Держава Рюриковичей. II часть

Аннотация к электронной версии книги
Уже более 1150 лет существует русская государственность. В истории России были только две династии: Рюриковичи и Романовы. Данная публикация является второй часть дилогии "Держава Рюриковичей". Она охватывает историю России с княжения Дмитрия Донского до царствование Феодора Иоанновича. Книга состоит из двух разделов. В первом в научно-популярной форме излагается авторский взгляд на историю России XIV-XVI вв. Во втором приводятся документы по данному отрезку исторического времени.

Предисловие

В 862 г. на Руси появился варяг Рюрик, который основал великую династию русских князей. Потомки Рюрика властвовали над Русской землей 740 лет, создавая и укрепляя Русское государство. Этот великий род сыграл колоссальную роль в истории России, дав ей не только правителей, но и замечательных людей в самых разных областях русской жизни.
Год призвания новгородцами на княжения трех братьев-варягов (русов) стал считаться нача-лом Русского государства. По этому поводу в 1862 году в царствование императора Александра II в Новгороде был воздвигнут памятник Тысячелетия Руси (скульптор М. Микешин). Русские летописи, называя год призвания варягов, конечно, не могли указать, в какой именно день Рюрик с братьями появился в Новгороде. Но на Руси издревле днем начала Русского государства стали считать празд-ник Рождества Пресвятой Богородицы. Кроме того, именно в этот день в 1380 году произошла зна-менитая Куликовская битва, и день 21 сентября (8 сентября по старому стилю) стал не только днем начала Русского государства, но и днем его возрождения после монголо-татарского плена.
Именно с рассказа о Дмитрии Донском и Куликовской битве начинается вторая часть книги «Держава Рюриковичей». Теме Куликовской битве в дореволюционной и современной исторической науке уделено достаточно внимания, но вот темы, связанные с княжением Василия I Дмитриевича (сына Дмитрия Донского) и Василия II Васильевича (внука Дмитрия Донского), известны лишь специалистам и любителям истории. В школьном курсе (в том числе и дореволюционном) о княжении сына и внука Дмитрия Ивановича говорится вскользь или вообще ничего не говориться. А ведь это были судьбоносные времена для Русской земли: достаточно вспомнить помощь самой Царицы Небесной (Пресвятой Богородицы) в отражении нашествия Тамерлана (Тимура) в 1395 году, отвержение княжеской властью и Русской церковью Флорентийской унии (1437 г.), упорную борьбу с Литвой (Витовтом) и т. д. Что касается княжений Ивана III и Василия III, то многим со школьной скамьи памятен этот период русской истории, так как именно в эти княжения происходит свершение монголо-татарского ига и создание нового Русского централизованного государства с центром в Москве. Но вот тема борьбы с ересью жидовствующий и теория «Москва – третий Рим» известны далеко не всем. На примере русской истории уже в XV–XVI веках хорошо прослеживаются первые попытки мировой закулисы проникнуть на историческое пространство русского православия, чтобы изменить дух и букву русского самосознания.
Как-то из поля внимания историков выпадает и тот факт, что начиняя с XIV века происходит дробление единого русского народа на три ветви: русских, украинцев и белорусов. У каждого восточнославянского народа появился свой язык и своя культура. Все это произошло под влиянием тех государств и народов, под власть которых временно попали части когда-то единого Древнерусского государства. Теме образования украинской (малороссийской), белорусской и великорусской народ-ности и развитию русской культуры после монголо-татарского нашествия уделена целая глава.
Что касается царствования Иоанна IV Грозного и его сына Федора Иоанновича, то здесь в ис-торическом сознании до сих пор присутствуют стереотипы мышления: яко бы Иоанн Грозный был маниакальный садист, а Федор Иоаннович – слабоумный, блаженный человек. Иоанн Грозный был великим царем, а его царство славным, и это доказывается правдивым и осмысленным изучением его царствования. А утверждение патриаршества при Феодоре Иоанновиче стало полнотой завершения строительства архитектурного здания Московского царства как Третьего Рима.
Моими путеводителями в историческую эпоху от княжения Дмитрия Донского до царствования Феодора Иоанновича были те же источники, что и в первой части моей книги «Держава Рюриковичей». Это «Элементарный курс Русской истории» К.И. Добрынина (издание 1911 г.), «Сказания о Русской земле» Александра Дмитриевича Нечволодова (издание 1913 г.); «Курс русской истории» Василия Осиповича Ключевского (издание 1904 г.); «Родная старина: Отечественная история в рассказах и картинках (с IX по XIV ст.) В.Д. Сиповского (издание 1879 г.), «От Руси до России» Л. Н. Гумилева (издание 2005 г.), «Россия. Великая судьба» С. Перевезенцева (издание 2005 г.), «Самодержавие духа» Иоанна Снычева (издание 1995 г.). Кроме того, я пользовался работами Дмитрия Сергеевича Лихачева «Великое наследие» (издание 1995 г.) и Михаил Зазыкина «Царская власть в России» (издание 1924 г).
Все исторические сочинения должны основываются на подлинниках (документах). В приложении ко второй части я дал достаточное количество документального материала, для понимания ключевых моментов русской истории XIV–XVI вв. Здесь произведение русской литературы, законодательные акты, мемуарные, исторические и религиозные сочинения, которые, по замыслу автора, должны ввести читателя в соответствующую историческую эпоху. Как и первая часть, книга проиллюстрирована и снабжена картами.
Целью данного исторического труда является не только вспомнить нашу историю к определенному юбилею, а именно к 2012 году, когда будет отмечаться 1150-летие начала Русского государства, но, что самое главное, способствовать возрождению нашего русского национального самосознания.

На прозе.ру печатается только 1 и последняя глава. Полную версию можно прочитать на сайте ЛитРес. Игорь Родинков

I. Дмитрий Донской и Куликовская битва
1. Дела ордынские. Освобождение Руси из-под ордынского ига и ускорение процесса объе-динения русских земель сопровождалось как неблагоприятными, так и благоприятными внешними условиями. Неблагоприятным фактором следует считать усиление Литовского княжества и осложнение отношений Руси с Константинополем, который проводил политику разделения русской митрополии на две части – Киевскую и Московскую. В 1375 году, еще при жизни митрополита Алексия, из Константинополя в Москву был прислан в сане киевского митрополита Киприан, в ведении которого были русские епархии в составе Литвы и Польши, с перспективой занятия митрополичьей кафедры и в Москве после смерти престарелого Алексия. Киприан откровенно ориентировался на Литву и был далек от интересов Москвы. В 1378 г. умер митрополит Алексий и митрополитом «всея Руси» стал Киприан.
Благоприятным фактором можно считать то, что в Орде началась так называемая «замятня» – усобица между ордынскими правителями, во время которой за 18 лет сменилось около 25 ханов (среднее время правления одного хана составляло 9 месяцев). Окончилась эта «замятня» тем, что Зо-лотая Орда распалась на две части – Белую и Синюю Орду.
При хане Узбеке (1312–1341) в Орде произошли большие изменения, связанные с тем, что в 1312 г. правящая верхушка Золотой Орды приняла ислам. Вслед за ней ислам стало принимать под-властное ханам население Орды. Это означало изменение всей внешней политики Золотой Орды, которое рано или поздно должно было коснуться отношений Орды с Русью. На наше счастье в первое время после переворота традиционные взаимоотношения Орды и Руси еще сохранялись. Наследовавший Узбеку его сын, хан Джанибек (1341–1357), будучи уже мусульманином, все еще старался поддерживать отношения, установленные при домусульманских ханах Золотой Орды. Ориентируясь на союз с Симеоном Гордым, Джанибек, человек добрый, честный и деятельный, противостоял проникновению в Поволжье и в Причерноморье католиков-генуэзцев, которые в то время были союзниками константинопольских императоров.
Однако финал царствования «доброго царя» Джанибека был трагичен. Один из его многочис-ленных сыновей – Бердибек – стал отцеубийцей, захватил трон и казнил всех своих братьев, дабы упрочить свои права на престол. Но его никто не собирался поддерживать, и вскоре Бердибека уби-ли. После этого объявился целый ряд самозванцев, которые называли себя уцелевшими детьми Джа-нибека. Время правления многих из них не превышало и года. В результате стабильность в Орде бы-ла утрачена. Этой «замятней» очень удачно воспользовался митрополит Алексий, который, видя ну-жду очередного хана в русском серебре, сумел в обмен на финансовую помощь получить ханскую грамоту, удостоверяющую, что великое княжение является теперь наследственным правом московских князей из династии Ивана Калиты. Таким образом, политическая традиция удельного правления Киевской Руси была отменена окончательно. Ей на смену пришел абсолютно новый принцип правления – наследованной, династической монархии.
В ходе ордынской борьбы за власть сибирский хан Хызр со своими полками захватил все По-волжье. Объединенная Западная Сибирь и Поволжье стали называться теперь Синей Ордой. В ней вскоре ханом стал Тохтамыш. Другая часть Золотой Орды стала называться Белой Ордой. Она зани-мала территорию Причерноморья, где основным населением были придонские половцы. В 1374 году власть в Белой Орде захватил темник Мамай. Мамай первоначально командовал тьмой – десятью тысячами воинов. Он не принадлежал к роду Чингизидов, но был талантливым полководцем и умным политиком. Он оперся на бывших врагов монгол – придонских половцев, которые к тому времени тоже стали называться татарами. Отношение двух частей бывшей Золотой Орды к Руси было различным. Наследники ханов Синей Орды – прежде всего Тохтамыш – придерживались традиционной политики союза с Русью, проводимой со времен Батыя. Мамай же опирался на союз с Западом, главным образом с генуэзскими колониями в Крыму.
Мамай решил восстановить прежнюю власть Орды над Русской землей. Он потребовал от Дмитрия Ивановича, как от великого князя, покорности и уплаты дани. Дмитрий Иванович отказался признавать власть Мамая и платить дань. Это означало начало открытой борьбы с Белой Ордой. Почему Дмитрий Иванович бросил вызов Мамаю? Во-первых, он не признавал его власть законной, ведь Мамай не был из рода Чингизидов. Во-вторых, законным наследником всей Золотой Орды Дмитрий считал хана Синей Орды Тохтамыша, который был его союзником в борьбе с Мамаем. Но главная причина неповиновения Мамаю лежала в религиозной области. Мамай через генуэзцев, имевших свои колонии в Крыму (Крым был тогда ставкой Мамая), вошел в тайный союз с римским папой по организации крестового похода против Руси. Кроме того, почти все население Белой Орды приняло ислам, и веротерпимость к русским закончилась. По свидетельствам современников, Мамай говорил своим князьям и вельможам: «Захвачу землю Русскую, и церкви христианские разорю, и веру их на свою переменю, и повелю поклоняться своему Магомету. А где церкви были, тут мечети поставлю и баскаков посажу по всем городам русским, а князей русских перебью». Таким образом, Мамай грозил ни много ни мало как уничтожением православной веры и оккупацией всей Руси. Поэтому Дмитрию Донскому ничего больше не оставалось, как принять вызов объединенных сил Востока и Запада. Возможно, именно тогда появилась русская пословица: «Много нам бед наделали хан крымский да папа римский».
