Смерть-58

3 книга:
Малахов: «всё, что осталось от дочери – это 8-милетняя внучка»

Родственница: «когда у нее не получилась первая семья, ей надо было сразу создавать вторую – и мы ее всегда отпускали» - но тут вдруг она от рака умерла…

Комм:
Жаль, что у Бога только один сын – мог бы прислать сначала старшего, потом среднего, потом младшего  -и после визита последнего мы бы наконец зажили как в сказке… (явно же, что с одного раза людишек невозможно исправить)

2 книга:
Человеку всегда будет где-то непонятно, непостижимо почему существует насилие, почему всё умирает, всё не вечно, почему зверье охотится друг на друга, почему дед поедом ест некую репку, бабка дедку, внучка бабку. Почему мы едим мясо, которое смотрело, дышало, вздыхало, мычало.

Комм:
Никто уже репу не ест – и каждый день едят мясо. И зверья так мало в лесах, что оно уже не охотится, только прячется… И невозможно понять, какие катастрофические изменения в мире завтра случатся… Хотя машинно-компьютерного тоталитаризма вряд ли удастся избегнуть. Машины-исполнители будут за компьютерное управление, а компьютер-управляющий будет за машинообразных исполнителей… (А люди? – а пусть эти призрачные идиотики еще   пушкина почитают, а потом и завянут вконец…)

ЦИТАТЫ:
Клинической Смертью я видел без грима
На лицах у светлых ангелов шрамы.

Комм:
И Христа, который больше на землю не хочет. А так же Богов – Один из которых Сам умирает и Ему с надеждой доктор Ницше щупает пульс, а Другой для людишек готовит Свой динамит…

Инет, Князев, Горшенев:
-Чем я заслужил судьбу несчастного изгоя?!
 Постоянно доставать себя вопросом: КТО Я?!!
 Мысли, что я демон, часто выжить помогали.
 Люди же повсюду так меня и называли.

 Припев:
 Ты, зловещая луна,
 В мои муки влюблена!
 Отобрав души покой,
 Что ты делаешь со мной?
 Может, ты мне дашь ответ,
 Почему весь белый свет
 Обозлился на меня?
 Для чего родился я?

 -Помню, как толпа крестьян убить меня хотела,
 После инквизиторы калечили мне тело!
 Все восстало против молодого некроманта,
 Сделав меня мучеником моего таланта.

 На половину человек - на половину я мертвец!
 Таким останусь я навек,
 Я будто волк среди овец!
 Полна страданий жизнь моя,
 Но выбор сделанный судьбой
 Нет! Изменить не в силах я,
 Война с самим собой!!!

Люди мне враги, а ведь когда-то были братья!
 Я на всю округу наложил свое проклятье -
 Гибнут урожаи, а вокруг чума и голод,
 И ветра залетные приносят жуткий холод!

Комм:
 Горшенев подох, а второй «лидер», Князев, бросил пить и занялся здоровым питанием и посещением качалки… (Могли бы и в Бога уверовать?! ведь в принципе блаженны нищие духом… И таких примеров среди разбойников полно…)





ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: осень 16г.



3 книга:
Помре Михалков-старший и тут же на экране фильмец, где Никита обсюсюкивает своего папашку. Мол, у меня чувства, я и знать не хочу про «деятеля»… – а тот опять: всю жизнь ездил по республикам, поднимал национальные литературы… Сынок зачитывает какой-то стихотворный бред (раз бред, то для детей, ага), потом некую «драму», опять же, про чувства, но папаша прерывает – не читай это, так, накатило когда-то, сейчас и слышать не хочу…

Еще: Никита: помнишь, у нас с тобой была смеховая истерика? Отец: я помню; я вообще люблю смеяться. Например, на спектаклях Художественного театра… И я с ужасом думаю, что этого театра больше нет  - они все умерли, все, до одного; никто не дожил до 90 лет…

Никита, панегирик, читается с умилением: «ты никогда не играл с нами и не говорил ласковых слов – и мы это принимали как должное и тоже ничего не говорили…»

Доконало: оказывается маленького папу, Сергея, в коляске разогнавшейся чудом спасли во время оно – а то ведь и не было бы не только его, «величайшего», но и всей  «ветви», «древа», всех  режиссеров, актрис…
(П.С.: хотя из любого младенца, грубо говоря, куска мяса можно «великого» сделать при наличии определенных внешних условий…)

Чего удивляться, что такие попадают в «великие», если есть образец, Пушкин  - грустная кондитерская фабрика. Лейся, бессмысленная песня, лейся, вейся, веревочка, вейся…

Комм:
А ведь это еще лучшие люди, всего лишь смешные (от худших, если  ты и уйдешь живым, то обязательно с очень плохим настроением…)

2 книга:
«…А тот парень умирает. Рак. Он – слесарь и застудил, наверное, бок под автобусами. Мучается, не знает. 4 месяца высокая температура. Не проходит и всё, а болеть – пока ничего не болит. Слабость только, а был здоровенный. Исхудал. Стал раздражительный, не очень-то подойдешь. А что жена у него? – пустота. Скажет ей, ища утешения: «сядь рядом» – она сядет и сидит, молчит. «Что, нечего тебе сказать? Ну иди тогда» – уходит. …Я бы ему сказала, что есть грех, потому что есть сатана…» /«Какой грех! Разве об этом надо! Надо о том, что жизнь не кончается, что есть Бог!..»/

…Но пойдет к нему не мой трепет, а мамино рвение, Бог грозный и сатанинские козни, и требование «смирись» /«смирис»/ - хватают тебя ухватистой крестьянской рукой за волосы и пригибают вниз.

Комм:
Мама к нему действительно сходила тогда – и ходила до самой смерти – и говорит, что он уверовал, причем просветленно (может, на деле не только про сатану ему говорила? Она ведь с чужими  на порядок более приветлива… А сам я его не очень-то помню, хотя на одной улице жили – только смутно крупную фигуру обычного молодого мужика… Я ведь в молодости был еще более отчужден и зажат, весь опыт первой половины жизни мне говорил только об одном: люди людьми не являются… Сейчас понимаю, что все зависит от твоей способности пробивать наросшую на каждого коросту и броню… - и этой способности  по-прежнему нет у меня, но я теперь расслаблен рядом с этими танками  и чувствую, что они там, внутри, тоже приятно расслабляются…)

ЦИТАТЫ, Мертвец:
Бессмертие нам не грозит, бремя сна
Теперь тяжелей, чем казалось вначале

Комм:
К старости становишься тяжелее, тебя тянет вниз – а вряд ли внизу рай…
И бессмертны только некие «зерна» в человеке – а вся прочая «солома» сто пудов сгниет или сгорит
А чтобы бремя сна полегче стало, я теперь на ночь не выключаю аквариум…

Инет, Адамович:
Четверо детей, пятым была беременна… Запалили часов в пять, под вечер. Немец пришел, выгнал Один мой хлопец скотину пас, а трое со мной. Моя хата была тогда дальше, где теперь колхозный двор. Немец пришел, выгнал. Собрались мы в хате, баб пятнадцать. Бабы сидят, как бы овцы, в хате. Думали: може, немцы только мужиков побили, а женщин не будуть бить.
Одна, Остапова мать, говорит:
— Нас живых запалят. Не захотел нас лобыты немец. Живых попалит.
А я вышла из хаты:
— Утекаймо, женщины, утекаймо!..

