужными красками. Так растворились все чувства, якобы его путешествие было совсем не прекрасным, когда он закопался лицом глубоко в ее черных и мокрых волосах до изгиба ее шеи, оазис спокойствия, о котором он мог только мечтать...
          У Тора Вильямса были не очень приятные чувства относительно всех вопросов, которые задавали Карен и Рошетти относительно Синагры. Он сам с трудом мог понять этого парня, но чувствовал нечто опасное, связанное с ним после того, как застал его с Карен как бы загнанной в угол в классе.
          Он заметил Джареда в коридоре. Странно. Он стоял там неподвижный, как манекен на витрине магазина. Тем не менее, подумал он, по крайней мере, хотелось бы знать ...
          ... но он так и не дошел до Буше. Странный звон раздался в глубине его души, как огромный соборный колокол, когда они ехали на автобусе в Вефиль, как герои-завоеватели, раскрасневшиеся и полные волнения. Поделившись последним пивом, он выбросил пустую банку в окно на знаке остановки и откинулся назад, почувствовав наступление вечера. Он плавал в восхитительной сонливости, исходящей из того, что им нравилось делать. В самом деле, он чувствовал себя лучше, чем когда-либо, насколько он помнил, когда они проезжали по ленте дороги, петляющей через сосны на севере штата Нью-Йорк, которые воспевались в совместно сочиненных стихах хиппи.
          Это было представлено, как "Выставка Водолея" на молочной ферме площадью 600 акров. Робертс и Розман располагали финансовыми средствами. Когда Лэнг и Корнфилд заметили рекламу Уолл Стрит Джорнал, у них сложилось впечатление, что праздник будет новым способом, как бы непринужденно собрать деловых людей вместе. Вместо этого идея превратилась в фестиваль музыки и искусства под открытым небом с участием чуть менее пяти тысяч человек. Сомнения охватили предприятие. Робертс задавался вопросом, стоит ли утвердить свои потери, свернув проект, или продолжать вкладывать собственные финансы в проект и надеяться на лучшее. Решение продолжать было из тех, которые если и могли огорчить его, то не в скором времени.
          Потому что фестиваль собрал полмиллиона.
          Инспектор Вефиля сразу же отчаянно распространил на каждом углу приказы остановить работу, но группа протестующих сорвала их все. Внезапно Джо Консерватор перестал так рьяно стремиться применять свои правила. Городской совет был в панике, опасаясь бунта, когда тысячи начали присоединяться к ним. Тем не менее, это место превратилось в мирную контркультурную мини-нацию, где души были открытыми, наркотики были доступными, а любовь была свободной.
          Как только стало известно, что он играет за Хендрикса, их менеджер поднял руки и сделал объявление:
          -Девочки, даже не трудитесь стоять в очереди, если у вас есть сиськи, как дыни, и тела, как девочки из кроватки Хеффнера!
          С тех пор его сексуальная доблесть соответствовала мюзиклу. Следующие два дня он развлекал красоток одну за другой, распространяя свое семя, как Авраам, и он никогда не мог уверенно сказать, сколько им было лет ...
          ... луна, как оранжевый глаз, прокладывая путь над соснами, поднялась выше в небе в сиянии серебра.
          ... Земля Ясгура образовывала естественную чашу, спускающуюся к пруду Филиппини на северной стороне - идеальный фон для сцены, установленной у подножия холма, которая теперь была загружена оборудованием. За ним стояли три трансформатора, загруженные двумя тысячами ампер тока. Вместе они запитали усилители, подключенные к системе из шестнадцати громкоговорителей, установленные на двадцатиметровых башнях, которые техники окрестили Вудстокскими мусорными баками.
          Там было несколько недостатков. На самом деле один пострадавший. По занятому спальному мешку проехал трактор на близлежащем сенокосе. Кроме того, территория была сырой и хлюпающей от проливного дождя, почти как болото. У артистов были хорошие шансы стать снарядами во время самых диких фейерверков по эту сторону Пекина. Более того, после того, как Эбби Хоффман приняв ЛСД, поднялся на сцену и разразился тирадой о Джоне Синклере, приговоренного к девяти годам тюрьмы в Мичигане за хранение небольшого количества марихуаны. В ответ поднялся Пит Таунсенд, толкнул его гитарой, и он упал. Вполне уважительная причина, хотя Таунсенд, вероятно, в любом случае сбил бы его со сцены, независимо от того, какое выступление было бы.