Войну с Дмитрием Ивановичем Мамай начал с карательных походов. В 1375 г. Мамаева орда взяла и сожгла город Кашин. В 1377 г. большое войско царевича Арапши разорило Нижегородское княжество и разбило из-за беспечности воевод московские полки на реке Пьяне. 1378 г. Мамай посылает на Москву мурзу Бегича с отборной конницей (20-30 тысяч). На реке Воже в Рязанском кня-жестве неприятельское войско было встречено дружиной князя Дмитрия и рядом союзным ему рязанских князей. Силы были равные, русские, отбив атаку татарской конницы, нанесли ей ряд фланговых ударов, и впервые за всю историю войн Руси с монголо-татарами враг побежал. Как повествует летопись, «и посекли множество побежавших татар».
В битве на реке Воже русские войска одержали первую крупную победу в открытом поле над ордынцами. Но поражение на реке Воже еще пуще распалило злобу Мамая; он стал готовиться к большой войне с Москвой, чтобы как «второй царь Батый пленить всю Русскую землю». Свой поход на Москву Мамай планировал на осень 1380 г., поэтому сказал своим подданным «хлеба не сеять, но быть готовым на русские хлеба».
2. Куликовская битва. В конце лета русские разведчики обнаружили войско Мамая у Воро-нежа. Историки считают, что Мамай собрал невиданное до того времени войско от 200 до 250 тысяч. Здесь были не только его собственные войска, но и наемники с Кавказа и Поволжья («бесермены»), и даже рыцари из Европы (генуэзская пехота).
Особенно было опасно то, что онъ вступилъ въ союзъ съ литовскимъ княземъ Ягелломъ и уговорилъ его соединиться съ татарами. Князь рязанскій Олегъ, боясь татаръ, тоже об;щался примкнуть къ нимъ противъ Дмитрія (но впосл;дствіи онъ уклонился отъ борьбы и не соединился ни съ той, ни съ другой стороной).
Когда пришли въ Москву в;сти о громадныхъ приготовленіяхъ Мамая, Дмитрій вызвалъ къ себ; изъ Серпухова своего двоюроднаго брата Владиміра Андреевича. Тотъ подалъ сов;тъ, что «лучше подъ мечомъ за Христову в;ру и за государя умереть, ч;мъ въ рабств; в;къ в;ковать». Р;шено было готовиться къ борьб; съ татарами. Въ этомъ р;шеніи поддерживалъ Дмитрія и преподобный Сергій, къ которому онъ часто обращался за сов;томъ.
Призывъ великаго князя Дмитрія на борьбу за освобожденіе отечества отъ татаръ возбудилъ сильное воодушевленіе въ князьяхъ русскихъ. Отовсюду, даже изъ отдаленныхъ заволжскихъ княжествъ, собирались вооруженные люди подъ начальство великаго князя. Въ самой Москв; военныя приготовленія закончились около Успеньева дня 1380 г.
Передъ самымъ выступленіемъ въ походъ Дмитрій Ивановичъ, въ сопровожденіи близкихъ бояръ, отправился въ Троицкую лавру, чтобы просить благословенія у св. Сергія. Св. Сергій, напутствуя Дмитрія, сказалъ ему: «Господь будетъ теб; заступникомъ и помощникомъ. Онъ поб;дитъ супостатовъ твоихъ и прославитъ тебя». Онъ далъ Дмитрію двухъ иноковъ – Пересв;та и Ослябя, – которые до поступленія въ монастырь были изв;стны, какъ «добрые воины: Ослябя гная сто, а Пересв;т двести».
По возвращеніи изъ Лавры, 20 августа Дмитрій выступилъ съ войскомъ изъ Москвы. Передъ отправленіемъ онъ обошелъ вс; кремлевскіе соборы и везд; молился о благословеніи на страшный путь, на грозное д;ло борьбы съ татарами. Трогательно было прощаніе Дмитрія съ женой и д;тьми, но Дмитрій, какъ говоритъ л;тописецъ, «не прослезился народа ради». Выйдя на Красную площадь, онъ обратился къ собравшимся тамъ ополченіямъ съ такими словами: «присп;ло время, братцы мои милые, за землю русскую и за святыя Божіи церкви себя не щадить». «Прольемъ кровь за святую в;ру, сложимъ головы за тебя, княже... » – откликнулось войско.
Подъ Коломной былъ назначенъ общій сборный пунктъ: тамъ собралось еще невиданное на Руси 150-тысячное войско. Отсюда великій князь двинулся на югъ, къ Дону. Зд;сь, 6 сентября, остановились и стали сов;щаться, переходить Донъ или ждать врага. Мн;нія разд;лились. Одни говорили, что переходить р;ку опасно, такъ какъ, въ случа; неудачи, р;ка пом;шаетъ отступленію. Самъ Дмитрій былъ того мн;нія, что надо идти впередъ, чтобы не дать татарамъ соединиться съ литовцами, которые тоже сп;шили къ Дону. Бывшіе въ русскомъ войск; литовскіе князья Ольгердовичи говорили, что перейти р;ку необходимо, чтобы вс; знали, что отступленія н;тъ и что, сл;довательно, должно или поб;дить или вс;мъ лечь костьми. Въ это время прискакалъ гонецъ отъ преп. Сергія съ письмомъ, въ которомъ Сергій писалъ Дмитрію: «чтобы ты, господине, таки пошелъ, а поможетъ ти Богъ и Пресвятая Богородица». Дмитрій далъ приказъ переходить Донъ, и войско вступило на обширное Куликово поле, при впаденіи въ Донъ р. Непрядвы. На противоположномъ конц; поля уже видны были громадныя полчища непріятеля. На одномъ изъ холмовъ былъ раскинутъ шатеръ самого Мамая.
Весь день Дмитрій провелъ среди войска, разм;щая его отд;льныя части, указывая, гд; кому стоять. Довольно сильный отрядъ, подъ начальствомъ кн. Владиміра Андреевича и боярина Боброка, былъ поставленъ въ засаду за л;сомъ. Все русское войско было охвачено одной мыслью – добыть свободу отъ позорнаго татарскаго ига или лечь костьми. «Много было князей, – говоритъ л;топись, – но духъ былъ единый». Ратники готовились къ завтрашнему бою, какъ къ св. причастію, и од;вали чистыя рубашки.
Въ ночь передъ битвой, – говоритъ сказаніе, – Дмитрій вы;халъ изъ лагеря съ Боброкомъ и расположился между обоими станами – русскимъ и татарскимъ. Боброкъ сказалъ, что онъ знаетъ прим;ты, по которымъ можно предсказать исходъ будущей битвы. Онъ предложилъ Дмитрію вслушаться въ то, что неслось изъ вражьяго стана и изъ русскаго лагеря. „Слышу съ вражеской стороны, – сказалъ Дмитрій, – словно торжище (базаръ) начинается, шумъ и трубный звукъ, а дальше воютъ волки, кричатъ вороны и клекотъ орлиный несется; а на Непрядв; гуси и лебеди плещутся крыльями, какъ передъ грозой. На нашей сторон; тишина великая и отъ множества огней; какъ будто, заря занимается". „Это доброе знаменіе для тебя, господине княже, – сказалъ Боброкъ; – но есть у меня еще другая прим;та". Онъ припалъ къ землъ ухомъ, долго слушалъ и потомъ, поднявшись на ноги, не хот;лъ ничего говорить, что ему слышалось. Только посл; настойчивыхъ просьбъ Дмитрія онъ сказалъ: „слышалъ я, какъ земля горько плакала: на одной сторон;, казалось, будто плачетъ мать о д;тяхъ и причитаетъ по-татарски, а на другой – нашей – сторон; будто плачетъ д;вица тонкимъ голосомъ. Во многихъ битвахъ я былъ и много прим;тъ испыталъ и знаю ихъ. Уповай на милость Божію и помощь сродниковъ твоихъ Бориса и Гл;ба – и ты одол;ешь; но твоего христіанскаго воинства падетъ подъ остреемъ меча многое множество". Посл; этого они вернулись въ русскій станъ. Эта ночь была, вообще, по преданію, полна вид;ній. Одинъ изъ воиновъ вид;лъ на неб;, какъ два св;тлыхъ юноши, схожіе со свв. Борисомъ и Гл;бомъ, рубили несм;тныя полчища враговъ съ кликомъ: „кто вамъ вел;лъ губить наше отечество?" Во Владимір; на Клязьм;, въ храм; Рождества Богородицы, гд; почивали мощи благов;рнаго князя Александра Невскаго, одинъ инокъ вид;лъ, какъ у его гроба сами собой загор;лись св;чи, какъ подошли два св;тоносныхъ старца (св. Петръ и Алексій) и сказали: „возстани, Александре, ускори на помощь сроднику своему великому князю Дмитрію Ивановичу, одол;ваемому врагами". И Александръ Невскій всталъ на зовъ старцевъ, какъ живой, изъ гробницы.
Утро сл;дующаго дня – 8 сентября – было очень туманное. Русскимъ это было весьма кстати, такъ какъ за этимъ туманомъ татары не зам;тили, что часть войска спряталась въ засаду. Когда туманъ разс;ялся, Дмитрій, помолившись передъ чернымъ знаменемъ своимъ, на которомъ было изображеніе Нерукотвореннаго Спаса, сталъ объ;зжать войска, ободряя ихъ на предстоящій подвигъ. «Отцы и братья, –говорилъ онъ, – Бога ради подвизайтесь, святыхъ ради церквей и в;ры христіанской. Сія смерть не въ смерть, но въ жизнь в;чную». «Боже, даруй поб;ду государю нашему», – восклицали воины въ отв;тъ на р;чь Дмитрія. Около полудня туманъ исчезъ, и солнце яркими лучами залило поле. Силы непріятельскія уже подходили. Дмитрій снялъ съ себя княжескій плащъ и другіе знаки своего достоинства и над;лъ на своего любимца, боярина Бренка, котораго поставилъ у своего знамени; самъ же хот;лъ сражаться въ первыхъ рядахъ, какъ простой воинъ. Многіе удерживали его и говорили, что онъ долженъ распоряжаться другими издали, а не подвергать себя опасности; но Дмитрій отв;тилъ на это: «гд; вы, тамъ и я; скрываясь назади, могу ли я сказать вамъ: о, братья, умремъ за отечество; слово мое да будетъ д;ломъ: я – начальникъ и стану впереди и хочу положить свою голову въ прим;ръ другимъ».