А две девочки у меня и мальчик. Оны, бабы, не схотели утекать, а я и пошла.
Немцы стояли, кругом сэло цепью обняли, тут цепь там цепь, и по селе ходили немцы. Так много. Я вышла на кусты в Богатье. Я не думала жить. Я не думала жить, а думала, куб[чтобы] он не глядел, куб нам от так черепа поснымало, куб мы свою смерть не видали.
— Бежим туда, куб мы не видали смерти! Где пуля в затылок или в плечи, — говорю, — нам попадет, то легче нам, а то так трудно дожидать вот, чтоб нас убили. Вот, чтоб мы видали свою смерть…

Никто не схотел, никто не схотел, а я взяла и сама побежала. Я побежала, начали бежать с Остапова двора, нашего суседа. От того суседа побежала, а уже людей пулеметом секут, и с того конца и с того люди, падают, падают… Уже и ноги мои не побежат, куды уже мне бежать — взяла я, под сараем легла.
Так сарай и так сарай, и так, а я легла за колодцем. Детей поукутывала лебедой, поукутывала, вот и лежу я, и лежу… А уже немцы там или полициянты, только воды напьется да: „А-а-ах!“ — скажет. А я лежу, лежу, лежу… Пули свистят, летят. Ну, меня убило! Слышу: не, ниц[2] не больно. И лежу, и лежу…

И вот дети мои. Мальчик — два года было Василю. Не заплакал! Маленький: два года, неделю было на третий.
— Мамо, — говорит, — утекаймо, утекаймо! Нас, мамо, не убьют!
— Ох, говорю, сынок, сейчас бежать перестанем, откинем ноги в ту сторону и в эту, расстанемся с белым светом, святое воскресенье. Зара[3] поубивают, зара.
— Не, мамо, нас не убьют!..
Это ж два года! О, он и сегодня слесарем у меня на ГРЭСе работает. Такой человек!.. А та девочка, шести лет, говорит:
— Вот видишь, мамо, даже мальчик каже, что нас не убьют. Убегаймо!
Вот и побежали. Под сараем легли…

Вот так, темнеть стало. Как огни, лампы зажигают. Лежим. Немец один сарай подпалил. Спичкамы. Еще один — вижу я — спичкамы. В синей одежде два немца стоят. Лежу, лежу, лежу… С детьми лежу, лежу и — молчат! Это так вот — абы мне не погибнуть или что?
Малый хлопчик и не заплакал! О!.. И так вот лежу! А там горит крыша. Сгорела. И немцы стоят, двое. Будто столбы синие. И стены начали гореть. И начала уже земля гореть. Это у самой земли трава та начала гореть. А я в середине лежу. И студова мне печет, и студова. Это благодаря, что, бывало, ткем сукно из овэчок, валяное. Так, было, пальто надела. А если б я в кофточке была — сгорела б. Только платок скинула — косы все обсмалились. А тут вот мое пальто шкварыцца, горит, а я его то песком, то так. Девочка — четыре года — визжиит! — спэклася. А я уже то так, то так. От-от-от погыбаю! От я погыбаю. А воны стоят, немцы. Не хотела, чтоб убило меня лежачую. Вот тянет меня немцу показаться, чтоб меня уже это убил. Уже нема спасенья — печет. Нехай, думаю, убьет. Только встану на немца идти — о, два стоят, — дети завизжали, а я — бух, упала. Так и лежу. Упала уже я и лежу.

И так вот помаленьку, так вот и гляжу: чи воны пошлы, чи не. Уже начало вот-вот гореть полымя, и оттуда, и оттуда. Смотрю это — ушли, ушли немцы. А я еще минуточку полежала, думаю, нехай дальше отойдут. А я за одежу всех детей, как взяла и дернула дальше, в конец огня… У-у-у!..

Лежим на лужке Остаповом. Уже так вот трясло, трясло сильно нас, о!.. А я уже думала: „На всей деревне одна я осталась“. Давай я уже браться за детей, то однэ сюда посадила — два года, а то — четыре года девочку — сюда, а там еще сзади идет. Пошла, пошла, пошла…

Комм:
 Я бы Алеся Адамовича заставил немцев в школе изучать. И не только немцев, а и всех их союзников… Наизусть пусть учат!

Хотя в иных деревнях столько хулиганья, пьяниц и уголовников бывало, что тоже приходилось спасаться (или надеяться, что не убьют, а только изнасилуют)

3 книга:
Фотографировал развалины, рисовал раздрызг – казаться могло что угодно, но это ведь душа моя  находила аналогии…

Я не доживу до 80, как мечтал. Люди без зубов, видимо, в принципе не доживают. Силы у меня уже убывают. Ежедневно по вечерам без сил и с больными ногами…

Но и Вовка, похоже, не доживет – язвой, как копьем проткнут, давление скачет…

Разве что, сильные средства могут помочь. Физический труд, помпа свежего воздуха, травы…

А еще мудрость моя соседствует с равнодушием. Даже о многом из интересного прежде теперь так отзываюсь: «забавно»…

Равнодушия, кстати, хватает: и родители, и брат, к примеру, не очень-то верят в  Женькин кашель. Человек от ужасных ночных приступов может умереть, а они уже несколько лет несут какую-то удивительную хрень, переночевать с ним, однако, не желая…

Комм:
Женька жил как лежачий камень – и к 45 под него все же стала вода разных опасных болезней затекать…

Вообще, все это писалось лет 7 назад, а моя ситуация остается прежней, она не ухудшилась – помпы работают. И к ним даже добавилась мощная помпа разнообразных аудио («кризис среднего возраста» - в музыку уже не веришь, а аудио-проза, например, политологи, еще не найдены)

И усталость почти никогда не бывает тотальной: подождешь немного и вдруг почувствуешь, что образовалось небольшое оконце  силы и некоторых возможностей – пусть и на 10 минут всего…

Мне даже интересней старость, чем взрослость! – как и детство было интересней…

2 книга:
Всё происходит как-то вдруг: вдруг уезжает кто-то и вдруг сходятся, вдруг умирают и вдруг сходят с ума - но и вдруг испытывают озарение или хотя бы подобие прилива сил. Ведь все заняты собой, свою судьбу бы разгадать, где уж чужую, которая есть загадка двойной сложности.

Комм:
Эти загадки тем хуже разгадываются, чем сильнее на них налегаешь – и все сбегают в коллектив, чтобы упростить себя, чтобы укрыться от себя… И я тоже рад отдохнуть от себя – не столько в коллективе, правда, сколько в каком-нибудь отвлеченном деле (а всякое дело, так или иначе, отвлечено)… Недавно прочел, что, к примеру, южные корейцы беззаботно общаются друг с другом, а вот русские все время настороже, ждут подвоха – я тоже людям никак не могу довериться… (Выходит, азиаты юны, просто у них была невероятно долгая юность?! Или же они так хитры, что уже шутя, не напрягаясь со всеми хитростями разбираются?! Нет, они как в коконах жили эти долгие века в своих коллективных муравейниках – и со своей личностной природой еще почти что не знакомы. Все личностное они заимствуют у нас, но это смешно и жалко – в конце концов им придется жить в полном смысле  самостоятельно – или же они обречены на массовое харакири и гибель в атомной войне, от оружия, специально предназначенного для массовых уничтожений…)

ЦИТАТЫ, Мертвец:
Пред зеркалом смерти займемся любовью

Комм:
Зеркало тире эстетика тире богатство… (но только телесно друг друга они полюбили, а смерть побеждает любые тела… Даже зеркала, видимо, она побеждает – хотя амальгамы, наверное, могут существовать тысячелетия…)

Инет, Лессинг:
7. Страх смерти происходит от того, что люди принимают за жизнь одну маленькую, их же ложным представлением ограниченную часть ее.

