Без выхода

Его конечно побили, но не очень сильно. Качкам было, очевидно, лень. Никакой злости он у них не вызывал. Велел хозяин побить, вот им и пришлось оторвать зады от дивана.  Да, верхняя губа вспухла и кровоточила –  ее раздавили прямым в зубы, когда Игорь в самом начале экзекуции посмотрел одному из качков в глаза. Больше он ошибок не делал; свалился на пол в фетальную позицию, закрыл лицо и голову руками и время от времени постанывал. Качкам даже нагнуться было западло; попинали ногами, и все.

Если быть честным с самим собой, обуй кто-нибудь Игоря так, как он обул Арсена, и попадись этот кто-то в руки Игоря...  Просто он никогда не думал, что малограмотный Арсен разберется в цепочке оплат и поймет, что без пары звеньев вполне можно было обойтись. Сейчас его мягонького после битья наверное приволокут пред светлы очи. Можно попытаься убедить Арсена, что все делалось с самыми лучшими побуждениями – чтобы плохим людям было труднее разобраться с финансовыми потоками. А то, что Игорь в процессе отщипнул чуток –  так он думал, что за услуги незазорно. Да и вернет он все вот прямо сейчас, только дайте до банка дойти. Может проканать. Если, конечно, Арсен не знает, сколько он взял на самом деле. Столько он вернуть не сможет.

Сергея пнули последний раз, и один из качков доложился по телефону.  Выслушал ответ и кивнул напарнику. Вдвоем, они подняли Игоря и выволокли из подвала. Игорь надеялся, что его подтащат к лифту и поднимут на третий этаж в кабинет Арсена, но нет, повернули к двери в гараж. Это было плохо; Игорь не думал, что его станут убивать в доме Арсена. А вот вне дома, с них станется

В гараже у “Линкольна” их ждал Ростик. Он сделал вид, что не узнал Игоря. Игорь тоже не стал давить слезу; знал, что бесполезно. Ростик ничего не решает; ему сказали доставить –  он и доставит, будьте покойны. 

В руках у Ростика была бобина липучки. Игоря нагнули на багажник, заломили руки за спину, смотали скотчем запястья, потом лодыжки. Затем его выпрямили и багажник открыли. Игорь успел увидеть там белое пластиковое ведро и какие-то пакеты в углу, до того как его перевалили внутрь, и крышка захлопнулась.

Машина ехала уже с полчаса. Игорь примостился головой на пакет и лежал на боку лишь слегка согнувшись. От пакета пахло цементом. Ему не заткнули рот, но кричать было страшно и бесполезно. В это время ночи на побережье никого. Услышав его крик, они остановят машину, подойдут, откроют багажник, и Игорь увидит бешеные глаза Ростика. Что тот сделает, предсказать невозможно. Но вынуть из кармана бокорезы и, в наказание, надкусить ими ноздри Игоря – это в его репертуаре.

Игорь уже знал, что если он встретит Арсена, то упадет ему в ноги и будет молить о пощаде.  Расскажет все. Только теперь ему временами казалось, что их поездка закончится проще; его отвезут в удобное место и прикончат. В такие моменты Игорь тихонечко скулил от жалости к себе. Особенно несправедливым казалось ему то, что рядом с ним везут материалы для ремонта, и он уже будет мертв, когда кто-то достанет из багажника цемент и займется хозяйственными делами.

“Линкольн” притормозил, качнувшись повернул, понырял по ямам грунтовки и остановился. Крышка багажника откинулась. В лицо Игоря ударил луч фонарика, и, ослепленный, он закрыл глаза. Рядом с ним что-то двинулось, и мешок цемента выдернулся из под головы, Но только он успел подумать, что пока еще не его черед, как Игоря ухватили за руки и ноги и выволокли из багажника.

Дальше его несли. За плечи - качки, за ноги - Ростик и еще один. Совсем недалеко; до берега и по деревянному пирсу. Небо на востоке над морем подпалилось светлой полосой, перья облаков затлели по краям. Большая моторная яхта легонько постукивала корпусом в пирс.  “Красавица гор” Арсена.  Сегодня название яхты Игоря не смешило.

На палубе парни бросили Игоря ничком, засуетились со швартовами. Застучал мотор, яхту качнуло, мир повернулся и поплыл навстречу. От воды несло холодом. Игорь в бога не верил, но сейчас мысленно обещал все что угодно неизвестно кому; он станет другим человеком, будет честным с партнерами, самым невозможно честным, лишь бы Арсен оказался на борту и выслушал его.

И его молитвы были услышаны.  Ноги в светлых брюках и мягких замшевых ботинках остановились перед глазами Игоря. Знакомый баритон пропел с задушевной теплотой: “Игорь? Почему лежишь, дорогой? “ - и уже жестче - “Стулья принеси”. 