          Напитки, представляющие интерес хлынули через толпу адептов контркультуры, скопившихся на траве, когда они выходили на сцену. С этого собственного наблюдательного пункта они видели настоящее море обнаженных грудей и головокружительных психоделических отпечанных образов обнаженных тел, колеблющихся в спазмах любви. Дженис обхватила его клубком оленьей шкуры и произвела восторженный поцелуй открытым ртом в губы.
          -Ой, детка, лучший праздник любви, это какой? - прохрипела она в грубом восторге.
          Затем Джими подошел к микрофону и произвел серию гитарных риффов, что послужило началом твердой стены распадающихся звуков. Его собственные пальцы скользили вниз и вверх по ладам с уверенной расслабленностью долгой практики. Через час они все завершили быстрым исполнением "Пурпурного тумана" (Purple Haze), и в этот исторический момент стояли прославляемые громовыми аплодисментами.
          На четвертый день он проснулся и огляделся вокруг в замешательстве на массу перемешавшихся тел. Они были еще там и не собирались уходить.
          Он почувствовал руку, сжимавшую его плечо.
          -Тени прошлого, сынок.
          Ухмыляющийся без рубашки парень сзади него внешним видом не отличался от других, которые окружали его три последних дня, выпуклая борода странно контрастировала с его подбородком, почти изможденное тело... но где-то в его душе зазвонил колокол узнавания.
          Тор посмотрел на него, его гнев был близок к извержению.
          -Ты, проклятый Богом! Почему ты ушел?
          Отец его усмехнулся.
          -Оцени меня наравне с собаками и обратно. Это было сделано до тебя. Да, я думал, что ты будешь изрядно зол на меня за то, что я освободился, но все же не думай, что твое появление здесь ночью будет способом, чтобы наверстать упущенное.
          -Ты не ответил на мой вопрос!
          -Ты хочешь правду? - крикнул он в ответ. - Я хотел посмотреть больше ли там жизни, чем где "с девяти до пяти", особенно после того, как меня запрягли с ребенком, а я знал, что не буду никогда хорошим отцом, тем более рабом учреждения, каким твоя старая леди заставляла меня быть. Ты все еще хочешь тыкать в своего старика, - насмехался он над ним, подстрекая его пальцами обеих рук. - Ну иди вперед. Покажи свой лучший удар.
          Кулак Тора невольно сорвался и нанес ему удар прямо по щеке. Он быстро отшатнулся, поразившись движению, которое не было его собственным. Его отец просто потирал свою челючть, на которой не осталось синяка, и ухмылялся.
          -Видишь? Нету крови.
          -Все это не имеет смысла, - пробормотал Тор. - Это 1969 год.
          Его отец раздраженно кивнул ему.
          -В прошлый раз я воздержался.
          -И если так, мне должно быть только тринадцать лет.
          Внезапно лицо отца сделалось мрачным. Каменная маска.
          -Ты неблагодарное маленькое ничтожество, - твердил он, кружась и ускользая. - Чувак, ты только что закончил играть с одной из величайших легенд в истории рока, в самой большой группе, которую когда-либо видел мир! Черт, король Абдулла ничего не понимает в том, что ты занимаешься своим личным гаремом из роуди и фанаток, тогда, черт возьми, на что ты жалуешься?
          Тор принял игру.
          -Папа, если все это нереально, то какая в этом польза?
          -Это достаточно реально, - ревностно возразил он. - Настолько реально, насколько ты в этом нуждаешься.
          -Какого черта такие предположения должны означать?
          Его улыбка стала еще ярче. Его отец прихорашивался, как будто гордился им, затем развернулся на каблуках.
          -Иди сюда. Я хочу тебя кое-кому представить.