8. Если бы люди с ложным представлением жизни могли рассуждать спокойно и мыслили бы правильно на основании того представления, которое они имеют о жизни, они бы должны были прийти к заключению о том, что та перемена в нашем плотском существовании, которую мы называем смертью, не переставая происходит и в нас, и во всех существах и потому не может представлять ничего ни неприятного, ни страшного.

Были мировые мудрецы, которые жизнь считали наказанием; но считать смерть наказанием, конечно, не пришло бы в голову ни одному человеку в здравом уме, если бы не откровение.

Комм:
 Позитивистский болтун. Таким сентенциям цена 5 копеек за пучок. Наверняка сидел в идеальном кабинете и идеальным же почерком все эти благоглупости выписывал (пробил его по Википедии – оказался Эфраимом и масоном… Впрочем, на рожу истинный деревянный ариец… Всю жизнь, однако, именно с евреями дружил…)

3 книга:
...Все созданное не оказывалось жизнеспособным, умирало и превращалось в бурду прямо на глазах. Отвращение сразу после зачатия. Продавал по цене простокваши. «Что-то рисовал и писал вчера. Наверное, бурду, раз ничего не помню…»

Комм:
Созданы мы из спермы плевка – поэтому иначе и быть не может, что созданное нами как простокваша… Причем, убийственно создание иного – к примеру, каменных коробок и мыльниц на колесах – а вот простокваши – это чистый рай… (Все плоды как простокваша, вся еда… И одежда должна быть ватной  и дома должны быть сплошные перины…)

Впрочем, у меня еще и память плохая! – пусть люди с железной памятью пробуют обращаться с предметами потверже…

2 книга:
Мама три дня не варила грибной суп, всё беспокоясь насчет того, не отравлены ли грибы. Я её разубеждал, наконец сварила и я поел первый и, так получилось, что единственный. И вот я почти сразу почувствовал, что голова у меня отяжелела, стала какой-то не своей, ватной и вроде горло стало немного сводить. Немецким больше я не мог заниматься, стала мучить мысль о ботулизме. «А что отмахиваться, надо лучше сразу побеспокоиться, пока не поздно» - и стал жаловаться. Они смеются. Телевизор орет, Женька болтает – а у меня голова болит. Стали шалить нервы. И так прислушиваюсь, и эдак – нет, всё-таки есть что-то странное. Стал читать медицинский справочник, блуждая взором по строчкам. Кое-что подходит, только вот тошноты нет. Решил: «надо вырвать», но всё не мог себя заставить, пребывая в какой-то прострации, отупении /«вот так покорно умирают»/. Наконец выпил соды и склонился над грязным сортиром – нет, не рвется. Перечитал справочник и обратил внимание на самую последнюю строчку, на сообщение о том, что кипячение убивает эти бактерии. Вроде бы всё, можно вздохнуть свободно, но я уже раскрутился, я уже не могу вздохнуть свободно – хотя бы и потому, что голова продолжает оставаться странной. Никто из них к супу не притронулся. Я, конечно, чувствовал, что скорее всего всё это просто обычная мнительность, столь мне свойственная – недавно был случай, что меня цапнула собака и я боялся бешенства – и в итоге окажусь в смешном положении - но и юмор мне отказал, покрылся этим проклятым туманом. Нет, раз всё валится из рук – я даже телевизор не могу смотреть – надо пойти поспать, уйти от этого витающего призрака трагедии на ровном месте.

Комм:
Не жизнь, а песня… (В обычных комнатах  я и сейчас немедленно раскисаю, не могу там жить – у брата нормально чувствую себя только за компьютером; даже с племянниками уже задыхаюсь и желаю выйти погулять с ними на улицу)

ЦИТАТЫ, Васильев Владимир Павлович: :
Койка, палата, ночь, полутруп.

Жить в предсмертии такая же глупость,
Как видеть блеск уже мертвых светил.

Комм:
Про глупость говорит кто-то умный в тебе. Кто-то умный в тебе уничтожает кого-то глупого в тебе – пусть и почти всего уничтожит, но сам все равно меньше точки не будет, а в космосе вечности, вполне возможно, размер не имеет значения… (просто придется быть более сосредоточенным, чтобы не потерять себя…; т.е. чем меньше напрягаешься в этой жизни, тем больше придется поднапрячься в следующей… - ведь человек никак не может допустить потери себя, уж за себя-то он точно будет держаться до последнего… - и самоубийцы как никто верят в загробную жизнь, у них просто более отчаянные разборки с Богом (с собой и с Богом в себе)

Инет, Адамович:
Колхозник-пенсионер Андрей Евхимович Куратник говорил:
«А сын у меня остался. В трупах. Мать моя, когда расстреляли, упала на него и так немного закрыла. Ранили хлопца в бок. Отполз он метров пятьдесят от ямы и заснул. Назавтра пришли — еще пять выстрелов по яме дали. А он столько дней пролежал в стожке. Девять годов было. Не пивши, не евши. Партизаны нашли его, мне сообщили…»

Комм:
 Назавтра всегда, что ли, приходили? – какие же заботливые и смекалистые; типа, может, кто-то недобит и там охает или шевелится… Технология массовых расстрелов… Важно добить всех, чтобы не было свидетелей… Партизаны проведали место расстрела? А мальчик из-за раны не мог двигаться? Но все же сознание не потерял и подал голос, когда услышал родную речь? Но без воды он бы долго не пролежал… Но партизаны тоже, конечно, не только что-то взрывали и нападали из-за угла, но и расстреливали тех, кто с немцами сотрудничал, причем, может, это и не одиночки были… Я лично уверен, что партизанская война – одна из основных причин немецкого поражения. Причем, и партизаны их пугали, и собственная жестокость разлагала…

3 книга:
Все работал, боялся не успеть. И когда пора умирать  пришла, все работал. Наверное, не успел, раз работал. Но он этого не говорил, он работал. Стал тонуть, а все работал, не обращал внимания. Ходил по воде, что-то разыскивая, а на воду не обращал внимания. И он все рассчитал: на время, когда уже будет по пояс, он заготовил работу стоячую, а когда по шею будет - дельце наверху, с поднятыми руками. Последний узел его руки завязали уже вслепую... и он был как какой-то знак.

Комм:
Это текст знаменитый, он у меня даже на потолке написан… Вроде ирония звучит, но я уже знаю, что в работы свои буду до последнего верить – как другие в молитву… (Т.е. она обесценится, конечно, работами других, тоже выявит свою соломенную основу – но с другой стороны работы многих именно на моих трудах и будут основаны…)

Мы живем в мире трудоголизма – да еще и всякие машины и чуть ли не роботы добавились – поэтому надо крепко и многим потрудиться, чтобы от всего этого избавиться и вернуться к естеству… (когда если и срешь, то совсем по минимуму!?)

2 книга:
…Фиктивность дружбы – просто рядом никого не было, не умирать же от скуки /Ленский – это умственный улан/, зато стрельба всерьез. Онегин выстрелил на секунду раньше, потому что удостоверился, что тот сейчас действительно будет стрелять в него.

Комм:
С отношением ко мне Бога мне всегда везло, я избранный (кроме одного раза – от которого однако чуть не помер), а вот с людьми все наоборот: за редкими исключениями никогда с ними не везло, всегда от них подыхал, и не только по причине скуки (однако и тут редкие исключения важны – именно они сохраняют мне ощущенье жизни… - которой вообще-то в тот период было так мало, что вне практических «хозяйств» постоянно ощущал себя призраком… - именно по причине призрачности смерти реальной я никогда не боялся… Такое со мной и сейчас? Нет, призрачности сейчас намного меньше – просто привык, что я под защитой и со мной никогда ничего не случается…)

ЦИТАТЫ, Экспресс-газета:
Он даже свой магазин переименовал, - поведала нам продавец ближайшего продуктового ларька по имени Тамара. - Раньше ведь его торговый центр назывался «Анастасия», а после смерти дочки стал «Настенькой».

