Крещенские морозы НК

      Со вчерашнего дня у нас начались адские морозы и даже не хочется появляться на улице. В будни приходится работать очень много, и время летит незаметно. Нахожусь на прежнем месте, живу на Шевченко 19, жду отпуска и чуть позднее Сахалина. Ужасные холода, но мне ничего - на ногах бурки
     Погода: утром мороз, днём всё тает и грязь, под вечер холодновато и т.д., и т.п., но несмотря на это встретили Новый год (по-старому).
      А ведь раньше не то что не верил, а не задумывался. О многом. То ли времени не хватало, то ли потому что стал взрослее. Ещё не знаю, но задумался. Задумался о том, что происходит в мире и почему. Почему после Старого Нового года на Крещение случаются жутчайшие морозы. Хотя, почему случаются – постоянно! Мороз такой, что сквозь многочисленные одежды словно кто-то пробивает острым колом в спину. Про лицо не говорю – оно застывает сразу и совершенно ничего не чувствует. Главное не разговаривать, не вертеть носом, молчать. А не то треснет и отвалится. Когда сидишь в доме, а он стонет и стреляет сжимающимися венцами и отдельными брёвнами. Когда поутру только любовь к Родине и любимому флоту заставляет выйти в белый леденящий всё ужас. Когда на улице ноги разъезжаются так, что вспоминаешь про фигурное катание и адрес ближайшей больницы. А ведь хочется ещё послужить любимой Родине. Послужить здоровым и счастливым.
      Пришёл тут, а старый старшина Михал Кузьмич, дыша в лицо сногсшибательной махрой:
- Михалыч! Ну, что, как отмечать праздник будем?
- Кузьмич! Так всё, праздники уже закончились!
- Михал Михалыч! Ну, вы что?! Сегодня будет праздник! Крещение Господне!
- Товарищ старшина! Прекратите свою агитацию церковную! Я коммунист! И этих праздников не признаю!
- Вы можете быть хоть сто раз коммунистом, но Крещение никому не отменить. А коммунисты пришли, ушли, вернулись, повернулись, а Бог он всегда.
- И Вам не стыдно?
- А что мне стыдится? Вот Вы мне в сыны, если не во внуки годитесь, а учите меня. А ведь воевали и должны знать цену и Богу, и слову его!
- С чего это вдруг?
- Так Вы повернитесь, посмотрите на тех, кто воевал – у, практически, всех коммунистов крестики на шее. А в окопах, под Москвой, даже парторги молились.
- Скажете тоже…
- Скажу! Вот Вы, когда выходили на японцев, неужели не поминали имя Бога? Пусть не вслух, а сердцем?
- Вы к чему это ведёте?
- Значит думал… Во он тебе и помогал…
- Всё это придумки поповские!
- Поповские говорите? А хотите поверить?
- Не хочу!
- Боитесь, что ли?
- Не боюсь!
- Так давайте проверим?
- Каким образом?
- Да самым обычным… Хотите?
- Когда?
- Да сегодня!
- И как это будет выглядеть?
- Да очень просто! Пойдём сегодня часов восемь и окунёмся в прорубь три раза.
- Кузьмич! Ты не сошёл с ума!? Сорок градусов на улице.
- Вот и попробуете!
- Так я же в сосульку превращусь сразу и заболею в усмерть! Что я тебе такого плохого сделал?!
- Да ничего… Замёрзнете и заболеете – значит про Бога всё брехня поповская. А нет, так есть он…
- Молодец! Получается, чтобы доказать, в первую очередь, Вам Михаил свет Кузьмич, что Бога нет, мне нужно будет заболеть и умереть?!
- Михал Михалыч! Да всё будет хорошо – даже не замёрзнете.
- Смерти моей ты хочешь, смертушки лютой!
- Ну и ладненько, вижу, что Вы согласные. Вечером и пойдём. Только вот ещё пару пустых бутылок возьмите…
- Пустых… Тут спирта надо брать. Литров пять, чтобы выжить…
- Забыл сказать – алкоголя даже сто грамм нельзя… Вечером идём…
      Полынья была уже готова. То ли Кузьмич постарался, а может для других целей и другими людьми, но была. Старшина расстелил поверх снега какую-то дерюгу:
- Чтобы ноги не примёрзли. – И стал раздеваться. Глядя на это действо стало ещё холодней. Если есть на свете температура сто градусов мороза, то она наступила и пришла. Стало так холодно, что сердце почти остановилось, а мысли застыли ещё раньше.
- Кузьмич! Пошутили и по домам!