Битва началась съ того, что съ татарской стороны вы;халъ огромнаго роста богатырь и сталъ вызывать охотника изъ русскихъ на единоборство. Видя его исполинскій ростъ, никто долго не отваживался выйти противъ него, какъ вдругъ изъ русскихъ рядовъ вы;халъ Пересв;тъ. Обратившись къ своимъ, онъ сказалъ имъ: «отцы и братья, простите меня гр;шнаго»; потомъ, со словами – «преподобне отче Сергіе, помоги мн; своею молитвою» – съ опущеннымъ копьемъ понесся на татарскаго богатыря. Оба всадника сшиблись въ страшномъ удар;, и оба пали мертвые.
Всл;дъ за этимъ началась общая битва. Полки русскіе бросились на татаръ, и на вс; 10 верстъ заволновалось Куликово поле. Густая пыль поднялась надъ полемъ и заволокла страшное побоище, происходившее на немъ. И русскихъ и татаръ падало множество; т;ла убитыхъ и раненыхъ образовали ц;лыя горы, на которыя приходилось взбираться всадникамъ. Бились мечами, копьями, а иногда схватывались руками и кусали другъ друга зубами. Отъ т;сноты многіе задыхались. Наконецъ, татары, которыхъ было гораздо больше, ч;мъ русскихъ, стали одол;вать. Почти вся п;шая рать наша была скошена, какъ трава; много князей и бояръ было убито; самъ Дмитрій былъ раненъ. Мало оставалось уц;л;вшихъ русскихъ полковъ. Мамай, смотр;вшій издали на битву, радовался удач;; уже слышны были радостные крики враговъ.
Видя и слыша все это, находившіеся въ засад; русскіе полки рвались въ бой, но Боброкъ все удерживалъ ихъ; онъ ждалъ, когда татары устанутъ окончательно, и тогда думалъ напасть на нихъ со св;жими силами. Вдругъ (приблизительно черезъ 3 часа посл; начала битвы) поднялся в;теръ въ лицо татарамъ. Тогда Боброкъ крикнулъ: «братья и други, дерзайте: настало время благое. Съ нами Богъ».
Мамай никакъ не ожидалъ, чтобы у русскихъ была запасная дружина, и не могъ понять, откуда она взялась. Татары были измучены и разстроены, а войско Боброка было со св;жими силами; какъ орлы, налет;ли русскіе на татаръ. «Русь перехитрила насъ, – кричали татары, – худшихъ мы побили, а лучшіе сохранились». Страхъ охватилъ ихъ, и они бросились б;жать. Мамай, видя пораженіе своихъ, воскликнулъ: «великъ Богъ земли русской» – и посл;довалъ за своими воинами. Русскіе гнали татаръ н;сколько верстъ и избили ихъ громадное количество; множество возовъ со всякимъ добромъ досталось въ добычу поб;дителямъ.
Татары были, такимъ образомъ, поб;ждены, но дорого досталась эта поб;да русскимъ: изъ 150 тысячъ осталось въ живыхъ только 40 тысячъ. Князь Владиміръ Андреевичъ вел;лъ трубить сборъ. Стали сходиться ратники со вс;хъ сторонъ, но между ними не было великаго князя. Никто не зналъ, что съ нимъ случилось. Стали искать его среди убитыхъ и раненыхъ и посл; долгихъ поисковъ нашли лежащимъ подъ срубленнымъ деревомъ, безъ чувствъ. Его досп;хи были вс; изрублены и покрыты кровью, но самъ онъ былъ раненъ не опасно. Слыша вокругъ себя знакомые голоса, Дмитрій очнулся, поблагодарилъ Бога за поб;ду и, с;въ на лошадь, отправился объ;зжать поле, которое на пространств; 10 верстъ было до того покрыто трупами, что лошади съ трудомъ могли двигаться. Дмитрій благодарилъ вс;хъ воиновъ, помолился за убитыхъ, вел;лъ ихъ похоронить и установилъ обычай в;чно чтить память ихъ (въ т. наз. Дмитровскую субботу). Посл; этого онъ возвратился въ Москву, гд; его торжественно встр;тило духовенство и вс; жители. Восторгъ народа былъ неописанный. Дмитрія вс; прославляли, сравнивали съ Александромъ Невскимъ и прозвали «Донскимъ», а князя Владиміра Андреевича – «Храбрымъ». (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).
Победа на Куликовом поле имела огромное значение для судьбы России. Во-первых, она спасла русский народ от нового порабощения, а возможно, и от физического уничтожения, но главное, сохранила православную веру на Русской земле. Во-вторых, она показала жителям отдельных княжеств и князьям силу единения русских людей, способствовала усилению Москвы и образованию единого русского централизованного государства. Как писал историк Лев Гумилев, «этническое значение происшедшего в 1380 г. на Куликовом поле оказалось колоссальным. Суздальцы, владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Куликово поле как представители своих княжеств, но вернулись оттуда русскими». В-третьих, победа на Куликовом поле нанесла сильнейший удар по Золотой Орде, после которого она не смогла оправиться. И хотя Русь еще сто лет платила дань ханам, но именно кровь, пролитая на Куликовом поле, способствовала бескровному освобождению Русской земли от монголо-татарского ига в 1480 году во время «великого стояния на Угре».
Редко можно найти такое событие в русской истории, которое было так увековечено в народ-ной памяти. Во-первых, сведения о Куликовской битве были записаны во всех русских летописях и во многих западноевропейских хрониках, во-вторых, в ряде эпических произведений древнерусской литературы: «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище», «Слово о житии и представлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского», «Летописный свод о сражении на Дону» и т.д. Ни один русский историк не оставил без внимания события Куликовской битвы.
По старорусским традициям Дмитрий Донской после Куликовской битвы основал ряд церк-вей и монастырей на местах святой помощи русскому воинству в войне с Мамаем. Так, на Кулико-вом поле из деревьев Зеленной дубравы, где стоял Засадный полк, была построена церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы (на месте захоронения русских воинов). В 1381 г. под Москвой был основан Николо-Угрешский монастырь. Основан он был по обету, данному Дмитрием Донским по пути на Куликово поле, когда войско остановилось на отдых, и в ветвях сосны явилась князю икона святителя Николая Чудотворца, которая укрепила князя и согрела его сердце верой: «сия вся угреша сердце мое». Им же в память этого события воздвигнут Ряжский Дмитриев монастырь около города Скопина на рязанской земле. В память Куликовской битвы прп. Сергий по просьбе великого князя основал Дубенский Успенский монастырь в 40 верстах от Лавры.
3. Набег Тохтамыша и последние годы жизни князя Дмитрия Донского. Вскоре разбил Мамая на берегах Калки и Тотамыш, он объявил себя владыкой всей Золотой Орды. Мамай бежал в Кафу (нынешнюю Феодосию) и там был убит генуэзцами. Тахтамыш, воцарившись в Сарае, отправил дружелюбное посольство в Москву, к Дмитрию объявить, что их общего врага более нет и что теперь он, Тохтамыш, полноправный владыка всей Орды. Однако победа, с таким трудом одержанная на Куликовом поле, не привела к окончанию монголо-татарского ига. Всего лишь спустя два года хан Тохтамыш взял и сжег Москву, и Русь опять вынуждена была платить постыдную дань ханам.
Почему же бывший союзник Дмитрия Донского, Тохтамыш, ополчился на него? Все дело было в желании удержать за собой Залескую Русь и в интригах князей. Суздальско-Нижегородский князь Борис и его племянники, Василий и Семен, не желая усиления Дмитрия, отправили Тохтамышу донос на Москву и Рязань, якобы они хотят перейти на сторону Литвы – главного противника татар.
Тохтамыш поверил доносу и организовал в 1382 г. набег на Рязань и Москву. Рязанский князь Олег поспешил выразить покорность новому хану и в знак преданности показал татарскому войску броды через Оку. Москва, обескровленная Куликовской битвой, не могла выставить достаточное количество ратников для прямого боя, поэтому Дмитрий Донской покинул город и уехал в Переяславль-Залеский собирать новое войско. Покидая Москву, он рассчитывал, что город, имея хорошие укрепления (кроме того, на стенах Кремля стояло огнестрельное оружие, называемое по-русски «тюфяк») сумеет продержаться до его возвращения с набранными на севере воинскими отрядами. Оборону столицы он поручил митрополиту Киприану.
Переправившись через Оку и Волгу, татары перед стенами Москвы появились внезапно. Но взять город приступом они не смогли, тогда они преступили к его осаде. На беду москвичей, Киприан покинул Москву, и в городе началась анархия. Этим не преминули воспользоваться татары. Они через суздальско-нижегородских князей, которые были в стане врага, убедили москвичей, что татары не тронут города, если горожане откроют им ворота. Москвичи поверили, что Тохтамыш пришел посчитаться с князем Дмитрием, и 26 августа 1382 г. отрыли татарам городские ворота. Однако вместо пощады москвичей ждала ужасная резня. Фактически город Москва и все его население были уничтожены. Город сгорел весь, кроме Кремля и ряда каменных церквей. Вместе с городом погибло множество ценнейших книг, собранных отовсюду в кремлевских церквях.
Уничтожив Москву, татарские отряды облавами разошлись по великокняжеской области и опустошили еще ряд городов: Юрьев, Звенигород, Дмитров, Можайск и другие. Из русских князей только Владимир Серпуховской не потерял мужества: он неожиданно ударил по сильному татарско-му отряду и разбил его. Эта победа и слух о том, что великий князь собрал у Костромы сильную рать, побудила Тохтамыша отступить.
Когда Дмитрий вернулся на свое родное пепелище, то, по словам летописца, заплакал. «Отцы наши – сказал князь, – не побеждали татар, но менее нас злополучны!». Немедленно он повелел погребать тела убитых. Собрано было их на пепелище одной только Москвы 24 тысячи. А сколько было убито во всей области, сколько было сгоревших, изувеченных и уведенных в неволю, – этого и сосчитать было нельзя. Однако кремлевские стены и стены некоторых церквей были целы, и Москва скоро смогла вновь отстроиться; но не скоро она могла стать таким же многолюдным и цветущим городом, каким была до татарского погрома. Вынуждены были опять русские князья ездить в Орду за ханской милостью, а города и деревни – платить тяжелую дань.
Однако, пригнув шею под ханское ярмо, Дмитрий Донской не собирался прощать обиды сво-им обидчикам. Во-первых, он выслал за пределы Московской Руси митрополита Киприана. До самой смерти Дмитрия он жил в Киеве и в Константинополе. Киприан так и остался далек от понимания тех задач, которые стояли перед Москвой, он ориентировался на Литву, не принимая в расчет московских интересов.
Во-вторых, вскоре после ухода Тохтамыша Дмитрий начал военные действия против Олега Рязанского. Московская рать разорила рязанскую землю хуже татар, однако князь Олег успел скрыться. По договору великий князь получил от Рязани Тулу, Мордовскую область и Мещеру. Однако в 1385 г. Олег Рязанский собирается с силами и начинает наступление на Москву. Ему удалось захватить Коломну. Посланная против него московская рать ничего не смогла ему сделать. Тогда по просьбе Дмитрия Донского в переговоры вступает уже престарелый Сергий Радонежский. Князь Олег смягчается и заключает с Дмитрием мир. В утверждение этого мира, названного «вечным», сын Олега, Феодор, женился на дочери Дмитрия.
