Любовь за поворотом

                Любовь за поворотом…
-Может ли быть у студента второго курса большая радость, чем окончание летней сесии? Конечно нет, и ни кто меня не сможет убедить в чем- то другом! Теперь я уверен в своем деле, да и так здорово быть свободным, зная, что шагаешь, по родной улице не имея хвостов. И пусть теперь знают вот эти мои родные просторы, и эти непроходимые  заросли заброшенного сада и эти, в густой зелени лопухов и крапивы, такие знакомые, но теперь одичалые хатки, они так помогали мне в моем нелегком труде, и я с такой радостью хвастаюсь своим родным местам о своем успехе…
Вовке хотелось вслух, ни кого не боясь, рассказывать с неизмеримым озорством, петь, приплясывать, и как можно быстрее добежать по раскаленной июньским зноем пыльной тропинке до родного дома и сообщить обо всем своим близким. Это и делал он, теперь уже студент третьего курса, на сегодняшний день, наверное, самый счастливый человек в своем огромном селе. Он с милой непосредственностью озирался по сторонам, мешая в общую кучу воспоминания о недавней юности и заметно отдаленном детстве, с радостью сегодняшнего, солнечного дня, омрачить которую, кажется, ни что уже не могло.
Оставалось пробежать за кустами, что обогнули старые, полуразрушенные конюшни, заросший лозинами лог, старый пруд, а там и до дома недалеко.
В просвете кустов открылся знакомый до боли, лужок и Вовка невольно открыл рот, мгновенно забыв, о только что обуревавшей его радости, и в нерешительности остановился. В десяти метрах от него, не торопясь, ворошила подсохшее сено молодая женщина. В этой привычной сцене из деревенской жизни не было б ничего особенного, только Вовка мгновенно узнал в располневшей даме Её. Он стоял, наблюдая за неспешными движениями граблей, в совсем не загорелых руках, и в уме подсчитывал, сколько же они не виделись. Он только успел понять, что прошло около четырех лет. В этот момент грабли на половине движения остановились, голова в белой косынке, прикрывавшей пушистые волосы, собранные на затылке в пучок, повернулась. Открылось веснушчатое лицо с прищуренным взглядом.
На Вовку смотрели чужие и такие родные, глаза, которые почти сразу же заулыбались:
-Что, не узнаёшь? Вон, как я растолстела,- она стыдливо осмотрела себя- а ты почти не изменился- наклонила голову, и в этот момент взгляд стал еще роднее и привычнее. Вовке стало неудобно от такого общения «на расстоянии», и он подошел ближе, поздоровался.
 Сколько же он пережил и перестрадал, мечтая о вот такой, непринужденной встрече. Сколько же хотелось сказать и бесконечно слушать милые слова, смотреть и  смотреть в эти необыкновенные, немного грустные глаза, цвета летнего неба.
 Так получалось, что им всегда что- то мешало. Училась Наташка в школе- какие, там, на фик, свидания, надо уроки готовить. Училась в техникуме- в общежитие не вздумай прийти- могут выселить. Оставались не запрещенными только письма. Потом, уже позднее, он, наведываясь домой, доставал их из сокровенного ящичка и с наслаждением перечитывал, глотая слезы обид и воспоминаний о тех разлуках, случайных встречах и о том, запомнившимся на всю жизнь, единственном поцелуе. Ее губы пахли не духами, и не помадой, они пахли… домашними щами.
Вовка непроизвольно улыбнулся, вспомнив этот поцелуй, но Наталья поняла улыбку по- своему:      
-Я и сама теперь над собой смеюсь- ты- то, вон, говорят, в институте учишься.
-Вообщем- то да…- почему- то вдруг смутился Вовка- я как-то и сам не думал.
-Да вот и я тогда так же думала, да и мои матушки с бабушками твердили, что, мол, у меня образование.
Вовка невольно передернул плечами, словно от холода: «Что- о? Я не ослышался? При чем здесь, образование?» А Наталья тихо продолжала:
-Вот ты сейчас удивляешься, а тогда не удивился, когда моя бабуля в тебя палкой запустила, когда зимой ты пришел меня с автобуса встречать, помнишь?
Вовка еще более удивленно поднял глаза:
-Так, слегка что-то припоминаю, но я посчитал тогда это случайностью. Скажи, пожалуйста, а зачем она это сделала? - теперь непонимающе улыбался Вовка.
-Что б тебя отвадить, что ж тут не ясного. Она же и замуж меня за нашего родственника отдала. Как же, жених и городской, и с квартирой, хоть и без образования.-Она склонила милую головку на бочок- А я знала, ты меня любил.
После этих слов Вовке стало как- то  совсем не по себе. Он потупил взгляд в землю, во рту сразу пересохло:
-Да, старших обижать нельзя. – и затем исподлобья спросил- ну и  как ты живешь?
Наталья коротко и горько усмехнулась:
-Так…живу…- и словно встрепенулась- ты на долго приехал? Мы завтра уезжаем. Кстати, ты не знаешь, где моя сестра живет? Давай я тебе ее адресок дам, я могу приехать, посидим, поговорим, вспомним…
Вовку словно еще раз та бабушка огрела палкой. Вовка поднял взгляд, перед ним стояла не слегка, а изрядно раздавшаяся в полноту, кажется, даже постаревшая, женщина, еще более отдаленно напоминая ему кого-то из его прошлого, но не её…, не его мечту, не его неисполненную радость, не ту Наташку. Ему, почему- то вновь вспомнились её письма. Он понял- она осталась там, в них.  Он коротко вздохнул, холодно взглянул в прищуренные глаза, и медленно проговаривая слова, ответил:
-А что ж бабушка скажет?
-Её уже, три года, как похоронили- чуть помолчав и почему- то улыбаясь, ответила Наталья.
-Извини, я не знал, вечная память. - Вовка растерянно смотрел на знакомые пушистые завитки, глаза, губы, и, ему опять словно показалось- где- то он их видел, зачем- то переложил в другую руку тяжелый пакет- ну, мне пора…- повернулся, и как- то виновато заторопился по тропинке. Впервые в жизни захотелось уйти ото всех, забыть обо всем, об этой встрече. Даже радость от законченной сессии, словно корова языком слизала.
А Наташка долго смотрела в след уходящему Вовке, на ее глазах уходящей безвозвратно юности.
02. 02. 2010 г.                Колесник А. В.