Научи меня прощать. Глава 123

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:  http://proza.ru/2021/12/06/1944

Здание детского дома было старым, но крепким. Судя по всему, раньше здесь находилась обычная школа.

Когда недалеко построили новую школу, пустующее, но всё ещё крепкое строение занял дом для сирот.

Кабинет директора располагался на первом этаже, практически сразу возле входа в здание. Их встретил шум, гомон множества детских голосов.

Пахло, как в детстве – школьной столовой. Это был запах гороховой каши, какой-то сдобы и, конечно же, компота из сухофруктов.

Люба решительно постучала в дверь с табличкой: «Администрация».

Ответа не последовало, и они нерешительно вошли. «Секретарская» оказалась пустой. 

Алексей несколько раз слегка стукнул по двери с надписью: «Директор».
Услышав громкое: «Кто там ещё? Входите!», Люба решительно толкнула дверь, и они с Алексеем оказались в очень интересном кабинете.

С левой стороны комната была плотно уставлена открытыми стеллажами, на которых громоздились многочисленные кубки, фотографии, альбомы, какие-то сувениры и детские поделки.

Почти посередине стоял массивный письменный стол, за которым сидела довольно грузная женщина, смотря в какие-то бумаги, разложенные на столе, то и дело поправляя на носу очки в толстой чёрной оправе.

Её светлые, цвета спелой пшеницы волосы, были собраны на затылке в пышный «конский хвост», заколотый кокетливым пластиковым бантиком красного цвета.

На лацкане пиджака красовался круглый  металлический значок, размером со спичечный коробок, с Чебурашкой на зелёном фоне.

Алексею бросилось в глаза, что пальцы на лапах Чебурашки торчали во все стороны, словно его срисовали с детского рисунка.

- Простите, а Вы – точно директор? – вырвалось невольно у него, после чего женщина, наконец, оторвала глаза от бумаг и уставилась на посетителей зоркими, как у ястреба, глазами.

Окинув цепким взглядом их фигуры, она сразу же определила:

- На усыновление?

- Нет.

Люба спокойно заняла один из стульев у письменного стола.

Алексей дипломатично промолчал, но на соседний стул всё-таки сел.

- Тогда чем могу помочь? – брови странной женщины удивленно приподнялись.

Голос её оказался на редкость красивым, глубоким и мелодичным, как у оперной дивы.

- Вы нам звонили, - начал было Алексей, но женщина вдруг замахала на него рукой.

- Всё, всё, поняла, вы чета Ветровых.

Люба поморщилась, что не ускользнуло от ястребиного взгляда директрисы.

- Мы чета Светловых. Вы хотели поговорить. Мы приехали.

- Простите. – Женщина небрежно сняла очки и потерла ладонями глаза и виски. – Ещё только полдень, а я уже устала от этой бумажной волокиты. Хорошо, что вы пришли, хоть отвлекусь. Завалили бумажками, как будто у меня без этого дел нет…

Она снова нацепила на нос очки.

- Итак, вы тётя девочки, Любовь Сергеевна. А ваше имя-отчество позвольте узнать?

– она повернулась всем корпусом в сторону Алексея.

- Я – муж Любови Сергеевны, Алексей Фёдорович Светлов. Хирург.

Для чего он это сказал, Алексей и сам не знал.

- Отлично. – Женщина помедлила. – Это очень хорошо, что вы приехали вдвоём. Меня зовут Светлана Петровна, как вы уже заметили, я возглавляю этот детский дом.

Она уловила взгляд, который бросил Алексей на бантик у неё в волосах и широко улыбнулась.

- Понимаю ваше недоумение, но все это… - она дотронулась до заколки, а потом до значка на груди,  - …это подарки.

Она встала, вышла из-за стола.

- В нашем доме разные дети. Кто-то стал сиротой, как ваша племянница, - она повернулась к Любе, - кто-то вырос здесь, кто-то попал сюда из-за лишения родителей родительских прав. Если честно, то последних у нас довольно много.

Светлана Петровна помрачнела.

