Майская церемония

На торжественной церемонии вручения боевых наград собрались все однослуживцы Алексея. Все выжившие из отряда… Каждый из них отметился на войне и проявил себя как верный товарищ, способный подать руку помощи в трудную минуту. Церемония подходила к концу. Все с нетерпением ожидали момента, когда очередь подойдёт к их любимому командиру.

– Медалью за взятие Киева награждается старший сержант Алексей Петров!
Солдаты ликовали. Долгая война подошла к концу, и теперь начиналась новая жизнь. Они заслужили эту победу. Их усилиями враг был разбит, остатки его войск спешно расформировывались, а кто-то бежал сдаваться, не дожидаясь подхода основных сил Евразийской фаланги.

Наступило мирное время. Тёплый май на редкость щедро делился с природой солнечным светом. Земля просыпалась ото сна, и её цветущие поляны с сочными травами, молодые рощицы деревьев с распустившимися почками, извилистые журчащие ручьи на пригорках радовали глаз любого прохожего. В воздухе царило настоящее оживление небесных сил: стайками летали чайки, высматривая в водах рек добычу, чирикающие воробьи, словно ручные, бойко носились среди людей в собственной манере танца, а соловьиная трель мелодичным напевом приветствовала новую жизнь, вселяя в каждое окно многоквартирных домов толику счастья. Весна бурлила. Всё вокруг оживало, возрождаясь после зимнего пленения. Всё радовалось новому дню. Дню, который мог не наступить после войны…

После торжественного вручения медалей боевые товарищи решили провести время вместе. Вспомнить ратные подвиги, подумать о неведомом грядущем, и наконец, просто пофилософствовать. Бригада Петрова стала известна за счёт последнего. В окопах между обстрелами её командир не травил байки и анекдоты, а рассказывал об истории вечных идей. В полку многие смеялись над чудным сержантом, но он никогда не обижался. Впрочем, при случае его острый язык всегда посылал «ответку», порождая не одну конфликтную ситуацию. Поэтому остальные решили просто смириться с его ребячеством, иначе «себе дороже будет». А потом начали уважать…
Многое изменилось, когда в одной из лобовых атак противника несколько своих батальонов были полностью уничтожены, стёрты в пыль, а маленький отряд Петрова не понёс ни единой потери, словно их хранила неведомая сила, которая, по словам псалмопевца, каждый раз защищала крылом своим и забирала на руки, чтобы не приблизилось зло и нога не преткнулась о камень. Появилась байка будто он призвал к себе на помощь самих ангелов, и они пришли.

Байки появлялись и исчезали по малейшему поводу, поэтому никто не относился к ним серьёзно. Например, на войне он всегда улыбался. Одни говорили, что это улыбка кровавого убийцы, другие – что это улыбка смертника, третьи – что это обычная улыбка перед предвкушением битвы. Эти теории его особенно веселили, ведь на войне стоит ценить каждый день, который живёшь, поэтому бояться и скорбеть никому не престало. Однако порой на лице сержанта отражалась не отрешенная задумчивость, характерная для его философской и религиозной мысли. В глазах проступала бездна печали, но никто не мог знать о её причинах. Может быть, это была печаль человека, обреченного на вечные земные скитания. Её природу в отличии от природы дежурной улыбки никто не решался разгадывать. Выяснить эту тайну удалось только одному человеку, его другу, который воспользовался случаем после церемонии вручения боевых наград.

Когда официальная часть церемонии закончилась, Алексей не стал терять даром время и пригласил товарища на чаепитие. Здесь в уютной атмосфере можно было заняться любимым делом в спокойствии и умиротворении. Философия приводит людей к Истине, часто повторял он. Но на этот раз инициативу перехватил друг, стремясь разгадать тайну командира.