Стулья принесли, Игоря подняли и усадили не развязывая. Серьезной волны не было, но Ростик стоял рядом и придерживал его за плечо. Арсен уселся напротив, доверительно наклонился вперед, сказал, похлопывая Игоря по коленке:

- Поговорить хочу, - и помолчал как будто ожидая разрешения. Потом продолжил:
- Ты что, Каблуку друг? Почему я об этом не знал?

Это было так неожиданно, что Игорь захлебнулся приготовленными словами. Каблуков, Господи, Каблуков! Это не страшно, здесь он чист, подумаешь, посидели разок вместе. При чем здесь Каблуков? Сейчас он все объяснит. Это все из-за него?  Сейчас... Игорь заговорил торопливо, понимая, что шестерит, но не в силах удержаться в достойной тональности: 

- Каблуков, Каблук –  мой школьный. Витя он. Мы вместе. Он потом уехал. А тут приехал, позвонил. Мы с ним посидели. В “Пчеле”, за жизнь перетерли. Он на зоне был, откинулся недавно, спрашивал как в бизнес войти, с кем поговорить нужно.
- И ты, значит, ему рассказал с кем поговорить? Дружку своему? - Арсен говорил мягко, с легким сожалением.
- Ну я так, в общих чертах, - появившаяся было у Игоря надежда сменилась смутным беспокойством, - все уже и так знают, что я на тебя работаю.
- А ты ему это под запись подтвердил?
- Каблуку? Какую запись? Мы просто поговорили. Друг он. Бывший. - Игорь теперь хотел от Каблукова отмазаться побыстрее.
- Ссученый твой Каблук. И давно. И теперь он знает, о чем и как тебя расспросить. Пригласит куда надо, и все расскажешь.
- Нет, я ничего, я ничего не скажу, не буду говорить, Каблук – друг, он не будет, я не буду, - Игорь частил, боясь опоздать с разъяснениями.
- Правильно, не будешь, - сказал Арсен вставая.

По палубе сзади что-то прошуршало и рядом с Арсеновым стулом перед Игорем оказался кусок синего пластика с темно-серой лепешкой пахучего полу-жидкого бетона и торчащим из нее красным пластиковым совком. Потом принесли то самое белое ведро, что было в багажнике, и один из качков, с натугой присев, засунул в него ноги Игоря. Ступни на дне ведра не поместились, и качок, выдернув ведро из-под ног, сорвал с них ботинки. После этого ступни поместились, только пальцы Игорю пришлось поджать. И тут же на них шлепнулась первая порция теплого мокрого бетона.  Игорь чуть приподнял ноги, и Ростик хлестко ударил его по лицу.

Ведро заполнилось быстро. Раствор промочил носки и пощипывал пальцы ног. Ими можно было слегка шевелить против веса бетона. На большее Игорь не осмеливался; Ростик сидел напротив, Время оt времени он пробовал совком поверхность бетона, ожидая пока схватится. Один раз Игорь решил с ним заговорить, но Ростик только взглянул ему в лицо, и Игорь умолк.

С сознанием Игоря что-то происходило. То он думал, что теплый и тяжелый раствор в общем-то приятно обжимает его икры. То смотрел за борт на сверкающее в утренних лучах море и думал, что даже если бетон не выдержит и с ног отвалится, все равно ему связанному до берега не доплыть.

Потом вдруг резко запахло нечистотами, и Игорь увидел на лице Ростика отвращение. Тот, вскочив со стула, резко отодвинулся. Игорь хотел сказать ему, что он сам не понимает откуда вонь, что ему она тоже противна, но взглянув на свои брюки обнаружил темное расползающееся пятно. Игорь задумался над тем откуда оно взялось, потом, осторожно поерзав почувствовал липкость своих ляжек и ягодиц. В это время Ростик уже с остревенением хлестал его ладонями по щекам, но на Игоря это впечатления не прозводило. Устав, Ростик отхаркался и плюнул ему в лицо, и Игорь удивился, почему это считатся обидным. Никакой обиды он не чувствовал.

После этого его оставили в покое и подходили только время от времени взглянуть с расстояния на поверхость ведра. Игорь совсем перестал контролировать свои позывы и испражнялся с удовольствием. Ему казалось, что в своем положении он имеет право на маленькую радость освобождения и себе в ней не отказывал. В перерывах, он мысленно обращался Неизвестно к Кому и просил даже не освободить себя, понимая, что это невозможно, но хоть как-то помочь пережить неминуемое. Почему-то ему казалось, что Неизвестно Кто не сможет ему отказать.

Ждать пришлось долго. Солнце уже припекало, когда, проверив бетон в очередной раз, Ростик взглянул Игорю в глаза. Игорь ответил ему виноватой улыбкой и опять расслабил кишечник. Казалось бы там уже ничего не могло оставаться, но, нет, теплая струйка прыснула и растворилась в месиве под его ягодицами.