Комм:
Лучше бы фотки своей дочки повсюду в магазине разместил? Покупателям стало бы не по себе…

Инет, Адамович:
Пошла в болото. Сижу. Уже нашла спички, надрала лыка лапти плести и сижу я там в Надлеве, от Выгонит километра три, от Бобрович — четыре. Я уже нашла, где с мужем косила, где наши покосы. Уже не могу, так мне обидно… Уже думаю: пойду под чужие стожки, очень мне жаль… Где косили, где гребли с мужем сено…
Пошла под чужие стожки. Сижу.

Уже давай картошку чистить. А тут как раз немцы бегут!.. Люди кричат, кричат на болоте.
Думаю:
„Чего это они кричат? Это так, може?.. Може, мати детей потеряла, може, дети мать потеряли да ищут?..“
У-ух! Как вылетают ко мне два полициянта. Выскочили из-за куста, за меня — цап! Уже меня взяли. Да уже моего хлопца — восемь годов:
— Сынок, где твой батька?
— Нема, убили батьку моего. Уже убили немцы Романа моего.
— Паночек, я сама с голоду, с холоду загину, только вы меня не убивайте. Я не хочу, чтоб вы меня убивали. Нехай я сама пропаду с детьми…
Он говорит:
— Где больше люди?
— Побежали к лесу.
— Иди на телегу! А сами ушли.

Если б я пошла на ту телегу, к тому бобровицкому полицаю, что всех добивал, что показывал, где кто схоронился, — он застрелил бы меня, убил бы. Сильно бобровицких людей он убивал. Я-то не попала к нему. Они ушли за кусты, а я — тоже за кусты. Вы меня не видите, а я вас! И я на такой те-е-мный побежала луг — такой луг, что камыш там, папоротник, всего там… Я туда побежала и лежу там. Лежу уже. Они всех людей высбирали, уже тихо стало…

Комм:
 Все эти «полицаи» сейчас на Украине и повылезли; причем, большинство, наверное, потомки тех, кто в войну с немцами убивал. Т.е. есть смысл уничтожать вражеское семя под корень? А то так и будет без конца длиться противостояние, будут потомки врагов как заложенные мины и фугасы… По сути, получается, что жизнь может окончиться либо неким всепобеждающим раем или же полным взаимоуничтожением. Как говорят, на всяких корсиках и в прочих горах от междоусобиц именно до полного опустошения и доходили, причем длилось это веками… (Если и есть польза от цивилизации, так это та, что немцы с французами уже не воюют – надеются, что наступает указанный рай)

3 книга:
Лилипутам тепло и уютно, а Гулливер умирает, срочно превращаясь в лилипута с миллионом лиц – это похоже на разбитое зеркало…

Комм:
Сначала разбиться, а потом: «я, конечно, богач, столько у меня кусочков, но сколько из них склеить смогу и сколько – позволят?»…

2 книга:
…Стоял над прозрачным ручьем, как на скользком льду, ловил ускользающих волшебных рыбок руками. Это блаженство, но кружится голова. Но при блаженстве ей и полагается кружиться. Захлебываюсь смехом, как и солнцем. Как он бьется, зажатый в руке – ничто так не бьется в руке, это так неожиданно, что я чуть не разжал ее, я никогда не испытывал такого чувства, какой он светлый, он похож на воду, вода искрится и на нем, она его любит, его хочется выпустить, пока она не высохла, мне не хочется, чтобы чудо умирало, превращаясь в липкий быт, где мешки, пусть и маленькие, целлофановые, там скопидомство, но куда денешься, порадовался и ладно, не требуй невозможного, а то начнутся глупости.

Комм:
«Он» - это рыба с мужским названием, видимо. Карась, например…

Не будь души, голова бы оторвалась от чрева и члена, не удержала бы ее шея одна… Судя по местоположениям, душа подобна чреву, а голова - члену?!

Я в тот период ранней взрослости ориентировался на романтичное детство… А потом оно кончилось – и сразу переориентироваться на романтичную старость невозможно, вот почему я оказался в такой пустоте и промежуточности…

ЦИТАТЫ, Газизова Ольга Рашитовна:
"луч света" оказался замаранным мраком сразу двух смертных грехов - прелюбодеяния и самоубийства. Катерина, хоть и не склонная к теоретизированию, оказалась, по сути, такой же нигилисткой, как и Вера Павловна Чернышевского: от того только, что она ходит в русском (а не в "немецком") платье, не стрижёт волосы и не высказывает социалистических идей, суть дела нисколько не меняется.

Комм:
Да, и смертные грехи, и смерть довлеют не только над западниками, но и над славянофилами…; отчего многие  распоясываются – мол, чего стесняться, если все равно один конец? И нет никаких праведников?  (хотел написать про распоясавшихся западников только, но вспомнил, как они благоговеют перед своей религией – Культурой… В итоге, мы все распоясаны, но часто с удивительно чинным выражением лица – потому как успели постепенно привыкнуть ко всему, и ко всему же приспособиться…)

Инет, Адамович:
Бежали партизаны, моим детям мяса вареного дали. Наелись мои дети — воды!.. Уже этот, которому два года:
— Воды, воды, воды, воды!..
А вода повысыхала, може, на метр, негде напиться Темнеет. Уже этот мальчик, которому восемь лет…
— Возьми, — говорю ему, — мочи своей в чугунчик Напоили.
— Не, — каже, — мамо, невкусная вода. Иди ищи вкусной воды! Иди!..

Нема нигде воды. Плакал тот, плакал… Легла я. И спички е, огонь развел бы. Ой!.. Дай воды… — плачет. Я вот честно говорю вам. Выкопала такую ямочку, выкопала во. „Как на сырой земле человек полежит, думаю, то умрет“. Повыдирала мох, повыдирала. Потому что малые: „Как же я вас прокормлю, как одену?..“ Вот я ямочку выкопала в болоте до самого торфа, все мы ц нее и полегли. Вот уже заболеет, воспаление возьмет, уже его и не будет на свете, хоть один руки мне освободит…
И вот живет! Даже ни чуть-чуть не заболел!

И вышла я опять с того болота.
— Пошли, говорю, дети, в Телеханы, нехай нас добивают.
Дети не схотели.
— Куда хочешь, мамо, нас в свет веди, только не пойдем к тем немцам и полицаям!..

В Великой Гати квартеру нашли. Стали палить и Великую Гать… Это уже я тогда в партизанах была. Сидела, сидела, сидела, траву сушила, деток травой укутывала. Здоровье потеряла, ревматизм достала. Вот как!

Комм:
 А в самой Белоруссии все ли эти книги читают?

