Ландыши бабушки генерала. Цикл Ad absurdum

(В миниатюрах этого цикла не менее 51% правды. И это – принцип! Остальные 49% в них - это по-авторски Развитая Реальность: РР!)
---
Не у всякого действующего генерал-майора  советской милиции была жива и здравствовала в уме и твердой памяти бабушка! Будь  она   по материнской или по отцовской  линиям.

Пока родишься-выучишься, пока дослужишься до сияющего кителя со звездами на погонах, её, увы, нет.

Жизнь…

Милиционер Нурвин. был единственным на весь Верхний квартал  Гуджарати  генерал - майором, а его бабушке спокойно исполнилось девяносто семь лет : женская линия, ранний брак, в нем – первая дочь, у нее еще более быстрое, в подражание молодой маме, замужество – не частая, но простая в этих местах арифметика.

Каждый день, когда влажные на рассвете красные крыши невысокого города, благодарно отсвечивая набирающему силу солнцу, согревались  в  его  крепнущих лучах и начиналась  с первой чашки черного, с пенкой, кофе работа без каких-либо выходных генерал-майора.

Она была немыслимо тяжела: преступники, без конца оперативные совещания, соблазн превысить полномочия, внутренняя борьба с личными интересами и, конечно, страх перед неизбежным социалистическим наказанием в случае победы личных интересов.

Запьешь от такой жизни.

Как сообщают  хроникеры и сплетники, помимо кофе он и пил круглосуточно то водку, то вино, то коньяк, то все вместе.

При этом, закаленный напитками умелый генерал-майор, оставаясь внешне трезвым, всегда монотонно перепивал всех.

Какие только мужественные люди не оседали безжизненными  валунами за столом после попойки с ним!

Легкое тайное наваждение с ним случилось только раз. После зимнего, как раз в связи с присвоением ему звания генерал-майора, громозвучного  банкета. Он тогда, оцепенев от неожиданного первого головокружения, смотрел в окно на редкий и робкий в южном городе снег и видных ворон, наглыми лапками расчеркивавших его чистоту торопливыми каракулями.После чего дал себе слово офицера, что никогда никому не признается, что видел черные самолеты в рухнувшем белом небе. Но скоро, преследуемый  воспоминанием о том дне, как ребенок, рассказал обо всем бабушке: она, ведь, единственная,  как могла,  боролась с его тягой «к погибели» через алкоголь. Остальные: мама, жена, два очень взрослых сына, а главное, он сам – предательски и давно сдались.

Собутыльник генерал-майора  полковник А. считал, что  если женщина мило поправляет шлейки бюстгальтера под воздушной блузой в присутствии мужчины – это знак доверия! С него могут завязаться отношения. Он, округлив пьяные губы, полез под форменный китель двумя пальцами правой руки «показать», как она это делает.

Собутыльник генерал-майора подполковник Б. считал, что  если женщина торопливо поправляет шлейки бюстгальтера под весомой блузой в присутствии мужчины – это жест пренебрежения! Полного! Так не обращают внимания на мебель. Он, стянув пьяные губы, полез под форменный китель двумя пальцами левой руки «показать», как она это делает.У него это получилось как-то правдоподобнее.

Разгорелся нешуточный хлесткий спор. Бес разных мужских слов попутал милиционеров.

Чтобы не доводить  дело до ссоры и далее до рукопашной или дуэли, оба призвали  в судьи генерал-майора, в служебном кабинете которого и разворачивалось  обсуждение этого вопроса, как здесь говорили , «за коньяками-маньяками»: их неисчислимые бутылки как на надежно пополняемом складе  хранились в тяжелом сейфе, предназначенном  для заточения  разных уголовных дел в картонных  папках, укутанных слоями мрачной пыли с безнадежным запахом срока давности.

Генерал-майор выразительно и отчетливо трезво произнес, как верный пароль спорщикам сообщил:

- Ландыши!

Выяснилось, их – в изумрудно-белом букете -  надо красиво «со взорами и дыханием» подарить женщине в любом - первом или втором – случае, чтобы или поблагодарить за доверие или обратить на себя внимание!

Примирительно дыша, милиционеры вернулись к тихим  словам и выпили за ландыши!
Некому было в тот вечер сказать офицерам, что тот знак/жест женщины  может быть просто бессознательным…

Полковник, заполняя перерыв между тостами, рассказал, что ездил на море «нэ - с - женой» и как-то ближе к вечеру  в затяжку нетерпеливо лизнул ей плечо после того, как она, поплескавшись в сияющих волнах, вся в капельках воды вышла к нему, бесформенно оплывшему обгоревшей свечой на песчано-ракушечном пляже.

– Кожа была соленой! – полковнику очень хотелось, чтобы подполковник ему завидовал, как старшему по званию.

Когда в кабинете раздался телефонный звонок, полковник и подполковник придорожными валунами уже окаменели вместе со стульями подле стола и его не слышали.

Генерал-майору сообщили, что его бабушке стало внезапно настолько плохо, что весь Верхний квартал уже тревожно сбегается к её дому. Обычная, из века в век, неказистая церемония местных: чуть что, собираться возле чьего-нибудь дома - то ли спасать, то ли громить. До последнего момента, а там как сложится, этого не знает никто.

Генерал-майор мчался на служебном авто сквозь красный слепящий свет светофоров, беспощадно  как обреченного коня «пришпоривая» (Быстрее! Быстрее!)  своего  тюху-водителя.

В дом он входил, как ему казалось, чеканно, твердо, даже не шатаясь.

Но все встречные, кроме насупленных детей, почему-то опасливо втягивая в себя животы и пряча взгляд, молча, мгновенно расступались перед ним.

- Черт, опоздал! – генерал-майор почувствовал горечь вкуса меди во рту и готов был, как и все внуки до него, обреченно узнать, что вот и его бабушку «никто не вылепит …вновь из земли и глины»*.

Но старушка, маленькая и хрупкая, как фарфоровая выцветшая игрушка, лежала на спине, склонив головку набок, и смотрела на него живо, с явным интересом.

-Пил?
-Нет!
-Врешь!
-Чуть-чуть...
-В стельку! Я же вижу!
- С чего ты взяла?
-Трезвый внук не придет проститься с бабушкой с табельным, наизготовку, пистолетом в руке.

Раздраженная бабушка  генерал-майора  прикрыла глаза, то ли чтобы притвориться спящей, то ли чтобы на секунду  отлучиться из настоящего в  то благословенное время, когда ее внук был еще таким маленьким, таким трогательным, таким прелестным! Как ландыш…
---
* «Псалом» П.Целан