Лагерное эссе

          Почему садятся в тюрьму, рассказывать не мне, у каждого своя история и свой срок, одно скажу точно, жизнь тюрьмой не начинается и уж тем более не заканчивается, если ты не полный идиот или с малых лет не больной на голову. Все байки слушать уши опухнут, главное никто никогда ни в чём не виноват, а как бы случайное стечение обстоятельств. Посудите сами, ну кому эта канитель нужна, убивать по расчёту, готовиться, продумывать детали, таких единицы, снайпером или охотником надо родиться.

          В тюрьме привыкаешь ко всему, выстраиваешь постепенно отношения и себя в них, одним полегче идёт, другим тяжело. Можно так постараться, что на воле в сто крат труднее покажется, но так не каждый срок выходит. Важно, чтобы люди вокруг весёлые собрались, с весёлыми сидеть хорошо. У нас на зоне, в раскройном цехе строгого режима, один к одному такие весельчаки собрались. Нет, сначала режимы у всех были разные, но, со временем, устав воду в ступе толочь, начальство решило политику поменять и убрать из производства краткосрочников, не выгодно получается, учишь человека шить и всякому такому, а он раз и года через два на волю вышел, вот и оставили в швейке тех, у кого судимость на долго.
 
          Сидели мы, при цехе, как у мамки в люльке, каждый при своих обязанностях и должности. Заправлял нами бывалый завхоз Кузя, опытный зэк, не пацан какой-нибудь, он людей подбирал и по местам расставлял. Сам был из семьи охотников в глухой башкирской деревне, ружьё знал, комар носа не подточит, и первый раз сел, по малолетству, за разбой, вместе с двумя братьями, уложив при задержании двух ментов. Срок дали большой, десять лет, не посмотрели на года, и осталось у Кузи после этого особое к ментам отношение, как на волю выйдет, так мента грохнет, по пьянке в основном, от аффекта башку сносит. Любил рассказывать про себя разные истории, ну, например, что родился и вырос в семье адмирала и был его единственном сыном, с какого рожна он это придумал, никто не знал, но все делали вид, что так оно есть, чистая правда не иначе.
 
          Следом по значимости шёл лекальщик Глеб, старый наркоман, которому зона небесами для здоровья была прописана, лучше любого санатория, поломает его по началу поломает и выровняет. Головастый был, и очень своеобразно общался с посторонними, насмешливо, на грани "фола", любого мог ввести в замешательство. Человек вначале думал, почему с ним в такой форме общаются и как к нему относятся, обидно ли это, а уж потом пытался вникнуть в смысл сказанного. Я думаю, Глеб и сам не до конца понимал, что делал, но при этом легко выуживал любую информацию. Основной и главной задачей лекальщика была экономия материала и "продумка" раскладки лекал на ткани, сантиметры, помноженные на слои, сами понимаете, табак и чай лишним не бывает. Только жалко, быстро на воле помер, шёл как-то зимним вечером домой по ледяной горке, поскользнулся и не хорошо упал. Вот ведь судьба, вся яркость и полезность жизни на зоне прошла.

          Складом заведовал Зуб, на нём был учёт и, таскавшие тюки и рулоны носильщики, они и ткань слоями укладывали. В Зубе Кузя сразу разглядел коммерческую жилу, считал быстро, бойко, куда, чего и как, сразу ловил, после срока, на воле, открыл два магазина, входными дверьми начал торговать, жену под себя нашёл и целиком в бизнесе застрял. Освободившимся пацанам попервости помогал, пристраивал на работу, а после те сами смотрели оставаться или как пойдёт.

          Я сидел раскройщиком, мне думать за сантиметры не надо, режь себе и режь, спокойно, только в конце месяца мозги кипели за списание материала и фурнитуры разной.
 
          А на хозяйстве у нас был мелкий и такой сухонький "чифирист" Хоттабыч, над которым мы, в основном после обеда, залегая на часок вздремнуть внутрь раскройных столов, как в купе вагона, слегка подтрунивали: «А, … скажи-ка, Хоттабыч, открой секрет, а чо ты такой весь сморщенный, ведь годов то тебе немного, пятьдесят с небольшим?» На что тот нам серьёзно отвечал: «Посидели бы с моё, с четырнадцати лет по лагерям, подрочили бы, посмотрел бы я на вас».