Но ведь и в Польше очень много поляков погибло – тоже были партизаны? И поляки, хоть и продались Западу, а немцев до сих пор очень не любят, предпочитают уехать во Францию или в Англию, если не в Америку… То же, наверное, и белорусы…

В таком отчаянии мать была, что искала гибели, и уже в голове у нее мутилось и сил никаких не было… И где про это сняты великие фильмы?! Чем вдохновляться, если не этим? (Кажется, один Элен Климов только снял «Иди и смотри», да и то не совсем об этом…) Да и сам Адамович написал вовсе не великие книги – это лишь зачин к таковым, фундамент, на котором уже можно строить…

3 книга:
«Имея опыт, конечно, ничего хорошего не ждешь от визита к Д. – всё равно, что в зубную поликлинику идти. Всё же надо спускаться с небес на землю, месить грязь, пить уксус... Когда я на своем небе, я распят вверх головой, а когда я схожу на землю, вниз головой распят – поэтому мне нельзя сходить надолго». – «Если так, то лучше вовсе не ходить; идти надо, когда дома - рай, а в миру  - крест» - «Первый вариант – в плохом настроении, а этот – в хорошем. Конечно, не хочется умирать вниз головой, поэтому что-то предпринимаешь, в основном, в хорошем…»

Комм:
Не имея опор, вращался я тогда как спутник, как космонавт в космосе… Только верх и низ были четко определены…

Все профессионалы – это технари, а все технари – это машины – от машин нелепо ждать человеческого, с ними надо общаться невозмутимо и чисто по потребительски. И это вовсе не «холодная месть» и т.п.  – где деньги, там иное просто неправильно… (Когда я сам на работе, я вовсе не жажду, чтобы ко мне относились как-то иначе. Я не желаю быть машиной с человеческим лицом – точнее, человеческое лицо не желает участвовать в моих действиях в качестве машины; к счастью, обычно это не просто машина, а машина-автомат – она дарует свободу моей человечности даже и на работе…)

2 книга:
Вот кто заложил в меня эту несомненную подъемную тягу? Я задыхался, умирал в атмосфере дел, ее не содержащей… дела на высоте трудны, но зато и силы прибавляются от воодушевления. Моя душа пронзена какой-то редкой разновидностью Духа – Духа поиска и высокой тоски – и странная выходит картина, когда я, слабейший, напрягаясь изо всех сил, пытаясь следовать за ним, изображаю из себя Геркулеса. …Кто вкусил, тот уже предан Ему, как наркоман своему злу. Предательство Духа потому и непростительно, что оно очень трудно и не может быть случайным.

Комм:
Есть и были люди с такой же тягой, как у меня и есть и были люди с такой же слабостью – но вот с таким сочетанием тяги и слабости вряд ли кто был… Именно слабость помешала мне воткнуть свою тягу в какие-то пусть экстремальные, но узаконенные занятия – образно говоря,  я не уходил воевать за какой-то земной «халифат»  или за какое-то земное «искусство»… - моя слабость не находила во всем этом достаточно человечности…

Я был похож на летящего над самой водой: любой сброс тяги - и я сразу начинал касаться воды, намокать краями – и по сути, погибать…

ЦИТАТЫ, Гасанов Эльчин Гафар Оглы:
Да всю жизнь русских в огромной степени от голодной смерти спасала их "травоядность". У них в пищу шли и крапива, и молочай, и корень рогоза, и солодка, и щавель, и ревень, и грибы. Не считая огородных овощей и диких ягод. Казахи же (а это были не нынешние казахи) "сена" не ели, чем стократ усугубили собственную трагедию. Даже рыбу ловить они были не приспособлены: не имели ни снастей, ни навыков, ни лодок. Разумеется, кроме тех казахов, которые жили по берегам Каспия и Арала. Хотя великое множество и других озер и речек, не считая Балхаша, Зайсана, Иртыша, Ишима, Тобола кишело рыбой.

Комм:
Вот, вспомнил про Гасанова (а то бы так и умер для меня)

Инет, Адамович:
Еще тихо было назавтра, а я все чувствовала, что будет плохо.
А там у нас сарайчик был, где стояла телка и кабанчик. Дак я говорю сыну:
— Идем туда. В случае чего, дак мы в лес.
Не успели мы дойти туда — уже выстрел получился.
У нас была в сене, в сарайчике, нора пробита, — дак сын говорит:
— Мама, я полезу туда. — Потом я говорю:
— Не, ты лучше лезь наверх, а я — за тобою.
Он лезет, а два немца входят как раз… Дак я его — за ноги. Лопочут они черт их знает что. А я им говорю:
— Пан, я даю есть корове.
А они говорят по-немецки. И давай нас толкать, сына и меня. Так вот сарайчик наш стоит, а так вот — то гумно большое, где они молотили, мужчины. Уже двери открыты. И стал такой большой снег идти! Дак они, немцы, один за него, а другой за меня. Втолкнули в то гумно. И дали два выстрела. Сын побежал, а я упала. Так упала, не ранили. Мне не больно. А в сына, видать, попали, что и не ойкнул. Такая мысль у меня мелькнула…
Вопрос: — А сколько ему лет было?
— Четырнадцать лет было.
Стало гумно гореть… А там семь хозяев складывались. Снопы. Дак там все перемешано… Как я упала, дак еще и соломы на себя натянула. Когда солома стала гореть, дак я думала, что я лежу у стенки, под оконцем, через которое шел приводной ремень молотилки. Подымаюсь к этому оконцу и гляжу — они стоят. А впереди постройка горит, и это же гумно горит… А там еще из гумна в поднавес, где молотилка, большое окно, и оно колючей проволокой перекрещено. Попробовала я один виток — еще вот раны остались — один виток был с гвоздем, дак оторвался, а другой — с пробоем — никак. Все — не вылезешь! Да если б это человек нормальный, а то ж весь…

И в этот момент мой сын:
— Мама, ты живая? (Плачет.)
Я говорю:
— Живая.
Он вырывается бежать. На нем был кожушок, он сбросил. И шапка горит на нем, и пинжачок горит… (Плачет.) Набрала я снегу, стала тереть, его тушить. А он вырывается бежать. А я говорю:
— Сынок, еще стоят!..
Вопрос: — А вы уже вышли из гумна?
— Не, в гумне. Ветер клонит, двери открытые, снег большой кидает, а мы у самых дверей…

В тот момент они отходят, эти немцы, потому что многие постройки горят и на них — дым большой.
И мы за ними выходим — вот так, как от меня до вас Как они могли не оглянуться? Судьба какая-то есть на свете… Навес около гумна незакрытый. Гумно сгорело, а навес остался. И мы зашли туда. И только крик слышали, стрельбу большую и крик…

Сын может бежать, а я не. „Мамочка, ты — раненая“. А я говорю, что не. Ну, откуда ж кровь? А у меня эта рука порванная была вся. Не чувствовала я. Ну, он может бежать, а я — не. Там было такое дерево большое, срезанная елка. Снегу много надуло. Он меня тянет хоть в эту елку, в снег. Ну, куда ж он меня дотянет! Четырнадцать лет было. Дак я говорю:
— Сынок, спасайся, а мне уже все равно как будет…

Дошли мы еще дальше, полежали там немного, в яме, где песок брали. И вот в этот лесок, сюда. Этак вот с утра ходили мы, день, ночь ночевали… Он же тоже раздетый, только пинжачок на нем. На мне была теплая кофта такая, дак я ее сняла и на него надела. Дитя. Ходили мы, ходили, куда ни пойдем — немцы… Их нема, но они нам все равно в белых халатах показываются. От страха. Под утро петухи поют. А выйдем на край леса — немцы… А их же не было! Только люди приходили, трупы собирали, а их — не было… И уже так все доходит, что только спать — и все. От холода. Спать. Но я знаю, что как сядем — все… Лапок наломаем, на снег положим, я сажусь, а его беру на колени. Как он только засыпает, дак я его вот так вот… (Показывает, как будила.) А только сучья на деревьях трещат да падают. И того мы пугаемся…
Под утро вышли на край, и куда ни поглядим, всюду нам — немцы ходят…

Мама говорила, что мой муж, когда он ушел оттуда, из Свинки, глядеть, живые ли мы, дак говорил: „Если их нема, дак и я не вернусь…“ Женщина одна в чулках только по снегу из Рулева прибежала и сказала, что видела, как нас повели, и слыхать были два выстрела, а куда мы подевались — неизвестно… Он костей наших поискал и не нашел…

А мама моя запрягла коня и в Рулево приехала. Он плачет, а мама говорит:
— Они живые, они пришли уже до нас!

