Классик полуночной жизни

Заведя машину, он включил радио.
— Чертов Крис Айзек, да? — и сделал громче, повернув тумблер стрелкой на max.
В окно постучали. Лидия. Она стояла на улице, пытаясь укутаться в свою спортивную кофту. По её наряду Винсент не мог понять, что всё-таки сейчас происходило в жизни Лидии. Она носит спортивный костюм, её кроссовки чистые. Наверное, у неё есть семья. Дети? Те, от кого она всё-таки сбегает на ранние утренние пробежки. Те, к кому она всё-таки возвращается. Но Лидия красит губы, сидя в придорожном ресторане. Значит ли это, что она одинока? Винсент не понимал её.
— Открой дверь, — показывала она жестом. — Или хотя бы открой окно. Давай!
Винсент задумал учинить сцену. Он открывает окно и кричит на Лидию, а она плачет. Она понимает, как обидела его, но уже поздно, — он уехал. Но эта идея «со скандалом» ему не понравилась. Винсент опустил окно форда. Лидия наклонилась и спросила:
— Так ты всё ещё куришь?

Они закурили от одного огня. Стоя в переулке.  Облученными светом фар заведенного форда. Под капель доносившихся нот хита Криса Айзека.
— Никотин. Вот, что согревает меня последние несколько лет.
Лидия затянулась. И на выдохе сказала:
— …и никогда они больше не встречались.
Старые любовники улыбнулись. И попрощались.
Лидия потянулась в карман. Кажется, ещё за одной. Винсент стоял в переулке, слушая мелодию, что уже знал наизусть. После Криса Айзека, снова заиграла «The Verve» . Счастливчик, подумал Винсент.
Он посмотрел наверх. На небо - густое и серое. Начинающее разбавляться первыми солнечными лучами. Морозный воздух. Тротуары здесь не успеют прогреться до полудня.
В горле у Винсента першило. И тяжесть в ногах стала невозможной. Оакенфолд свалился на бетон. Сигаретный дым стал застилать его глаза. Во всём его теле больше не было боли, или же теперь он путал её с наслаждением. Ему не было страшно, как и не было хорошо. Он больше не чувствовал. Он даже не чувствовал больше своего выдуманного и безнадежного имени. Когда-то скрещенного наспех из имён нидерландского художника и английского ди-джея.
Какое-то время у него ещё оставался рот, но его губы синели. Оставались глаза, что ещё видели силуэты. Лидию, растворяющуюся в парах канализаций. И оставались уши, они слышали музыку. Получая любовь, что никогда не умрёт.
Спина намокла. Лужа испачкала шею. Всё тело Винсента, в каком оно только могло быть представлении, утонуло. Уменьшилось и исчезло. В луже переулка на окраине. Исчез романтик на рассвете. Бензиновыми пятнами лишь отразился. Незаметно.
Ночь хитов подошла к концу. «Счастливчика» сменил выпуск утренних новостей. Следующий час ведущие обсуждали повышение цен и понижение температур, шутили насчет полуночных таксистов и зевали прямо на публику. Потом началась реклама. А после неё заиграла попса. Другая музыка - другая история.

Новый день для тех, кто только что проснулся.