Улыбка подсолнуха. Глава 34

http://proza.ru/2021/12/13/1864

Глава 34

В семь часов Асю, уснувшую в четыре утра, попытался разбудить телефонный звонок. Первый вызов она попросту не услышала. От второго отмахнулась. И только на третий раз, охваченная чувством тревоги, с огромным трудом выбралась из сонного состояния. Пока тянулась к телефону, перебирала в мыслях причины, по которой настойчивый абонент потревожил её спозаранку.

"Веня? Нет, он должен быть дома. Вася? Вряд ли... Да и зачем? Сообщить, что вылетает? Скорее, он позвонит, когда самолёт благополучно приземлится... Венсан?! Артём?! Ох, точно, Андреич, беспокоится о машине..."

Ася не угадала. В трубке заверещал пронзительный голос свекрови.

- Алё! Кто это?! - как обычно "поприветствовала" Зинаида.

Ася всегда боролась с искушением спросить: "А кому вы звоните?" Однако понимала, свекровь неисправима.

- Ася, - хрипло ответила спросонок.

Несколько лет назад Ася перестала называть свекровь "мамой". Хотя прежде делала это с самой свадьбы, когда по традиции, принятой в этой деревне, впервые обратилась к родителям Василия, назвав их "папой" и "мамой". Отторжение произошло после того как Зинаида, повторяя чьи-то сплетни, принялась говорить гадости о своей единственной внучке - дочери Надежды. Сварливая бабушка, проводя месяц в семье старшего сына, и Вене как-то предъявила претензию. Внук после почти двух-суточной поездки, едва поздоровавшись, видите ли, улёгся спать, вместо того, чтобы переставить с места на место тумбочку в комнате, где её поместили. Тумбочка переставлялась по нескольку раз на дню, стоило только либо Василию, либо Вениамину заглянуть к Зинаиде. Но это была обычная претензия старой женщины, которые она принялась предъявлять, перевалив семидесятилетний возраст. А что касалось недопустимых слов о родной внучке: замужней молодой женщине; матери двоих очаровательных детей, этого Ася, как ни боролась с собой, простить не могла. И не могла больше выговорить обращение "мама" к свекрови.

- Чего к матери-то не приходите? - заворчала Зинаида.
- Вася позавчера был, - рухнула головой на подушку Ася, закрыв глаза и прижав телефон к уху. - Сегодня должен приехать к вечеру.
- Раскатывается по морям, вместо того, чтобы к матери прийти...
- Ты чего хотела? - хмуро прервала свекровь Ася.
- Ты хоть приди!

Ася собралась было сказать, что провела бессонную ночь, но вовремя сообразила, что в отсутствие мужа это наверняка будет истолковано превратно.

- Уже иду, - пообещала она.

- Ма, ты чего так рано вскочила? - удивился Вениамин, увидев выходящую из ванной мать. - Легла же под утро. И на работу в ночь... Я всю птицу управил. Иди, полежи ещё! Или завтракать хочешь?
- Ты мой помощник! Бабка требует к себе.
- О, разжигает её с утра пораньше!
- Может, что случилось?
- Ага. Сама-то веришь? Небось, тёть Надя ушла куда-нибудь, вот она и бесится.
- Скорее всего. Ладно, Вень, пойду.
- А завтрак?
- Потом, когда вернусь. Честно говоря, с ног валюсь...
- Не ходила бы!
- Ой, дольше объяснять будешь, почему не спала. Сам подумай, - улыбнулась Ася.
- Как-то не сообразил, - рассмеялся Вениамин. - Баба Зина всё равно всё пропустит мимо ушей и вынесет вердикт: "Муж за порог, жена налево".
- Вот именно!

