На заре

- Ви-и-и-и-и-ка-а-а-а-а-а! Ви-и-и-и-ка-а-а-а-а!

   Алинка сипло орала звенящим шёпотом, чтобы не услышали спящие родители. Прислонившись щекой к стене, она приложила ухо к розетке и чутко прислушалась.  По ту сторону послышался тяжкий вздох и громкий зевок с подвыванием. В стену бахнули чем-то тяжёлым и мягким. Наверняка подушкой запустили. Алинка торопливо затарабанила кулаком. В ответ донёсся протяжный стон и глухой стук врезавшегося в стенку тапка. Алинка нетерпеливо простучала костяшками пальцев условный сигнал. Ни звука. Тогда она карандашом простукала азбукой Морзе: «Вставай! Пора!». Послышалось недовольное ворчание. Алинка вытянула губы трубочкой, приложила их к розетке и завопила громким шёпотом, который мог бы поднять с постели безнадёжно больного, парализованного и пребывающего в десятилетней коме человека:

- Ви-и-и-и-и-и-ка-а-а-а-а-а! Вста-а-а-ва-а-а-а-а-ай!

   В стенку с досадой бухнули кулаком.

- Ви-и-и-и-и-и-ка-а-а-а-а-а! – надрывалась Алинка, - Выгляни в окно-о-о-о-о-о!

   За стеной невежливо ругнулись, неохотно прошлёпали к окну босыми ногами и со скрипом приоткрыли форточку.

   Алинка ринулась к своей форточке и, поспешно открыв её, выглянула на улицу.

   Из соседнего окна высунулась лохматая голова заспанной Вики, зажмурилась и отчаянно зевнула во весь рот.

- Ну, чего?               

- Пошли на велике кататься! – обрадовалась Алинка.

   Разбудила-таки спящую красавицу!

- Не-а! – сощурилась Вика, - Не пойду!

- Почему?! – опечалилась Алинка.

- Спать хочу! – закрыла глаза Вика, - Пять утра!..

   И с завыванием зевнула.

- Ну, пошли! – уговаривала Алинка, - Мы же договаривались вечером!

- Не! – упрямилась Вика, - Не пойду! Спать буду.

   И, зябко поёжившись, решительно захлопнула форточку.

- Ну и иди! – обиделась Алинка, - Иди себе спать! Спящая царевна!..

   И со стуком захлопнула свою форточку. И раздосадованно бабахнула кулаком в стенку. Ответом было нечленораздельное мычание. Алинка выбежала в прихожую, подхватила велосипед и, недолго думая, спешно направилась к другой Вике, в соседний подъезд. Вообще-то вторую Вику звали Вероникой, но она предпочитала, чтобы её звали Викой. Полное имя первой Вики было Виктория, чем она безумно гордилась – королевское имя, и означает оно «Победа». Чтобы не путать обеих Вик, Алинка первую Вику за глаза называла Клубникой («Виктория» – сорт клубники). Вика обожала клубнику и высаживала её на даче вместе с бабушкой. А вторую Вику – Ежевикой, то бишь, Ежедневной Викой. Виделись-то каждый день. Одноклассницы, чай.

   Ежевика сладко спала. Но будить долго не пришлось – её безжалостно разбудила мама:

- Вставай! К тебе пришли!

   Под нудный аккомпанемент бабушкиного ворчания сонная Ежевика обречённо взяла быка за рога – то бишь, свой велосипед за руль, и с трудом выволокла его на улицу. Тащить его приходилось пять этажей – жили они в доме без лифта. Велосипед был складной, а потому тяжёлый, как мешок с цементом. Наверх его поднимал отец Ежевики, но вниз ей приходилось спускать его самой. Алинка жила на третьем этаже, но велосипед у неё был лёгкий, дорожный, и она считала, что ей жутко повезло.

   Над городом занималась юная, розовая, как румянец девушки, заря. Она окрашивала белые дома в персиковые и абрикосовые оттенки, и скучные, безликие, одинаковые, как близнецы, дома становились прекрасными дворцами и превращались в сказочные замки. Небо на востоке полыхало алыми распустившимися розами и ярко-розовыми махровыми пионами, в которые превратились кучерявые пышные облака. Проснувшиеся птицы неистово щебетали стройным академическим хором, создавая невыразимо прекрасную утреннюю симфонию. Воздух был свеж, как глоток чистой родниковой воды, он вливал в душу бодрость, пробуждал тело к активным действиям и настойчиво звал к приключениям. И ни души на улице. Ну как можно спать в такое чудное утро?


  Алинка с упоением вдыхала живительный утренний воздух и наслаждалась летними запахами свежеполитого асфальта, мокрой городской пыли, прибитой тугими струями холодной воды из поливальной машины, скошенной накануне терпкой травы, горькой полыни и тонким ароматом высокой, как маленькие деревца, разноцветной мальвы, цветущей на газонах под окнами домов. Мальва вымахала выше первого этажа и скрашивала своей пестротой и яркостью унылую пустоту панельного блочного дома. Розовые, белые, красные, малиновые весёлые цветы приветливо заглядывали в раскрытые настежь окна. Целую стену дома, почти до самой крыши, увивал ярко-зелёный плющ, от тенистых плетей которого в квартирах было темно и прохладно даже днём.

   На дорогах было пустынно, ни одной машины, автобусы ещё не ходили, и это весьма радовало – никто не помешает гонять на велосипедах. Потому и вставали девчонки в такую несусветную рань, чтобы вволю покататься на свободе, без помех. Широкая асфальтовая дорога вела прямиком к реке, и на набережной можно было кататься сколько душе угодно – машин там было мало даже днём.

- Полетели! – весело крикнула Алинка.

- Полетели! – глухо ответила Ежевика где-то далеко позади.


   На тяжёлом складном велосипеде она не поспевала за подругой и спешила изо всех сил, усердно крутя педали.

   Алинка отпустила руль и вскинула руки вверх, как крылья. Блестящая, сияющая на солнце дорога неслась им навстречу, как серебряная река, утренний туман витал над нею, клубясь и свиваясь в спирали, и девчонкам казалось, что они птицы, парящие в облаках.

- Кау! Кау! Кау! – закричала Алинка, подражая речным чайкам.

- Кау! Кау! – вторила ей эхом Вика, - Я чайка!

   Она отпустила руль, но тут же судорожно вцепилась в него обратно – тяжёлый велосипед потерял управление и пошёл юзом, грозя рухнуть вместе с лихой наездницей.

   И тут вдруг с безупречно ясных небес на них внезапно обрушился потрясающе мощный ливень.

- А-а-а-а-а-а-а-а! – завизжали девчонки от неожиданности и испуганно посмотрели вверх.

   На небе ни тучки. Только белые лёгкие облачка безмятежно проплывали у них над головой. Это был не ливень. Поливальная машина подкралась к ним незаметно и безжалостно обдала их ледяной водой с головы до ног, вымочив насквозь. Девчонки, весело визжа и смеясь, с удовольствием ехали под хлёсткими, восхитительно холодными струями, как в центре фонтана, наслаждаясь прохладой и любуясь сверкающими алмазными каплями. День начинался жаркий, и уже в восемь утра будет невыносимая жара, а пока ледяной фонтан и утренняя свежесть вливали в сонные тела адреналин и чудесное ощущение счастья и радости жизни. Наконец, машина обогнала их и поехала дальше, трудолюбиво и старательно поливая спящие улицы, а мокрые до нитки хохочущие девчонки свернули на набережную.

   К реке вёл крутой спуск под гору. Подруги бросили педали и лихо съехали с горы по инерции, с разгона влетев под автомобильный мост.

  Резко затормозив перед самым тротуаром, они слезли с велосипедов и, прислонив их к серому гранитному парапету, взгромоздились на него верхом и свесили ноги вниз. Под ногами был широкий песчаный пляж, а прямо перед ними величаво раскинулась река Волга, а, вернее, Куйбышевское водохранилище, в простонародье – Волжское, по названию реки и ГЭС. Горожане называли его Жигулёвское море. Ослепительно сверкающее на солнце, оно весело плескалось зелёными волнами и простиралось до самого горизонта. Море уже цвело. Сине-зелёными водорослями.

   На горизонте томно голубели горы Жигули. Самая высокая гора была окутана сиреневой утренней дымкой и гордо возвышалась над морем, как маяк. Это был Молодецкий курган.   Одна из гор была наполовину изгрызена экскаваторами и круто спускалась карьерными ступенями в глубокий овраг, известняковые склоны её ярко белели, словно снежная вершина, издалека напоминая разрезанный слоёный пирог. Овраг назывался Яблоневым, когда-то там был большой яблоневый сад с дикими яблонями. А теперь это был огромный карьер, в котором добывали известняк для производства щебня.

   Несмотря на раннее утро, на сияющей глади реки уже появились первые яхты и парусные лодки, они неспешно курсировали вдалеке, весело пестрея разноцветными яркими парусами. На пирсе рыбачили сонные рыбаки, ранние пташки. Жадные толстые чайки терпеливо караулили рядом добычу и тщетно пытались перехватить в воздухе выловленную рыбаками рыбу. Промахнувшись, они истошно орали истеричными голосами скандальных базарных торговок. Рыбаки изредка выбрасывали им ненужную мелкую рыбёшку, и тогда начиналась дикая птичья драка, только пух и перья летели во все стороны. Победитель торопливо заглатывал рыбёшку и поспешно улетал с поля битвы, пока его не заклевали озлобленные собратья.  Собратья разочарованно голосили ему вслед, визгливо выкрикивая страшные проклятия и грязные ругательства. Сбившись в печальную кучку на пирсе, они уныло продолжали караулить свою жалкую скудную добычу, зорко высматривая, не блеснёт ли серебристая рыбка в руках у рыбаков. 

   Девчонки, смеясь и болтая ногами, долго сидели на парапете, засмотревшись на глупых ленивых чаек. Затем, разом спрыгнув на тротуар, вскочили на свои велосипеды и погнали по набережной. Река, сверкая и переливаясь на утреннем солнце, проносилась мимо них, как старая раскрашенная кинолента, отматывая километры интереснейшего увлекательного фильма. Жигули, мелькая голубыми вершинами, неслись вдоль сияющей реки, словно картинка в окнах мчащегося поезда. Дух захватывало от чарующей и прекрасной картины речного пейзажа. Парусники, как яркие летние бабочки, летели по реке, развернув разноцветные паруса-крылья и сливаясь в пёструю радужную ленту. Вдоль набережной мелькали белоствольные стройные берёзки, превращаясь в сплошной белый частокол. Тёмно-зелёные высокие сосны величаво проносились мимо, словно поросшие лесом холмы. Сосновый бор сменил берёзовую рощу и манил девчонок прохладой, свежестью и восхитительно густой тенью. Речной воздух, пропахший рыбой, водорослями и сыростью, смешивался с тонким ароматом сосновой хвои, смолистых молодых шишек и сладким медовым запахом липового цвета – вдоль дороги пышно цвели роскошные раскидистые липы, образуя приветливые уютные шатры, тенистые и просторные, с ветвями до самой земли. Под такими гостеприимными шатрами подруги время от времени отдыхали в тенёчке, когда уставали крутить педали, и солнце напекало голову.

