Ноль Овна. Сны Веры Павловны. 28

Вий проснулся уже в сумерках. Вскинулся чутко на шорох автомобильных колёс под окном. Информация прилетела обрывками: скомканными голосами, бодрыми хлопками машинных дверей, стуком шагов внизу. Кажется, боссы в самом деле перебрали горячительного и вызвали спьяну Розена-папу. Интересно, пентаграмму чертили или так справились, посредством обычного человеческого телефона?

Вставать не хотелось. Под ладонью мирным прибоем двигался тёмин бок. Телом, руками, нюхом Тёма принимался родным, уютным и вкусным. И воевать рядом с ним сразу расхотелось. Все орденские битвы, пусть только на один момент, показались досадно глупыми, пластмассовыми, пафосными пустышками. Пропитавшись тёминым духом, Вий будто бы сам резко помудрел, запылился и оказался за порогом условной детской, где на ковре сгрудились игрушечные танки и солдатики. Там он – такой серьёзный и усталый – увидел другой, «взрослый» мир, который ждал бесконечного познания, классификации и – нелогичным романтическим диссонансом – стихов и открытий.

«Нехило меня вставило», – хмыкнул про себя Вий, разглядывая крепко спящего в его объятиях Тёму. Он позволил себе сделать это со смущением и нежностью, пока никто не видит. Вию в который раз подумалось, что вся их история могла случиться раньше. Тогда и жизнь была бы другой. Но он тут же припомнил, что останавливало его с самого начала – чёрный узел на тёмином сердце. Вий увидел эту канатной толщины плотно затянутую петлю в их самую первую встречу в конторе и шкурой почувствовал, что такое лучше не трогать, такие связи можно только проживать и нельзя развязывать насильно. А уж когда Вий сообразил, что этот узел соединяет Тёму с патроном, так и вовсе решил в подробности не углубляться.

И тут Вия торкнуло: вот что настойчиво лезло в мозги весь вечер! Он чуть отстранился и провёл рукой по тёминому торсу, сдвигая одеяло пониже, чтобы убедиться, что чёрного узла больше нет, Тёма свободен и от кармической привязки избавлен. Кем? Неужто Руднев дерзнул? Этот мог. Господин адвокат ненавидел патрона и в знак протеста вполне был способен совершить подобное безумство. Сам был когда-то чёрненькой нитью повязан, знает как это тяжко – жить под гипнозом.

Тёма сквозь сон почувствовал, что его разглядывают, потянулся поближе, потёрся щекой. Будто и не шарахался всю жизнь, стряхивая виевы объятия как упавших с потолка пауков.

– Я жутко голодный, – сонно пробормотал Тёма, задевая губами виево плечо.

И тут же засмеялся и отодвинулся: счастливый, сияющий, лёгкий – сам на себя не похожий. Что ж, к такому Тёме привыкнуть будет не трудно, ведь к хорошему быстро привыкаешь.

– Мне показалось или там действительно кто-то приехал? – Тёма с удивительной живостью блеснул глазами. Вию даже показалось, что они у Тёмушки сильно поголубели, хотя разглядеть это в сумерках было нереально.

– Насколько я понял, прибыл сам Лев Евгеньич. Видимо, сейчас его будут призывать к ответу.

– За что? – не понял Тёма.

– Ты правда хочешь это знать? – Вий выразительно скривился.

– Не особо. – Тёма весело фыркнул. – Но меня заботит, что они заняли столовую.

Вий тоже всхрюкнул от смеха и потянулся Тёму расцеловывать.

– Давай стащим что-нибудь на кухне и устроим пикник где-нибудь на берегу реки, – проворковал он на ушко, блуждая ладонями по тёминому телу.

Он снова Тёму хотел. Хотел этого беззаботного чувственного взаимодействия больше похожего на игру, на что-то совершенно невинное, но при этом захватывающее, как прыжок с высокого берега в сверкающую белым золотом реку. Возможно, он заразился тёминым детским ликованием – да, наверняка так оно и было! Но сейчас совершенно не хотелось об этом помнить. Хотелось верить, что в кои-то веки переживаешь своё, а не пропитываешься чужим, чтобы прочувствовать, изучить и выплюнуть.

– Тём, а ты-то меня трахнешь? – интимно шепнул он, утыкаясь своим клювастым носом Тёмушке в висок, с удовольствием предчувствуя тёмушкино смятение, внутреннюю борьбу и положительный ответ.

Похоже, ужин откладывался на неопределённое время.

***
Вий нёс на плече рюкзак со снедью. Плед намотали на Тёмушку, который из-за резко увеличившегося объёма туловища теперь ничего не видел под ногами и потому шёл как взявший след пёс: низко склонившись над землёй и выискивая куда бы ступить, чтобы не навернуться.