- Мам, - окликнул Асю сын, - мы с Анелей сегодня в загс поедем...
- Правда?! - просияла Ася, обернувшись.
- Правда, - смущённо кивнул Вениамин.
- Ну, и замечательно! Давно пора!
- Только, мам, знаешь, Анеля... не хочет... там... свадьбу и сватовство... всякое-разное.
- Вень, как вы решите, так и будет. Скажете, посвататься, нам с отцом собраться, только подпоясаться. И на свадьбу, сам знаешь, деньги у нас есть.
- Говорю же, не хочет свадьбу.
- Ну, вдруг захочет.
- Я тоже так сказал, если захочет, такой пир закатим! Только, мам, - смутился Вениамин, - мы и жить пока у нас собираемся. Ну, пока своё что-нибудь не подберём... купим или построим. С папой я вечером тогда поговорю...
- Веня, никаких проблем. Мы с отцом только рады будем. Тебе, кстати, когда в поездку?
- До завтра до шести утра свободен.
- Вот и хорошо. Решите все дела с загсом... Потом к Артёму загляните, если пустят.
- Само собой! Всё равно в райцентр едем. Мы и сами к Тёме собирались.
- Отзвонись, когда узнаете что-нибудь про Артёма. Беспокойно что-то, да и хозяину надо доложить.

- Венсану?
- Ага.
- Крутой чел!
- Крутой, - улыбнулась Ася.
- Кстати, а как он у нас дома оказался?

Ася коротко рассказала.

- Что-то слабо верится, - усомнился Вениамин.
- В его аллергию?
- Ну, да. Просто, знаешь, хозяева эти... они, как бы сказать, своеобразные, что ли.
- Решил сравнить, каково это жить на Рублёвке и в обычном доме в деревне? - усмехнулась Ася.
- Во-во, только не сравнить, а посмотреть, как живут работники агрофирмы.
- А-а-а, ты в этом смысле. Посмотреть на условия жизни, прикинуть, не воруют ли...
- Ну, так и я об этом!
- Не знаю, Вень, вроде, не похоже. А если даже и так, сам понимаешь, нам скрывать нечего. Ладно, Бог с ним! Главное, Артёму он здорово помог.
- Это верно.

- Не забудьте в больницу с Нелечкой зайти!
- Ясное дело, не забудем! Ма, так ты прямо сейчас тёть Люде позвони, узнай про Тёмыча!
- Люда полтора суток отработала...
- Не подумал как-то. Просто хотел пораньше про Тёмыча узнать. Ладно, сами там разберёмся. Иди к бабуле! Терпения тебе!
- Не помешает.

***
- Это не дети! Собаки! - застала Ася свекровь в разгаре истерики. - Ни с кем поговорить нельзя! Как собаки рычат! И внуки такие же!
- Что случилось? - опустилась Ася на диван напротив кровати, где восседала свекровь. - Ты есть хочешь? - попутно поинтересовалась она, тем не менее, прекрасно зная, что Надежда спозаранку первым делом кормит мать.
- Васька приедет нонче, пускай завтра едет в райцентр, в "Пенсионный фонд".
- Во-первых, завтра суббота, "Пенсионный фонд" не работает. А во-вторых, что за срочность?
- Деньги-то надо за мужиков выручать!
- Какие деньги? - поразилась Ася.
- Ты спроси у Люськи, - произнесла Зинаида, словно не услышав вопрос, - она-то за своих выручала? - велела она, имея в виду одноклассницу Василия, мать близнецов, ровесников Вени.
- Чего она выручала? - никак не могла сообразить Ася.
- Материнский капитал! - заорала свекровь.
- Какой материнский капитал? - прыснула Ася. - У неё сыновьям по тридцать лет.
- И что?! Материнский капитал за второго ребёнка. И Люське положено, и мне за Серёжку, как за второго.
- Он же младший, - расхохоталась Ася. - Вторая Надя.
- Дура она! Богачка выискалась! Деньгами не нуждается. Ну, я Серёге отдам.
- Господи, да какой материнский капитал! Этот закон приняли, кажется, в две тысячи восьмом. Ну, только за тех "вторых" детей дают, кто рождён в две тысячи восьмом и позже.
- Неправда! Президент сказал по телевизеру, за любого возраста детей! Я сама слыхала!
- Правильно, первый ребёнок может быть любого возраста. А второй не старше две тысячи восьмого.
- Ты мне не говори! - затрясла указательным пальцем свекровь. - Деньги не охота с Серёгой делить!
- Ох, ну тебе бесполезно объяснять, - вздохнула Ася.
- Чего мне объяснять?! Не глупее вас! Одна тут распиналась, что не дадут, - сказала Зинаида, имея в виду Надежду.
- А Надя где? - попыталась переключить внимание свекрови Ася.
- Почём я знаю? Побрехала со мной, да ушла. И Серёга меня послал, куда подальше. Не дети! Собаки! - повторила свекровь.