          Каждое утро, бледно-зелёный Хоттабыч на трясущихся ногах, собирал отовсюду использованные чайные пакетики и заваривал их в кружке, потом вытаскивал, отжимал, досыпал в полученный раствор, по-другому не скажешь, свежий чай и снова кипятил. После "чифира" розовел, приходил в себя, успокаивался, начинал кашеварить и прибирать в маленькой комнатке, которую соорудили ему при раскройке, и помимо общей столовки, лагерной, у нас, втихаря, готовилась домашняя еда, не постоянно конечно, но часто. Имел Хоттабыч пристрастие к таблеткам, делил их на хорошие и плохие, различал по цвету, рисунку и форме, не задумываясь над названием и назначением. Приучил зэков, как скрутит, первым делом к нему бежать: «Хоттабыч, выручай», и тот, раскладывая таблеточный арсенал, продуманно выдавал хорошую таблетку.
 
          В общем сидели прикольно, ни пили, ни кололись, правда курить, курили, чего уж там, трезвым никак невозможно, место такое, людное, постоянно на виду, и между собой ладили, иначе тоже никак, крепко друг от друга зависели.

          Первый телевизор и плэйстайшн к нему притащил Абрам, он был завскладом ещё до Зуба, с этого момента жизнь в раскройке полностью переменилась, играли, как ошалелые, по очереди, в маленькой комнатке Хоттабыча, с утра и до вечера. Даже Кузю вовлекли в это дело, хотя по началу он долго в нерешительности ходил кругами, приглядывался и как бы побаивался. Менты конечно догадывались, что у нас появилась взаимная суета и не лагерный интерес, но по-настоящему шмонали редко. Обычно любой плановый еженедельный шмон сводился к одному, нам выдавали разнарядку принести чего-нибудь, чего на зоне никак нельзя иметь, и мы сдавали пару пакетов с ножовочными полотнами, заточками и прочей балдой, а менты, закрыв глаза, ставили очередную галочку. Правда в случае приезда комиссии, делать не хрен вот и шныряют по лагерям с проверкой, трясли нас по-настоящему и, как правило, игрушек своих мы лишались вместе с "телеками". Дневальный конечно был, который предупреждал о мусорах, но на весь день на "Атас" человека не поставишь. Комиссия приезжала с личным интересом, имела при себе материал, подкладку в цвет, другие мелочи, и наши, за бесплатно, специально обученные зэки, человек восемь-десять, специалисты высший класс, отшивали для них не только форму, одежду разную, но и обувь. Привозили к нам на экскурсию и студентов с ментовского или юридического колледжа, будущих профессионалов по охране зэков, формировали в молодых головах понимание работы на зоне. Так те глаза раскроют, слушают и всему верят, что зэк любой забор перепрыгнет и на высоту четыре метра может сигануть.

          С маржи, со временем, мы имели, два телевизора, один обычный, а другой подороже для игр, и две игровые приставки. Маржу вытаскивали с заказа по-разному, сначала технолог раскладывал карты на ткани, определялся с нормой расхода, а уж потом думал лекальщик, слои стелил не сразу, совмещал нескольких заказчиков по одинаковому наименованию, и, чем выше качество изделия требовалось, тем слоёв стелилось меньше, экономия выходила пустяшная, а чем ниже, например, матрасы, комплекты постельные, тем маржа была больше. Опять же от заказчика многое зависело, случалось и так, что технолог не мог уложить карты на изделие, считался каждый сантиметр, тут уж вообще не до маржи, главное отшить. Однако, как бы нас не шмонали, телевизоры и приставки, регулярно появлялись с реализации левака. Швейка кормила всю зону, и зэков, и ментов.
 
          Прибивались к лагерю и животные, их дрессировали, учили и просто держали для прикола, не голубых кровей, конечно, а так, что по проще, крысы, например. Серьёзно, … прикормленная самая крупная крыса выгонит всех конкурентов со своей территории, чувствуя себя полноправной хозяйкой. Кроме неё у нас в камере жил обученный кот, хотите верьте, хотите нет, но, при каждом шмоне, он появлялся с налёжанного места, тёрся о ноги ментов, после чего пристраивался в одну шеренгу к зэкам, поднимался во весь рост, опираясь на задние лапы, а передние, как и положено «по уставу», ставил на стену, чем вызывал всеобщее восхищение и особую лагерную любовь. Почту носил через забор, шмыгнет тихонько в дырку и назад, пока не поймали. Ну, что ещё, аквариум большой в раскройке оборудовали, в котором несколько лет мирно проживали две краснощёкие и красноухие черепахи, порода такая, вырастают здоровыми, в панцире до двадцати пяти сантиметров. Надо сказать, что в воде черепахи очень подвижны, не то, что на суше, и, по своей сути, являются прожорливыми хищниками. Во время дождя, вся зона для них выходила ловить лягушек. Зрелище не для слабонервных, доложу я вам, всё заканчивалось очень быстро, скрыться или выпрыгнуть лягушки не успевали. Только однажды самая шустрая и наверно умная, в страхе залезла на деревяшку, а с неё черепахе на спину, продлив потеху азартной публике.
 