- Вам ведь не нужно объяснять, как живут дети в таких семьях? Их бьют, унижают, в лучшем случае – просто не обращают на них внимания. Поэтому каждая вещь, которая попадает в их ручонки – настоящее сокровище. И если такой ребёнок готов расстаться с этим сокровищем, отдать кому-то своё богатство, подарить, считайте, это особый знак отличия. Это как медаль «За отвагу!». Как орден, если хотите. А награды принято носить.

Она снова дотронулась до бантика.

- Заколку подарила мне Валя. Она убегала от родителей много раз, но её ловили и возвращали. Семья была вполне приличная, как казалось внешне, было непонятно, почему ребёнок ведёт себя настолько асоциально. Воспитатели работали  с девочкой, но добиться от неё ответа не могли. Я – смогла. Оказалось, что отчим Вали, с виду прекрасный человек и отличный семьянин, начал приставать к подросшей девчонке, а мать не верила Валиным слезам, и даже не пыталась узнать у дочери, в чем проблема. В результате отчим бросил Валину мать, когда девочка всё же пригрозила пойти в милицию, а та во всём обвинила дочь, и сама, лично, принялась её всячески изводить. «Штаны в доме» оказались важнее… После очередных побоев, когда  девочка оказалась в больнице, а её мать – в суде, Валя попала к нам. Теперь она доверяет только мне. Поэтому и подарила мне заколку – единственное, что осталось у неё от прежней жизни.

Алексей и Люба потрясенно молчали.

- Да, тут у каждого ребёнка изломанная жизнью судьба. Просто так к нам не попадают. Каждая такая вещь, каждый подарок – это сложная, порой весьма жестокая, история.

Светлана Петровна снова села за стол.

- Поэтому сижу я тут, обвешанная детскими наградами, которые для меня ценнее всех наград мира. Пользуюсь карандашом, который мне подарил Артём, и ношу значок, который отдал мне Миша. И этого не стыжусь, хотя иной раз выгляжу довольно нелепо.

Женщина тяжело вздохнула.

- Но у нас тут всякое бывает. Воровство случается, побеги, драки… Дети из неблагополучных семей не сразу понимают, как нужно правильно себя вести. Иногда совсем не понимают. Но мы работаем, хотя бывает очень нелегко. Не стоит представлять всё только в розовом свете. Поэтому если есть хотя бы малейший шанс, что ребёнка могут забрать в семью – я им пользуюсь. Детям место в семье, даже, если она приёмная. Главное, чтобы ребёнок и родители сумели найти общий язык.

Она улыбнулась, снова сняла очки и, подслеповато щурясь, принялась искать на столе какие-то бумаги.

Наконец, извлекла из стопки на краю стола нужную папку.

- Итак, Маша… Мария Антоновна Ветрова, ваша племянница. Вы видели её когда-нибудь?

Люба отрицательно покачала головой и ответила тихо:

- До вашего звонка я не предполагала, что у меня есть племянница. Я не общалась с родственниками последние пятнадцать лет.

- Понятно, - кивнула Светлана Петровна, - собственно, я это и предположила. Теперь о Маше.

Она подняла на Любу внимательные глаза.

- Ей шесть лет. У неё сильнейший стресс, на фоне которого она перестала говорить. Она всё слышит, всё понимает, но не говорит. Врачи Машу осматривали, но вердикт неоднозначный. Это может быть последствием сильного потрясения, которое она пережила, когда ей сообщили о смерти родителей, а может быть защитной реакцией организма на то, что она оказалась здесь, в совершенно иных для неё условиях. Вы же доктор, Алексей Фёдорович? Что думаете?

Алексей помолчал, бросив взгляд на Любу, которая сидела в совершенно подавленном состоянии, обдумывая услышанное.

- Психогенная афония. Говоря проще: отсутствие голоса при попытках вербальной коммуникации, спровоцированное психической травмой.

Светлана Петровна довольно кивнула.

- Именно. Но это не всё.  Дело в том, что девочка не просто не может разговаривать. Я думаю, что она этого делать не хочет. И вторую причину я считаю более важной.