   Так хотелось прогуляться по тенистому сосновому лесу! А ещё больше – искупаться в упоительно прохладной реке. Но пора было возвращаться домой. Иначе назад ехать придётся по самому солнцепёку. И машин на дороге уже будет много. В другой раз. Всему своё время. Девчонки неохотно развернулись и поехали обратно, домой. Уезжали с набережной весёлые, счастливые, раскрасневшиеся от жары, уставшие, но безмерно довольные. Дорога домой пролегала вдоль бескрайнего, буйно цветущего поля. Некошеная трава возвышалась стеною выше человеческого роста, потеряться можно, заблудиться, как в лесу. Запахи полевых цветов, терпкой травы, горькой полыни и степного ветра щекотали ноздри и вливались в самое сердце, тревожа душу и зовя к приключениям. Высоко в небе звенели, как небесные колокольчики, невидимые жаворонки, и тоненькие голоса их сливались со звонким стрёкотом цикад и кузнечиков, сплетаясь в прекрасную летнюю мелодию, и звуча слаженно и торжественно, будто маленький симфонический оркестр, со скрипками, арфами и флейтами.

   По дороге проносились машины, автобусы и троллейбусы, и девчонкам приходилось ехать по узенькой велосипедной дорожке. Дорога домой показалась им вдвое длиннее, чем дорога к набережной. В белёсом от зноя небе нещадно палит яростное солнце, асфальтовая дорога накалилась, как печка, и пышет жаром, как раскалённая плита, от неё поднимается в воздух дрожащее марево, струясь и переливаясь мутными волнами, в которых отражаются, как в реке, бегущие по асфальту машины. Этот странный блестящий мираж отвлекает внимание от дороги и мешает правильному восприятию. Скорее домой! Пить хочется страшно, а вода в бутылочках кончилась. А ещё хочется весь день стоять под холодным душем. Или валяться в прохладной ванне до самого вечера.

   Домой девчонки возвращались запылённые, потные, голодные, с пересохшим от жажды горлом, но полные впечатлений, радостных надежд и вполне удовлетворённые жизнью. Отец Ежевики складывает и поднимает на пятый этаж её тяжёлый велосипед. И торопливо убегает на работу. Алинка, пыхтя от титанических усилий, тащит свой дорожный велосипед на третий этаж сама. Вечером они будут кататься на велосипедах во дворе уже втроём, вместе с Викой-Клубникой.

   Клубнички бы сейчас! Алинка достаёт из холодильника холодную, крупную, ярко-алую, мясистую, похожую на пунцовые сердечки, клубнику, выкладывает её в прозрачную стеклянную салатницу, щедро накладывает сверху большой столовой ложкой густую свежую сметану и с наслаждением поедает всё это роскошество, вальяжно раскинувшись в прохладной ванне. И чувствует себя превосходно. Как настоящий сибарит. Просто шикарно! Упоительное сочетание красной, сочной клубники и белоснежной сметаны радует взгляд и услаждает желудок, пробуждая зверский аппетит. Вкус… м-м-м-м… восхитительный!  Белая сметана и красная клубника, смешавшись, создают безумно красивый и страшно вкусный нежно-розовый соус, прекрасный, как песня. Алинка выскребает ложечкой оставшийся соус, отставляет пустую салатницу на табуретку, стоящую рядом с ванной, и счастливо вздыхает. Нет, всё-таки жизнь хороша! И жить хорошо. Впереди долгое-долгое лето, чудесное, как само детство. Лето – это маленькая жизнь. Полная приключений, радости и счастья. Хватит валяться! Так и вся жизнь пройдёт мимо. Алинка спешно подхватывается и неохотно вылезает из ванны. Пора! С девчонками на речку. Купаться. На этот раз без велосипедов. На автобусе.

   Замотавшись в большое вафельное полотенце, Алинка дробно стучит в стенку кулаками, потом по-утиному вытягивает губы в трубочку, прикладывает их к розетке и завывает утробным голосом, как привидение:

- Ви-и-и-и-и-ика-а-а-а-а-а! Вста-а-а-а-ва-а-а-а-а-й!

   За стеной послышался странный гулкий звук, как будто на пол упал тяжёлый куль с мукой. Наверняка Вика свалилась с кровати. И безмятежно продолжает спать на полу. 

   Алинка спешно подбегает к окну и весело кричит на весь двор:

- Ви-и-и-и-и-и-и-ка-а-а-а-а-а-а-а!!!

   Из-за стенки слышится глухая возня, как будто кто-то ползает на четвереньках, сердитое чертыхание, фырканье и что-то похожее на «Тьфу ты!», а затем вялое шлёпанье босых ног. Из соседнего окна выглядывает сонная встрёпанная Вика:

- И чего тебе не спится? Каникулы же! Дай поспать!

- Айда на речку купаться! Погода прекрасная! Вода тёплая!

- Ага… Жарища! И Волга цветёт… – недовольно бурчит Вика и зевает во весь рот, как крокодил.

- Ну и что! Зато поплаваем! – оптимистично улыбается Алинка.

- В зелёном болоте, как лягухи… –  ворчит Вика и щурится на солнце, - Рано ещё… Спать хочу…

- Вставать пора, соня! – смеётся Алинка, - Так и каникулы пройдут! Всю жизнь так проспишь!

- А сколько времени? – зевает Вика и зажмуривается, как кот.

- Восемь часов уже! – бодро докладывает Алинка.

- У-у-у-у! – разочарованно тянет Вика, -  Рано!.. Пойду ещё часок посплю… Или пару часиков…

- Не-е-е-е-е-ет! – протестующе орёт Алинка, - Через пару часиков будет адская жара! И загорать будет нельзя! Солнечный удар хватит… Сейчас пошли!

- И сейчас уже жара… – негодующе бормочет Вика и прикрывает голову от палящего солнца краем занавески.

- Искупаемся – будет не жарко! – уговаривает Алинка.

-  Мне надо выпить кофе… Принять ванну… – голосом Миронова бубнит Алинка.

- Будет тебе и кофэ… И какава… С молоком… –  голосом Папанова отвечает Алинка, - Я тоже чаю хочу!  Зелёного, холодного, с лимончиком…
 
- Я ещё не завтракала… –  сипло тянет Вика.

- Я тоже! – подхватывает Алинка, - Давай быстренько позавтракаем и на речку!

- Давай… – неохотно соглашается Вика, - Хотя лучше бы на дачку… Да родители сегодня работают…

- Нет, лучше на речку! – бурно радуется Алинка и бежит бегом на кухню – завтракать.

   На скорую руку она сооружает роскошную трапезу – холодную окрошечку: в большую синюю эмалированную миску величиной с маленький тазик режет кружочками свежие пупырчатые огурчики, дольками кромсает сливовидные маленькие помидорчики, волнистыми кольцами стругает разноцветный, зелёный, жёлтый и красный перчик, прозрачными кружками нарезает горькую редиску, отщипывает веточки кудрявой зелени, душистый укропчик кладёт вместе с пряными семенами,  посыпает сверху ароматной узорной петрушечкой и мелко нарубленным зелёным лучком, режет на кубики варёные, с ярко-апельсиновым желтком, яйца и розовую аппетитную колбаску. Вместо варёной картошки кладёт в окрошку молоденький сладкий зелёный горошек прямо в стручках и щипает на мелкие кусочки любимый кисленький щавель лопушками. Заливает всё домашним ядрёным квасом, ледяным, из холодильника, кислющим, как лимон, и обильно заправляет сметанкой. Потом достаёт из хлебницы мягкий, пышный, ноздреватый чёрный хлеб кирпичиком и отламывает поджаристую, хрустящую горбушку, которую макает в эту великолепную, густую, разноцветную, яркую, как летняя радуга, окрошку. О-о-о-о-о!.. Вкуснотища! Пальчики оближешь!

- Вкус… ом-ном-ном… специфиський!.. – голосом Райкина приговаривает Алинка, смачно поедая свою шикарную стряпню, - Объедение!

   Окрошка удалась на славу. Просто чудо!  Теперь можно жить!.. Алинка сыто откидывается на спинку стула и бросает ленивый взгляд на открытое настежь окно. За окном резвятся маленькие шустрые ласточки, чёрно-белые, словно во фраках, с длинными фрачными фалдами. С тихим писком они проносятся метеорами мимо окна и снуют в воздухе туда-сюда, будто мотают пряжу. Где-то вдалеке галдят, как школьники на перемене, потревоженные кем-то галки, вплетая свои крикливые голоса в общий птичий гвалт. И внизу в сухой от зноя траве пиликают на крохотных скрипочках кузнечики. Все эти мелодичные звуки гармонично сплетаются друг с другом, создавая стройную чудесную симфонию Лета.

- Лето! Ах, лето! Лето звёздное, будь со мной! – голосом Пугачёвой напевает Алинка, держа перед собой большую ложку как микрофон.

   И внезапно вздрагивает от громкого стука в дверь. И со звоном роняет ложку на пол. И бежит к двери.

   За дверью стоит Вика-Клубника с надутым спасательным кругом, надетым через плечо, как солдатская скатка, и меланхолично продолжает стучать в открытую дверь.

- Ну! Пошли на речку! – грустно объявляет она.

- Пошли! – радостно вопит Алинка, - Щас только купальник надену!

   Через минуту они со свистом скатываются на животе по гладким полированным перилам, вопя во всё горло Пугачёвские песни и до смерти пугая малолетних детишек и старушек-соседок. Гулкое эхо ещё долго перекатывается теннисным мячиком по подъезду, упруго отскакивая от панельных стен и вылетая в открытые окна.

   Вику-Ежевику не отпустила на речку ворчливая бабушка. Ибо дитё потонет, не дай бог. Отправились на Волгу вдвоём. Но по пути к ним присоединился почти весь двор – дети изнывали от дикой жары и мечтали поскорее искупаться в прохладной реке. Весёлая процессия босоногой толпою помчалась, спеша и спотыкаясь, к автобусной остановке, вздымая серые кудрявые клубы пыли.

