Сооружение

        На стажировке наш взвод был в Сибири. Там, неподалёку от Иркутска, расположен городок Усолье-Сибирское, а в стороне от него — военный городок и центр дальней связи. Недалеко — это по сибирским меркам. Так-то там расстояния ого-го!

На дворе стоял февраль 1989 года. Снег укрывал тайгу. Мороз лютовал. Военные строители трудились, офицеры командовали, старшины занимались хозяйственными делами. Советская империя уже прошла пик своего могущества, но разваливаться пока как бы не собиралась. Броня была крепка, танки быстры, а строительство центра дальней связи близилось к завершению.

Впервые увидев этот самый центр, я был поражён его масштабами. Представьте себе посреди зелёного моря тайги пирамиду Хеопса. Так вот это будет лишь слабым подобием того, что возвели военные строители.
 
Собственно говоря, сооружений выстроили два. Но девятиэтажный (и вроде как пять этажей под землёй) корпус управления казался крохотной хижиной рядом с железобетонным монолитом станции. Её крыша  упиралась в облака, а от подножия на верх прямых стен невозможно было посмотреть, не уронив шапку.
Скошенная стена имела размер двух футбольных полей. Плюс подземные этажи. Там вообще внутри существовал целый лабиринт из ходов, залов, переходов и прочих помещений. А ещё циклопические механизмы и бесконечные шахты лифтов. Жуткое, в общем, место.

Для возведения столь масштабного сооружения, в тайге вокруг него расположили чёртову уйму военно-строительных отрядов. Я так и не смог установить их количество, но никак не меньше двух десятков. Называлось всё это Управлением Начальника Работ, сокращённо УНР.

На работу роты военных строителей выдвигались, как положено, строем и в установленное время, как говорится, без давки и суеты. Однако раз в месяц производился УНРовский развод. За шесть недель стажировки нам однажды довелось принять в нём участие.

Представьте себе заснеженную тайгу и огромную проплешину в ней. Посреди проплешины уходит в небо чудовищных размеров сооружение. А перед ним, на плацу, муравьиные фигурки людей. И всё это на небольшом, градусов в двадцать, морозе.
Солнце искрится на сугробах, из сотен ртов валит пар, скрипит под ногами снег. Батальоны прибывают и выстраиваются на плацу. Часа за полтора собираются все, даже не сильно причастные к воинскому мероприятию гражданские специалисты. Ещё с полчаса ждём начальника работ. Военные строители ёжатся и топчутся на месте. Хоть уши у шапок опущены, всё же ватные штаны и фуфайка не та одежда, чтобы долго стоять в ней на морозе. Хорошо ещё, что валенки на ногах. Что уж говорить про нас, курсантов, в шинелях и хромовых сапогах.

Холод пробирает до костей. Многоопытные сибирские офицеры и прапорщики щеголяют в унтах. Пар от дыхания клубится над рядами и превращается в морозное облако.  Под ним гудит тихий шум голосов — разговаривать в строю никто не запрещает, вот только говорить совершенно не хочется. У ближайшего ко мне солдата на усах то и дело намерзают сосульки и он периодически их обламывает.

Наконец, на плац въезжают несколько машин, из которых выходит главный военный строитель в звании полковника и куча старших офицеров рангом пониже. Начальник управления работ оглядывает полторы тысячи душ, стоящих в строю и обращается к ним с грозной речью. О чём он говорит всем абсолютно до лампочки. И так понятно, что хорошего начальник ничего не скажет. Хочется поскорее зайти в тепло. Но речи звучат ещё минут сорок - вслед за главным выступают другие шишки.

Но вот все люли розданы, задачи поставлены, и кто-то даже отмечен добрым словом. Звучит команда:
- Батальоны, поротно, приступить к работе!
 