Алексей кивнул.

- Согласен. При такой афонии чаще всего сохраняется возможность говорить шепотом. Хотя бы отдельными словами. Если девочка не делает и этого, то намеренно. Травма сильная.

- Да. – Женщина налила в стакан воды из графина на столе, выпила залпом. – Маша ведёт себя совершенно равнодушно, как робот. Такое впечатление, что её действия – чисто механические. Думаю, тот факт, что её не забрали к себе дяди, которых она близко знала, подействовал угнетающе и только ухудшил ситуацию. Если решите знакомиться с девочкой, то это произойдет в присутствии воспитателя. Я считаю, Любовь Сергеевна, что до принятия вами окончательного решения не стоит сообщать Маше, что вы – её тётя. Это может усугубить её состояние, особенно в том случае, если вы решите не оформлять опеку.

Люба помолчала, потом согласно кивнула.

- Но как тогда мы будем знакомиться? Как вы объясните наше появление?

- Очень просто. – Светлана Петровна закрыла папку. – К нам часто приезжают гости
- благотворители, потенциальные усыновители, проверяющие… Представим вас детям и Маше, как очередных гостей. Дети к такому привыкли и особого внимания на вас не обратят.

- Хорошо, мы поняли. – Алексей ответил за жену.

Директор посмотрела на Любу с сомнением.

- Любовь Сергеевна, вы точно этого хотите? Вернее, вы точно хотите знакомиться с девочкой именно сегодня? Вы можете приехать позже.

- Мы привезли конфеты. Можно будет раздать их детям? – Люба встала. Лицо её было бледным, но настроена она была решительно.

Светлана Петровна посмотрела на часы и кивнула.

- Как раз закончился обед. Думаю, это будет уместно, тем более, что вы, таким образом, проявите внимание к каждому ребёнку, Маша не поймёт, что её как-то выделяют из остальных детей. Идёмте?

Она подошла к двери, распахнула её, пропуская гостей вперёд.

- Надя, меня пока ни для кого нет.  – Обратилась она к женщине-секретарю, которая материализовалась за секретарским столом, пока они были в кабинете. - Если приедут из фонда, попроси немного подождать. Ну, ты знаешь, не первый год замужем…

Женщина за столом серьёзно кивнула, не произнеся ни слова, снова углубилась в работу, сосредоточенно печатая на машинке какую-то бумагу.

- Прошу вас… - Светлана Петровна вышла первой.

Снова пахнуло запахом еды из столовой.

Где-то наверху гудели детские голоса, хлопала входная дверь.

- Дети ходят на занятия в соседнюю школу, поэтому в будние дни у нас постоянное движение, - пояснила Светлана Петровна. – Хотя и не в будние дни тоже самое. Мы стараемся занять ребят по максимуму, кружки, секции, занятия, мероприятия… Иногда дети даже просят выделить им побольше свободного времени. Но шестилетки из группы Маши ещё не школьники и занимаются они здесь. Занятия уже закончились, поэтому мы не помешаем. Идёмте. – Опять повторила она, и ускорила шаг, свернула налево, на одну из лестниц.

- Нам на третий этаж.

Из-за двери помещения, к которому они подошли, раздавались голоса.

- Всё помните, о чём мы договорились? – Светлана Петровна строго посмотрела сначала на Любу, потом на её мужа.

- Да.

Они сказали это одновременно и даже переглянулись, так неожиданно слаженно это у них получилось.

Директор открыла дверь.

- Дети, здравствуйте! Здравствуйте, Лилия Викторовна!

Алексею показалось, что женщина сразу стала похожа на огромный цветок, к которому с радостным жужжаньем устремились пчёлы. Дети окружили её, радостно прыгая вокруг.

Светлана Петровна, улыбалась каждому, кому-то кивала, кого-то гладила по голове, её лицо светилось, напоминая круглый фонарь, излучающий какое-то особое сияние. Детей было не так много, человек пятнадцать, девочек больше мальчиков.