 – Как думаешь, Лёх, кто правит этим миром, Эрос или Танатос? – спросил старый однополчанин Димка, обмывая дома с сержантом блестящие награды.
– Да всё это враки. Мир тогда жил бы одним гедонистическим совокуплением и убийством себе подобных. Но даже древние народы никогда не зацикливались на этом. Везде существует искусство духа. Без него ничего бы и не было. Ни горячих подлинных чувств, ни рационального холода разума, ни нравственной философии, объединяющей эти понятия. Везде царит гармония духа, где Эрос и Танатос одни из низших его проявлений – с умным видом изрёк сержант, расставляя на столе угощения.
– Красивая теория. Но даже на войне ты говорил, что ни о чём не жалеешь. Что в трудных ситуациях всегда поступал правильно, в согласии со своим сердцем. – Димка по-заговорщицки пригнулся к командиру и поднял брови. – Я ничего не путаю?!
– Да, всё так. – настороженно кивнул Алексей, не понимая, к чему его хотят подвести. – А в чём твой вопрос?
– Ты всем говорил, что никогда не пьёшь. Даже мне. И ты всегда отказывался, когда тебе предлагали. Но сегодня ты достал вино и сам предложил его мне. Это на тебя не похоже. И печаль на твоём лице ни о чём хорошем не говорит. Радостный день, а ты грустишь.
Сержант горько улыбнулся и закрыл глаза, словно погружаясь в далёкие воспоминания.
– Ты всё правильно сказал. Я действительно ни о чём не жалел и не жалею в своей жизни. И совести меня не в чем упрекнуть. Это вино – традиция. Я достаю его каждый год на первой неделе мая в качестве траура по человеку, которого однажды потерял.

Ему было тяжело говорить. Повисло молчание. И затем гримаса притаившейся боли отразилась на лице.
– Но как такое случилось? Ты никогда не рассказывал об этом случае.
– Долго рассказывать, да и неохота. Я и сам толком не понял, что случилось. Речь об одной девушке… Это прозвучит наивно, но я влюбился в неё всем сердцем. Мы общались так словно всегда были вместе, понимая друг друга с полуслова, и искренне смеялись как брат и сестра, которые знакомы с рождения. После каждой встречи во мне просыпался ангел. Я парил на крыльях величайшей радости, которую не знает ни один смертный человек. Но потом случилось страшное. Может меня кто-то оклеветал, может неправильно сам себя повёл. Она ушла без объяснения причин. В такой же тёплый майский денёк как этот. С тех пор мне суждены мучения и душевные терзания. Я себя сильно ругал, пытался вспомнить каждую мелочь, которая помогла бы распутать клубок. Но всё тщетно. – Алексей сделал паузу, собираясь с силами. – В тот день судьба подарила мне последнюю возможность увидеться с ней. Мы ехали в одной маршрутке. Она плакала. Я пытался извиниться сам не зная за что. Но тщетно. Так и проехал мимо своего счастья. С тех пор прошло много лет, но мне не даёт покоя одна мысль. Что мне надо было плюнуть на все церемонии и просто обнять её, утешить. Обнять и больше никогда ни за что не отпускать. Чтобы всё исправить…  Эх, ладно, что гадать, коли да кабы. Если я о чём-то и жалею, так только об этом. – сержант снова вздохнул и заполнил бокалы. – Запомни, Дима, алкоголь убивает. Но нам, смертникам, делать нечего. Наградили в траурный день меня.
– А потом, что случилось потом? – недоумевая спросил он.
– Потом? Чтобы жить дальше, я одевал на себя маски. Каждый день – новую. Ну а после этого случилась война, сам знаешь. 

За окном вечерело. Из-за отсутствия свободного времени такие встречи были особенно приятны друзьям, поэтому личные дела могли подождать.
– Так значит миром всё-таки правят Эрос и Танатос? – с вызовом спросил Дима. По его задумки эта шутка должна была отвлечь командира от грустных воспоминаний. Но тот решил ответить серьёзно:
– Нет. Миром правит Вера, Надежда и Любовь. Я в это верю. А о Танатосе забудь. Мы победили, и это главное. Россия останется Катехоном только на этих столпах.
Перед уходом боевой товарищ возразил:
– По преданию София похоронила всех троих…
– Да, но после смерти они восторжествовали: «крепка, как смерть, любовь… Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее» (Песн.8:6-7). 
– Я всегда знал, что ты неубиваемый оптимист. Воистину: «Кто любит... тот пребывает во свете, и нет в нем соблазна» – улыбнулся товарищ, в ответ процитировав послание Иоанна. 

Первая неделя мая подошла к концу. Для сержанта временнАя спираль сделала очередной оборот по своей оси. Последний? Никто этого не знал. Его надежда умирала и воскресала каждую весну. А он был её жрецом. Жрецом, мечтавшим однажды разрушить свою традицию.