Потом мы жили у мамы. Я была черная, темная. Больше года была ненормальная. „Немцы, немцы!.“ Куда я ни пряталась, куда я ни ходила — всюду немцы были… В белом, в белом… Нагнувшись ничего не могла делать, только стоя. Гречку на телегу подавать… Получился у меня менингит, гипертония, и так — всю свою жизнь мучаюсь…

А сын вот уже в этом месяце девять лет как помер. Мой Ростя. Шестеро внуков оставил… Они в детдоме, четверо младших…»

Комм:
 Немцев их собственным дымом отогнало… Недоброкачественно сработали; может, и занятие это не нравилось, морщились, словно их заставили мусор убирать…

Вообще, странно, что Адамовича – и далее по цепочке – так мало вспоминают. Только потрясают самой цифрой, мол, нас чуть ли не 30 миллионов погибло. Эти цифры для бухгалтерии больше – и для политиканских споров… (Наверняка и в школе не «проходят»?)

3 книга:
«Всё в футбол играет и о футболе думает, а у самого лицо – в гроб краше кладут»

Комм:
Звали Олегом, боевой был парняга, ни разу не обсуждал с ним вопросы здоровья, потому что он сразу начинал трещать о футболе – даже где работал, не знал, даже семейное положение (явно жил без семьи, но, может где-то баба была?) Я, кстати, после последнего гриппа был на рожу не лучше…

2 книга:
Это как слишком долгий перерыв между двумя вздохами: начинаешь страстно мечтать о лавине воздуха. Призрачный пузырек воздуха приходит, но только продлевает мучение.

…Тихий час в больнице, все разбрелись, испарились, а я вдруг умираю и этот случайный медбрат стоит около меня, досадуя и порываясь уйти, пожав плечами… Вон и похоронная команда шествует там внизу у входа,   освещенная и закопченная солнцем.

Комм:
Я – призрак, но не слишком комнатный, потому что мне нужно много воздуха…

Сильные слабости и подозрительные боли у меня ежедневны, но раз ни к чему за 50 лет не привели, то я надеюсь, что и в дальнейшем не скажутся… (скажутся только вкупе с проклятым гриппом – прошлогодний обморок был первым звоночком на эту тему…)

ЦИТАТЫ, Мэла Пауэрс:
- Со дня смерти Мэрилин прошло уже 43 года, а версий вокруг гибели  актрисы по-прежнему море…
- Официальная, как известно, утверждает, что Монро умерла от  передозировки снотворного. Но я в нее не верю. Думаю, Мэрилин просто  убрали от греха подальше. Ведь накануне злочастного 5 апреля 1962 года  она вдребезги разругалась с братом президента Джона Кеннеди Робертом.  Они были любовниками, и об этом знали многие. Роберт пришел, чтобы  поставить точки над i в их отношениях. После ухода уже бывшего  любовника Монро позвонила своему пресс-секретарю Пету Ньюкомбу, мужу  сестры Джона Кеннеди Питу Лоуфорду, сыну бывшего мужа, звезды бейсбола  Джо Ди Маджио, парикмахерше и подруге Лилиан Сансир. Все они  рассказали, что актриса была вне себя от гнева и ни о какой депрессии,  из-за которой она приняла бы смертельную дозу медицинских препаратов,  не могло быть и речи. Наоборот, кинозвезда возбужденно сказала друзьям  по телефону, что эти Кеннеди от нее так просто не отделаются. Она  приказала Пету Ньюкомбу созвать на утро пресс-конференцию, где она  сделает такое сенсационное заявление, что потрясет весь мир и подкосит  самого президента США Джона Кеннеди.
- Но ведь ходили слухи, что Джон сам в свое время крутил роман с  Мэрилин?
- Ну, какие там слухи! Это на самом деле было именно так. И как только  Джон оказался в президентском кресле, он тут же, опасаясь скандала,  избавился от Мэрилин, познакомив ее с братом.

Комм:
Пикантность ситуации заключается в том, что именно Кеннеди считается чуть ли единственным «благородным романтиком» среди всех президентов Соединенных Штатов…

Инет, Шопенгауэр:
Смерть более неизбежна, чем наступление ночи, зимы. Почему же, приготавливаясь к ночи, к зиме, мы не готовимся к смерти? Приготовление же к смерти одно – добрая жизнь. Чем лучше жизнь, тем смерть получает меньше значения и возбуждает меньше страха. Для святого нет смерти.

Комм:
 Приготовление к зиме – добрая жизнь?! Вообще-то, добрая жизнь и лучшая жизнь – разные понятия… У этого гауэра была несусветная путаница в мозгах… Невозможно вести ни лучшую, ни добрую жизнь – а определять эти понятия можно веками – из страха смерти! По дулом винтовки твоя жизнь никогда не будет хороша (а как только смерть «возбуждает меньше страха», так и вовсе «стимул» пропадает и можно расслабиться!)

Думаю, люди не меньше, чем к ночи и к зиме готовятся к смерти – просто начинают делать это с первыми холодами и темнотами, а не летом…

Кстати, как быть с краями, где нет зимы, а ночь – благо прохлады…; там и смерть совершенно иная?

3 книга:
Д-ву: «Культурные, политические и прочие революции начала века - это, по преимуществу, простое ломание дров – на кубики в кубизме, на унитазы и прочие удобства в американизме…» - что еще могли сделать вышедшие на общественную арену новые «классы» рабочих и буржуев…

 «Порубили все дубы на гробы» - это уже сейчас; много вдруг гробов – товарного вида -  понадобилось…
Новые варвары опять поленятся всё зарыть, в порошок истереть: храм зароют, а статую, что на его вершине прикинулась Христом – не отважатся. И за эту «руку» в следующей цивилизации опять всего утопленника вытянут… И будут говорить: «Он умирал за нас, страдал за нас! Глядите: ему руки, ноги и голову эти проклятые панки отбили! Но он воскрес, голову уже нашли – как запинутый футбольный мяч, в кустах валяется…»

Комм:
В следующей цивилизации Христос будет уже не религиозной, а культурной ценностью – как какой-нибудь аполлон  в наше время… Кстати, странно, но вроде бы никто не поднимал тему «пострадавших за нас аполлонов» - не потому ли мы воскресили их, что пожалели?! Одноруких, безносых, безглазых… Слишком ужасной, незаслуженной показалась судьба этих первейших красавцев… Т.е. не один Христос пострадал… От солдат, хоть варварских, хоть римских, вообще во все века страдальцев было много… Они все, по сути, варвары… Как собственно, и любые начальники... Культура и религия – удел интеллигентов и простого народа, укорененных горожан и укорененных крестьян…

2 книга:
Сон стирает все черновики, оставляя только что-то стоящее – только оно выдерживает испытание потерей сознания, другое сразу умирает /как человек, если его лишить дыхания/. Ведь если бы этого стирания не было, то мы остались бы без своего рабочего поля: оно бы всё представляло из себя огромную свалку из неудачных, ученических опытов.

