Глашина история Часть 5

Утром Фёдор собирался на работу. Глаша хлопотала на кухне, когда услышала звук от ключа, открывающего входную дверь.

– Федя, я тебе блинчиков испекла! – подала голос вошедшая невзрачная женщина лет сорока. Увидев вышедшую к ней хозяйку, осеклась и спрятала руку за спину.

– Интересно, – протянула Глаша, – И с чем блинчики?

– С печенью, – растерянно ответила незнакомка.

– Он такие не ест. Правда, Федя? – развернулась она к мужу, – Он с икрой уважает. Есть с икрой?

– Н-н-нет.

– Плохо. Придётся тогда тебе самой это съесть. Федя, а как она сюда попала? И вообще, кто это, и почему она нашу дверь своим ключом открывает?

– Так это Фая! Она же ремонт делает, а я на работе. Совсем ты меня спутала, я же на работу опаздываю! – засуетился мужчина, – Всё, мне пора! – выпалил он и с облегчением выскочил за дверь.

– Дай-ка сюда ключи! – скомандовала Глаша, – Это Фёдор на работе, а я как раз дома, поэтому теперь они тебе без надобности. И давай-ка рассказывай, чего это ты так озаботилась чужим мужем!

– Да я ничего, так, по доброте душевной. – сконфуженно начала было оправдываться Фая, – А чего он у тебя бесхозный? – осмелела вдруг она, – Неприкаянный, необихоженный, значит, и не нужный. Мужья такими не должны быть!

– Не твоё дело, какой мой муж, про своего заботься! Или нет его у тебя?

– А чего это ты меня допрашиваешь? Моё дело, поняла?!

– Ты давай не спорь со мной, говори всё, как на духу, иначе пожалуюсь сыну, и вытурит тебя с работы!

– Не надо сыну, – сникла Фая, – У меня дети, двое, школьники, с мамой остались, а я на заработки приехала, у нас-то нет хорошей работы. А Валентин Фёдорович уважительный, и зарплату хорошую мне положил.

– А ты, значит, решила в доверие втереться, в семью его вползти по-гадючьи.

– Мне Федя...

– Фёдор Михайлович! – прервала её Глаша, – Он тебе никакой не Федя!

– Фёдор Михайлович, – поправилась Фая, – Он сказал, что жена в деревне живёт и ни в какую не хочет оттуда уезжать, вот и живет бобылём.

– А ты и обрадовалась!

– А кому не хочется хорошей доли для себя, и для детей тоже! Я думала, у вас уж дело решённое, одинокий он, и что договорились полюбовно: ему этот дом остался, у тебя в деревне дом.

– Ишь ты, какая рассудительная! А только ошиблась слегка, дом-то этот не его, он на сына записан!

– Как это? – встрепенувшись, воскликнула Фая, потом осеклась, отвела глаза, – Да я же не из-за этого.

– Так ли? – усмехнулась Глаша, – Что, или дом не понравился?

– Ну почему, понравился.

– То-то! А ну-ка, расскажи теперь, – грозно нависла она над гостьей, – Это ты, паскудница, мне свои портки подсовываешь?

– Никак нашла? – оживилась та, – А я уж думала, зря мои хлопоты, затерялась куда-то тряпчонка.

– Ах ты ж, – задохнулась от возмущения Глаша, – Шалава! Знать, не учили тебя, что на чужой каравай рот не разевай?!

– А коли своего нет, что теперь делать, пропадать с голоду?!

– А ты работай! Нам тоже с неба ничего не упало, сами добились. И не для того, чтобы за здорово живёшь отдать кому-то. Ишь, чего удумала, портки свои подбросить. Погоди-ка! А ведь те тряпки-то и не налезут на тебя.

– Так и не мои они! – засмеялась ехидно Фая.

– А чьи же?

– А ты сына своего спроси!

– На что это ты намекаешь? Отвечай, где взяла?

– У Валентина Фёдоровича в комнате. А не так давно приезжал он с девицей молодой, по всему дому расхаживали вдвоём, да всё со смешком.

– Тебе какая забота? И чего это ты по дому шаришь? Твоё ли дело, кто тут да с кем?

– А интересно мне, – усмехнулась Фая.

– Интересно? А если скажу ему?

– Не надо! – испуганно взмолилась Фая, – Я ведь как на духу, ничего не скрыла. Пожалей ты меня, деток моих пожалей!

– Ладно, – махнула рукой Глаша, – Живи пока! А только если вздумаешь напакостить, поплатишься! И давай крась иди, чтобы за день всё доделала, а то развела тут тягомотину. Специально, небось, время тянула, чтобы дела свои чёрные провернуть, только не на тех напала!

Продолжение следует