зал и сцена

       Я смотрю из темного зала на освещенную сцену, на ней поют женщины в платьях из струящегося золотого шелка, на нах льются потоки золотого света, у них длинные развевающиеся волосы и сияющие глаза. Они поют, их голоса как реки, тянущиеся от края до края неба, их голоса как деревья, ветвями тянущиеся от края до края земли, их голоса как золотые сети, в которые падает Земля.
       Я так хочу к ним, но они там, на свету, а я здесь, в темноте; они звучат, а я молчу, я скована темнотой и тишиной зала.
       Я хочу дышать, как они, если так дышать, откроется голос, краями касающийся обеих сторон горизонта. Я хочу такого вдоха, только таким вдохом можно жить, но здесь, в зале, тишина, а звук только там, на сцене.
       Я не хочу сидеть здесь и не быть: быть только зрением и слухом и не иметь ни облика, ни голоса. Наверное, можно быть где-то еще, ведь до начала спектакля кроме зала и сцены было что-то еще, хотя я не помню что. Я помню, что где-то была дверь и что она задернута темной шторкой.
       Я встаю и иду в темноте к выходу из зала, ведь он где-то есть, и я выйду на дневной свет или под вечерние фонари или в черную ночь. Вот эта шторка, за ней выход.
       Я отодвигаю шторку, но двери за ней нет. Я вижу провал в темноту и между мной и провалом узкую освещенную полоску сцены. Я делаю шаг и вдох, и меня переполняет голос, я позволяю ему лететь, и он взлетает в темноту и освещает ее, он похож на гигантскую птицу, касающуюся краями крыльев обеих сторон горизонта.