          Вздыхая от изнуряющих усилий последних трех дней, Тор подумал, что с таким же успехом может понять, что привело его сюда. Он понимал, что отец имел в виду девушку, рядом с которой стоял на коленях, ту, которая была в шерстяной куртке и шляпе с широкой оправой, которая смотрела на Тора рассеянным взглядом с прищуренными узкими зрачками. Вместо этого внимание отца сосредоточилось на маленьком кусочке алюминиевой фольги в его руке, наполненном белым порошком героина в свободном состоянии. Взяв дозу, он взглянул и позволил себе злорадную улыбку.
          -Герберт Уильямс встретил леди Чиву.
          Применив лично изобретенный метод нагревания ее зажигалкой, он осторожно поддерживал движение жидкости, чтобы она не застыла в единую, неуправляемую массу. Затем он вдохнул пары через разрезанную оболочку шариковой ручки.
          -Таким образом можно достичь своего пика и не расплачиваться за это позже.
          Смирившийся и полностью побежденный, Тор опустился перед ним на колени. Он знал, что этот метод позволяет избежать попадания героина прямо в кровоток, чтобы лучше оценить употребленное количество и уменьшить вероятность случайной передозировки.
          -Вот и все, с охотой на дракона ...
          Это была ускользающая нирвана, поначалу казавшаяся неизбежной и убедительной, но на предпоследнем употреблении так и не предоставившая того обещанного опыта - охота на дракона, которого никогда не поймать.
          На этот раз он поймал.
          Сначала его одолела тошнота, легкие сжались от поверхностного дыхания, пары метаболизировались в живом организме до морфина, когда они прошли гематоэнцефалический барьер - почти мгновенный эффект, который достигает подавляющей интенсивности до полного, тотального и постоянного кульминационного состояния.
           -Это Вудсток навсегда, чувак, -сказал его отец спокойно и учтиво. - Просто настрой его, поверни его и отпусти ...
          После того, как она вышла из машины на коленях, которые угрожали подкоситься при каждом шаге, она потеряла Тома из вида, когда он проскочил через главный вход в школу.
          Оказавшись внутри, она увидела, как по коридору справа от нее образовалась корона как от эффекта ультрафиолетовой лампы. Или это было то же самое существо, или любое возможное из тысяч других, вряд ли это имело значение. Оно держало в ловушке около пятидесяти учеников и учителей, собравшихся в конце коридора, Тор и ее брат среди них. Оба выскочили каждый из своих невольных путешествий и теперь обменивались недоуменными взглядами.
          -Что за чертовщина, эта штука, - услышала она шепот Тора.
          Карен подбежала и обошла вокруг существа, надеясь уговорить его, чтобы освободить пленников, которые стояли в страхе, как вороны, громко разговаривающие по телефону.
          -Ты устанавливаешь все больше связей между людьми и другими существами. Зачем?
          - ... это просто средства, с помощью которых мы получаем пропитание...
         -Но каким-то образом я в фокальном центре всего этого, - возразила она. - Как? Что делает меня такой важной?
          Ее брат спокойно встал перед ней. Его глаза сузились в подозрительности.
          -Кем бы ты ни был, ты не подойдешь близко к моей сестре.
          -Джаред, не надо...
          Светящийся усик вылетел и обвился вокруг его верхней части тела и сильно ударил его об стену шкафчиков. Он упал на пол без сознания.
          -Перестань! - кричала она. Она пыталась подойти к брату, но существо, дразня, блокировало дорогу к нему. Вместо нее подбежала Роксанна сзади и бросилась на колени, по крайней мере чтобы обработать кровоточащую рану на лбу брата, которую увидела Карен. Ее внимание вернулось к существу:
          -Ответь же мне!
          - ... есть те, кто выискивает мантию судьбы, дорогая Карен... - пропело оно. - ... ты, однако, из тех, на кого мантия падает, потому что так хочет судьба... с самого начала едва ли ты могла отказаться от этой задачи, потому что она заставила себя... от тебя... от тебя зависит судьба нашего вида...
          Карен силилась понять.
          -Если Телина умрет из-за связи со мной, это изменит судьбу обоих миров. Это так?
          -... на каком-то отсталом уровне вашего восприятия, ты вывела правильно, моя зверушка... все же перед лицом такой жертвы я был бы совершенно нерадивым, если бы должен был более полно удовлетворять твое любопытство...
