Рубашка-антисемитка

Рубашка-антисемитка
---------------------------------------------------------
На вопрос о национальности Фима отвечал всегда сложно, как если бы он был  лауреатом  Нобелевской премии по литературе поэтом  Бродским:  родился в Минске, значит - беларус, по паспорту — еврей.
Оля — его жена,  по пятой графе была украинка, потому, что так захотел  ее папа - украинец.   Говорили  Фима и Оля по-русски и никакого другого языка не знали. Перед самым отъездом стали учить английский,  ехать решили в Америку, в Нью-Йорк.
В Нью-Йорке Фима, сперва, пошел  на быстрые деньги в такси, но попав пару раз  в аварии и,  будучи однажды ограбленным, решил что такая работа не для него и стал искать другую.
Как-то в Лагвардии в Дельте водилы завели разговор о том, какая профессия лучше,  и кто бы куда пошел, если бы не держало такси, и один пожилой польский еврей, который купил свою медаль за смешные двадцать тысяч  еще в 80 году,  сказал, что самая лучшая работа это на почте.  Стабильная зарплата, бесплатная медицина для всей семьи, пенсия в шестьдесят пять лет.
  Фиме эти слова запомнились и он принялся распрашивать  таксистов, как устроиться на такую работу.  В конце-концов все разузнал, зарегистрировался и стал на учет претендентов.  Ровно через год случилось событие, которое перевернуло  весь город.   Какой-то отморозок, работник почты в зале для разбора отправлений, пришел на работу с полуавтоматическим дробовиком и застрелил шесть человек - своих коллег,  застрелился сам.   Мотивы так и остались не известны. Со всеми был в отличных отношениях.  Списали на работу в ночную смену двадцать лет подряд.  Но, как говориться, худа без добра не бывает,  двинулась очередь претендентов сразу на шесть человек,  и кто-то из непопавших мрачно пошутил, мол жаль, что в дробовике всего семь зарядов.
 Фиму пригласили на интервью. Когда он сказал об этом русским таксистам в Дельте, один, какой-то залетный, постоянных своих Фима знал по именам,  отвел его в сторону и предложил купить принтаут на двадцати листах с вопросами и  ответами на вступительном экзамене, который ему предстояло держать.   За сто долларов.  Фима денег не пожалел. Тем же вечером ушел с линии необычно рано,   в восемь вечера был уже дома. За ужином сказал:
- Я тут недавно одно апликейшен заполнял. Знаешь, какие существуют в Америке национальности.  Спанишь, блак, индиан и озер.
- В смысле озер? - спросила Оля.
- Ну, other, другие.  Так что  будут спрашивать, говори, что мы с тобой озеры.  С другой стороны мне даже нравится быть с тобой одной национальности.
 Сел смотреть тест.  Почитал, шевеля губами по-английски , что-то перевел со словарем.  Сказал:   
— Никогда я не смогу запомнить эту галиматью.
Его жена, ласковая, добрая и умная женщина ему ответила:
— Я знаю, что делать. Помнишь эту рубашку-вышиванку, ты ее еще называл «рубашка-антисемитка».  Мне тогда сказали, что это экзотика и на Брайтоне можно будет такую рубашку хорошо продать.  Я на твой размер покупала.  Наденешь  вышиванку на экзамен, а я тебе на рукаве вышью коды в виде орнамента.  Первый вопрос - правильный ответ номер три.  Один три.
— А разве на рукавах орнаменты бывают? — спросил, заинтересовавшийся идеей Фима.
— Почему нет,  да и кто из этих американцев будет знать, где там на беларуской вышиванке должны быть  орнаменты.
—  Как я в вышиванке на экзамен  пойду? — с сомнением спросил Фима.
— Да, кому-какое дело.  У нас индуски на работу летом в сари приходят. Никто им слова не говорит.
Так и решили и Фима, надел вышиванку, прицепил на макушку красивую декоративную кипу  и отправился на экзамен.
Проходной уровень  в баллах был  75, Фима сделал 92. Сказал, мог бы и сто, но побоялся, что комиссия почует неладное.  Через месяц его взяли на работу на главпочтампт в зал разборки почты, в ночную смену, где он проработал двадцать лет до самой пенсии.  Но это уже другая история...