Вий под ноги не глядел: двигался в темноте как кошка. Он усердно дымил, отгоняя от себя и Тёмушки комаров, и думал, что на берегу реки эти твари их точно сожрут, если не развести костёр. Хотя можно и поворожить. Маг он или не маг в конце-то концов? Но без костра всё равно неуютно и неромантично.

Вий остановился так резко, что теперь Тёма налетел на него, ткнувшись носом в воротник его куртки. Врезался и замер послушно. С Вием было не страшно. Кто бы ни бродил там сейчас во тьме, Вий легко порвёт любого.

– Бергер? – Вий достал телефон и посветил на отделившуюся от кустов фигуру. – Какого хрена ты шаришься по лесу ночью?

Кирилл с достоинством поправил очки и подошёл ближе.

– Я в гости ходил. А вы куда собрались в такое время?

Вий погасил фонарик и спрятал телефон во внутренний карман куртки.

– У нас свидание.

Бергер уважительно присвистнул.

 –Ясно. А я к Семёну ходил чай пить.

– Какому ещё Семёну? – Вий хмуро сплюнул в сторону и кинематографически красиво затянулся табачным дымом.

– Который Матвей. Мы с Викентием Сигизмундовичем Шимоном его зовём. – Бергер посветил во тьме обаятельной белозубой улыбкой. – Ну, ты понимаешь… «Шма, Исраэль…» – загадочно поводил он руками.

– Не надо, я понял, – прищурился Вий, выпуская дым подобно огнедышащему дракону – мощной широкой струёй. Комары закашлялись и метнулись прочь. – Я иврит ещё не забыл.  Значит, Мотя шимонит одновременно за всеми и сразу для всех? Миленько.

– А можно мне объяснить, почему Матвей вдруг стал Шимоном? – подал голос Тёма.

– Потому что еврейское имя «Шимон» происходит от глагола «слушать», – охотно пояснил Вий. – Наши братья намекают нам, что Мотя заменяет им прослушку.

Тёмушка взволновался, подошёл к Бергеру поближе.

– Ты ходил узнать, что сегодня говорил ему мой отец?

Бергер не стал даже отвечать: покаянно вздохнул и развёл руками.

Вий притянул Тёму к себе за плечи и утешительно чмокнул в висок.

– Ты думал, санитар твой святой? А он нормальный пацан оказался. В нашем братстве другие не водятся, Тём.

Артемий Иванович молча уткнулся в его куртку.

– До реки далеко? – деловито спросил Вий, продолжая окуривать белым дымом влажную, звенящую тишиной ночь. Цикады, видимо, слишком промокли сегодня для того, чтобы свиристеть из-под каждой травинки.

– И что вы там будете делать? – Бергер с сомнением оглядел своих собеседников. – Там сейчас сухого пятачка не найдёшь. Всюду грязь, скользь и ветер с реки холодный.

– У тебя есть другое предложение? – Вий поглаживал тыльную сторону тёминой ладони и сыто щурился, мысленно соглашаясь, что свалял дурака, потащив Тёмушку в промозглую хмарь из дома. Но оказаться втянутым в орденские интриги в этот вечер он не хотел, решил устроить себе выходной. Собираясь, он призвал на помощь госпожу удачу и фортуна, кажется, отсыпала своему любимцу джек-пот. Всё-таки хорошо быть магом. Удобно.

– Могу показать уютное местечко, если вам третий не лишний. – Бергер задорно сверкнул очками.

– Тём, ты как, не против? – Вий поцеловал притихшего Тёму в макушку.

Тот встрепенулся и энергично замотал головой.

– Конечно, нет. Веди нас, Кирилл. Надеюсь, это не слишком далеко?

– Это тут, рядом, – уклончиво ответил Бергер, огляделся и шагнул с тропинки в сторону.

Вий крепко взял Тёму за руку и повёл следом за Кириллом. Сигарету пришлось бросить в траву и притоптать, чтобы ничто не отвлекало от прогулки вслепую по тёмному лесу. Не совсем лесу, конечно. Скорее всего это был чей-то запущенный сад. Деревья явно были посажены системно, подлесок разрастись не успел. При луне здесь вообще можно было бы гулять как по проспекту.

– Здесь попадаются заброшенные дома, – болтал Бергер, ловко выбирая дорогу между старых яблонь, ветки которых сплетались змеисто как волосы спящей Медузы Горгоны. – Не в каждом из них приятно, но я приглядел тут один чердачок…

По деревянным ступенькам шаги простучали как по картону. Скрипнула дверь. Бергер достал из-за пазухи фонарик и осветил лестницу наверх.

– Идите вперёд, я посвечу, – почему-то шёпотом распорядился он.