   Их провожал задумчивым взглядом толстый, рыжий, полосатый, как тигр, соседский кот, который гулял сам по себе. Зелёные изумрудные глаза его хитро щурились, словно заглядывая в далёкое будущее:

- Бегите-бегите! Не успеете оглянуться, как пробежит лето… А там и детство промчится… И юность пролетит…

   Пыльный двор, рыжий кот, чёрно-белые ласточки, крикливые галки и кузнечики-скрипачи остались далеко позади, как маленький островок детства… Островок беззаботного летнего счастья и маленьких детских радостей. И лето казалось детям таким долгим-долгим, как сама жизнь, и длинным-длинным, как река Волга… Пусть вечно длятся каникулы!.. Пусть никогда не кончается детство. И пусть жизнь будет бесконечной и неиссякаемой, как воды большой реки…

   Дети цыганским шумным табором вваливаются в раскалённый душный автобус и, крепко держась за поручни, раскачиваясь и подпрыгивая на ухабах, радостно распевают хором любимую Пугачёвскую песню:

   Я так хочу, чтобы лето не кончалось,
   Чтоб оно за мною мчалось, за мною вслед!
   Я так хочу, чтобы маленьким и взрослым
   Удивительные звёзды дарили свет.

   Лето, ах, лето! Лето звёздное, звонче пой!
   Лето, ах, лето! Лето звёздное, будь со мной…

   Пассажиры, снисходительно улыбаясь, одобрительно похлопывают в ладоши и притопывают ногами в такт, весело подпевая этим счастливым горластым детям в пёстрых разноцветных панамках, втайне завидуя их свежей юности и чистой наивности. А добродушная кондукторша даже слезу пускает от умиления, вспомнив своё далёкое пионерское детство…

   В запылённых окнах проплывают мимо них летние разноцветные картинки, быстро сменяя друг друга, как в старой затёртой киноленте: жёлто-зелёные кукурузные поля, золотые пшеничные поля, изумрудно-зелёные речные луга, и, наконец, ослепительно сверкает на повороте и разворачивается во всём своём великолепии красавица Волга. А на горизонте смутно синеют горы Жигули, как драконьи спины древних динозавров…

   И пассажирам кажется, что это мелькает за окнами сама жизнь, прекрасная, как это лето, бегут мимо года, всё ускоряя и ускоряя свой торопливый бег. Врывается в открытые настежь форточки горячий степной ветер, принося с собою восхитительные ароматы лета: пахнет пряной скошенной травой, терпкой дорожной пылью и раскалённым асфальтом, упоительной речной влагой, и над всеми этими запахами властвует роскошный аромат цветущих лип, сладкий, как сама мечта.  Мчится за окнами лето, мчится, как яркая небесная комета, оставляя в небе пышный блистающий хвост… 

   Дети увлечённо поют, повторяя вновь и вновь одну и ту же песню, и Алинке смутно начинает казаться, что она всё это уже видела когда-то, в другой жизни. И автобус, и детей, и пассажиров, и кондукторшу, и яркие картинки за окнами… И даже Вику, которая, тесно прижавшись щекой к нагретому надувному кругу, поёт низким глухим голосом, ещё хриплым спросонья… Всё это уже было, давным-давно… Но тут водитель наддал газу, автобус испуганно подпрыгнул, ускорил ход и помчался бешеным галопом по гладкому горячему асфальту широкой, как река, дороги. И тут вдруг Алинка замечает, что картинки за окнами несутся, мелькая, как кадры старой трофейной киноленты, в… обратном направлении!.. Как будто водитель прокручивает плёнку наоборот, с конца, а не с начала. И пешеходы на улице идут задом наперёд, и собаки, и кошки пятятся задом, как раки. И все машины, и автобусы, и троллейбусы едут задом наперёд. Хотя их автобус мчится вперёд полным ходом. Без остановок!.. Почему без остановок?..

   Алинка недоумённо оглядывается и с удивлением видит, как меняются на её глазах пассажиры, молодея с каждой секундой и сами не замечая этого. Вот толстая кондукторша в одно мгновение превратилась сначала в симпатичную девушку с косой-короной на голове, а затем сразу же – в худенькую девочку с двумя тугими косичками и алым галстуком на груди. Седой сгорбленный старик у окна обратился в стройного красивого юношу, а потом – в вихрастого мальчишку - задиру с рогаткой в кармане. Старушка в цветастом платочке, отбросив клюку, стала вмиг цветущей румяной женщиной, а затем – пухлой белобрысой девчонкой с круглыми голубыми глазами. Потный лысый пузатый дядька с огромным астраханским арбузом подмышкой обратился в молодого мускулистого мужчину с пышной шевелюрой, а затем – в весёлого курчавого мальчишку с большим полосатым мячом в руках. Худая желчная тётка в очках с узкими поджатыми губами стала вдруг хрупкой милой девушкой с длинными пшеничными волосами, а потом – маленькой хорошенькой девочкой в коротеньком платьице горошком, с громадным белым бантом на голове. Все пассажиры, словно по мановению волшебной палочки, моментально превратились в детей. Все до одного!.. И никто, кроме Алинки, не замечает этого. Ни Вика, ни их друзья, ни сами пассажиры. Словно так и надо! Как будто ничего не произошло. Алинка изумлённо ахает и со страхом окидывает взглядом своих друзей. Нет! Дети остались детьми. Всё теми же, без изменений, слава богу. И никто из них не превратился в младенца. И не стал стариком. Или старухой…

   Вот Вика-клубника, сонно обнявшая резиновый накалённый круг, вот толстый кудрявый Андрюха, смешливый добряк, вот скуластая Светка, хитрая лисичка, вот Колька-хулиган, гогочущий во всё горло, вот длинная Маринка с писклявым, тоненьким, мышиным голоском, вот толстенькая черноглазая Оленька, самая маленькая из всех, как всегда, сбежавшая от престарелой няньки, беспечно уснувшей в тенёчке на лавочке, вот капризный вредный Антошка, младший брат Вики, увязавшийся вслед за ними. Лучше бы он в песочнице остался… Вместе с Оленькой. Ковырялся бы себе совочком в песке, копал бы ямки… И Оленька лупила бы его лопаткой по голове из-за растоптанных им куличиков из песка. И мстительно рушила бы его песочные башни. Навязалась малышня на их голову!..

   Автобус был полон детей – настоящих и превратившихся. Но никто, кроме Алинки, не замечал этого. Даже Вика. Дети пели хором свою любимую песню, повторяя её вновь и вновь. И лица их светились счастьем и немудрёной детской радостью… 


   «АВТОБУС ВРЕМЕНИ! –  догадывается Алинка, - Он возвращает людей в детство!». И покрывается холодным потом. И бежит к кабине водителя, расталкивая детей локтями. И с ужасом заглядывает в кабину. Вместо водителя сидит, испуганно вжавшись в кресло, рыжий конопатый мальчишка-подросток, который напряжённо вглядывается вдаль, крепко сжимая потными ладонями руль, и тщетно пытается достать ногами до педали тормоза. Но понимает, что всё это напрасно. И бросает руль. Автобус давно вышел из управления. И едет сам по себе. На автопилоте. И водитель уже не нужен…

   Доехав до набережной, автобус мягко останавливается на полном ходу и открывает двери. Конечная остановка. Единственная на всём его пути. Автобус дальше не поедет. Путешествие в один конец. В детство. Вернутся все на троллейбусе.  Вернутся в город. Но останутся в детстве…

   Дети с весёлым гомоном высыпаются из жаркого и душного автобуса и мчатся наперегонки к Волге, сбрасывая на бегу одежду и увязая в раскалённом, обжигающем песке. Впереди несётся, как ветер, бывший водитель автобуса, сверкая на солнце рыжими медными волосами. За ним скачет вприпрыжку курчавый мальчишка, высоко подкидывая в воздух зелёный полосатый мяч. Их догоняет Андрюшка, ловя мяч на бегу. И кидает его назад. Мяч подхватывает Алинка и швыряет его Вике. Вика, смеясь, отбивает мяч и бросает его Светке. Мяч кочует из рук в руки, и в конце концов им овладевает малышня, с радостным визгом бегущая позади всех. Маленькая девочка с большим белым бантом обнимает мяч обеими руками и, прижав его к груди, не хочет с ним расставаться. Оленька ловко выбивает мяч у неё из рук и с хохотом падает с ним на песок. Антошка набрасывается на неё сверху и пытается отобрать мяч. Завязывается короткая потасовка, в которой побеждает девочка с бантом. Не дожидаясь исхода нешуточной схватки, она хватает мяч и бежит с ним к реке. И швыряет его в воду.


   А вода уже кишмя кишит весёлыми смеющимися детьми. Малыши с наслаждением плескаются на мелкоте, в зелёном лягушатнике. Вода здесь тёплая, как парное молоко. С ними вместе задумчиво плавает в своём надувном круге Вика. Она боится глубины, так как не умеет плавать. Рядом с ней мерно качается на волнах белобрысая девчонка с голубыми глазами, крепко обнимая обеими руками полосатый мяч. Она тоже не умеет плавать, и использует мяч, как спасательный круг.  Алинка сосредоточенно плывёт по-собачьи, стремясь поскорее достичь ступенек волнореза. А с волнореза с шумным всплеском ныряют солдатиком загорелые дети. Тут уже глубоко. И вода здесь восхитительно холодная. Хоть и зелёная. Маринка со Светкой плывут по-морскому, как взрослые, уже далеко-далеко, у самых буйков. Андрюшка с курчавым мальчишкой радостно ныряют в зелёную воду, подсаживая друг друга на колено или на скрещённые руки, и крутя великолепное сальто в воздухе. Рыжий конопатый мальчишка и девочка-пионерка сталкивают друг друга с волнореза, радостно хохоча, ныряя и вновь карабкаясь наверх по скользким от тины ступенькам. Мальчишка-задира вдвоём с Колькой-хулиганом развлекают малышей. Они подсаживают их себе на плечи и с громким воплем скидывают в воду, в лягушатник. Малышня счастлива. Визг стоит невообразимый. Словно стадо диких поросят резвится на просторе. Антошка хохочет во всё горло, смешно, как лягуха, дрыгая в полёте руками и ногами. Оленька летает, как ласточка, широко раскинув руки-крылья, и заливается счастливым смехом, как серебряный колокольчик, забыв про старую няньку, которая сейчас в ужасе мечется по всему двору, разыскивая пропавшее дитя. Маленькая девочка потеряла свой большой белый бант, и он грустно плывёт вдоль по реке, как белый кораблик детской мечты… 

   А над детьми носятся, как угорелые, жирные белокрылые чайки и орут, как базарные торговки, противными хриплыми голосами. Пронзительные крики чаек сливаются с радостным визгом малышей, образуя невероятную какофонию звуков, словно шумный гомон морских птиц на птичьем базаре. Палящее солнце уже стоит высоко, медленно подкатываясь колобком к зениту. Но жара в воде не ощущается. Детям прохладно и хорошо. Сверкающая солнечная дорожка на воде сияет и переливается на волнах, рассыпаясь множеством золотистых искр, и дети плывут по ней к волнорезу, как по золотой волшебной реке. Реке, которая впадает в детство…   

   
                ***


   В тот вечер горожане были взбудоражены странным таинственным исчезновением множества именитых и не очень, уважаемых и не совсем, граждан, пропавших в одночасье одновременно: загадочно исчезли без следа заведующая центральной городской библиотекой Ираида Игоревна Бибикова, ведущий инженер Волжского автозавода Иван Васильевич Трунов, баба Клава, то бишь Клавдия Семёновна Виноградова, которая продавала семечки у торгового центра, бывший сторож продуктового склада, пенсионер Фёдор Николаевич Попов, водитель автобуса номер пять Пётр Михайлович Стрельцов, и кондуктор автобуса Мария Григорьевна Антипенко. То есть ВСЕ взрослые с этого злополучного рейса.