Интересен конец жизненного пути Олега Ивановича Рязанского. Вероятно, встреча с Сергием Радонежским произвела перелом в его жизни. После 52-летного княжения, мучимый раскаянием за все, что было в нем темного, Олег Иванович принял иночество и схиму в основанном им в 18 верстах от Рязани Солотчинском монастыре. Там жил он в суровых подвигах, нося власяницу, а под ней – ту стальную кольчугу, которую не захотел надеть, чтобы оборонять отечество против Мамая. Умер он в 1402 году. Инокинею закончила жизнь и его супруга – княгиня Евфросиния. Их общая гробница находиться в соборе обители. За заботу о своей земле рязанцы любили своего князя, и впоследствии он был причислен к лику местночтимых святых.
Пришлось еще повоевать Дмитрию Ивановичу с Новгородом. Слишком много бед причиняла Русской земле новгородская вольница, так называемые ушкуйники. Они два раза грабили Кострому, нападали на Нижний Новгород, на Вятку; мало того – ушкуйники хватали русских людей и продавали их в рабство иноземцам. В 1387 г. Дмитрий Донской организовал поход против Новгорода, 26 городов с радостью послали свои ополчения на помощь Дмитрию. Новгородцы смирились и уплатили за все убытки, понесенные купцами от новгородских разбойников.
Скончался Великий Московский князь 1 июня (по новому стилю) 1389 года в возрасте 38 лет после тяжелой болезни. Сказались раны и тяготы его военных походов. Дмитрий Донской обладал государственным мышлением, а не стереотипом вотчинника. В этом отношении примечательно его завещание – «духовная грамота». Он впервые, не спрашивая разрешения у Орды, передал «великое княжение» старшему сыну Василию как «отчину», т. е. как наследственное владение московских князей. В «духовной грамоте» Дмитрий Донской выражал надежду на будущее освобождение Руси: «А переменит Бог Орду, дети мои не имут выхода (дани) давать в Орду, и который сын мой возьмет дань на своем уделе, то тому и есть».
Князь Дмитрий Иванович для москвичей, как для рязанцев Олег Иванович, был святым кня-зем. А в 1989 году решением Архиерейского собора Русской Православной Церкви он был причис-лен к лику всероссийских святых с чином благоверного великого князя (память его вспоминается 1 июня).
Из «Слова о житии и о преставлении князя Дмитрия Ивановича, царя русского»: «Вос-питан же был он в благочестии и в славе, с наставлениями душеполезными, и с младенческих лет возлюбил Бога… И когда воспринял он скипетр державы земли Русской, престол земного царства, отчину свою – великое княжение, по дарованной ему от Бога благодати, почести и славы, еще юн он был годами, но духовным предался делам, праздных бесед не вел, и непристойных слов не любил, и злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал. И Священное Писание всегда с умилением он слушал, о церквях Божиих усердно заботился. И на страже земли Русской мужест-венно стоял, беззлобием отроку уподобляясь, а умом – зрелому мужу. Неприятелю же всегда был страшен он в бранях и многих врагов, на него поднимавшихся, победил».
Из книги В.Д. Сиповского «Родная старина» о русском военном искусстве в XIV века: «В каком же виде было в XIV веке русское военное искусство? Во время татарского владычества оно сильно изменилось. Прежде русские князья во время своих усобиц и борьбы с половцами действовали обыкновенно небольшими отрядами, а теперь в борьбе с татарскими полчищами пришлось выставлять огромные ополчения. Постоянного войска, кроме небольшой княжеской дружины, не было. Собиралось оно только в случае надобности. По примеру татар, русская рать делилась на тысячи, сотни, десятки. Конница составляла главную часть войска. В древности русские дружин-ники и воины вооружались подобно норманнам, а в  XIV веке в военном деле многое заимствовано было у татар. Конский убор был тот же, что у татар. Кривые татарские сабли стали заменять мало-помалу прежние мечи. Кроме сабель, наступательным оружием служили самострелы, луки, различного вида копья, секиры и палицы. Хотя и упоминается в летописи об огнестрельном оружии при Димитрии Донском, но вошло оно в общее употребление позже. Охранительное вооружение бы-ло очень разнообразно. В старину не было одного общего для всех вооружения: каждый ратник вооружался по своим средствам и желанию. Исключение составляли только княжеские дружинники, которые, вероятно, имели более однообразное вооружение. Щиты, шлемы, панцири, поножи, пору-чи должны были хорошо защищать от ударов вражьих бояр и богатых ратников, составлявших конницу. Шлемы были по виду очень разнообразны и носили разные названия (шишаки, колпаки, ерихонки, мисюрки и др). Панцири, защищавшие туловище, были тоже весьма разнообразны: у одних воинов были простые кольчуги; у других были бахтерцы, байданы, юшманы. Это были те же коль-чуги с прибавлением металлических пластинок или щитков различного вида на груди, спине и боках; у третьих были куяки, т. е. кожаные или суконные рубахи, на которых были прикреплены металлические бляхи различного вида. Полное и хорошее вооружение стоило очень дорого и потому было доступно немногим. Так как оно было и весьма тяжело, то для пешего воина и не годилось. Бедняки часто довольствовались только тегиляями – это были толстые, набитые пенькой и простеганные кафтаны. В толще тегиляев клали куски железа, обломки старого вооружения. На голову такие воины надевали, вместо железных шлемов, подобные тегиляям толстые, набитые пенькой колпаки. Вооруженные подобным образом воины были очень неуклюжи на вид, но довольно хорошо защищены от стрел и сабельных ударов. Самые названия различных частей русского вооружения в конце XIV века показывают, что оно было заимствовано от татар и других восточных народов».

X. Царь Федор Иоаннович. Покорение Сибири

1. Царствования Федора Иоанновича. Годунов-правитель. Грозному-царю наследовал смиренно-блаженный Федор Иоаннович (1557–1598), вступивший на родительский престол 27 лет от роду. Он был человеком небольшого роста, с ястребиным носом, нетвердой походкой и постоянной улыбкой на устах. Болезненный и слабый, Федор совершенно не был готов к царствованию и по своим склонностям был больше монахом, чем царем. Его гораздо больше занимали разговоры со странниками и духовными лицами, чем речи бояр, а богослужение для него было милее заседания Боярской Думы, церковный благовест приятнее всякой музыки. Каждый свой день он начинал с молитвы: «Дай, Господи, никому не сделать ничего плохого». Понятно, что сам он управлять государством не мог, и поэтому правление должно было перейти в руки тех, кто его окружал.
Однако высота духовной жизни Федора Иоанновича ни чуть не ослабляла царскую власть, наоборот, при мудром и честном соправителе она могла только способствовать укреплению Русского государства. Однако начало правления Феодора Иоанновича не обошлось без боярских происков. Но на пути осуществления их замыслов встал народ.
Окружение Федора Иоанновича сразу после смерти Иоанна Грозного поспешило удалить из Москвы в Углич Марию Нагую вместе с малолетним царевичем Дмитрием и его родственниками. Это вызвало волнение в народе, которое улеглось, когда стало известно, что бояре присягнули Федору. Однако по Москве ходили упорные слухи о беззаконном властолюбии бояр. Указывали на Богдана Бельского, отравившего будто бы Иоанна и теперь злоумышлявшего на Феодора. И вот двадцать тысяч вооруженных горожан всех чинов и сословий устремилось к Кремлю с требованием выдать им Бельского. Тогда царь велел объявить, что последний сослан в Нижний Новгород, и народ с криками: «Да здравствует царь с верными боярами!» – мирно разошелся по домам.
Непререкаемым свидетельством единства народа и царя стало торжество венчания Феодора Иоанновича на царство, состоявшееся 31 мая 1584 года после сорокадневных заупокойных молитв об усопшем самодержце. При стечении бесчисленного множества народа царь обратился с речью к митрополиту Дионисию: «Владыко! Родитель наш, самодержец Иоанн Васильевич, оставил земное царство и, приняв ангельский образ, отошел на царство небесное; а меня благословил державою и всеми хоругвями государства; велел мне, согласно с древним уставом, помазаться и венчаться цар-ским венцом, диадемою и святыми бармами… Итак, по воле Божией и благословению отца моего, соверши обряд священный, да буду царь и помазанник!»
Митрополит, осенив Феодора крестом, ответствовал: «Господин, возлюбленный сын церкви и нашего смирения, Богом избранный и Богом на престол возведенный! Данною нам благодатью от Святого Духа помазуем и венчаем тебя, да именуешься самодержцем России!» Возложив на царя животворящий крест Мономахов, бармы и венец на главу, с молением: «Да благословит Господь его правление!» – Дионисий взял Феодора за десницу, поставил на особенном царском месте и, вручив ему скипетр, сказал: «Блюди хоругви великия России!».
Первое время по воцарению Феодора наибольшее влияние на государственные дела имел его дядя по материнской линии – боярин Никита Романович Юрьев-Захарьин, который, по общему от-зыву современников, обладал такими же светлыми душевными качествами, как и покойная сестра его – царица Анастасия Романовна. Но он вскоре умер, вверив перед кончиною опеку о своих детях и царе боярину Борису Годунову. Таким образом, во главе правительства стал Годунов, которому в ту пору было 32 года. Он сосредоточивает в своих руках небывалую власть в государстве. Но его вхождение во власть не обошлось без борьбы. В опалу попали Мстиславские, Головины, Воротынские, Колычевы и многие другие, которые были заточены по разным городам или отправлены в ссылку. Затем досталось Шуйским. По навету их слуги, Феодора Старикова, герой псковской обороны Иван Петрович Шуйский был отправлен на Белоозеро и там, по свидетельству летописца, удавлен. Другой Шуйский – князь Андрей Иванович, по тому же свидетельству, был сослан в Каргополь и здесь тоже удавлен. Сторонники Шуйских были разосланы по разным городам и тюрьмам, а семи московским купцам были отрублены головы. Попали в опалу и митрополит Дионисий, и крутицкий архиепископ Варлаам, которых Годунов заточил в новгородский монастырь. На место Дионисия, новым митрополитом стал ростовский епископ Иова, человек всецело преданный Борису.
Несмотря, однако, на помянутые выше казни и жестокости Бориса-правителя, царствование Феодора Иоанновича почиталось летописцами очень счастливым. Царь с царицею ходил пешком из монастыря в монастырь, молясь за Русскую землю, а на страже государственных интересов стояло правительство Бориса Годунова – царского шурина.