Это машинально заставило Вия красться, хотя было ясно, что дом пуст и тут сейчас нет даже кошек. Тёмушка дисциплинированно ступал следом, всё также цепляясь за виеву руку.

Лестница закончилась и впереди обозначилась дверь. Вий приоткрыл её, заглянул и зашёл внутрь, уже ни от кого не таясь и с любопытством оглядывая помещение.

– Это не чердак, а мансарда, – уверенно заключил он.

Бергер вошёл последним, прикрыл дверь, поставил фонарик на сломанную тумбочку у входа.

– Вечно ты придираешься, – отмахнулся он.

Вий уже нашёл чистый пятачок, раскутал Тёму и расстелил плед по сухому дощатому полу. Ему приходилось пригибаться и следить как бы не стукнуться макушкой о потолок из-за крутого ската крыши, которая к счастью была почти целой. Только в дальнем углу сквозь неё были видны звёзды.

Тёма скинул ботинки и уселся на плед, по-турецки поджав ноги. Бергер последовал его примеру. Вий поставил на подоконник рюкзак, достал завёрнутые в салфетки сэндвичи, воткнул с контейнер с салатом пластиковые ложки и принялся с неприятным скрипом ввинчивать в бутылочную пробку штопор. Теперь-то он знал для кого прихватил лишнюю посуду и приборы! Всё-таки интуиция – великая вещь.

– А сладкое что-нибудь есть? – принимая из виевых рук сэндвич и картонный стаканчик с вином, с очаровательной непосредственностью спросил Бергер. Наблюдая за ним, Вий сделал для себя окончательный вывод, что двойником Кирилл всегда был совсем не Тёмушки, а Германа, мать его, Розена. Нужно было просто увидеть Бергера рядом с Тёмой вживую, чтобы осознать это с предельной ясностью.

– Бисквиты есть. И коробка конфет. – Вий разложил всё по пластиковым тарелкам и расставил на свободном краешке пледа. Сам он снял куртку, свернул её изнанкой наружу и уселся на неё чуть поодаль, поскольку для троих места на пледе было маловато.

– Ой, виноград! – оживился Бергер, подгребая к себе тарелку с фруктами. – Так что заставило вас покинуть дом и искать романтики в малоприспособленных для любви местах? – ловко обирая губами ягоды с ветки и причмокивая, чтобы по подбородку не тёк сок, полюбопытствовал он.

Тёма, как приличная мышь, сидел тихо и грыз свой сэндвич неслышно и аккуратно. Отвечать он явно не собирался. Пришлось Вию утолять бергерово любопытство.

– Мы не стали мешать взрослым играть в их взрослые игры. Пока их было двое, было не так стрёмно, но потом они позвали дядю Лёву и мы поспешили исчезнуть, чтобы нас не вовлекли во всякие неприятные дела.

Бергер покивал понимающе и согласно.

– Понятно. Вам не позавидуешь, конечно. Если прибыл глава ордена, масштаб событий будет иной. А он один или с сыном?

Вий поболтал в стакане вино, отчего винный запах всколыхнулся и окутал его эллинским радостным настроением.

– Я почувствовал только папу. И это хорошо. Потому что нам не нужно, чтобы кто-то знал, что сынок тоже здесь. Пусть розанчик прибудет позже и сам по себе. Кстати, – Вий огляделся, – отличное место для приватной беседы с Германом Львовичем.

Бергер изобразил панику на своём лице и замахал наполовину обглоданной гроздью.

– Только не здесь! Если собираешься пытать Розена, то внизу. А лучше в сарае. Там, чуть подальше стоит – вполне себе крепкий сарай.

Вий сделал глоток жгуче-сладкого красного и похрюкал от смеха.

– Хорошо, лапочка, мы не оскверним это место. А в сарае подпол есть?

– Не знаю. – Бергер с подозрением принюхался к содержимому стакана и отпил немножко на пробу. – По подземельям я лазать не люблю, это больше по твоей части занятие.

Тёма шуршал обёрткой уже второго сэндвича и в разговор не встревал, как будто речь шла о погоде, а не о планируемых пытках. Вий восхитился про себя рашидовским воспитанием. И вот что бы Тёмушке было не влюбиться в него ещё двадцать лет назад? Вий бы уже давно был с ним счастлив. Да и сам Тёма тоже. И Семёныч наверняка был бы только рад. Эти размышления заставили Вия вспомнить об одном не прояснённом моменте.

– Слушай, Кир, а вы ведь у Руднева вместе были? – Вий глазами показал на Тёму, чтобы Бергер понял, что он имеет в виду.

Бергер сразу посерьёзнел, отставил в сторону стаканчик, поправил очки – явно тянул время.

– Ты же знаешь Андрея Константиновича, ; начал он издалека. – Он… как бы это помягче сказать…

– Своевольный и импульсивный. Попросту говоря, истеричка, – ехидно подсказал Вий.