          Внезапно сзади ее глаз вспыхнула ломящая головная боль. В глубине своей души она ощутила нечто холодное, темное и непонятное, как если бы она лежала в гробу, наблюдая за прибитой крышкой, почувствовала себя беспомощной, дрейфующей фигурой, проходящей через лиловую трещину в камеру резких, эхом отражающихся звуков. Знакомые объекты рассеялись, фиолетовое свечение усиливалось в яркости, когда она плыла через пространство...
          ... защищенная, потому что она была в этой пустоте с космическим мусором и радиацией, сдерживаемыми каким-то невидимым экраном, она слышала слабейшие отражения невообразимой какофонии, слабый непрерывный рёв смерти, похожий на рвущуюся бумагу или далекие раскаты грома.
          Она плыла вдоль почти плоской арки над мирами, - оскверненные миры, истерзанные потрясениями, которые давно стерли любые следы цивилизаций, будь это люди или существа только отдаленно напоминающие человека. В некоторых из них только животные и растения вторглись в некогда большие города. На других черные облака дрейфовали, как струйки дыма, гонимые бурей. На всех их огненные выступы разрушения некогда взлетели к небесам и оставили земли, разрушенные жестоким насилием.
          После них оставались только полосатые развалины. Леса превратились в обугленные бревна. Глыбы бетонных плит лежали наполовину закопанные под дрейфующими насыпями пепла. По поверхности вместо света фонарей она видела россыпи красных точек, которые могли быть извержениями вулканов или пожарами, вышедшими из под контроля. Дороги, строения, фундаменты - все следы жизни, что была на них, были поглощены вечной темнотой.
          -... в этой альтернативной линии времени путь нашего пребывания усеян свидетельствами таких трагедий ... множество миров будет доведено до безжизненных, пепельных... на каждом, и на твоем собственном мы пасемся на свежих урожаях душ, душ иначе бессмертных ... душ, которые однажды употребленные в течение одного из ваших столетий, они будут задерживаться на время и дергаться в бессмысленном танце смерти, прежде чем полностью исчезнут... и все последствия из-за действий одной девушки, окончательного исполнения всех ее желаний и в конечном итоге кончина возвещающая славный новый порядок для нас. Она - только надежда обеспечить наше выживание...
          Она снова оказалась в коридоре.
          -... и в конце вымирание вашей породы...
          Ее ужас достиг вершины. Когда услышала о последней цели существа, вспышка дикого горя пронзила ее - горький холод отчаяния, наплыв боли за пределами слез.
          -Мы - человеческие существа.
          -... вы - скот... - его зловещий голос прогремел в пылкой ярости.
          Затем оно исчезло, переходя к другой добыче.
         Неописуемый ужас пришел из какой-то части ее, отдельной от нее и неизвестной. Это объявление войны безнадежной для всего человечества, угроза разрушением, какого мир еще никогда не видел, ворвался в нее с ужасной отчетливостью. Она была беспомощна против этого, больше не имела над этим никакого контроля... все потеряно...
          ...Все.
          И она была виновата.
          "О Боже мой... что я наделала?" -  вздохнула она, когда ощутила шок и горячий комок боли в своем горле. Казалось, что ее голос приходит откуда-то сзади нее, проносясь мимо, как холодный ветер.
          Джаред зашевелился и начал стонать.
          Подбежав и упав на пол рядом с ним, Карен рылась в его кармане в поисках ключа зажигания. Она схватила его и крепко обняла. Борясь с печалью, она приблизилась губами к уху своего брата и прошептала:
          -Никогда не забывай, что я всегда буду любить тебя. Затем она поцеловала его в щеку, коротко сжала руку Роксанны в своей, прежде чем встать на ноги. Роксанна взглянула на нее.
          -Карен, что ты делаешь?
          -Спасаю мир, - выдохнула она в отчаянии, когда развернулась, чтобы помчаться обратно на стоянку.

Следующая глава 45. Да будет это твое поле боя последним. http://proza.ru/2021/12/11/200

The original English text: https://www.inkitt.com/stories/erotica/88638/chapters/44