Борис обладал большим умом и мог легко справляться с трудными государственными делами. Феодор, видя это, предоставил ему управление государством. Правление Борис вел весьма умно. Он завершил покорение Сибири, заселил ее русскими людьми, строил там и в других местах города, вел удачную внешнюю политику. Борис отвоевал у шведов русские города у Финского залива, потерян-ные при Иване IV, успешно отражал набеги крымских татар. Кроме того, он заботился о правосудии, о порядке управления, о развитии торговли, он старался поддержать и расширить сношения с европейскими странами, особенно покровительствовал торговле с англичанами и для иностранных купцов на Белом море выстроил Архангельскую пристань. В царствование Феодора Иоанновича было построено множество новых городов на окраине Московского государства, так на крымской стороне был построены Курск, Ливны, Кромы, Белгород, Оскол, Валуйки; затем на волжской стороне Санчурск, Переволока, Самара, Царицын, а на Урале был построен для сидевших здесь казаков Лозьвенский городок.
Из самых важных событий внешней политики России того времени было отражение нашест-вия крымского хана Казы-Гирея в 1591 году. Воспользовавшись отвлечением русских сил на войну со шведами, летом 1591 г. хан Казы-Гирей (1584–1598) совершил набег на Москву. Прорвавшись через Большую засечную черту и заслоны на Оке, большое крымское войско 4 июля 1591 года подо-шло к селу Коломенское. Целый день войско хана конными налетами прощупывало в разных местах московскую оборону, стремясь найти в ней уязвимые места и прорваться к центру города. Но моск-вичи стойко оборонялись, нанося большой урон войскам хана, в основном артиллерийским огнем.
За ходом битвы наблюдал весь город: стены, башни, колокольни были усыпаны вооруженны-ми и безоружными горожанами, исполненными любопытства и ужаса, ведь зверства татарской резни еще были живы в народной памяти. Никогда ранее не видала Москва полевой битвы на пригородных равнинах – бывали приступы и осады, но не сражения в поле. Только один Федор Иоаннович был спокоен. После долгой молитвы царь смотрел на битву из окна высокого терема, когда за его спиной раздался тихий плач: плакал «один добрый боярин», опасаясь за судьбу столицы и государя. Увидев слезы, Феодор со своей обычной тихой улыбкой ласково сказал боярину: «Не плачь, будь спокоен. Завтра не будет хана».
Пророчество царское сбылось в точности. Битва длилась весь день и кончилась с наступлением темноты, не дав решительного перевеса ни одной из сторон. Но вдруг ночью, за час до рассвета, хан со своими полками бежал. В погоню за беглецом отправилась русская рать под предводительством Годунова, а москвичи, проснувшись, узнали, что хана нет, и опасность миновала. Это было по-следнее нашествие войск крымского хана, при котором им удалось вплотную подойти к стенам Мо-сквы. В честь этой победы в Москве был основан Донской монастырь.
Из внутренних событий царствования Феодора Иоанновича и правления Годунова самыми важными были учреждение патриаршества и прикрепление крестьян к земле.
2. Покорение Сибири. Хотя покорение Сибири, Сибирского ханства началось при Иване IV, окончательно Западная Сибирь вошла в состав Русского государства при Феодоре Иоанновиче.
При Иван; IV было положено начало завоеванію обширнаго края къ востоку отъ Уральскихъ горъ, изв;стному въ настоящее время подъ именемъ Сибири. Это завоеваніе было совершено небольшой кучкой такъ называемыхъ казаковъ.
Княжескія усобицы, татарскія насилія, разныя неурядицы и несправедливости заставляли съ давнихъ поръ много народу уходить изъ русской земли. Обыкновенно весь этотъ людъ шелъ за границу, главнымъ образомъ, за южную: одни изъ нихъ селились на самой границ;, другіе шли дальше въ степь. Правда, покоя имъ тутъ не было отъ татаръ, но зато жилось вольно безъ всякаго начальства и безъ податей. Вс; эти выходцы были, большею частью, люди безсемейные, удалые и отважные; назывались они казаками. Т; изъ нихъ, которые жили въ пограничныхъ городахъ, назывались казаками городовыми, а т;, которые шли въ степь за границу, назывались вольными, степными, «гулящими». Сначала такихъ вольныхъ казаковъ было мало, но когда татарскія орды стали слаб;ть, степное казачество стало расти все больше и больше и дальше уходило въ степь. Туда, въ казаки, уходили вс;, кому почему-либо нельзя было или тяжело жить на родин; – б;глые холопы (крестьяне), преступники, уб;жавшіе отъ наказанія, и т. п. Эти см;лые, воинственные люди составляли мало-по-малу независимыя общества и сами выбирали себ; атамановъ, т. е. начальниковъ, почти не признавая надъ собой власти московскаго государя.
Въ XV в;к; казаки разд;лились на дн;провскихъ (малороссійскихъ) и донскихъ. Казаки то воевали съ сос;дними татарами, то входили съ ними въ дружбу и вм;ст; съ ними нападали на русскія или литовскія пограничныя области и грабили ихъ. Донскіе казаки разбойничали больше всего на Волг;, такъ какъ тамъ шли большые торговые караваны съ товарами изъ Персіи или Бухары. Царь Иванъ не разъ посылалъ противъ нихъ своихъ воеводъ; воеводы ловили и казнили казаковъ, но разбои и грабежи все-таки не прекращались.
Въ одной изъ такихъ казацкихъ разбойничьихъ шаекъ былъ атаманомъ Ермакъ Тимо;еевичъ. Настоящее имя его было Василій Тимофеев; сначала онъ былъ въ одной бурлацкой артели кашеваромъ, и отъ артельнаго котла, который назывался ермакомъ, онъ и получилъ имя. Бурлацкая работа скоро надо;ла Ермаку и онъ ушелъ на Донъ къ казакамъ. Тамъ за свою удаль и за большую силу Ермакъ скоро былъ выбранъ старшиной одной станицы (поселенія) казацкой. Но и тутъ онъ не усид;лъ долго. Подобралъ онъ себ; кучку товарищей и пошелъ съ ними на Волгу разбойничать. Никому не давалъ онъ спуску – ни иноземнымъ купцамъ, ни русскимъ: имя Ермака стало скоро изв;стно даже въ далекой Москв;. Дерзость Ермака дошла до того, что онъ разъ ограбилъ царскіе караваны и убилъ персидскаго посланника. Тогда царь Иванъ отправилъ на Волгу большое войско. Много разбойниковъ было поймано и перев;шано, но Ермакъ съ своей шайкой увернулся и пошелъ вверхъ по Волг;, къ Кам;, въ Пермскій край.
Въ этомъ краю уже жили русскіе люди. Московское государство было очень обширно, но населено оно было слабо, особенно на с;веро-восток;. Поэтому московскіе государи не только охотно раздавали пустыя земли во влад;ніе т;мъ людямъ, которые брались заселять ихъ и завести тамъ разные промыслы, но еще давали имъ разныя льготы. Однимъ изъ такихъ промышленниковъ былъ Григорій Строгановъ, который получилъ отъ Ивана IV во влад;ніе пустыя земли по Кам;, на 146 верстъ. Григорій Строгановъ и его братья призвали сюда переселенцевъ, завели землед;ліе, торговлю и промыслы, устроили соляныя варницы. Для защиты края отъ сос;днихъ нерусскихъ племенъ они получили право строить кр;пости, им;ть свои пушки и содержать на свой счетъ военные отряды. Особенно безпокоилъ Строгановыхъ Кучумъ, царь Сибирскій. Его царство находилось за Уральскими горами. Онъ часто высылалъ отряды своихъ татаръ въ строгановскую землю и этимъ сильно м;шалъ Строгановымъ. Тогда имъ пришла мысль завоевать сибирскую землю, т;мъ бол;е, что имъ было изв;стно богатство Сибири всякими естественными богатствами. Послали Строгановы къ Ивану просить, чтобы онъ позволилъ имъ завоевать сибирскую землю. Иванъ позволилъ и прислалъ Строгановымъ грамоту, которой онъ освобождалъ ихъ будущія сибирскія влад;нія отъ всякихъ повинностей и податей на 20 л;тъ.
Ермакъ съ своими товарищами прибылъ на Каму какъ разъ въ то время, когда Строгановы звали отовсюду народъ для похода на Сибирь. Они пригласили къ себ; на службу Ермака; онъ съ радостью согласился и со всей своей шайкой (въ 500 челов;къ слишкомъ) поступилъ къ нимъ.
Черезъ два года Строгановы снабдили Ермака припасами, оружіемъ, даже небольшими пушками, и отправили его противъ Кучума; въ помощь ему они снарядили отрядъ въ 300 челов;къ изъ русскихъ, татаръ, пл;нныхъ н;мцевъ, литовцевъ и др. Съ этимъ небольшимъ отрядомъ (всего въ 850 чел.) Ермакъ 1 сентября 1581 г. пустился на завоеваніе обширнаго царства Сибирскаго.
Сначала казаки плыли на лодкахъ (стругахъ) вверхъ по р. Чусовой, зат;мъ повернули въ другую р;чку (Серебрянку). Дальше пришлось перетащить свои лодки волокомъ черезъ проходы въ Уральскихъ горахъ на восточный склонъ этихъ горъ, гд; уже начиналось Сибирское царство.
До р. Туры казаки не встр;чали непріятелей и даже людей р;дко по берегамъ вид;ли: страна была дикая, почти безлюдная. Но по р. Тур; пошло людн;е. Зд;сь казаки впервые встр;тили пашни и городокъ. Тамошніе князьки вздумали остановить Ермака и стали стр;лять изъ луковъ. Казаки причалили къ берегу и начали стр;лять изъ ружей. Отъ неслыханныхъ до т;хъ поръ ружейныхъ выстр;ловъ все войско татарское попадало. Пошли казаки между лежавшихъ татаръ и стали отыскивать ихъ начальника. Чуть начнутъ татары головы поднимать, кто-нибудь опять выстр;литъ, и снова т; уткнутся въ землю носомъ: такъ вс; они перепугались. Оказалось, что все войско было подъ предводительствомъ одного мурзы Кучумова. Ермакъ ласково съ нимъ обошелся и отпустилъ его. Прибывши къ Кучуму, этотъ мурза своими разсказами про русскихъ нагналъ на вс;хъ страхъ. Онъ говорилъ, что они необыкновенно сильны; что когда стр;ляютъ изъ луковъ, то отъ нихъ дымъ летитъ и огонь пышетъ и будто громъ гремитъ; стр;лъ отъ этихъ луковъ не видать, но они ранятъ и убиваютъ до-смерти – никакой панцырь и никакая кольчуга не могутъ защитить, такъ какъ выстр;лы русскихъ все насквозь пробиваютъ.