– Рома, ну вот зачем ты так? – мягко укорил его Бергер. – У него сложный характер, но ведь это он тебя всему научил.

– Рашидов меня всему научил, – твёрдо отрезал Вий. – А Руднев мною просто питался. Чёрт. – Вий на секунду прикрыл глаза рукой. Тёма даже встревожился и поспешил проглотить то, что у него было во рту, чтобы спросить всё ли в порядке, но Вий сам заговорил раньше. – Опять эта история про мальчика, которому не давали учиться, – с досадой процедил он сквозь зубы. – Почему этот сюжет путается всюду? Нет, я всё-таки наизнанку вывернусь, но заставлю Розена выложить всё!

Все как-то дружно замолкли и замерли, так что стали слышны всякие шорохи, скрипы и редкие вздохи ветра за окном. Поставленный стоймя фонарик освещал ровным кругом только потолок, но его отсвет отлично разгонял темноту по углам маленькой комнаты, в которой они сейчас сидели. Во всей обстановке было что-то сказочное, как и в теме их разговора. Или это была не сказка, а сюр, психоделия?

– Можешь не рассказывать, что там у Руднева было, – вдруг зло бросил Бергеру Вий. – Он увидел метку чёрного братства, психанул и немедля её уничтожил. Такой большой дядя, а всё ещё верит, что чёрное, значит плохое.

– Что сделал? – недоверчиво переспросил Тёма. – Как это «уничтожил»?

Вий потянулся и постучал пальцем Тёмушку по груди.

– Вот здесь, мышонок, у тебя чёрный узелок был. А теперь нет. Андрея Константиновича благодари.

Тёма машинально схватился за сердце и встревоженно глянул на Кирилла. Тот улыбнулся ему в ответ бодро-фальшивой улыбкой.

– Так всё и было, – радостно согласился он. – А потом Андрей Константинович сыграл что-то экспрессивное на рояле и энергично обругал патрона.

Вий допил вино и вдруг усмехнулся, будто оно мгновенно ударило ему в голову.

– А Руднев знает, что Викентий Сигизмундович на покой собрался и просит меня принять дела?

– Мстительность не красит лидера, Рома. Глава братства не должен сводить личные счёты со своими подопечными.

– А мне не придётся Рудневу мстить. Он сам всё с собой сделает за меня. У страха глаза велики.

Бергер ответил не сразу.

– Знаешь, что я думаю, Ром? Мне кажется, что такие вещи только выглядят случайностью. На самом деле Андрей Константинович сделал то, что сделал, потому что Артёму пришла пора развязаться с прошлым и прийти к нам.

– К вам? – Вий задумчиво потёр подбородок. – Рокировочка, да?

– Что ты имеешь в виду? – осторожно уточнил Бергер.

– Я думаю, что ты очень вовремя попал к Иван Семёнычу в помощники, лапуля. Вот что я имею в виду.

Фонарик неожиданно зловеще мигнул, но не погас.

– Не кажется ли вам, что наша беседа стала сильно напоминать сходку заговорщиков? – с иронией поинтересовался Артемий Иванович, протягивая Вию свой стакан.

Тот галантно снова его наполнил.

– Разве мы о чём-то сговариваемся, мышонок? Мы просто рассуждаем. – Он показал бутылку Бергеру, предлагая этим жестом долить и ему тоже, но Кирилл отрицательно замотал головой. Он так глубоко задумался о чём-то, что Вий получил возможность внимательно его рассмотреть. Прощупывая Бергера взглядом, Вий вдруг понял ещё одну очень важную вещь: Кирилл, как и Розен, всегда был бесполым. И когда-то давно, в школе, и сейчас он был любопытным, не тронутым пубертатом подростком – весёлым и беззаботным. Стоило коснуться его сути, как он наполнялся воздухом и взлетал, а Тёма от того же прикосновения пропитывался водой и тонул. А это означало, что рокировочка в самом деле была судьбоносной.

Вий почувствовал как внутри начинает ворочаться тяжёлый, давно не мазаный механизм: толкать шестерёнки, приводить в движение цепи, разгонять поршень. Как будто Вий был той машиной, которая запускает фатальные необратимые изменения, заставляет вращаться колесо судьбы.

– Знаешь, а ты прав, – всё также неожиданно отмер Бергер. – Грядут масштабные перемены. И каждого из нас тряхнёт и подбросит. И где мы после этого приземлимся, никто не знает.

– Так-таки и никто? – ехидно пропел Вий. – Есть версия, что знает Гера Розен.

– Думаешь? – Бергер почесал кончик носа. – Ну, скоро проверим.

Он сцапал первую попавшуюся конфету и, пошуршав фантиком, сунул её в рот.