          Про сексуальные меньшинства я рассказывать не хочу, это в американских фильмах мужиков насилуют, типа надругались, по понятиям так, не захочешь, никто связываться с тобой не будет, желающих по любому наберётся достаточно, трусы носи по ширше и по длиннее, да веди себя, как мужик. Этот народец своим кублом жил, в швейке их не было.

          А зубы лечили, как все, у стоматолога. Для таких нужд при лагере работал кабинет, где врачом был старый сильно слепой дед, по имени Вильгельм Карлович, как он с таким наименованием старость себе при зэках придумал, я до сих пор в толк взять не могу, а на воле давно. Дед этот, по недогляду из-за толстых диоптрий, мог обезболивающий укол одному пациенту сделать и за дверь подождать отправить, а первому вошедшему по очереди зуб вырвать, сдуру клещи хватал и на крик не реагировал, чудила. Народ валил к нему косяками, зубы растачивать под протез и шприцы воровать, если получится, потому что в бараке сидел Барзя, главный лагерный протезист. Хорошо делал, добротно, изготавливал долго, обстоятельно, металл брал с хирургических ванночек, это для белых зубов, а для жёлтых шёл рандоль, правильно сказать бериллиевая бронза, которая на гражданке применялась для пружин и рессор, рандолевые зубы очень похожи на золотые, только требовали постоянной чистки, иначе быстро зеленели. В швейке у нашего завсклада Зуба верхняя челюсть была белая, а нижняя жёлтая, художник, позже на воле поменял на керамику, а жаль, интересно, раритет.
 
          Имела место быть на лагере одна притча, почти легенда, которая случилась намного раньше моего прихода. Будто бы зэк, сидя в бараке, женщину на воле сильно выручил, и она ему, в знак глубокой благодарности кучу "бабла" отвалила, на которые он у начальника зоны машину купил и по вечерам, имея от того спец разрешение, по городу с девочками катался, типа в увольнение. Ну, …не знаю, что сказать, очень уж на сказочку похоже, любят зэки приврать и помечтать про волю красиво обустроенную, конопли накурятся, а после фантазии легко в картину маслом складываются. Как знакомятся с богатой женщиной, поражая её наивное обеспеченное воображение лагерными познаниями, как смогут телохранителями сытно жить и ни хрена не делать. А потом выходят из зоны и, сталкиваясь с грубой реальностью, остаются ни при делах, то брат квартиру продал, как у Кузи, сыне адмирала, жил по подвалам пока назад в Бурятию не уехал, то от родителей двушка досталась, в которой в одной комнате сестра с детьми и с мужем жили, а во вторую старый наркоман Глеб с зоны вернулся, радость то какая. Многим вообще деться некуда, начинают по тюрьме скучать. А что по ней скучать, там тоже по-разному идёт, как попадёшь, это у нас в раскройке сложилось, так не осталось никого…

          Я вышел по условно досрочному, отсидев половину, и с тех пор, с лёгкой руки Абрама, компьютерные игры есть главная тема моей после лагерной жизни. По началу работал с Зубом, входные двери устанавливал, потом сварщиком на стройке, потом ещё какую-то балду строил, на подработки ходил, много чего перепробовал, мне полегче, я местный, не женат, с жильём нормально, снимать не надо, доход от сдачи двух однушек какой никакой имеется, родные рядом, хватает. Меня зона усмирила, научила жизнь принять такой, как она есть, и не жадничать на большее. Конечно иногда депрессняк накрывает и игры не лечат, но в таких случаях вспоминаю своего деда, Петра Егоровича, тот говорил так: «Будем лечиться соном». Реально помогает. Как сейчас пишут, рекомендую.


                КОНЕЦ