- Товарищ лейтенант! А как же флотское слово и честь? Завтра же все будут потешаться над Вами. Слово дали и забоялись. А Вы уж поверьте – я молчать точно не буду, - рассмеялся Кузьмич и побежал в одних синих развевающихся на ветру трусах к проруби. Из темноты раздался шум выходящей из проруби воды и громкие бодрые крики Кузьмича. Ещё немного и он багряный, как утреннее солнце, в клубах пара, словно паровоз, пропыхтел на дерюги. Вытащил из вещмешка полотенце и стал быстро вытираться. Делать было нечего, пришлось подставить голые бока ледяному ветру. Снег хрустел под босыми ногами в унисон скрипящим зубам. Все имеющиеся волосы стали дыбом, но из-за своей редкости противостоять напору ветру Золотой Гавани не получалось. Чтобы не тянуть время – перед смертью не надышишься и не нагреешься, скрестив руки на груди прыгнул ногами вперёд в прорубь. С головой. Ожидая всего самого худшего. Но ничего не произошло. Вместо холода воды… Всё тело словно завернули в какой-то огромный кокон из электричества. Он не прислонялся к телу, а опирался на многие множества тонких иголок, приятно покалывающих всего и везде. Кокон не дал ледяной воде заморозить шестьдесят килограмм мяса и костей. Захотелось нырять и плавать. Ещё и ещё. И плавал. И нырял. Пока Кузьмич не прекратил этот дикий восторг молодого моржа:
- Товарищ лейтенант! Вылазьте, а то точно неровён часом, в ящик сыграете, а мне отвечать перед командованием да перед Богом за загубленную душу. Вылазьте! Я уже и водички набрал в бутылки! Пойдёмте, а то бутылки в Бога не верят, они просто лопнут…
      На берегу растёр сухим, припасённым и для него, полотенцем. Помог одеться. И когда уже почти совсем и немного осталось, чтобы идти, взял в руки бутылки с водой. Кузьмич стал приторачивать дерюгу к вещмешку…
      Милицейский патруль…
- Товарищ сержант! Вы посмотрите! Нажрались и купаться собрались!
- Вы как разговариваете с офицером!
- Вот видите, товарищ сержант – пьяные. Пререкаются! Вон в руках водка, а скажут, что вода!
- Вода и есть!
- Ну, а кто же сомневался! Распитие спиртных напитков. Пререкание с органами власти. А может вы японские шпионы и сейчас только вылезли из проруби. Пойдёмте в отдел.
      Пришлось итти.
      Завели прямо к начальнику отдела.
      Спросил, как фамилия.
      Сказал.
      А начальник милиции, с улыбкой не совсем доброй, глядя в глаза. В лоб:
- У нас директором была Левинтас, теперь она на Чёрном море - к сыну уехала. Так что обманывать будете в другом месте и не меня. Быстро сказали кто вы и с какой целью находились на берегу! Мы всё равно всё узнаем, так что не заставляйте нас работать, а то мы от неё становимся злыми и не добрыми! Быстро, в глаза мне, фамилия имя отчество цель заброски! Устарела ваша информация господа самурайские шпионы! Быстро отвечать!
- Левинтас Михаил Михайлович. Офицер военно-морского флота СССР. Охраняю вас от нападения врагов.
- Ага! Сейчас ты скажешь, что та Левинтас, о которой я говорил, твоя родственница.
- Так точно. Она моя мама. Только поправочка одна – уехала не на Чёрное море, а на Балтийское. В город Кёнигсберг. Так что ещё разобраться кто из нас шпион.
- Ты кого сейчас хочешь обмануть? Я таких как ты десятками в день наблюдаю. Я сказал на Чёрное значит на Чёрное, а про Кёнигсберг… Это где такой?
- В Германии.
- Что ей там делать? Придумай что-нибудь!
- По указанию партии. Работает.
- Какой партии?
- Нашей. Коммунистической.
- Не верю я тебе, мальчик. Ой не верю! Вот скажи мне что она не курит, тогда поверю!
- Не скажу.
- Почему?
- Да потому что она как паровоз. К сожалению. Курит.
- Даже это знает, ты посмотри! Сейчас в штаб позвоню и выясню кто ты на самом деле. Ну ка быстро фамилии командиров.!
- Вы звоните, а там командиры сами найдутся.
      А когда в штабе, подтвердили, что Левинтас это Левинтас и в данный момент он должен купаться в проруби, полчаса от восторга не мог прийти в себя. Ходил из угла в угол. А когда услышал всю историю сегодняшнего дня, и про маму, так просил заходить к нему в гости.
      О как.
      Слухи-то разные бывают, оказывается.
      Схожу.
      А уже когда расходились, пожал Кузьмичу руку:
- А знаете, ведь не было холодно… Но я коммунист…