  По указанному маршруту вышеперечисленные пассажиры выехали утром в промежуток примерно с 8.20 до 8.30, но до пункта назначения никто из них не добрался, ни на работу, ни домой. И никто и нигде их больше не видел. Сам автобус, целый и невредимый, был найден на набережной. Очевидцы рассказывали, что из автобуса вывалилась целая толпа хохочущих детей, но среди них не было НИ ОДНОГО ВЗРОСЛОГО. Город гудел, как растревоженное осиное гнездо. Такого ещё никогда не было! Чтобы люди пропадали из автобуса всем скопом в одно и то же время. Прямо средь бела дня! У всех на глазах. И никто ничего не заметил! Чертовщина какая-то!.. Инопланетяне их, что ли, всех украли? И вознесли на небо. То есть на свою планету. Тогда почему детей оставили? Или они детей не трогают? Незрелые ещё? А если их взяли в заложники неведомые террористы, то почему не выдвигают никаких требований? Живы ли они?.. Если живы, то почему не дают о себе знать? Мистика какая-то!..

   Родственники пропавших пассажиров тоскливо сидели в милицейском участке и строчили заявления об исчезновении родных. Которые у них упорно не принимали. Потому, что токмо через трое суток! Искать начнут. Но никак не ранее. Разочарованные родичи понуро плелись домой и принимались названивать всю ночь напролёт во все больницы и морги. В милицию и вытрезвители никто из пассажиров не попадал в этот вечер, в больницы их не привозили, и в морги тоже. Это уже радовало. Значит, все живы-здоровы. Наверное… Томила тяжёлая неизвестность. Непонятный случай!.. Такого в истории молодого города ещё не было.

   Алинка знала всё. Но помалкивала. Это не её тайна. Остальные дети так ничего и не заметили. Непонятно почему. Может, потому, что они всех взрослых всегда воспринимали как больших детей? И в каждом их них видели ребёнка? Все её друзья восприняли превращение взрослых в детей как должное. Волшебство это или странная реальность? Возвращение взрослых в детство? Алинка ничего не понимала. Но не задумывалась над этим. Удивлению её не было предела. Поначалу. В автобусе. А потом изумление исчезло. На реке. Дети как дети! Эти бывшие взрослые. Такие же, как и они сами. Весёлые и озорные, крикливые и драчливые. Ну куда вот их теперь девать? Алинка тяжело вздыхает и оглядывается. Притихшие дети сидят рядком на лавочках во дворе. Бывшие взрослые не хотят возвращаться к себе домой. Их собственные дети, а у бабы Клавы и деда Фёдора даже внуки, уже давно выросли, все взрослые уже, независимые. И в помощи и поддержке родителей не нуждаются. Да и кто их там примет таких? Никто и не поверит им!

- А давайте мы их себе заберём? – неожиданно для себя самой предлагает Алинка.

- Как это себе? – ошарашенно переспрашивает Вика.

- Ну, в свои семьи!

- Гы! – несмело улыбается Вика, - Это шутка такая?

- Не шутка! – упорствует Алинка, - Родителям скажем, что это наши друзья, которые припозднились, не успевают доехать домой и сегодня будут ночевать у нас. И что их родители уже в курсе. Мы им позвонили. Якобы. Из телефона-автомата на углу, у аптеки. А завтра утром что-нибудь придумаем!

   Дети встрепенулись и разом загалдели. Бывшие взрослые воспрянули духом. Малыши засмеялись от радости. Сегодня можно не спать допоздна! Но радость их недолго длилась. Родители услышали из окон детские голоса и выбежали во двор встречать детей и загонять их домой. Впереди бежала бодрым галопом старая нянька Оленьки, Серафима Степановна, поседевшая окончательно сегодня утром. Она только что вернулась из поисковой экспедиции вместе с её родителями. Оленьку искали всем домом по лесам, полям и стройкам. И уже собирались звонить в милицию. Но ребёнок пришёл домой сам. К счастью. Да не один! А с подружкой. Маленькой девочкой Ирочкой в голубеньком платьице горошком. Кажется, у кого-то потерялся ребёнок… Радостный папаша посадил Оленьку на одну руку, найдёныша – на другую, и поволок их домой. Купать и кормить. И звонить родителям подкидыша. И в милицию. Плачущая от счастья мамаша бежала впереди них наперегонки с нянькой – готовить ужин и стелить постель.

- Ну вот! Одного уже пристроили на ночь! - обрадовалась Алинка и громко крикнула выбежавшей из подъезда маме, - Мама! Я не одна! Я с подружкой! Можно, она останется у нас ночевать? А то ей домой уже поздно ехать. Родителям её мы уже позвонили. Из телефона-автомата.

   И подтолкнула вперёд пионерку Машу с двумя растрепавшимися косичками. Мама рассеянно погладила её по голове и грустно кивнула.

- Где вы были так долго?! Опять на реку сбежали? Всем двором! Как всегда. Тут мама Вики переживает! – хмуро упрекнула она, - Зачем вы Антошку с собой забрали? Он же ещё маленький! Соседка из окна видела, как он за вами побежал. И Оленька вместе с ним. Увели малышку! Из-под носа у няньки! Родители их весь день ищут!

- Они сами за нами увязались! – возмутилась Алинка, - Нужны они нам! Их никто не звал! Мы и не заметили их поначалу. Они сзади бежали. Увидели только в автобусе. Но уже поздно было. Не выкидывать же их из автобуса! На полном ходу…

- А чужую малышку зачем привели? – сурово вопрошала мама, - Ещё одна потеряшка! Её родители, небось, с ума сходят от тревоги! Ищут её так же весь день!..

- Да она сама к нам прибилась! – оправдывалась Алинка, - И родителям её мы тоже позвонили. Они в курсе. Никто её не ищет… Уже. Они знают, что она с нами. Завтра заберут. Утром.

- Ну вот завтра и разберёмся! – пригрозила мама и подтолкнула девчонок к подъезду, - Ужинать и спать! 

   Антошку уже волокла за руку рассерженная мама Вики. Он пискляво хныкал, вырывался и ябедничал на Вику:

- Она у меня мой круг отобрала! Надувной! И сама в нём плавала! А мне не давала!

   Но вместо сочувствия получил от мамы увесистый шлепок по заднице. Вот так несправедливо устроен мир!.. Подумал Антошка, тяжело вздыхая и утирая притворные слёзы.

   Следом за ними утомлённо плелась Вика с белобрысой девчонкой Клавой под ручку – ей удалось уговорить маму приютить подружку на ночь. Вика сняла с плеча и швырнула сдувшийся круг в спину Антошке. Круг угодил ему точно на голову и осел на плечах, как старинный средневековый воротник. Антошка обиженно заревел. На этот раз по-настоящему. А пусть не ябедничает! Мстительно подумала Вика.

- Вот тебе твой круг! Жадоба!

   Колька-хулиган забрал к себе на ночёвку Федьку-задиру и рыжего Петьку. Тут разрешения родителей не требовалось – отца у него не было, а мать работала на складе сторожем в ночную смену.

   Андрюха привёл домой курчавого Ваньку, который засунул свой полосатый мяч себе под майку – для смеха. Родители были на даче, а старшая сестра не возражала, веселее будет втроём.

   Светке с Маринкой никто не достался. И они обиженно удалились вдвоём – ночевать у Маринки.

   Лавочки опустели. Во дворе никого не осталось. Даже рыжий соседский кот ушёл домой спать, скептически бормоча себе под нос:

- Ну-ну!.. Посмотрим, что из этого получится. Завтра! Утро вечера мудренее…

   Пыльный двор затаился и затих. Только невидимые сверчки тоненько пели под открытыми окнами свою нескончаемую колыбельную, убаюкивая усталых детей. Долгий трудный день закончился. Роскошный синий вечер догорал на западе алой зарёй, пышной и яркой, как огненное маковое поле. Воздух посвежел и вливался в окна живительными струями, успокаивая и охлаждая разгорячённые детские тела. Пахло летом, речкой, ночными цветами и сладким медовым липовым цветом. Дети спали, и над ними носились, как ласточки, разноцветные детские сны, радужные, словно летнее небо после дождя, и весёлые, как Пугачёвские песни…

   Вскоре заснули и родители, уставшие после тяжёлого трудового дня. Не спали только взрослые дети впавших в детство взрослых. И по второму кругу взволнованно обзванивали милицию, вытрезвители, скорую помощь и больницы… Уснут они лишь под утро, беспокойным тревожным сном.

                ***

   Утром родители, хлопотливо состряпав детям завтрак и обед, поспешно умчались на работу, клятвенно пообещав звонить им каждый час. Чтобы проверить, не сбежали ли они опять на речку. Ирочку оставили вместе с Оленькой на попечение няньки Серафимы Степановны, пока найдёныша не заберут родители. Нянька отчаянно сопротивлялась и наотрез отказалась с ними гулять. Потому как сбегут опять обе. На реку. А за двумя зайцами погонишься… Ни одного не поймаешь. И отвечать придётся ещё и перед родителями Ирочки.

- Не буду смотреть за двумя! – ядовито прошипела нянька, - Двоих нянчить я не нанималась! С одной-то поседела, как лунь… Сладу с ней нет!

   И сурово пригрозила:

- Уйду я от вас! Сегодня же уйду!..