Получивши такія в;сти, Кучумъ страшно перепугался и сталъ собирать большое войско. Пока они собирались, племянникъ Кучума Махметъ-Кулъ съ передовыми отрядами пошелъ навстр;чу казакамъ и встр;тилъ ихъ на реке Тобол;. Тутъ Ермаку пришлось выдержать жестокую с;чу съ татарами; но казаки одол;ли, благодаря хитрости. Понад;лали они чучелъ изъ соломы, над;ли на нихъ кафтаны и шапки казацкія и поставили эти чучела на лодкахъ, оставивши на каждой лодк; по н;сколько челов;къ для управленія. Подошли лодки къ становищу татарскому. Высыпали татары на берегъ, и – ну, пускать стр;лы въ чучела; стр;ляютъ и удивляются – какъ русскіе люди кр;пки: стр;лъ въ нихъ, какъ въ снопы натыкано, а они вс; невредимы стоятъ. Казаки же т;мъ временемъ зашли татарамъ съ тыла, и взяли ихъ лагерь. Посл; этого сраженія они с;ли опять въ лодки и поплыли сначала по Тоболу, а потомъ по Иртышу. На этой р;к; увидали они покинутое укр;пленіе, высадились тутъ и стали готовиться на ночлегъ. Но оказалось, что они попали въ засаду: съ одной стороны, у сос;дней горы, стоялъ съ большимъ войскомъ самъ Кучумъ, а съ другой, въ зас;к; (въ укр;пленіи), зас;лъ Махметъ-Кулъ. Казаки скоро поняли, что они окружены. Собрались они по обычаю въ кругъ и стали думать – что д;лать. Вс; они сильно утомились, да и раненыхъ было много; большинство было готово уйти назадъ. Но Ермакъ говорилъ: «братцы, куда намъ б;жать. Осень уже, въ р;кахъ ледъ смерзается... Не примемъ худой славы, будемъ над;яться на Бога. А назадъ со стыдомъ возвращаться намъ нельзя». Согласились вс; съ этимъ: пор;шили – оставаться и биться до-смерти: На разсв;т; 23 октября казаки двинулись на зас;ку. Пушки и ружья сослужили имъ и зд;сь большую службу: несмотря на то, что татаръ было въ 20 разъ больше, ч;мъ казаковъ, сила ихъ была сломлена. Махметъ-Кулъ былъ раненъ, а Кучумъ, видя, что его войско побито, уб;жалъ сначала въ свою столицу Сибирь, а потомъ и далыне.
Ермакъ безъ боя занялъ этотъ городъ, а дальше идти не р;шался, такъ какъ наступала зима, а у него запасы кончались, да и людей сильно поубавилось. Казакамъ грозили голодъ и смерть. Но черезъ н;сколько дней остяки, вогуличи, татары и др. стали съ своими князьками приходить къ Ермаку – бить ему челомъ, и приносили ему дары и разные припасы, а онъ приводилъ ихъ къ присяг; Ивану IV. Со вс;ми онъ обходился ласково и отпускалъ домой безъ всякой обиды.
Зиму казаки провели спокойно; только Махметъ-Кулъ н;сколько разъ пробовалъ безпокоить ихъ, но былъ поб;жденъ и самъ попалъ въ пл;нъ. Л;то 1582 г. казаки провели въ походахъ, покоряя города по Оби и Иртышу. Между т;мъ Ермакъ далъ знать Строгановымъ, что онъ «салтана Кучума одол;лъ, стольный городъ его взялъ и царевича Махметъ-Кула полонилъ». Строгановы посп;шили обрадовать этой в;стью царя. Скоро явилось особое посольство отъ Ермака – Иванъ Кольцо съ товарищами – «бить челомъ Государю царствомъ Сибирскимъ», и поднесло ему въ даръ м;ха собольи, бобровые и лисьи.
Царь принялъ посольство Ермака милостиво: простилъ казакамъ ихъ прежнія провинности и даже щедро наградилъ, а Ермаку послалъ богатую шубу съ своего плеча, ковшъ серебряный и два досп;ха дорогихъ; въ помощь казакамъ былъ отправленъ большой отрядъ войска.
Между т;мъ Кучумъ усп;лъ оправиться и войти въ силу. Русскимъ въ Сибири пришлось плохо: они часто терп;ли недостатокъ въ самомъ необходимомъ; отъ этого начались у нихъ бол;зни, потомъ голодъ, такъ что перемерло много народу – между прочимъ и воевода царскій; случалось, кром; того, что татарскіе князьки, притворившись сначала в;рными данниками и союзниками русскихъ, потомъ губили отряды казаковъ, имъ дов;рявшіхся; такъ, одинъ князекъ – Карача – заманилъ къ себ; атамана Кольцо съ 40 казаками и вс;хъ ихъ до одного перер;залъ.
Скоро зат;мъ погибъ и Ермакъ. Узналъ онъ, что Кучумъ собирается перехватить караванъ бухарскихъ купцовъ, шедшій съ товарами въ Сибирь. Захвативъ съ собой 50 челов;къ, Ермакъ посп;шилъ навстр;чу этому каравану, чтобы охранить его на пути по Иртышу отъ нападенія татаръ. Плыли казаки вверхъ по Иртышу ц;лый день, исходили не мало и берегомъ, но ни бухарскихъ купцовъ, ни татарскихъ отрядовъ не видали. Солнце стало садиться, приходилось возвращаться домой, но отъ гребли противъ теченія и отъ ходьбы казаки такъ устали, что надо было дать имъ отдыхъ. Найдя посреди р;ки островъ, Ермакъ причалилъ къ нему лодки и вел;лъ тутъ расположиться на ночлегъ. Казаки, выйдя на островъ, поставили шатры и завалились спать вс; до одного – даже сторожей не поставили. Ночь была темная: дождь лилъ, какъ изъ ведра; в;теръ свисталъ и вылъ; по р;к; съ шумомъ ходили волны. Посл; трудового дня казаки заснули, какъ убитые, и про татаръ забыли. А татары были близко – на другомъ берегу: Кучумъ ц;лый день не терялъ Ермака изъ виду. Когда настала глубокая ночь, онъ послалъ одного татарина искать къ острову бродъ и высмотр;ть казаковъ. Татаринъ отправился, нащупалъ бродъ, высмотр;лъ казаковъ и вернулся къ Кучуму; а въ доказательство того, что онъ д;йствителыю былъ на остров;, онъ принесъ съ собой н;сколько ружей и припасовъ, похищенныхъ у казаковъ. Услыхавъ, что казаки вс; спятъ и даже сторожей не поставили, Кучумъ очень обрадовался и вел;лъ татарамъ потихоньку переправляться. Казаки спали кр;пко и за воемъ в;тра ничего не слыхали. Перебравшись на островъ, татары бросились на сонныхъ казаковъ и вс;хъ перебили: спаслось только два челов;ка. Однимъ изъ нихъ былъ самъ Ермакъ. Услышавъ стоны и суматоху, онъ вскочилъ, отбился отъ н;сколькихъ татаръ, бросившихся на него, и сталъ скликать товарищей. Но никто не отозвался на его зовъ. Увид;лъ онъ, что д;ло поправить нельзя, порубилъ н;сколькихъ татаръ и бросился въ воду къ лодкамъ, но лодки отнесло на средину р;ки. Ермакъ поплылъ къ нимъ, но отъ тяжести своихъ жел;зныхъ досп;ховъ утонулъ (5 августа 1584 г.). Черезъ н;сколько дней трупъ Ермака теченіемъ прибило къ берегу, гд; и нашли его татары: по богатымъ досп;хамъ съ золотымъ орломъ на груди вс; узнали покорителя Сибирскаго царства. Другой казакь спасся, добрался до Сибири и принесъ товарищамъ страшную в;сть о гибели Ермака.
Такъ погибъ Ермакъ. Но д;ло, имъ начатое, не погибло. Казаки посл; его смерти ушли было изъ Сибири, но потомъ вернулись съ новой подмогой и опять покорили то, что завоевалъ Ермакъ. А потомъ стали русскіе забираться все дальше и далыне: въ конц;-концовъ вся огромная страна, которая теперь зовется Сибирью, сд;лалась русской землей (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).
После гибели Ермака остатки отрядов казаков и стрельцов воеводы С. Болховского ушли до-мой. Но вскоре в Сибири появились новые отряды стрельцов и казаков (воевод И. Мансурова, В. Сукина и др.). Они вновь взяли столицу Сибирского ханства Искер, или Сибирь, и построили первые русские крепости в Сибири – Тюмень (1586 г.) и Тобольск (1587 г.), потом остроги Пелым, Березов, Сургут, Тару и Нарым. В 1598 г. Кучум, нападавший из глубины степей на русские отряды и остроги, терпит окончательное поражение, и Сибирское ханство перестает существовать. Народы Западной Сибири вошли в состав России, и сюда на огромные просторы перебираются первые русские переселенцы (крестьяне и купцы), а отряды казаков-землепроходцев устремляются дальше на восток.
Во второй половине XVI века восточные пределы Русского государства сильно расширились. Из Западной Сибири в Европейскую Россию потекли пушнина, рыба и иные товары. Не ошибся Ер-мак, когда говорил своим сподвижникам: «Не оскудеет память наша в этих странах». Память о каза-ках, положивших начало русскому владычеству в Сибири, и их удалом атамане живет доныне в на-родном фольклоре, художественной литературе и других видах искусства. В 1839 году в городе То-больске, неподалеку от места, где находился древний Искер, или Сибирь, поставлен памятник Ерма-ку с надписью: «Покорителю Сибири Ермаку».
2. Учреждение патриаршества. При царе Феодоре Иоанновиче произошло важное событие в русской церковной и политической жизни – учреждение Патриаршего стола в Москве в 1589 году.
Съ половины XV в;ка русская церковь стала независимой отъ Царьградскаго патріарха. Со времени Василія II (отца Ивана III) митрополитъ московскій избирался соборомъ русскихъ епископовъ, утверждался московскимъ княземъ и не ;здилъ на посвященіе къ патріарху. Но все-таки онъ считался ниже патріарха Царьградскаго и былъ какъ бы въ подчиненіи у него, хотя и стоялъ во глав; самостоятельной русской церкви . Въ 1453 г. Царъградъ былъ завоеванъ турками: такимъ образомъ патріархъ оказался въ зависимости отъ турецкаго султана; между т;мъ Москва все усиливалась. ;еодоръ Ивановичъ, принимая во вниманіе это обстоятельство, р;шилъ учредить въ Россіи патріаршество, т. е. сд;лать первосвятителя русской церкви равнымъ другимъ восточнымъ патріархамъ. По этому вопросу былъ созванъ на сов;щаніе изъ духовныхъ и бояръ соборъ, который согласился съ предложеніемъ царя, и 26 января 1589 г. митрополитъ Іовъ, съ согласія и благословенія восточныхъ патріарховъ, былъ посвященъ въ патріархи (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).
При возведении на Патриарший стол митрополита Иова произошла некоторая хитрость со стороны Годунова. На место Московского патриарха метил Константинопольский патриарх Иере-мия, но Годунов предложил ему вместо Москвы жить во Владимире, потерявшем в это время всякое значение политического и религиозного центра Русского государства. Конечно, при такой постановке вопроса Иеремия отказался от своего желания и согласился на поставление патриарха из русских святителей.
Торжественное посвящение в патриархи Иова совершилось в Успенском соборе Кремля, по-сле чего он отправился на осляти (осле) вокруг Кремля, осенняя крестом и кропя водой стены глав-ной русской цитадели. На другой день первый Московский патриарх объехал на осляти Белый город, кропя его стены святой водой, причем его осла часть пути вел сам Борис Годунов. Шествие на осляти патриарха в сопровождении царя (правителя) затем стало повторяться не только при посвящении в патриархи, но и в каждое Вербное воскресенье.