Комм:
Со смертью должно бы быть как с праведниками в Содоме: пока хоть что-то есть, человек не должен умирать. Пока ему жалко, другим жалко… - пока хоть кому-то не хочется, чтобы он умер (все болит, но все равно не хочется! Или ему самому уже давно хочется, но для какого-то внука он слишком ценная реликвия родом из детства…)

Кстати, кто написал хорошие книги про дома престарелых? Что там творится? Мне кажется, там любой захочет поскорей умереть – даже и при нормальном уходе… (Хотя хуже все-таки жить одиноко где-то в деревне без всяких удобств…)

Кроме  творчеств и существенных отношений с людьми (последних было очень мало), почти все остальное в моей жизни, конечно же, несущественный черновик и потеря времени, круговорот поеданий и высираний… Чтения не были излишними, но все же виртуальная напряженность лишь с одного бока может заменить реальную… (Утешает только то, что жизнь всех, кого я знаю – и не знаю! – можно оценить как едва ли не абсолютно бессмысленную, а обычно еще и вредную! И ни построенный дом, ни посаженное дерево, ни даже выращенный сын – который тоже всего лишь построит дом – ничего не значат… Тем более, что обычно нет ничего из перечисленного – есть муравейник вместо дома,  есть рубка деревьев многократно превышающая любые посадки и… дочь вместо сына!)

ЦИТАТЫ, Динев:
Поскольку его были готовы продюсировать американцы, Володя  отправился на переговоры в Лос-Анджелес на три месяца. По возвращении я  его встречаю как полагается - водка, селедка. И вдруг в 12 ночи у него  приступ. «Что с тобой?» - спрашиваю. А он отвечает: «Диночка, у меня  ломка, мне доза нужна!» Его за это время на наркотики посадили в  Америке! Я говорю: «Мальчик, ты с ума сошел? Это смерть! Нельзя!»
- Где вы отдыхали с Владимиром Семеновичем?
- Да вот хоть в бардачке «У Тани», который назывался так в честь  хозяйки, старой московской ****ушки. Сейчас-то она уже умерла. А в то  время там концентрировались проститутки из Советского Союза.
Таня мне  всегда звонила: «Диночка, приходи сегодня вечером, украинка новая  приехала!» Володя Высоцкий очень любил там бывать. Играл частенько до  шести утра и много импровизировал. Таня даже для него купила гитару.
- А с девушками он, извините, близко общался?
- Даже очень любил! Это стоило 300 франков, примерно 60 долларов.
- А как же светлое чувство к Марине Влади?
- Да не любил он ее! Это же было очевидно. Впрочем, она его тоже.

Комм:
Съездил Володя к американским евреям… Как и все тогда у нас, не верил советской «пропаганде» и верил американской; с удовольствием набросился на ****ей и наркотики…

Инет, Шопенгауэр:
Смерть одинаково благодетельна, – есть ли она переход личности в другую форму или уничтожение ее и слияние с бесконечным началом всего.

Комм:
 И ада нет?! Думаю, если бы ада не было, все так и было, как у этого дурачка написано, не жизнь, а сплошные мультики… Смерть наша ужасна только потому, что слишком много ужасного и в нашей жизни… Смерть праведника не может быть ужасной по его внутреннему ощущению – хотя наверняка будет ужасна по внешнему виду, ведь зависть ужасных людей, скорее всего, не даст ему умереть  своей смертью…

Что касается «перехода в другую форму» и «слияния с бесконечностью», то это все тоже ничего не значащие туманности, которые каждый и сам предвидит. Типа, будет, Бог знает, какая бесконечность в, черт знает,  какой форме…

Машины приумножили случайные смерти… Что изменила машинная цивилизация? – лишила нас физического труда (а он необходим нашему телу), нагрузила нас излишней и сугубо штампованной продукцией (и суетливым трудом по ее обслуживанию) и сделала нашу жизнь заложником возможных аварий. В итоге мы – однотипно разряженные призраки и случайности…

3 книга:
День был настолько ярким, диск солнца таким большим, что казалось,  ночи уже  не будет - но она пришла, как ни в чем не бывало, как на очередное дежурство приходит вахтер, устало скидывая свои грязные пожитки — и потянулись черные часы, такие большие, что от края не дойти до края... «Сегодня тоже не дошел; со сном боролся, сколько мог, теперь укладываюсь спать. Дни как летом, а ночи как зимой - я так больше не могу». (И плевать, что на этой вахте проверяют. Умираю, спать хочу и, значит, пусть хоть расстреляют…)

Комм:
Слава Богу, сейчас у меня вахты совершенно не такие! Вообще, за компом или планшетом я в любом одиночном закутке как дома! (Со смартфонами даже советские очереди сейчас  были бы совершенно не страшны!  …Сейчас очередей нет, зато есть ожидание родителями, когда их детишки в «секции» оттренируются… А с аудиплеером не страшны любые поездки или монотонные работы…)

В конце концов, я просто отвернулся от этих черных ночей – за свою жизнь насмотрелся уже, хватит… Как, кстати, и Библии начитался… Сейчас я пишу о смерти, чтобы проверить: не осталось ли чего-то в ней, чего еще стоит бояться, над чем еще стоит подумать? И что у меня получается в сумме?... Т.е. я никак не скажу, что я все понял в черных ночах и в смерти или в Библии и в жизни – просто мое время на это понимание уже вышло (наша жизнь – это шахматная партия  с часами, и надо следить, чтобы времени хватило на все…)

2 книга:
…У Достоевского постоянно духовная пьянка, разбережение себя. У меня тоже, но у него вино слишком сивушное и я не истязаю себя, а просто умираю.

Комм:
Он в гуще народной – где все воняют и  друг друга истязают – а я одиночка, и, хоть и работяга, а все равно белоручка. Одиночки всегда умирают, ведь у них перекрыт кислород. И если бы не комп со товарищи, я бы встал перед выбором: или смерть или выход к людям. Собственно, он уже стоял – и я выбрал именно выход, причем дважды… Хотя кроме самоистязания ничего не получил, выходил бы, наверное, и дальше – сокращая своей жизни срок, может быть, даже приближаясь к абсолютному отчаянию с самоубийством – но тут начались-таки компы – в 2001-м… (как, кстати, тысячелетия совпали! Не знак ли это, что под знаком компов со товарищи  пройдет целая тысяча лет…)

ЦИТАТЫ, Слюсарев:
'Шекельгрубер' - в переводе с идиш - сборщик шекеля-налога, взимаемого с иудеев раввинатом и его хозяевами с целью общакового мафиозного перераспределения. Шекельгрубер - это должность в еврейской общине.
Дед А. Гитлера носил фамилию Шикльгрубер, которая и определяет существо гитлеризма.
Когда, с начала кризиса в XIX веке традиционных религиозных культов, среди еврейского населения Европы стала проявляться устойчивая тенденция к необратимой ассимиляции с нееврейским населением, то это было массовым игнорированием слов раввинов, за которое хозяевами иудаизма установлено наказание - смерть.

Комм:
Странно устроены не только евреи, но и любые горцы, но и мусульмане, но и все религиозные общины: то они праведники-расправедники, а то сразу убийцы и последние негодяи. Нет душевного поля посередине, все смягчающего и все примиряющего – причем, это душевное поле их пугает, как искушение неопределенностью  и ими изгоняется как слабость…

В Гитлере если и была прожидь, то знать о ней он мог, скорее всего, лишь по причине такой говорящей фамилии… Хотя его истеричное поведение явно отличается от обычного для немцев и прочих северных народов… По мне, так он вообще был маньяк и душевнобольной… (Но именно еврейский – или с прожидью – маньяк – это страшное дело, сущий дьявол… Религиозные или горские маньяки вряд ли лучше, но они не имеют всемирного распространения и всемирного кругозора, часто это просто деревенщины…)

Насколько сильна война религиозных евреев и обычных, светских (которые и являются всем известными пройдохами)? Опять же, где про это можно почитать… Религиозные верят в небесного Бога, а светские – в земного – а в остальном и те и другие начетники и пройдохи, юристы и мошенники одновременно. Ведь  их боги  опираются на Законы и Правила – благодатней быть даже мошенником, чем следовать правилам и законам!! И мы все мошенники, все не можем чертить одни лишь прямые линии… Боюсь, когда компьютеры за это дело возьмутся, то никаких лазеек не останется – и мы все окажемся в доме без форточек даже – вот тогда и поднимется великий вопль и первыми будут кричать и рвать на себе волосы евреи…

Инет, Каримова:
Ни смерти, ни любви, ни прочих дел печальных
в пустынях бытия не выйдет избежать.
Но не робей — меж тем ты сам себе начальник,
болельщик, друг, кумир и полуночный тать.