Ася чуть не выпалила, что правильно послал.

- Потому что ты ерунду говоришь, - устало произнесла Ася, осознавая, что эта буча с требованием материнского капитала продлится не меньше недели.

Она прекрасно помнила историю, которая повторялась последние несколько лет с периодичностью раз в квартал. Зинаида упорно посылала старшего сына в областной архив. Младший, Сергей, не поддерживал никаких разговоров о добавке к пенсии, о пособиях и тому подобным выплатах, обрывая мать единственным вопросом: "Тебе что, денег не хватает? Завтра же мы с Васькой принесём". Зинаида, получая за длительный стаж работы в сельском хозяйстве и инвалидность первой группы довольно приличную пенсию, бурчала, что не нуждается ни в каких деньгах от детей, но из государства надо всё выжать. После этого она сразу прекращала доставать младшего сына, переключаясь на старшего, более терпимого в разговорах с матерью, однако такого же непреклонного как Сергей. Результатом визита в областной архив должна была стать справка о работе Зинаиды в колхозном хозяйстве. Она работала там с тринадцати лет, оставив школу после того как три года проучилась в четвёртом классе. Заработанные трудодни записывала сначала на мать, которая, имея шестерых детей, большей частью сидела дома; потом, выйдя замуж, некоторое время писала трудодни на имя своей свекрови, воспитывавшей старшего внука Васю. Кто бы ни пытался объяснить Зинаиде, что в архиве не может быть сведений о работе на её имя, всё равно через некоторое время она возобновляла свои сетования по поводу того, что ей не учли весь "колхозный" стаж при выходе на пенсию.

- Всё вы мать корите, - продолжала возмущаться Зинаида.
- Давай, что-нибудь поесть соберу, - попыталась отвлечь распалившуюся женщину Ася.
- Не хочу, - пробурчала свекровь. - Сыта. Надька кормила.
- Тогда я пойду. Мне кое-что по хозяйству надо управить. А то сегодня в ночь.
- А Венька чего, дрыхнет, как всегда? Ладно, Васька приедет, ты ему скажи, чтобы в понедельник ехал в "Пенсионный фонд". Нехай паспорт мой возьмёт и едет. А..., пускай, свидетельства о рождении возьмёт, своё да Серёгино.
- Приедет, завтра к тебе придёт, - кивнула, с трудом преодолевая сонливость.

Хотелось домой, но Ася не могла заставить себя сдвинуться с места. Через некоторое время она поймала себя на ощущении, что дремлет, причём с открытыми глазами. Свекровь, не требуя отклика, бубнила что-то про соседей. Как обычно крайне негативное.

- .... обобрала, всех обобрала. И тётку, и... Нет, ты погляди, какие халатЫ носит. Каждый день в новом. Точно тёткины! Сдала ту в сумасшедший дом. Галька там неделю всего и прожила... Ухаживать не ухаживала, а деньги тёткины все подтибрила...

У Аси внезапно заломило все зубы и одолела тошнота, как бывало обычно при монологах свекрови, полных ненависти по отношению к удачливым или просто благополучным знакомым. Асе необычайно захотелось попробовать расковырять коросту эмоционального негатива пожилой женщины, в надежде добраться до остатка доброго чувства. Пусть ничтожного, крошечного, промелькнувшего словно у Плюшкина, когда у того озарилось лицо при воспоминании об "однокорытнике", но доброго, настоящего. Того, что не имеет ничего общего со злобной завистью.

- А где жил твой дедушка? - перебила Ася свекровь. - Ну, тот, к которому ты прибираться ходила. Помнишь, ты рассказывала?
- Так... жил... на Новой улице, - почти мгновенно переключилась Зинаида. - Там первые дома стали строить... от совхоза. Там же самые худые домишки стояли, кизишные. Их все и посносили.
- А жители в это время куда переселялись? К родным?
- Да какие там жители! Дома-то уж, почитай, все пустые стояли... развалюхи. Кто поумирал, как дедушка. Он ведь в тот год умер, когда Васька родился. Мы дедушку схоронили, и вечером я рожать пошла. Больница-то под боком. Да какая больница была! Главврач - Наум Натаныч в Израиль потом уехал. Надо же! Такую больницу закрыть! Всё ведь там было, всякие врачи. Столовая какая!