При утверждении Патриаршего стола в Русской церкви изменился статус всех церковных ие-рархов. Так, архиепископы Новгородский, Казанский, Ростовский и Крутицкий были возведены в митрополиты, а шесть епископов получили звание архиепископов: Владимирский, Суздальский, Нижегородский, Смоленский, Рязанский и Тверской.
Учреждение патриаршества значительно повысило авторитет Русской Православной Церкви. Было достигнуто главное: теперь Российское царство в полной мере превратилось в самостоятельную державу в политическом и церковном отношениях.
Из книги Михаила Зазыкина «Царская власть в России»: «Сознанию русскому было ясно, что недоставало одного важного учреждения для полноты византийского наследия, для завершения архитектурного здания Третьего Рима. Надо было иметь Патриарха. Увенчание здания в этом смысле выпало на долю сына Грозного царя Феодора в 1589 году после продолжительных его хлопот об этом перед восточными Патриархами. … К концу династии было завершено строительство Третьего Рима в его двух вершинах – Царя и Патриарха. Что в свою очередь перенесло воцарение антихриста на XXI век, чему главным признаком, служит неверие даже Православных христиан, иерархии и клира (в отличие от наших благочестивых предков), в его скорый приход.
Естественно, что такая «отсрочка» не могла не вызвать ярости у диавола и тех чьим от-цом он является. И детки «человекоубийцы искони» травят Царя Иоанна и все его семейство, а де-ти «отца лжи» приложили все силы, чтобы оклеветать первого Русского Помазанника. Но Право-славный народ имел на этот счет свое мнение, и Церковь прославила первого Царя Третьего Рима в лике Святых.
Да по-другому и быть не могло, ибо наши предки с благоговением внимали словам Господа учившего: «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые». (Матф.7:16-18)».
3. Прикрепление крестьян. Все свободное населеніе древней Руси (так как существовало еще несвободное, т. н. холопы) распадалось на два разряда: людей служилыхъ и людей тяглыхъ. Купцы и крестьяне, платившіе подати («тянувшіе тягло»), назывались тяглыми людьми. Бояре и вс; т;, которые вм;сто денежныхъ повинностей служили сами (преимущественно въ войск;), назывались служилыми. Высшій классъ населенія состоялъ изъ служилыхъ людей различныхъ разрядовъ (или чиновъ), а низшій – составляли крестьяне, занимавшіеся почти исключительно хл;бопашествомъ.
Крестьяне эти р;дко им;ли собственную землю: въ большинств; случаевъ они селились на земляхъ, принадлежавшихъ или казн;, или монастырямъ, или боярамъ; за пользованіе землей они обязывались платить разнаго рода оброки и отправлять разныя повинности. Но въ то же время они сохраняли личную свободу, т. е. могли покидать одинъ участокъ и переселяться на другой, если тамъ находили для себя больше выгоды. Но эти переходы происходили безъ порядка: крестьяне уходили, напр., передъ обработкой поля или передъ пос;вомъ, а иногда и во время жатвы, оставляя такимъ образомъ влад;льцевъ безъ работниковъ. Богатые землевлад;льцы и, особенно, монастыри переманивали на свои пустопорожнія земли крестьянъ и давали имъ много льготъ. Отъ этого страдали мелкіе пом;щики, такъ какъ ихъ земли иногда по н;скольку л;тъ оставались пустыми. Между т;мъ они обязаны были нести военную службу, т. е., по требованію государя, являться «конны, людны и оружны» (съ изв;стнымъ числомъ вооруженныхъ слугъ на коняхъ). Такъ какъ эти мелкіе пом;щики часто оставались безъ крестьянъ, то они стали жаловаться, что не могутъ исправно отправлять главную свою обязанность – военную службу. Такимъ образомъ выходило, что отъ крестьянскихъ переходовъ страдало военное д;ло. Кром; того, въ то время подати взыскивались не до числу душъ въ изв;стной волости, а по количеству обработанной земли; между т;мъ иногда случалось, что податей взыскивать было не съ кого, такъ какъ эта волость почти обезлюд;ла.
Въ виду всего этого, еще задолго до ;еодора Ивановича, московское правительство начало мало-по-малу ст;снять крестьянскіе переходы: для перехода было назначено изв;стное время – около Юрьева осенняго дня (26 ноября), т. е. по окончаніи полевыхъ работъ. Наконецъ, царь ;еодоръ Ивановичъ совс;мъ запретилъ крестьянскіе переходы: они должны были оставаться навсегда на земляхъ т;хъ пом;щиковъ, гд; ихъ захватилъ указъ.
Первоначально крестьяне лишились только права перехода отъ одного пом;щика къ другому, сд;лались «кр;пкими земл;», т. е. были прикр;плены къ земл;, но лично были свободны и не составляли собственности пом;щика, какъ его рабы или холопы. Но пом;щики не замедлили распространить свою власть и на личность крестьянина, которому трудно было бороться (напр., на суд;) съ пом;щикомъ. Всего черезъ 100 л;тъ посл; царя ;еодора пом;щики продаютъ крестьянъ «враздробь, какъ скотъ», безъ земли; въ XVIII в;к; положеніе крестьянъ становится еще тяжел;е. Такъ произошло на Руси «кр;постное право» (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).
В конце XVI века последовало два царских указа, ограничивающих переходы крестьян. В 1581 г. Иван VI издал указ о «заповедных летах», запрещающий переход крестьян от одного поме-щика к другому в связи с чрезвычайными обстоятельствами (в данном случае в связи с последствия-ми опричнины и продолжающейся Ливонской войной). В феврале 1597 г. правительство Бориса Го-дунова издало указ о кабальных холопах, по которому тот, кто прослужил по вольному найму более полугода, превращался в кабального холопа и мог освободиться только после смерти своего госпо-дина. В ноябре 1597 г. был издан еще один указ, устанавливающий так называемые «урочные лета». По этому указу крестьян, бежавших от своего помещика, за которым они были записаны в писцовых книгах, могли искать и возвращать прежним владельцам только в течение пяти лет. По истечении пятилетнего срока крестьяне становились свободными. Это было некоторой уступкой от установ-ленного ранее указа о «заповедных летах», когда беглых крестьян возвращали помещикам независи-мо от того, когда они уходили от землевладельцев.
В XVI веке в экономике России преобладало барщинное хозяйство, или вотчина. Еще оно называлось «отчиной», потому что предавалась по наследству – от отца к сыну. Позже на Руси вместо вотчины закрепилось понятие поместье. Это было большое хозяйство, в котором работали зависимые крестьяне. В центре вотчины (поместья) располагался господский двор. Здесь был дом помещика и его управляющего, здесь же жили его слуги (воинские люди и домашняя челядь), а также амбары для хранения зерна и других продуктов, конюшня, хлев, птичник, псарня и т. д.
Пахотная земля в поместье делилась на две части: господские поля и крестьянские наделы. Урожай с господских полей целиком поступал в амбары помещика. Работая в своем хозяйстве, кре-стьяне кормили себя и свою семью. На своих волах собственными орудиями труда крестьянин обра-батывал поле господина и свой надел. Крестьяне должны были выполнять барщину, т. е. работать на поле своего господина, и платить оброк, т. е отдавать часть продуктов своего труда или деньги. В этом заключались повинности крестьян по отношению к своему господину. Сколько дней работать на барщине и сколько продуктов или денег отдать ему, определял сам господин.
В конце XVI века крестьяне оказались прикрепленными к земле, находились в личной зави-симости от своего господина и не имели права уйти от него. Техника земледелия оставалась прими-тивной, орудия труда совершенствовались очень медленно, вследствие чего крепостное поместье находилось в слабой экономической связи с другими поместьями и с рынком. Все это обуславливало господство натурального хозяйства в стране.
В своем поместье русский феодал имел дело не с отдельной крестьянской семьей, а со всей крестьянской общиной. Вся пахотная земля в крестьянской половине феодальной вотчины, луга, па-стбища, леса, реки, озера и т. д. считались собственностью крестьянской общины. На сходе крестьяне выбирали старост (как посредников между общиной и помещиком), распределяли пахотную землю между семьями (нарезали наделы), решали, где и что посеять, когда начинать жатву. Каждый крестьянин мог пользоваться не поделенными лугами, пастбищами, лесами и водами. Крестьянская община часто своим сопротивлением ограничивала попытки феодалов увеличить размеры повинностей или ограничить личную свободу крестьян. Когда это не удавалось, крестьяне одиночками и целыми деревнями убегали от жестоких господ на окраины государства или пополняли ряды казачества. Крестьянские восстания в Московской Руси до XVII века были крайне редким явлением. Русские летописи XV–XVI веков не зафиксировали следов крестьянских волнений.
Жизнь крестьян была бедной. Крестьяне ютились в «курных» избах, топившихся по-черному. В единственной горнице были простые столы и лавки. Свет проходил в избу сквозь маленькие оконца, затянутые бычьим пузырем или куском промасленного холста. Вечерами для освещения жгли лучины. Зимой семья спала на печи. В избе в холодное время держали скот (поросят, телят, гусей, кур). Одежду крестьяне изготовляли сами: для лета – из домотканого холста, для зимы – из овчины или сермяжного (грубого некрашеного) сукна. На ногах носили лапти, плетенные из лыка, зимой – валенки. Посуда была чаще всего деревянной и глиняной.
Крестьянские семьи были многолюдны, но из-за большой смертности в деревнях (люди мас-сами умирали от голода и заразных болезней), а также большой убыли крестьянского населения на войнах и от набегов татар население станы росло крайне медленно.
4. Убиение царевича Дмитрия, смерть царя Феодора Иоанновича. Такъ какъ у ;еодора Ивановича не было д;тей, то престолъ долженъ былъ перейти посл; его смерти къ брату его Дмитрію, посл;днему сыну Ивана Грознаго. Дмитрій воспитывался вдали отъ столицы, вдали отъ брата, въ мрачномъ Угличскомъ дворц;, похожемъ на монастырь. (Почему и за что онъ съ матерью былъ удаленъ изъ Москвы – неизв;стно.) Ему было уже около 9 л;тъ. Мать его Марія Нагая и дяди его, считая виновникомъ ихъ ссылки въ Угличъ Бориса Годунова, внушали Дмитрію ненависть къ Борису и къ ;еодору, толковали объ ожидавшемъ его престол;; говорятъ, призывали даже гадателей, чтобы узнать, долго ли еще проживетъ ;еодоръ. Ходили въ Москв; слухи, что Дмитрій часто хвастался передъ дворцовыми слугами, что онъ жестоко отомститъ своимъ гонителямъ; разсказывали, что однажды онъ над;лалъ изъ сн;гу фигуръ, назвалъ ихъ именами разныхъ московскихъ бояръ и потомъ началъ с;чь ихъ саблею – одному отрубилъ руку, другому голову, третьяго прокололъ насквозь, говоря при этомъ, будто бы: «такъ будетъ имъ въ мое царствіе».