Игоря тащили к борту за руки. Ведро волочилось следом по подстеленному пластику. У входа в пассажирскую кабину Игорь увидел Арсена, но взгляда на нем не задержал. Арсен больше не имел никакого отношения ни к чему. Ничего больше не имело никакого отношения ни к чему.

На самом краю Игоря выпрямили. Он посморел вниз и увидел, как тугие косы синей воды, перевитые белыми лентами пены, отваливаются от корпуса. Потом ведро столкнули ногой. Полетев за ним вниз Игорь врезался связанными за спиной кулаками в кромку палубы. Жуткая боль в костяшках пальцев и вывернутых от удара руках была, почему-то, сама по себе и вообще находилась где-то вне Игоря. Когда ведро приводнилось, Игоря по инерции бросило плашмя. Он окунулся лицом, задрал голову для последнего вздоха и уже вертикально пошел вниз. Белый корпус уходящей яхты покрылся солнечными брызгами и исчез за светлой вспузыренной водой.

В те мгновения, когда сереющая на глазах вода неслась вверх, сознание Игоря раздвоилось. Он был раздавлен ужасом того, что должно было вот-вот произойти, и в то же время отстраненный наблюдатель внутри него знал, что скоро все кончится. Давление на легкие стало невыносимым, отработанный воздух рвал их изнутри, и Игорь неожиданно для наблюдателя попытался вдохнуть. Вода ударила в глотку жидким молотом, затянулась в дыхательное горло. Игорь зашелся в кашле, и с каждой консвульсией в легких оказывалось больше воды. Ужас и отвращение стали бесконечными, бытие и жалость к себе непереносимыми, наблюдатель сказал “Почти все”, Игорь задергался в агонии и потерял сознание.

Игорь пришел в себя, открыл глаза и сразу же закрыл. Вокруг него была вода. И внутри тоже. Его грудная клетка расширялась-сужалась преодолевая сопротивление, проталкивая холодный соленый раствор через ноздри и остужая легкие.  Голова при этом была на удивление ясной, и непрошенное объяснение не заставило себя ждать: “На большой глубине кислорода в воде достаточно, ею можно дышать.”  Что делать с этой мыслью Игорь не знал. Ни к чему хорошему она не вела.

Игорь попытался сдвинуться и понял, что ноги по-прежнему зафиксированы.  Руки уходили за спину и там не ощущались. Он мог вертеть головой и сгибаться в поясе. При этом чувствовалось податливое сопротивление воды, и что-то временами тормозило плечо. Пребывать с закрытыми глазами дольше не имело смысла, и Игорь их снова открыл.

Он опять увидел серо-голубую муть, которая светлела в одном направлении. Совсем рядом в противоположном направлении было дно, где на одном из небольших барханов полулежало ведро. Игорь торчал из него, нависая над волнистым песком. Отметина от его плеча еще курилась мелкой придонной дрянью. Живности не было, хотя нет, если приглядеться, закамуфлированные крабики размером с монету шустрили короткими перебежками, оставляя на песке строчки как от швейной машинки.  Игорь долго смотрел на крабиков и появившуюся стайку рыбьей мелочи, потом какое-то абсурдное чувство долга заставило его оторваться.

Надо было решать, что делать. Не в смысле спасения жизни, конечно. Надо было понять, от чего он умрет раньше и когда это скорее всего случится. И как провести время до смерти. Он не мог вспомнить, были ли в этом море большие акулы или другие опасные рыбы. Умереть от голода казалось абсурдным, о жажде Игорь даже не вспомнил, хотя совсем недавно сидя на палубе под солнцем он очень хотел пить. Мысль о том, что он оказался в уникальной ситуации и должен использовать оставшиеся часы для наблюдения, Игорь отогнал. Во-первых, смотреть было особо не на что. А во вторых, скольких людей до него утопили на глубине? С пиратских времен – не сосчитать. Кто-нибудь, да очнулся на дне. Не он первый.

Ответ пришел раньше, чем Игорь ожидал. Ему стало холодно, потом очень холодно. Он заметил, что дрожит. Затем стало непонятно как он мог поначалу дрожи не замечать, она превратилась в тряску, стала мучением. Ледяная вода в легких была страшнее воды снаружи. Игоря преследовали зацикленные мысли. Засчитаются ли ему эти страдания за время в аду?  Когда Матяниных убивали, ведь он был рядом. Сам не убивал, просто был рядом и ничего не сказал. За это в ад? Не за дела же с Арсеном. Что-то же он сделал и хорошее за свою жизнь. Что? Когда все это кончится? Наверное Игорь плакал, и вместе со слезами в тождественную холодную среду от него уходило последнее тепло.

Игорь умер от переохлаждения через полтора часа. Перед самой смертью он согрелся.