   И, сердито хлопнув дверью, ушла. В гостиную. Смотреть телевизор. Пусть делают, что хотят! Детишки. В своей детской. Накормлены, напоены. А остальное неважно. Пусть играют. Вдвоём. Без неё. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Они и не плакали. Детишки. А заливисто хохотали. Бегая кругами по комнате и прыгая на кровати, как на батуте.  Хорошо без няньки! Делай, что хочешь! Свобода! Жаль только, что погулять нельзя. Хотя… Дверь в гостиную закрыта. Нянька и не увидит…

   А во дворе уже торопливо собирались дети на срочное дворовое собрание. Алинка пригласила на совещание Вику-Ежевику и быстренько ввела её в курс дела. Ошарашенная Ежевика настороженно смотрела на превратившихся детей круглыми испуганными глазами и недоверчиво вопрошала:

- Это вот эти вот? Вот эти дети?! И они были взрослыми?.. Вы решили надо мной подшутить? Это что, заговор? Вы меня разыгрываете?..

   И ни в какую не желала верить в фантастическую историю превращения.

- Заливаете мне тут! – обиделась Ежевика, - Сказки рассказываете! Нашли дурочку! Враки всё это! Ни в жисть не поверю!

   Но долго убеждать её не пришлось. Алинка, перебив подругу на полуслове, невозмутимо спросила:

- Ты радио сегодня утром слушала?

- При чём тут радио? – возмутилась Ежевика, - Радио мы вообще никогда не выключаем! Вечно бормочет что-то…

- Слышала про загадочное исчезновение людей в нашем городе? Вчера пропали шестеро взрослых прямо из автобуса. В котором мы ехали. Во главе с водителем. И домой они не вернулись. Их ищет весь город!

  Алинка обвела глазами притихших детей.

- Но ведь детей пятеро! – упрямо возразила Ежевика, - Где шестой? Это не они!

- Ирочка, то есть Ираида Игоревна, спит ещё, наверное, у Оленьки дома. Нянька их сторожит, небось. Но мы их сейчас разбудим!

   И Алинка тихонько свистнула. Вика-Клубника кинула в окошко маленьким камушком. И попала в открытую форточку. Жила Оленька на первом этаже. Антошка зашипел свистящим шёпотом:

- Оля! Выходи во двор! И эту… Иру бери с собой!   

   В окно выглянули две весёлые смеющиеся рожицы, толкаясь и тесня друг друга.

- Щас! – замахала рукой Оленька, - Щас выйдем!

   Проскользнув незаметно мимо закрытой двери гостиной, девчонки тихо прошмыгнули в прихожую и на цыпочках выбежали во двор. Входная дверь была не заперта. Рассерженная нянька забыла запереть её за родителями. Она успокаивала расстроенные нервы, включив телевизор на полную громкость. И блаженно заснула в кресле под оглушительный и монотонный шум станков – шла скучная передача про завод.

- Побежали в другой двор! – прошептала на бегу Оленька, - Пока нянька нас не засекла из окна!

   Оленька была опытным беглецом и твёрдо знала, как надо действовать при очередном побеге. Чай, не в первый раз!

   Дети молча сорвались с места и помчались всей толпою в соседний двор – длинный зигзагообразный дом был причудливо изогнут под прямыми углами и имел два двора.

   Собиралась гроза. Небо сплошь затянуло чёрными тучами. Сегодня на реку идти нельзя! Тоскливо думали дети, с опаской поглядывая на бегу на мрачное пасмурное небо. Вслед им уныло каркали серые пыльные вороны, предрекая дождь, ливень, цунами и всемирный потоп. Пахло влажной свежестью, непролитым дождём, пролитыми кем-то слезами, крутыми приключениями и большими неприятностями.

- Ну что? – сурово вопросила Алинка запыхавшихся детей, - Кто из вас кто, хоть помните? Ху из ху? Выражаясь по-английски. Или забыли уже? Совсем впали в детство?

   Впавшие в детство грустно понурились и осели на лавочках, нахохлившись, как воробьи на ветке. Прекрасно они всё помнили! Но хотели забыть… На время. Так чудесно почувствовать себя снова ребёнком! Ни забот, ни хлопот. Весело! Одна бесконечная радость и нехитрое детское счастье. Игры, развлечения, маленькие удовольствия, наивная детская дружба и вечное ожидание чуда. И никакой работы! Никакой ответственности. Хорошо быть детьми!.. Так хочется забыть обо всём на свете…

- Что, весело вам? – с иронией спросила их Алинка, - Хорошо? Чем занимались сегодня утром? И вчера вечером? Веселились? Ну, я вижу! Повеселились от души!

   И насмешливо кивнула в сторону мальчишек. Колька быстро пригладил свои взлохмаченные патлы и осторожно вытащил крохотные рябые пёрышки из медной шевелюры Петьки и из торчащего дыбом вороньего гнезда Федьки. И легонько сдул белый пух с их покрасневших от смущения лиц, чуть не смахнув Петькины конопушки. Потом бережно смахнул пушинки с их горестно опущенных плеч. И широко улыбнулся безгрешной ангельской улыбкой. Благоразумно умолчав, что до полуночи он со своими подопечными азартно резался в карты на интерес, а всё утро они радостно буздыкали друг друга подушками, резво прыгая, как молодые кони, с кровати на диван и обратно. Только пух и перья летели!.. Пока не пришла с ночной смены мама и не выгнала их всех на улицу – гулять. Ей нужен покой и дневной сон. Ночью опять на работу.

- Не надо, Алина! – тихо попросила Вика-Клубника, - Не трогай их… Пусть радуются…

   И вспомнила, как они весь вечер задорно пели пионерские песни вдвоём с Машей. И родители Вики им весело подпевали:

   Взвейтесь кострами, синие ночи!
   Мы пионеры, дети рабочих!

   А утром мама нашла в кладовке свой пионерский барабан и торжественно вручила его Вике. А папа достал с антресолей свой медный пионерский горн и подарил его Маше. 

 - Радуются?! – разозлилась Алинка, - Они-то радуются! И очень даже бурно. Весело им! Да вот только детям их да внукам не до веселья! Они вот почему-то не радуются. Всю ночь звонят в милицию да в больницы! И даже в морги… Вы хоть помните, что у вас дети есть и внуки?.. И они переживают за вас, волнуются? Вы хоть понимаете, что испытывают дети, пусть уже взрослые, которые потеряли родителей?! Да то же самое, что испытывают родители, потерявшие своих детей! Вы когда-нибудь теряли своих детей?.. Хоть ненадолго? Вспомните! Что вы при этом чувствовали? Вот то же самое сейчас чувствуют ваши дети и внуки!

   Алинка покосилась на Оленьку. И горячая краска стыда залила её лицо. Только сейчас она поняла, что чувствовали Олины родители. Да и Антошкины тоже… Не надо было их брать с собой на реку. Да ещё на весь день… Надо было отправить их домой! Высадить их из автобуса. И проводить до самого двора.

- Дык а что мы можем сделать? – горестно всплеснул руками Федька, - Кто нас таких примет дома?! Кто нам поверит?!

- Да никто! – подхватил Петька, уныло вздохнув, - Никто не поверит! И я бы не поверил…

- Как мы всё это объясним? Нашим детям? – звонко выкрикнула Ирочка, - Да и супругам тоже…

   И тоненько всхлипнула. Оленька ласково погладила её по головке.

- А нашим родителям престарелым мы как всё объясним? – глухо спросила пионерка Маша, - Пенсионерам? Кто им теперь будет помогать?..

   Клава в голос заплакала, жалобно сморщив лицо. Её ждала дома совсем старенькая девяностолетняя мама… Алинка прижала её голову к своей груди, и сама чуть не расплакалась от жалости. Расстроила человека. А ведь вчера всё было так хорошо! Весь вечер они рисовали фантастические замки и сказочных принцесс, там обитающих. А потом перебрали целый ворох Алинкиных нарядов, из которых она уже выросла, и нашили куклам чудесные платьица. Алинка уже давно не играла в куклы, но она их собирала. И собрала уже большую коллекцию. Которую, впрочем, собиралась подарить на день рождения своей маленькой двоюродной племяннице.

   Курчавый Ванька затосковал. Он не выносил слёз. Так весело было! Они с Андрюхой и его сестрой играли допоздна в шашки на щелбаны, в Чапаева, а утром накопали червей и собирались пойти на рыбалку вместе с Колькой, Петькой и Федькой… 

- Жёны наши нам не поверят! – тоскливо выдохнул Ванька, - Они же и так считают, что муж – это ещё один ребёнок…

   Андрюха расхохотался, но тут же поперхнулся и замолк под суровыми взглядами детей.

   Дети разом загалдели. Совещание превратилось в базар. Вороны испуганно замолчали. Угнетала безысходность. И мучила совесть. Как быть?..

- Тихо! – прикрикнула Алинка и перешла на шёпот, - Соседи услышат! Из окна. Что делать? Есть предложения? Говорите по одному! И кратко. Времени мало.

   Светка с Маринкой предложили написать детям и внукам письмо, в котором сообщалось бы, что все живы-здоровы, но внезапно уехали на заработки. На крайний Север. Очень крайний. Или на Дальний Восток. Совсем дальний. Вахтовым методом. Месяц через месяц. Или лучше на год.

   Идею дети высмеяли. Глупо! И неубедительно.

   Вика-Клубника посоветовала позвонить родственникам и сообщить, что всё в порядке. Но вернуться домой никто не может. Пока. Из-за важных дел. Командировка какая-нибудь. В другой город. Или в другую республику. Надолго.

   Эту идею отвергли. Не поверят!

   Вика-Ежевика, потрясённая до глубины души этой странной необыкновенной историей, до сих пор ещё не пришла в себя. А потому сказала то, что первое пришло ей в голову. Надо прислать телеграмму. И объявить родичам, что все вдруг разом заболели. Тяжёлой затяжной болезнью. Какой-то заразной. Типа ветрянки. Или гриппа. И им нельзя приехать назад, пока не вылечатся. А то всех заразят. А лежат они в далёком загородном диспансере. И посещать их нельзя. Долго. Месяц. Или два. Карантин!

   Эту идею тоже отмели. Неправдоподобно.

- А почему они сами не могут прийти домой? – вдруг спросила Оленька с великим недоумением, - И сказать всем правду?

   Оленьку подняли на смех. И чуть не довели до слёз. И крепко призадумались. Устами младенца глаголет истина… Но кто ж им поверит?..

- Ладно! – решительно прекратила бесплодные дебаты Алинка, - Хватит выдумывать. Оленька высказала здравую мысль. У нас с Клавой для вас сюрприз! Мой папа работает в милиции, вы это знаете. Мы ему всё рассказали вчера вечером. Тихо! Не орите!.. Он нам не поверил, конечно же. И долго смеялся вместе с мамой. Но сегодня утром он позвонил мне и сказал, что мы все свидетели этого загадочного исчезновения, а потому должны дать показания. Не в милиции, разумеется. Заявления у родственников не приняли. Примут только через три дня. Так положено. А, значит, дело об исчезновении людей ещё не завели. Пока. Нас никуда не будут вызывать. Но мы можем поговорить с родичами здесь. Во дворе. И скоро они будут здесь. Готовьтесь! Они уже едут.