И батальоны приступают. В колоссальной глухой стене сооружения открывается малюсенькая дверца. Вообще-то это стандартная, я бы даже сказал, достаточно большая дверь, но вспомните про масштаб объекта... В эту самую дверь бегом влетают военные строители. Скорость прохода вроде бы большая, бегом, так ведь и желающих много. Командиры у входа надрывают глотки, а то и пускают в ход кулаки, пытаясь предотвратить давку. Им это удаётся. Людская река, не создавая запруд, ручейком втекает в недра сооружения.

Пошла наша рота. От холода мы, курсанты, уже не чувствуем ни рук, ни ног, но, как будущие офицеры, терпим у входа, пока пройдут все солдаты. Наконец, внутрь сооружения заходим и мы, то есть я и курсанты Фацул и Дурманчаев.
 
Через этот вход мы попали на объект впервые. За дверью тянется длинный, метров семьдесят, высокий и узкий как кишка коридор. В противоположном его торце установлен гигантский тепловентилятор, который гонит поток тёплого воздуха нам навстречу.

Военные строители, пока мы медленно, привыкая после солнечного света к полутьме, жмёмся вдоль стены, разгоняются и, как Александр Матросов на амбразуру вражеского ДОТа, бросаются на решётку вентилятора. За одним солдатом в неё впечатывается другой, третий, пятый. Через несколько секунд уже вся решётка облеплена людьми. Образуется эдакая куча-мала. Из её недр периодически выдираются отогревшиеся счастливчики. Хочется тоже броситься туда, но нельзя, мы же не военные строители.
Долго греемся в сторонке, ловя боковые потоки живительного тепла. Потом нас окликают командиры рот, и мы помогаем им распределить бойцов по работам. Хотя, чего там помогать, каждый и так знает своё место. На этом УНРовский развод заканчивается. Как видите, весёлое мероприятие.

***
Такой вот получился рассказ ни о чём, просто поток воспоминаний, такой же бестолковый, как поток военных строителей, устремившихся к тепловентилятору.

Кстати, когда мы там были, стройка уже заканчивалась. К сооружению подвозили оборудование и понемногу нагоняли конвойные войска для его охраны. Военные строители заканчивали отделку помещений. Офицеры говорили нам, что центр дальней связи — это камуфляж. На самом деле мы строим станцию слежения. Она сможет обозревать едва ли не всю центральную Азию и большую часть Тихого океана. Глядя на чудовищные размеры сооружения, в это верилось легко. И даже была гордость от причастности к созданию такой мощи.

В марте стажировка закончилась. Полковник Бугрилов, наш преподаватель и куратор, не сильно ругаясь, собрал личный состав взвода со всех точек и повёз обратно в Таллинн. Над ночной тайгой нам вслед маячили красным светом габаритные огни Сооружения.


С тех пор прошло много лет. В Сибире я больше не был, центр дальней связи не видел и понемногу начал забывать о нём. Но несколько лет назад Сооружение о себе напомнило. По телевизору, на канале «Звезда», коротко сообщили о его ликвидации и показали микроскопический видеоролик. На экране мелькнул полузабытый силуэт гигантский параллелепипеда и его скошенная грань. Несчастный и пустой, он тут же надулся от произведённого внутри взрыва. Стены выгнулись, мелькнуло пламя, и в клубах дыма сооружение сложилось внутрь себя. Центр дальней связи перестал существовать. Ещё один осколок Империи ушёл в небытиё.

Говорят, сейчас есть более совершенные станции загоризонтного слежения. Они мощнее, дальновиднее и, главное, дешевле. Как-то даже показывали одну из них в новостях. Да, по размеру она примерно вдвое меньше той, к сооружению которой я имел малую причастность. Понятно, страна уже давно другая, технологии не стоят на месте, изменился характер угроз. И всё же немного обидно, что грандиозный памятник эпохи, плод труда многих тысяч людей уничтожен. А мог бы ведь ещё долго стоять среди тайги, зарастать лесом, скрываться под наносами времени и когда-нибудь предстать перед будущими исследователями эдакой советской Атлантидой, вынырнувшей из небытия. Но, видно, не судьба.