- Лилия Викторовна, дети, это - наши гости. – Директор показала рукой на вошедших вслед за ней Алексея и Любу. - Они хотят познакомиться с нашим домом и с вами. Они принесли всем конфеты и, если вы уже пообедали, то я разрешаю раздать вам сладости. Пообедали?

- Да! – стройный хор детский голосов зазвенел.

- Прекрасно! Тогда каждый может заниматься своим делом, а Лилия Викторовна поговорит с нашими гостями. Я ещё зайду!

Она многозначительно посмотрела на Алексея и Любу.

- Жду вас у себя в кабинете.

Дети действительно занялись играми, книгами, рисованием…

К Алексею и Любе подошла Лилия Викторовна, довольно молодая женщина, лет тридцати.

- Здравствуйте. Я – воспитатель этой группы. Я так понимаю, вы пришли из-за Маши? Вам всё объяснила Светлана Петровна?

- Да-да, всё верно. А где она? - Любовь растерянно оглянулась.

- Она вон там, у полки с книгами. Видите? Сидит, обнимает свою куклу. С ней она не расстаётся, носит её повсюду, даже в столовую. Мы не запрещаем, ей пока тяжело свыкнуться с мыслью, что она осталась одна.

- А другие дети её не обижают? – обеспокоенно спросил Алексей. – Вид маленькой девочки, сидевшей в уголке и отрешенно смотревшей в одну точку, поразил его до глубины души.

Посмотрев на жену, он понял, что она чувствует то же самое.

- Нет. – Лилия Викторовна сказала это уверенно. – В этой группе нет сложных ребят, они хорошо относятся к новеньким. Иногда я ловлю себя на мысли, что эти дети – прекрасные психологи. Они словно чувствуют, когда человека нужно оставить в покое, а когда можно заговорить.

Она села за свой стол и предложила присесть гостям.

- Маша пока не готова общаться со сверстниками. Насколько я знаю, до того, как она попала к нам, она посещала детский сад. По сути, проблем с общением быть не должно, но они есть.

Лилия Викторовна вздохнула огорченно.

- Она очень способная. Маша уже умеет читать, хорошо рисует, у неё задатки художника. Ну… если не художника, то творческой личности. Но сейчас она не разговаривает, не общается, всегда замкнута, всегда сама по себе. Даже когда затевается какая-то интересная игра, девочка никак не реагирует. Меня это очень беспокоит.

Люба посмотрела в сторону племянницы. Та по-прежнему сидела с безразличным видом, хотя рядом с ней ровесники играли в какую-то интересную игру, судя по оживлению детей.

Люба достала пакет с шоколадными конфетами.

- Можно? – она вопросительно посмотрела на Лилию Викторовну. – Я помню, что Маше нельзя говорить, кто я.

- Да, конечно. Только сначала раздайте конфеты всем остальным. Часть детей побежит в спальню. У вас будет меньше зрителей.

- Зачем в спальню? – удивился Алексей.

Воспитатель грустно усмехнулась.

- Большинство детей судьбой не избалованы и лакомства припрятывают «на черный день». Или для обмена. Шоколад - это, своего рода, местная валюта. У каждого есть свой тайный «сейф» в тумбочке.

Алексей и Люба принялись угощать воспитанников.

Люба старалась не смотреть в сторону одиноко сидящей в своем уголке Маши.

Наконец, все дети получили по две конфеты «Гулливер» и, действительно, как и говорила Лилия Викторовна, многие тут же выбежали из комнаты.

Люба направилась в сторону племянницы.

Она чувствовала, как её снова трясёт, а рука, зажавшая конфеты, казалось, покрылась липким, противным потом. Она поспешно отдала их мужу, украдкой вытерла совершенно сухую ладонь о юбку.

- Тебя зовут Машей?

Люба присела соседний маленький детский стульчик. Сидеть было неудобно, пришлось нескладно, под углом, примостить ноги, иначе ей казалось, что они торчат до подбородка.

Девочка ничего не ответила. Только на секунду подняла глаза, но потом вдруг удивленно уставилась на женщину.