   Дети оцепенели. Вот это поворот! Неожиданно. Остолбенев от изумления, они молча, не мигая, смотрели округлившимися глазами на Алинку.

- Что застыли? – рассердилась Алинка, - А что вы хотели? Чтобы всех превратившихся в детдом сдали? Или в приют! А родственники об этом так никогда и не узнают…

   Но дети смотрели не на неё. А на что-то за её спиной. Оглянувшись через плечо, она увидела их. Родственников. Они стояли в проёме арки и так же молча смотрели на детей, застыв, как статуи. Впереди стоял папа Алинки в милицейской форме. Подкрались же незаметно! Вознегодовала Алинка. И твёрдым шагом пошла им навстречу.

- Доча! – обнял её папа, - А мы вас нашли! Я же знаю, что вы в этом дворе тоже играете. Машину я в нашем дворе оставил. Служебную. Поэтому давайте по-быстрому всё расскажите. Без протокола. Ничего записывать не буду. Или пошли в наш двор! У меня рация в машине. Вдруг меня вызовут! А я и не услышу. Родственники, тихо! Не кричите! Задавать вопросы здесь буду я.

   Они и не кричали. Родственники. Они по-прежнему печально молчали, странно выделяясь чёрными силуэтами в полукруге арки. Будто заставка фильма. Детектива. Про похищение людей. Они смотрели на детей большими круглыми глазами, полными непролитых слёз. И надежды… И сердце Алинки перевернулось.

- Скажите им правду! – сердито крикнула она остолбеневшим детям, - Они вам поверят!..

   И отвела глаза, глотая слёзы жалости. Не плакать! Только этого не хватало. Не расслабляться!

   И звонко выкрикнула чёрным неподвижным статуям:

- Вот они! Ваши родители. Возвращаем их вам! Теперь они дети. Так получилось. Случайно… Сами не знаем, как. Растите их! Пока не повзрослеют. Вас же они вырастили…

   И подтолкнула вперёд Клаву:

- Иди! Не бойся! Я с тобой! Я рядом.

- Ёшки-матрёшки! – изумлённо выдохнул Алинкин папа, - Так это правда, что ли?! Не может быть!..

   И, сняв фуражку, взволнованно вытер галстуком пот со лба. И надел её задом наперёд.

   Клава медленно, но решительно подошла к своей дочери, светловолосой полной тётке в летах, с белыми ресницами и розовым румянцем во всю щёку. И ласково взяла её за руку:

- Пойдём, Нина! Пойдём домой! Как там мама? Жива-здорова? Переживает, небось?

   Нина испуганно отпрянула и отдёрнула руку:

- Девочка, ты кто? Откуда ты знаешь моё имя?

   И со слезами на глазах обернулась к Алинкиному папе:

- Максим Алексеевич! Что здесь происходит? Не понимаю! Объясните! Кто эти дети?..

   Родственники настороженно уставились на ошарашенного участкового. Он поправил фуражку, почесал в затылке и беспомощно развёл руками:

- Да я сам ничего не понимаю! Мистика какая-то!.. Объяснение тут одно: эти дети – это ваши родители. Бывшие взрослые, которые превратились в детей. В автобусе, в котором они ехали, произошла какая-то хер… фигня… то есть аномалия. И вот!.. Результат. Принимайте их! Такими, какие они есть… Не в детдом же их сдавать, в самом деле. Всё ж родные ваши… Вырастут! Со временем… Заботьтесь о них! О вас же они заботились. В игры с ними играйте…

   И смущённо хмыкнул. Странная история!.. Непонятно всё это. Колдовство! Не иначе…

- Не верю! – крикнула Нина, - Я вам не верю!..

   И тихо заплакала.

- Да я и сам не верю! – тяжко вздохнул Максим Алексеевич, - Но факт есть факт! Налицо, так сказать.

   И отчаянно крикнул:

- Родственники! Всмотритесь в лица этих детей. Вы их узнаёте? Вспомните детские фотографии ваших родителей! Похожи они? Похожи, вижу. На вас они похожи!.. И фотографий не надо…

   И, устало махнув рукой, тяжело осел на лавочку:

- Разбирайтесь сами! Дети! То есть родители! Идите к своим детям. Они вас всю ночь ждали… Домой пора!.. Дело закрыто. То есть раскрыто. Хотя и не открыто… Мне на работу пора. В отдел. Пусть с этим делом разбираются другие специалисты. Это не в моей компетенции…

   Клава вздохнула и неожиданно спросила дочь:

- Нина! А помнишь, ты ветрянкой болела? Уже взрослая была, девятнадцать лет тебе было. А зелёнкой мазала пятнышки, как маленькая…

   Нина охнула и внимательно всмотрелась в лицо Клавы:

- Мама?.. Это ты?.. Не может быть!.. Что с тобой сделалось, мама?!

   И, крепко прижав Клаву к груди, снова заплакала, но уже навзрыд.

- Пойдём домой, мама! Нас бабушка ждёт. Волнуется… А ей нельзя волноваться… Совсем старенькая уже.


   Родственники вышли из оцепенения и несмело стали подходить к детям по одному, робко пытаясь определить, кто есть кто.

   Машу сразу узнали её взрослые сыновья. Дома есть фотография – Маша с двумя косичками и пионерским галстуком на груди. Муж её поначалу не узнал и не хотел признавать в таком странном обличье. Потом смирился и, подхватив её на руки, понёс домой, ворча на ходу:

- Ты нарочно это сделала? Ты всегда хотела, чтобы я носил тебя на руках!.. Горе ты моё луковое! Расти теперь третьего ребёнка... Как я родителям твоим это объясню?..

   Сыновья долго хохотали над ними и наперебой предлагали понести маму на руках по очереди.

- Отпусти! – вырывалась Маша, пытаясь спрыгнуть на землю, - Я горн забыла! Пионерский. Пусти! Я же не маленькая. Сама пойду!

- Я сейчас принесу! – рассмеялась Вика-Клубника, - Подожди! Маша, я принесу тебе горн! Стойте тут! Я быстро! Или пойдёмте со мной. В наш двор. Подождёте меня там.

   И увела с собой семью Антипенко. Муж крепко держал Машу и не спускал её с рук. Боялся снова её потерять.

- Я тоже хочу на ручки! – тоненько выкрикнула Ирочка и требовательно посмотрела в глаза своему мужу.

- Чудо ты моё! – рассмеялся он и подхватил её на руки, - Две дочки теперь у меня! Хотя ты всегда была ребёнком…

   Потом поднял её повыше и посадил себе на плечи. Ирочка завизжала от восторга и раскинула руки в стороны:

- Я лечу! Лечу-у-у-у-у-у-у-у! У-у-у-и-и-и-и-и-и-и!!!

   Но тут же покачнулась и крепко обхватила мужа за голову.

- Держись, дурашка! – крикнул он откуда-то снизу, - И вот так всегда! Села мужу на шею и ножки свесила. Летит она…

   Дочь и сын шли рядом и улыбались светло и радостно, глядя на эту странную пару. Мама вернулась! Маленькая мама… Так странно!.. Семья снова вместе. Вот бабушка обрадуется! И дедушка. Оба. Наверное…

   Всех впавших в детство разобрали по семьям. Ваньку забрали жена и сын. Они, шутя и смеясь, несли его в большой хозяйственной сумке, из которой торчала только его курчавая голова и зелёный полосатый мяч, похожий на ранний астраханский арбуз. Увидев автобус, они торопливо побежали к остановке, ручка у сумки оторвалась, и Ванька с хохотом вывалился на землю. Вскочив на ноги, он подхватил сумку и помчался к автобусу со всех ног.

- Догоняйте! – орал он на бегу, - Я его задержу! Стой! Стой!

   И неистово замахал руками водителю.

   На сухой сизой траве одиноко остался лежать зелёный полосатый мяч, печально перекатываясь с боку на бок. Большая серая ворона деловито подошла к мячу и осторожно потыкала его клювом. Мяч упруго отпрыгнул и затаился под кустом. Ворона разочарованно каркнула и, шумно взмахнув крыльями, взлетела на верхушку клёна. Жаль, что это не арбуз… Подумала она.



   За Федькой пришли внуки, молодые студенты. А, вернее, прикатили на велосипедах. Дочка работала далеко за городом, на турбазе, там, за синими Жигулями. И приехать не смогла.

- Ну, дед, ты даёшь! – засмеялись внуки, увидев в руках деда рогатку, - Брось рогатку-то! Хулиган!

- Не брошу! – насупился дед, - Я её сам сделал!

   И показал внукам язык, длинный и красный, как пионерский галстук. А рогатку спрятал в карман.

- А ну, Мишаня, дай велик погонять! – оттолкнул он младшего внука и ловко взгромоздился на его дорожный велосипед.

   Дед знал, что выбирать. Велосипед Мишани был получше и поновее, чем Гришани, старшего внука. Сам ему покупал с пенсии.   

- Дед! – заорал ошарашенный внук, - Ты чё творишь-то? Ну ты как всегда! Шо ты как маленький-то? Отдай велик! Упадёшь! Разобьёшься!

- Маленький, да удаленький! Не отдам! – закричал издалека Федька, налегая на педали, - Мой велик! Я его покупал! А тебе маманя другой купит!

- Стой, дед! – расхохотался Гришаня, - Всё равно догоню! Домой пора! Заворачивай!

- Попробуй, догони-и-и-и-и-и! – проорал дед, наддавая газу. И припустил во всю мочь. И скоро скрылся за поворотом.

- Ну ты погляди на него! – возмущённо всплеснул руками Мишаня, - Седина в бороду, бес в ребро! Помолодел он, видите ли! Совсем впал в детство!

   И погрозил деду кулаком:

- Дома разберёмся! Всё равно отберу велик! Я старше! Тьфу! Я больше! И сильнее! Купил он его… Мне купил-то!

   И рассмеялся:

- Ладно, катайся! Что старый, что малый… Но вечером я буду на велике гонять!..

   Гришаня с хохотом мчался на велосипеде вслед за дедом, тщетно стараясь его догнать. Но того уже и след простыл.

- Дед! Стой! Погоди! Подожди меня! Вместе погоняем! Сто-о-о-о-о-о-о-й!!!

   В каменной арке долго грохотало и перекатывалось гулкое эхо их весёлых голосов, вылетая на улицу и возносясь к небесам, словно радостная стайка горластых городских птиц.

   За Петькой явилась жена. Сын остался в пионерском лагере. Вожатым. И не мог бросить свой отряд. Жена была спортивной, подтянутой брюнеткой средних лет.