- Да, я помню больницу вашу. А почему ты говоришь, что у дедушки из кизяка дом был? Ты вроде как-то рассказывала, что дом был хороший - кирпичный.
- О-о-о, - взмахнула ладонью Зинаида, - тот дом давно разобрали, да кирпич и продали.
- Как это? Зачем?!
- Дедушка-то три раза женат был. Первая жена рано померла. Четверо детей. Шутка ли, надо растить. Он взял из соседней деревни девку молодую. Да и сам к тому времени ишо не старый был. Вроде и жили хорошо. А потом она, значит, захворала. Так дед взял да и отвёз её обратно к родителям. Мол, помрёт, мне хоронить не на что. А она возьми, да выздоровей. Дед потом видал её на ярмарке: жива-живёхонька. Замуж вышла, детей нарожала. Ну, дед потом другую взял. Уж в годах был... У той бабки тоже своих четверо, уж большие, все пристроены. Так вот они пожили сколько-то, и давай дед дом продавать. Чтоб, значит, если вперёд помрёт, дом не достался детям этой жены.
- А самим где жить?! - поразилась Ася. - В сарае для скотины?
- Где? - беззлобно рассмеялась свекровь. - Не было тогда никаких сараев. И овец, и кур, да всю скотину в доме держали. Отделят уголок какой. Ну, летом, ясное дело, на улице. Дом-то дедушка как раз летом продал. Да тут, как на грех, дождь пошёл. Куда укрыться? Папака мой пришёл к ним, а они сидят себе с бабкой в ларю...
- Для зерна?!
- Ага. Залезли в ларь и сидят. Папака боговал, боговал, да дом-то не вернёшь...

- Слушай, а как же эта бабка, ну, жена дедова, согласилась дом продать?
- А кто она такая? Подчинялась. Дед велел, вот и продали. Она слова не сказала.
- И не ушла от него после такого?
- А кому она нужна-то? Дети, уж не помню, кто в городе жил, кто где. Свои семьи у всех. Сошлась с чужим дедом - живи! Не взял бы её никто.
- Погоди, так деньги же остались. Можно было новый дом купить.
- Что ты?! Раньше у нас тут и домов-то не было. Кирпичных, как у дедушки, пойди найди! А кизишный наш папака и сам сложил. Налепили с сыновьями кирпичей из кизяка и поставили. Снесли его, уж когда совхоз начал строить. Дед тогда уж помер.
- А бабушка, что в ларе с ним жить собиралась?
- Та раньше убралась. Вот боялся дед, что вперёд помрёт. А сам после неё лет десять прожил. Один..., никому не нужон. Одна я к нему ходила. Маме некогда. Да и с ленцой она была. В колхоз работать и то не всегда ходила. Мол, детей много, некогда. А я подросла, стала за неё ходить, да трудодни писать. Сестра моя, Райка, тоже ленивая. Ей бы только на гулюшки. А я ходила. Приду, бывалоча, к нему, приберу, полы вымою, постираю с него. Он мне денег на селёдку давал, - расплылась в улыбке свекровь, к удовольствию Аси, желающей возродить хотя бы толику доброты у собеседницы. - У него ж пенсия была: целых восемь рублей. Мы-то "живых" денег, считай, никогда не видели. А дедушка даст мне, я бегом  в магазин за селёдкой. Да какая селёдка была! Ум отъешь! Однова бегу, а тут у соседки сливы созрели. На улицу ветки висят. Я у ограды остановилась, да давай сливы есть. Пришла в магазин, а денег-то нет, потеряла! Батюшки! Иду назад, кричу в голос! Ну, потом всёж-таки нашла, - снова улыбнулась Зинаида.


http://proza.ru/2021/12/14/1802


Иллюстрация из интернета. Спасибо автору!