Комм:
Ты не можешь сказать другому ничего такого, что бы не касалось тебя самого еще в большей степени… Ты можешь понять в другом лишь то, что испытываешь и сам…

С интернетом, с компьютером население мира резко возросло и приблизилось – уже нет в нем прежних пустынь. А с другой стороны, я, например, собой  уже не слишком озабочен (собой озабочиваешься больше всего именно в пустыне одиночества) – хотя и сожалею, что я прежде всего батрак и слуга, что такой мне выпал «внешний» жребий (видимо, в отместку за все внутренние достоинства)

3 книга:
Постмодернисты живут не в умирающем, а в мертвом мире и  тут все  ведут себя по-разному: одни играются с трупами, а я, например, пытаюсь строить новый мир.

Комм:
Мертвость удобна, послушна – как пластилин, как пластмасса – вот почему, умерев, мир так неожиданно вырос, расцвел с каких-то сторон. Точно так было и в древнем Риме: в начале были гомеры и герои, а в конце основные стройки. Собственно, такова типичная судьба и каждого отдельного человека – и моя, в том числе. Теперь я не герой, а практик…; и эта практика лишь логическое следствие моего прежнего геройства, не более того. Так и христианство говорит: лишь умерев (для себя), мы приносим много плода. Яблоня – это скромное, отнюдь не геройское дерево…

2 книга:
Убив Его, он убил себя – сатана умирает, когда убивают вас. …Толстой ружье спрятал, а Ван Гог не спрятал. Ван Гог никогда бы не смог повеситься – а тут слишком малого движения было достаточно. Он его взял с собой, мол, еще подумаю, не спасет ли картина – картина не спасла, она лишь фиксировала отчаяние-безумие.

Комм:
Худший сатана – это несчастный случай…

Ван Гог жил в благословенной Франции, рисовал благословенные картины, имел великолепного брата… - видимо, потерянный Бог ему отомстил…

Америка – оптимистическая нация (сейчас все переменится!), поэтому могут беззаботно держать в доме столь опасные предметы, убивающие, можно сказать, по щелчку. Ведь у каждого бывают отчаянные минуты…  По-моему, в Европе – более мудрой и горькой (ум от горечи, если нет таланта и благословения) – такие глупости не очень-то практикуются…

ЦИТАТЫ, Скамуниздила:
За тупою стеной
Злых фантазий и грёз
Жизнь уходит в отбой,
Смерть включает мороз...

Комм:
Доиграться до мороза в доме… (это злая фантазия!) Мороз кусает как собака, но с любой собакой можно подружиться… (не прокусит собака тулуп!) Смерть включает мороз – а мороз включает солнце, такой чудесный день, что даже негр Пушкин ему от души радовался… (хотя именно на морозе жизнь его уходила в отбой… - и у него было таки свое собрание злых фантазий и грез… - к примеру, став монархистом, Радищева кусал как собака…)

Инет, Цицерон:
Смерть есть разрушение тех органов, посредством которых я воспринимаю мир, каким он представляется в этой жизни; это разрушение того стекла, через которое я смотрел. О том, будет ли оно заменено другим, или то, что смотрело через окно, сольется со Всем, – мы не можем знать.

Комм:
 Еще один «умник»… Говорят, он не только смотрел, но и болтал весьма много! Так что, разрушатся не только глаза, но и язык (остальные члены, видимо, никогда и не жили?!)

3 книга:
«В чем разница между христианином и мещанином? Христианин умирает от тоски, а мещанин от скуки». ...Кукиши скуки. Мертвому всю вечность снится один и тот же сон: кукиши, кукиши. Бог выглянул и тоже со здоровенным кукишем. Постучал кто-то - кукиша стук. Кубарем по лестнице покатился, а кто-то приговаривает: «ку-ка-ку-ку-ку». ...Остановился и очень легко ощутил вечность вокруг. Зевнул до слез: «эта вечность с кукишем, однако». ...Занялся делами: грыз гранит науки, что-то монтировал, на верхотуру забирался - короче, весь кукиш облазил. ...Тюрьма не с решетками и  стенами - с глыбами,  минами,  жабами. Скука -  стерильный ужас: «ноль, твое счастье, что ты не существуешь и не знаешь, как  мал!» ...Сука - скука.  «Вот идут они, скучные суки». «Вот встает он, вечно нескучный основной инстинкт — «скучную нескучность, хлеб насущный дай нам днесь». «Не хлебом скуки единой жив человек»...» ...Семьдесят лет еще можно со скукой протянуть, но как жить с ней вечность? Хлопотать по делам там не надо, развлечься тоже нечем. «Как жисть? Ничего, как обычно - скучно. Делами развлекался, но помогало мало, поэтому похлопотал и специально развлекся. Может, тоже не помогло, но день-то уже все же прошел - легче болеть, когда с лекарственными пузырьками возишься». (Разгром – но это и о себе, причем, не как-то там боком или по касательной…)

Комм:
Вот оно, мое прежнее геройство (при том, что со скукой на самом деле был знаком ничуть не хуже, чем  самый обычный смертный)

В целом, в стране смерти только при Путине меньше стало – ею все пахло и в позднем «Союзе», и в ранней «России»… Горби залупнулся дать всем пожить, так его быстренько закопали, а вытащили мертвяка проспиртованного… Поэтому-то иностранцы не могут поверить, что у нас другой «тренд», кардинальные случились перемены… (да что там: половина собственного населения так же настроена…)

2 книга:
Сильные мужчины нередко умирают внезапно, потому что их сила как панцирь не дает поработать под нагрузкой всему организму. И болеть они не приучены. Будь сильнее мышц в своей нагрузке.

Комм:
Не знаю, проходят ли эту аксиому в школе (а в мед. институте?!)

Бывают здоровяки, которые всю жизнь не болеют, но к старости начинают бояться прихода своей первой болезни? Тем более, что первая встреча легко может оказаться последней…

ЦИТАТЫ, Олеся Смертникова:
Смерть подготовила
Первые списки.

Комм:
Чуть ли не на каждую цивилизационную новацию, смерть готовит все новые и новые списки… Самолет или автомобиль  лишь как наиболее очевидные примеры… Патриотизм? – смерть готовит список. Интернационализм? – опять готовит… Любое наше движение может быть смертельной ошибкой! Но не двигаться, значит составлять список погибших в болоте… (болото нынче знатное – телевизоры, интернеты -  я сам при всяком замедлении в него погружаюсь)

Инет, Цицерон:
Как хозяин смоковницы знает время ее созревания, так и Бог знает, когда отозвать праведного от мира сего.

Комм:
По этой фразе видно, как же легко было древним римлянам  стать религиозными «христианами» - ханжеская велеречивость уже налицо, чего же более, все 2000 лет иного и не требовалось (включая наши дни)…