- Кира! – взмолился Петька, - Я сейчас! Одну минутку!

   И, резво подбежав к полосатому мячу, пнул со всей силы в сторону арки. Мяч со свистом влетел в полукружье арки и угодил прямо в руки опешившему Кольке.

- Г-о-о-о-о-о-о-л! – победно заорал во всё горло Петька.

- Не гол! – протестующе закричал Колька, -Я его поймал!

- В воротах поймал! – возразил Петька и показал ему неприличный жест.

   Колька бросил мяч и свирепо кинулся на Петьку. Завязалась рукопашная. Мальчишки с воплями катались клубком по земле, как два драчливых дворовых кота, поднимая тучи пыли. Только клочья травы летели в разные стороны.

   В арке звонко заверещал судейский… то есть милицейский свисток, заливаясь, как майский соловей. Это вклинился в драку Алинкин папа.

- Штрафной удар! – присудил участковый, - каждому!

   И поднял с земли драчунов за шкирку, как щенят. Мальчишки ругались, плевались и шипели, словно яичница на сковородке.

- Петя! – крикнула жена, - Как тебе не стыдно? С ребёнком драться!

- Он сам первый начал! – обиделся Петька и шмыгнул разбитым носом.

- А вы что это тут делаете?.. – прозвенел в арке звонкий голосок.

   В полукруглом проёме стояла Вика-Клубника и с недоумением взирала на драчунов.

- В футбол играем! – весело ответила Алинка и схватила зелёный мяч, который сиротливо притулился у стенки арки.

- Лови! – пнула она мяч подруге. Вика ошеломлённо пнула мяч Ежевике.

- Э-э-э-э-э! – возмущённо заорал участковый, - не по правилам! Сейчас штрафной положен!

- А ты кто? – лукаво спросила Алинка, - Судья, что ли?

- Ну… - смутился папа, - Вроде того…

- Судью на мыло! – радостно завопила Алинка. И помчалась гонять мяч.

- Ах, так! – оскорбился папа, - Тогда я буду нападающим!

   И понёсся за мячом, пытаясь выбить его из-под ног дочери.

   Оленька радостно завизжала и поскакала за ними. Антошка суматошно бегал за всеми и пытался догнать мяч. Светка с Маринкой встали в ворота, воротами сделали арку и большую детскую лазилку, выгнутую дугой посреди двора. Андрюха подбрасывал мяч головой. Вика-Ежевика стала вторым защитником. Первым была Клубника. Алинка была нападающим. Жена Петьки не выдержала и включилась в игру, резво носясь по двору, как антилопа-гну. Она работала физруком в школе и была капитаном школьной женской сборной.

- Это что это тут творится, а? – послышался вдруг гневный надтреснутый голос.

   В проёме арки вырисовывалась грозная фигура Серафимы Степановны.

- Опять дитё удрало? – рассерженно вопросила она, - Из-под носа увели! Оля, домой! Сладу с тобой нет! Куда Иру-то дели? Где Ирочка?

   Оленька испуганно метнулась под защиту участкового. Она не хотела домой. Она хотела играть в футбол. И зачем только эта нянька проснулась? С тоской думала девочка.

- Её муж… то есть папа забрал! – неохотно сообщила она няньке, - И всех остальных тоже забрали дети… То есть родители.

- Серафима Степановна! – тихо попросил старуху участковый, - Да пусть играет! Мы за ней следим. А вы… Вы будете нашим судьёй!

   И, сняв с шеи милицейский свисток, решительно протянул его Серафиме.

- Что?! – возмутилась нянька, - А ещё взрослый человек! Милиционер… Максим Алексеевич! И не совестно вам?.. В игры дурацкие играете с детьми! Делать вам нечего! Вас на работе ждут! Преступники.

   Но свисток взяла. И повесила его себе на шею. И тут же свирепо засвистела во всю мочь.

- Колька! Не жульничай! Я всё вижу! Мяч в руки не брать! А то штрафной влеплю! Андрюха! Не кидай мяч в голову Антошке! Зашибёшь дитя!

   Алинка радостно носилась по двору, запыхавшаяся и счастливая, сталкиваясь с детьми, падая на землю и не замечая ссадин и царапин. Такого футбола у них во дворе ещё не было! Великолепная игра! Просто потрясающая!

   И вдруг с удивлением заметила, как Петькина жена подозрительно уменьшается в размерах, постепенно превращаясь… сначала в стройную девушку-физкультурницу в спортивных штанах, а потом… в маленькую стриженую девочку в коротеньких шортиках!

- Это что же такое-то? – изумилась Алинка, споткнувшись на ровном месте и растянувшись во весь рост, - Это, значит, не Автобус времени? Это, видимо, какой-то… вирус... ВИРУС ДЕТСТВА! Типа гриппа… Взрослые заражаются им от детей! И впадают в детство!..

   И, поднявшись на колени, с тревогой оглянулась. Серафима Степановна стремительно молодела прямо на её глазах: вначале она обернулась молодой высокой женщиной с белокурыми волнистыми волосами, а потом тут же превратилась в долговязую девочку-подростка с толстой косой до пояса. 

   Алинка ужаснулась.

- ПАПА!..

   Но папа уже не был папой. Участковый вмиг превратился сначала в молоденького длинноволосого парнишку, а потом…

- ПА-А-А-А-А-ПА-А-А-А-А-А!!! – заорала на весь двор Алинка, - Не см-е-е-е-е-е-е-ей!

   Парнишка с недоумением обернулся:

- Ты что, доча?..

   И такое счастье светилось в его глазах, что Алинка поняла – ей его не удержать… Да и надо ли?..

- Ничего, папа! – через силу улыбнулась она, - Беги! Беги, папа, беги!.. Играй! Мяч!!! Мяч упустишь!

   И сглотнула слёзы боли и горькой печали. Ну вот и потеряла она отца… Ей не нужен мальчишка!.. Ей нужен отец. Взрослый отец…

   Папа весело кивнул и помчался догонять Андрюху, моментально превратившись в маленького шустрого мальчонку, в клетчатых коротких штанишках.

- Максимка! – сурово крикнула ему Серафима, - Не балуй! Кольку подрезал! А то пенальти назначу!

- Эх, папа!.. – с сожалением вздохнула Алинка и встала с колен, отряхиваясь и провожая его тоскливым взглядом, - Папа… Мальчишка!.. Ты всегда был мальчишкой…

   И поскакала за мячом, лавируя между игроков и сшибая их с ног. Отобрав мяч у маленького Антошки, она ловко увела его из-под Колькиного носа и, небрежно оттолкнув плечом Киру, Петькину жену, мощным пинком зафинтила мяч в ворота, сбив с ног вратаря Светку. Мяч со свистом вылетел через арку и торжественно приземлился на газон в соседний, Алинкин двор.

- ГО-О-О-ОЛ!!!!!! – завопила хором её команда, - ГО-О-О-ОЛ!!!

- Ка-а-а-ар-р-р-р! Ка-а-а-а-р-р-р-р-р! – вторили им недовольные вороны, - Разорались тут на весь двор!

  Оленька из вражеской команды втихаря вывела мяч из ворот и, воспользовавшись всеобщей суматохой, тихонько завела его в ворота противников, миновав зазевавшегося вратаря Маринку.

- Го-о-о-о-о-л! – радостно закричала Оленька, - Го-о-о-о-о-л!!!

   И весело запрыгала боком, как крабик, смешно раскорячив в стороны руки и ноги:

- Чунга-Чанга! Белый пароход!
   Чунга-Чанга! Лето круглый год!

- Ах, ты малявка! – возмутился Антошка.

- Всех перехитрила! – расхохотался Максимка, - Мелочь пузатая!

   И тут небо словно разорвалось пополам. И рухнуло на землю, разразившись мощным долгожданным ливнем. Гигантская молния прорезала чёрный небосвод и сверкнула ослепительно и страшно, на миг осветив тёмные фиолетовые тучи. Ужасающий раскат грома потряс весь дом и двор, напугав и чуть не оглушив детей, гулко и грозно перекатываясь в арке, словно залпы артиллерийской канонады.

  Вороны испуганно вспорхнули и взлетели на верхушку высокого тополя, спрятавшись между веток. Воробьи и ласточки забились под козырёк крыши дома. Кошки попрятались по подвалам. Голуби взволнованно заворковали на чердаке.

- У-Р-Р-Р-А-А-А-А!!! – заорали промокшие насквозь дети, - Дождь! Дождик-дождик, пуще! Дам тебе гущи! 

   Босые, мокрые, счастливые, они радостно хохотали и бегали по тёплым пузырящимся лужам сквозь хлёсткие тугие струи дождя, ловя его в ладошки и подставляя лицо под прохладный освежающий душ. Впереди всех бежала встревоженная Серафима и орала на весь двор, перекрикивая оглушающие раскаты грома:

- О-о-о-о-о-ля-а-а-а-а-а-а! До-о-о-о-м-о-о-о-о-ой! Беги за мн-о-о-о-о-о-ой!

   Оленька поскользнулась на мокрой земле, упала в лужу и, хохоча во весь голос, осталась в ней лежать в позе лягухи, враскоряку, тщетно пытаясь подняться, но снова скользя и падая. Алинка с Максимкой смеясь, подбежали к ней, подхватили её под руки и помчались втроём вслед за Серафимой. Остальные припустили за ними. А дождь припустил ещё пуще. С хохотом вбежав под спасительное полукружье арки, дети загалдели возбуждённо и громко, с удовольствием прислушиваясь к звонкому эху собственных голосов. И запели нестройным хором Пугачёвскую песню, смеясь и сбиваясь с ритма:

- Ах, эти летние дожди!
  Ах, эти радуги и тучи!

   И словно им в ответ в небесах вспыхнула и заполыхала всеми летними цветами и нежнейшими оттенками великолепная радуга, чётко вписываясь в полукруг арки. А в ней внутри – ещё одна радуга, ещё краше первой, розово-голубая, яркая, свежая, чистая, умытая дождём. Это было так прекрасно и неожиданно, что у всех аж сердце зашлось от радости.

- Радуга! – восхищённо выдохнули дети, - Двойная радуга!

   И шумной гурьбой выскочили из арки во двор. Прямо под радугу. Ливень закончился так же быстро, как начался. Вновь засияло солнце. Защебетали птицы. Небо очистилось от туч и снова стало голубым и ясным. И только тоненькая прозрачная сеточка из мельчайших капелек дождя тихо сеялась на детей с неба, как из сита. Двойная радуга сверкала так чудесно и ярко, что явственно слышалась в воздухе прекрасная музыка лета, торжественная, как симфония Рахманинова.