Насколько достов;рны были эти разсказы, судить довольно трудно. Но они тревожили московскихъ бояръ. Р;шено было освободиться отъ опаснаго царевича, – и вотъ, въ ма; 1591 года, въ Москву пришло изв;стіе, что Дмитрія не стало.
Л;топись разсказываетъ, что д;ло было такъ. Однажды, в майское утро, мамка вывела царевича во дворъ. Тутъ подошелъ къ нимъ сынъ мамки, Осипъ Волоховъ, и спросилъ его: «это у тебя, государь, новое ожерелье?» «Н;тъ, старое», – отв;чалъ ребенокъ и поднялъ голову, чтобы Волоховъ могъ лучше разсмотр;ть, что у него на ше;. Въ эту минуту убійца ударилъ его ножомъ, но ударъ по горлу былъ нев;ренъ. Злод;й бросился б;жать. Царевичъ упалъ. Кормилица, бывшая тутъ же, прикрыла его собой и стала кричать. Тогда подб;жали двое другихъ убійцъ – Битяговскій и Качаловъ – оттащили ее отъ Дмитрія и дор;зали его. Въ это время на крикъ кормилицы выб;жала мать Дмитрія. Она бросилась къ сыну, но было уже поздно. На двор; никого не было; но соборный понамарь, бывшій въ это время на колокольн; (по сос;дству), вид;лъ, что произошло на двор; царскаго дворца, и ударилъ въ набатъ. Сб;жался народъ. Царица сказала, что ея сынъ зар;занъ людьми, подосланными отъ Бориса Годунова. Тогда угличане схватили Битяговскаго, Волохова и Качалова, а также и другихъ, невинныхъ, и убили ихъ. Всего было убито 12 челов;къ.
Когда в;сть объ этомъ страшномъ событіи достигла Москвы, царь ;еодоръ горько плакалъ и самъ хот;лъ ;хать въ Угличъ для разсл;дованія д;ла. Но Борисъ отговорилъ его. По его укзанію, были выбраны 3 лица: князь Василій Ивановичъ Шуйскій, Крутицкій митрополитъ Геласій и дьякъ Клешнинъ. Эта комиссія произвела розыскъ неправильно. По ея разсл;дованію оказывалось, – что Дмитрій «самъ накололся на ножъ въ припадк; падучей бол;зни» и что угличане, по наущенію Нагихъ, убили людей, ни въ чемъ неповинныхъ. Такое донесеніе навлекло на Угличъ страшную кару. Многіе изъ угличанъ были осуждены на смерть, еще больше подверглось т;леснымъ наказаніямъ, а большая часть жителей была выселена въ Сибирь. Туда же былъ отправленъ и колоколъ, въ который били въ набатъ. Мать цар. Дмитрія была пострижена въ монахини подъ именемъ Мар;ы и заключена въ б;дномъ монастыр; за Б;лымъ озеромъ; ея братья были разозланы по тюрьмамъ въ дальніе города.
Трудно сказать, кто является истиннымъ виновникомъ убіенія цар. Дмитрія. Н;которые ученые въ настоящее время высказываютъ предположеніе, что убіеніе цар. Дмитрія является д;ломъ группы высшихъ московскихъ бояръ, весьма недовольныхъ т;мъ, что московскіе государи, начиная съ Ивана III, старались обходиться безъ сов;щанія съ ними иногда даже въ важныхъ государственныхъ д;лахъ. Такъ какъ царь ;еодоръ не им;лъ д;тей и Дмитрій былъ его единственнымъ насл;дникомъ, то (какъ предполагаютъ эти историки) знатные бояре р;шили устранить Дмитрія, чтобы посл; ;еодора установить боярское правленіе. Но въ то время никто не пов;рилъ донесенію сл;дственной комиссіи, и народная молва приписала смерть цар. Дмитрія Борису Годунову. (Впосл;дствіи Церковь причислила цар. Дмитрія къ лику святыхъ; мощи его покоятся въ Москв;, въ Архангельскомъ собор;, въ Кремл;. Память его празднуется 15-го мая.) (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).
В деле убиения царевича Дмитрия до сих пор нет ясности. Следственная комиссия признала, что царевич закололся сам, однако народ не верил в правдивость следствия. Даже после того, как следственное дело было дано на обсуждение патриарха и духовенства, и патриарх признал следствие верным, и решено было, что царевичу Дмитрию смерть учинилась Божьим судом, среди народа ходили упорные слухи, что убиение царевича Дмитрия было делом Бориса Годунова.
Возможно, что и был заговор боярской группировки против династии Рюриковичей, но на-верняка здесь дело не обошлось без Бориса Годунова. Ведь он больше всех был заинтересован в смерти царевича Дмитрия. Установлен тот факт, что когда к царю был послан гонец из Углича с ужасным известием, Борис Годунов велел взять у него грамоту, и написал другую, в которой говорилось, что Дмитрий сам зарезался в припадке падучей болезни. О причастности Бориса Годунова к убиению царевича Дмитрия писали многие историки, например, Александр Нечволодов.
Из книги Александра Нечволодова «Сказание о Русской земле»: «Вопрос о наследнике был действительно самым жутким и острым для умной царицы Ирины; жуток и остер он был также и для безгранично развившегося честолюбия ее брата – Бориса Феодоровича Годунова, который отлично понимал, что, после смерти болезненного и бездетного Феодора, с воцарением Димитрия, хотя и сына седьмой жены Грозного, но всеми признаваемого за законного царевича, наступит полный конец его благополучию: власть перейдет в руки Нагих, сестра Ирина пострижется в монастыре, а ему лично предстоит в лучшем случае опала, а то – тюрьма или смерть.
Все это, разумеется, его сильно тревожило и, по обычаю того времени, заставляло усердно прибегать к волхвованию. Особенно жаловал Годунов какую-то ворожею Варвару, которая вместе с другими гадателями предсказала ему, что он будет царствовать, только недолго – «всего лишь семь лет»…
Нелюбовь Годунова к Димитрию выразилась не только в ссылке его в Углич, но даже и в за-прещении поминать его на ектеньях; это, конечно, имело целью подчеркнуть, что он не настоящий царевич, как сын седьмой жены Грозного, почему и не может считаться в числе членов царского рода. Кроме того, в народе усердно распускались слухи, что малютка любит муки и кровь, с удо-вольствием смотрит на истязания животных и даже сам убивает их».
Сразу же после убиения царевича Дмитрия на Русскую землю обрушились беды. Убиение царевича Дмитрия произошло 15 мая 1591 года, а 6 июня начался страшный пожар в Москве, причем выгорел весь Белый город. А уже 4 июля 1591 года, под Москвой появились орды крымских татар Сафа-Гирея, которых с Божьей помощью удалось отбить. Правда, на этом беды прекратились, чтобы после смерти царя Федора Иоанновича вылиться в 15 лет смуты, которая едва не закончилась гибе-лью Русской земли.
Из книги Александра Нечволодова «Сказание о Русской земле»: С убиением Димитрия надежды Бориса на занятие престола, после смерти Феодора, конечно, значительно усилились. Правда, через год у царя родилась дочь Феодосия, но она скоро же умерла, вызвав общее горе и но-вые толки о том, что ее уморил Годунов. Обвиняла народная молва Годунова и в ослеплении престарелого великого князя Тверского Симеона Бекбулатовича, которого Грозный поставил в былые вре-мена царем на Москве и который теперь ослеп.
Через шесть лет после убиения Димитрия, в конце 1597 года, царь Феодор занемог смер-тельной болезнью и умер 7 января 1598 года. «Я вполне убежден, – говорит уже помянутый нами весьма правдивый голландец Масса, живший в это время в Москве, – в том, что Борис ускорил его смерть при содействии и по просьбе своей жены, желавшей скорее сделаться царицей». Такие же толки упорно ходили и в народе.
Дошедшие до нас сведения о подробностях кончины Феодора Иоанновича сбивчивы. По неко-торым сказаниям, когда бояре приступили к нему с вопросом, кому царствовать после него, то он передал скипетр своему двоюродному брату Феодору Никитичу Романову, но тот отказался и вру-чил скипетр следующему брату, Александру; Александр, в свою очередь, передал его третьему бра-ту, Ивану, а от того он был передан и четвертому – Михаилу; Михаил тоже отказался и передал дальше; в конце концов, скипетр опять попал в руки царя. Тогда умирающий сказал: «Возьми же его, кто хочет; я не в силах более держать»; в это мгновение Борис Годунов протянул свою руку и взял его.
По другим сведениям, на вопрос патриарха и бояр: «Кому Царство, нас, сирот, и свою Цари-цу приказываешь?» – Феодор отвечал тихим голосом: «Во всем Царстве и в вас волен Бог: как Ему угодно, так и будет; и в Царице моей Бог волен, как ей жить, и об этом у нас уложено». Наконец, есть также свидетельство, что «после себя великий Государь оставил свою благоверную великую Государыню Ирину Феодоровну на всех своих великих государствах».
Как бы ни было, вслед за кончиной Феодора, власть тотчас же перешла к царице, и ей бес-прекословно присягнули. Народ, услышав весть о смерти государя, толпами шел в кремль; все выражали свою глубокую скорбь, и многие горько рыдали».
О времени царствования Феодора Иоанновича московский летописец написал так: «А царствовал благоверный и христолюбивый царь и великий князь всея России Федор Иванович… тихо, и праведно, и милостиво. И все люди в покое, и в любви, и в тишине, и в благоденствии пребывали в те годы. Никогда, ни при каком царе Русской земли, кроме великого князя Ивана Даниловича Кали-ты, не было такой тишины и благоденствия, как при этом благоверном царе и великом князе…».
Но царица Ирина на девятый день после смерти мужа удалилась в Новодевичий монастырь и постриглась в инокини с именем Александры. В Московском государстве наступило небывалое время, когда оно осталось без царя. Во главе всего правления встал патриарх Иов, хотя указы продолжа-лись писаться от имени царицы. И вот для выбора нового царя на сороковой день после кончины Феодора Иоанновича решено было созвать Земский собор. Как известно, на нем царем был избран Борис Годунов. Россия вступала в новую полосу своей истории. Но это уже была другая история.
После убиения в Угличе царевича Дмитрия и смерти царя Феодора Иоанновича прервалась на Руси династия Рюриковичей, завершив тем самым более чем семи вековой период русской истории, входе которой Россия просветилась Евангельским светом, в скорбях и лишениях отстояла свою свободу и независимость, создала новое государство, увенчанное царским скипетром и патриаршим жезлом. Из конгломерата языческих племен Россия превратилась в Святую Русь, Дом Пресвятой Богородицы, Вселенское Православное Царство

На прозе.ру печатается только 1 и последняя глава. Полную версию можно прочитать на сайте ЛитРес. Игорь Родинков.