Она была хорошенькой. Черты Антона отчетливо угадывались в ней: такой же овал лица, едва заметная ямочка на подбородке. У девочки было редкое сочетание светло - каштановых волос и голубых, глаз, а главное – привычка точно так же, как её брат, смотреть на собеседника, слегка наклонив голову.

По тому, как племянница её рассматривала, Люба поняла, что она напомнила ей кого-то. Ещё бы… Несмотря на короткую стрижку и окрашенные волосы, она была очень похожа на родителей и братьев.

- Маша, мы всех детей угощаем сегодня сладостями. Вот, держи. Остались только твои конфеты.

Алексей протянул девочке два «Гулливера» в синей обертке, с аккуратно свёрнутыми в треугольник острыми уголками.

Девочка молчала. Однако, после полуминутного раздумья она протянула руку и взяла конфеты.

Маленькая ладошка оказалась невелика и одна из конфет упала на пол.

Глаза ребёнка расширились от ужаса, она инстинктивно вжала голову в плечи, отпрянула от Алексея, вся её маленькая фигурка словно вросла в стул. Она посмотрела на Любу, как крошечный, маленький зверёк, которого загнали в угол.

Люба мысленно застонала.

Нет, не Маша сейчас сидела на этом стуле. Это сидела она, Люба.

Сидела, сжимаясь в комок от страха, потому что уронила на пол кусочек пирога. Голова гудела от звонкой затрещины, которой наградил её отец, братья хихикали, а мать, равнодушно скользнув по ней взглядом, холодно и кратко приказала: «Вот растяпа! Убери!»

Алексей тоже всё понял.

Проглотил неожиданно появившийся ком в горле, широко улыбнулся, поднял «Гулливера» и отдал его Любе.

- Ничего страшного! – Люба снова протянула конфету девочке.

- С кем не бывает! – весело добавил Алексей и доверительно сообщил:
- Знаешь, когда я ещё не был врачом, я тоже часто ронял разные вещи на пол. Таким был неуклюжим… Честное слово!

Но девочка не шевелилась, замерев, как будто играла в «Море волнуется». *

Люба, изо всех сил стараясь не заплакать, встала, осторожно положила конфету на стул рядом с племянницей.

- Нам пора. Но мы, может быть, придём в гости ещё раз.

Она быстро направилась к двери.

Алексей ещё раз улыбнулся девочке, которая продолжала в одной руке держать конфету, а другой – изо всех сил прижимать к себе куклу.

Он вышел из комнаты вслед за женой, коротко кивнув на прощанье Лилии Викторовне, которая с беспокойством смотрела на Машу.

В полном молчании они спустились на первый этаж, снова разыскали кабинет директора.

Светлана Петровна, похоже, ждала их.

- Ну что? Как всё прошло?

Люба устало опустилась на стул.

- Маша очень похожа на Антона, - сказала она едва слышно.

- У девочки серьёзная психологическая травма. – Алексей сосредоточенно свёл пальцы в замок. Он делал так всегда, когда о чем-то усиленно размышлял. – Дело тут не только в потере родителей. Во всяком случае, отца… Скорее, девочка переживает из-за матери.

- Я тоже так подумала, - произнесла Светлана Петровна. – И что-то подсказывает мне, мы с вами ещё увидимся…
____________
*«Море волнуется» - детская игра. С помощью считалочки выбирается водящий. Он отворачивается и говорит:
«Море волнуется раз,
море волнуется два,
море волнуется три,
морская фигура* на месте замри!»
Игроки в это время раскачиваются и кружатся, расставив в руки стороны. При слове «замри», замирают в позе, изображая любой предмет или животное, имеющее отношение к морской тематике. Это могут быть: корабль, краб, дельфин, пират, чайка и т.д. Далее ведущий подходит к кому-то из игроков и дотрагивается до него «оживляя» фигуру. Игрок начинает двигаться, показывает свое «представление», так, чтобы ведущий узнал что за фигуру изображает игрок.Тот, кто изобразит наименее похоже, становится «водящим» и игра начинается сначала.

Продолжение здесь:  http://proza.ru/2021/12/21/1748