    Напоенные ливнем деревья стряхивали на детей бриллиантовые капли, весело шелестя освежёнными листьями. Мокрая трава вдруг стала ярко-зелёной, изумрудной, как на картинке. И вся сплошь была усыпана сверкающими алмазными капельками дождя. Земля наконец напиталась влагой и вздохнула шумно и с облегчением, как большая добрая корова. Засуха кончилась. И завтра опять будет дождь.

    Дети шлёпали босиком под радугой и весело гомонили, как стайка беспечных птиц. Им не хотелось идти домой. Петька с женой Кирой вприпрыжку пошлёпали по лужам к своему дому и, помахав на прощанье рукой, скрылись за углом. Они жили недалеко, через три дома. И теперь будут дружить дворами. И вместе гонять в футбол. Хоть каждый день! И ходить на рыбалку с Колькой и Андрюхой.

   Радуга постепенно таяла в синем небе, испаряясь, как ночной сон. Дети разбежались по домам. Пора обедать. Алинка пожарит папе его любимую картошечку с колбаской и луком. И только забытый детьми зелёный полосатый мяч остался одиноко лежать в ярко-изумрудной траве. Рыжий полосатый кот вышел из полуоткрытой двери подъезда и грустно уселся рядом с ним на мокрую траву.

- Ну-ну! – вздохнул он скептически, - Бегите-бегите! Посмотрим, как вы все выкрутитесь!

   И, брезгливо отряхнув мокрые лапы, тихонько толкнул мяч. Мяч испуганно подпрыгнул и укатился под лавку. Кот вскочил на лавку и, широко зевнув во весь рот, вальяжно развалился на влажных тёплых досках, нежась на солнышке.

- Как дети! – пренебрежительно фыркнул он, - Совсем впали в детство…

   И сладко заснул, чутко поводя во сне ушами.
 


                ***


- Ну, и что мы теперь будем делать? – грустно спросила Алинка отца, - Что мы маме-то скажем? И брату? Я уже не говорю про бабушку...

- Не знаю!.. – беспечно протянул папа, - А есть что поесть? Жрать охота! После футбола.

   Максимка сидел на табурете на кухне и весело болтал ногами. Ну что с ним делать с таким? Уныло подумала Алинка. Расти его теперь!..

- Картошку будешь чистить! – строго приказала она папе, - Бери нож!

   Максимка проворно начистил картошки, Алинка порезала её кружочками и поджарила с лучком и розовой ароматной колбаской, добавив немножко сальца для вкуса. Упоительные запахи жареной картошки заполнили весь дом и вылетели на улицу, дразня прохожих и смешиваясь с ароматом свежести после дождя, запахами мокрой травы и сырой земли. Картошечка получилась румяная, поджаристая и восхитительно вкусная.

- Ням-ням-ням! Обалденно! – причмокивал от восхищения Максимка, с наслаждением поедая картошку прямо из сковородки. Так вкуснее!

   Алинка культурно ела из тарелки, неторопливо смакуя, аккуратно подцепляя на вилку румяный картофельный кружочек и любуясь им, как произведением искусства. Кулинарного искусства. Кружочки были полупрозрачные и просвечивали на солнце.

- Вку-у-у-у-у-у-сно! – зажмурился от удовольствия Максимка, выскребая вилкой поджарку со дна сковородки, - А ещё что-нибудь есть? Поесть. 

- Проглот! – рассмеялась Алинка, - Окрошка есть! Будешь?

- Буду! – радостно закивал папа и быстро сменил вилку на ложку.

   И с энтузиазмом принялся уминать окрошку за обе щёки. Прямо из тазика. Щедро налив полбанки квасу и накрошив туда чёрного хлеба. Папа любил тюрю. В любом виде. Хоть с квасом, хоть с водой.

- Ешь, ешь! – смеялась Алинка, - Наедайся. Тебе расти надо!

   И тяжко вздохнула. Она сидела, задумчиво подперев щёку рукой, и грустно смотрела на папу. Ну и как им теперь быть? Как жить дальше?..

   И вдруг подскочила, как ужаленная.

- Машина! – заорала она, - Машина твоя во дворе осталась! Служебная. Мы про неё забыли! Звони своим сослуживцам! Пусть заберут.

- Не надо звонить! – насупился Максимка, - Сами отгоним.

- В смысле отгоним? – оторопела Алинка, - Кто это сами?.. Как это?

- Да так! – сердито отрезал папа, - Пошли во двор!

- Зачем? – сощурилась Алинка, - Скажи!

- Водить тебя буду учить! – нехотя ответил папа.

- Да ладно! – рассмеялась Алинка, - Что, сам-то уже не можешь? Ножки коротки? До педалей не достанешь? Малявка!

- Пошли уже! – буркнул мальчонка, - Большая нашлась…

   И насмешливо запел:

- По улицам ходила большая крокодила,
  Она, она зелёная была…

   И со смехом добавил:

- Потому, что купалась в зелёной Волге!..

- Сам ты крокодил! – прервала его Алинка и бесцеремонно сдёрнула Максимку с табурета.

- Пошли уже! – потащила она его за руку, - А то машину твою разберут на запчасти!

   Они торопливо выбежали на улицу, бестолково суетясь и толкаясь в дверях. И кубарем скатились по лестнице, дробно топоча по ступенькам, будто картошку ссыпали в погреб.

   Машина одиноко стояла у подъезда, уныло пригорюнившись и терпеливо поджидая своего водителя, целая и невредимая.

   Воровато оглянувшись по сторонам, Алинка быстро открыла переднюю дверь и юркнула на водительское место. Максимка уселся рядом на пассажирское сиденье и бросил ей ключи зажигания.

- Поехали! – кратко скомандовал он и добавил, - Ключи зажигания вставь и поверни! Теперь выжми сцепление! Теперь газ! Поддай газу! Ещё! Ур-р-р-ра-а-а-а-а-а-а!!! Едем! Держи руль крепче!

   Машина зверски взревела и сорвалась с места в карьер. Алинка с вытаращенными глазами вцепилась в руль мёртвой хваткой. Хотя ей ужасно хотелось зажмурить глаза и бросить руль.

- Па-а-а-а-а-па-а-а-а-а-а-а-а!!! – дико заорала она, - Я боюсь!!!

- Не бойся, доча, я с тобой! – весело прокричал Максимка и прищурился, - Заворачивай! Заворачивай, тебе говорю! Руль вправо крути! Вправо, а не влево, балда! Вправо!!!

   Алинка резко крутанула баранку вправо и с трудом выехала со двора на большую дорогу.

   Бабки на лавочке живо вскочили и, подхватив свои палки и клюки, резво помчались домой – звонить в милицию. Машину милицейскую угнали! Прямо у них на глазах. Средь бела дня. Дети. Алинка, милицейская дочка!.. И какой-то мелкий пацан. Господи Иисусе! Крестились на бегу старухи. Что творится на белом свете?..

   Рыжий полосатый кот спрыгнул с нагретой лавки, лениво потянулся, выгнул дугой спину, загадочно сощурил хитрые зелёные глаза, провожая задумчивым взглядом скрывшуюся за поворотом машину, и брезгливо фыркнул.

- Ничего у вас не получится! Даже не старайтесь… Ишь ты, угонщики! Похитители липовые…

    А за поворотом похитители стремглав понеслись навстречу крутым приключениям и крупным неприятностям. Милицейскую машину никто и не пытался обогнать или подрезать, что уже было хорошо. Максимка включил мигалку, Алинка поддала газу, и машина, взревев мотором и оглушительно завывая сиреной, волшебным образом поймала «зелёную волну» – на всех перекрёстках успевала проскочить на зелёный свет. Это было совсем прекрасно. Одно было плохо – водители встречных машин, увидев за рулём милицейской машины испуганную девчонку и маленького пацанёнка, шарахались от них врассыпную, увлекая свои машины в кювет. Лишь бы аварии не было! Мысленно молилась Алинка, обливаясь холодным потом.

- Не дрейфь, доча! – подбадривал её Максимка,
сам обливаясь холодным потом, - Я за всё
отвечаю!

   Мимо них мчались, сливаясь в пёструю ленту,
картинки за окнами машины -  автомобили,
троллейбусы, автобусы, деревья, дома,
светофоры, прохожие, столбы, кружась и
мелькая, как в ярком калейдоскопе. И голова у
Алинки тоже закружилась, ей стало муторно и
нехорошо. Доехать бы побыстрее! Мысленно
взмолилась она. И прибавила газу. Припустил
мелкий тёплый дождик. Дорога была
мокрой и скользкой от дождя, машину опасно
заносило на поворотах, приходилось круто брать
руль то влево, то вправо, чтобы не вылететь на
обочину или на встречную полосу. А пелена
моросящего дождя превратилась в серый туман,
который скрывал за собой встречные машины,
что было совсем уже страшно. Не налететь бы на
грузовик или автобус! Алинка вела машину почти
вслепую, наобум, видимость была практически
нулевой. Сердце сжималось от страха и отчаяния, 
лоб и ладони вспотели от ужаса, горячий пот
струился по лицу, застилая глаза и мешая вести
машину. Господи! Не разбиться бы! Мысленно
взмолилась Алинка. Она уже ничего не видела
перед собой, кроме смутных пятен, дрожащих в
мареве тумана и дождя.

- Тормози! – заорал вдруг Максимка не своим
голосом, - Тормози, говорю! ТОРМОЗИ!!!

   Алинка резко затормозила и только сейчас
увидела впереди постового, который яростно
махал полосатым жезлом, явно пытаясь их
остановить. Боже! Только не это! С ужасом
подумала она и бросила руль. Максимка быстро
перелез на водительское место, грубо спихнув
дочку на пассажирское сиденье.

- Куда ты? – обеспокоилась Алинка, - Зачем?

- Беру всё на себя! – прошептал Максимка, - Молчи и поддакивай мне! Ничего не говори!

   Гаишник подбежал к машине и обомлел. В машине сидели дети. Маленький мальчик и растерянная девочка. Водителя не было. Это же похитители! Малолетние угонщики. Молнией промелькнула мысль у постового в голове. Только сейчас передали по рации. Приказано было останавливать и проверять все подозрительные милицейские машины. А эта машина нарушала правила дорожного движения и мчалась со скоростью ветра, несмотря на дождь и туман. И номер совпадает с угнанной накануне.

- Выходите из машины! – сурово приказал гаишник детям, - Хулиганьё! А ещё дочь милиционера… Машину угнали у папаши! Да ещё служебную… Не стыдно? Покататься захотели?

   Максимка неспешно выглянул в приоткрытое окно и спокойно сказал:

- Ну-у-у! И в чём дело, сержант?

   И протянул ему своё удостоверение:

- Майор милиции Акундинов! Еду в управление. Дочка со мной.

   Постовой оторопел:

- Какой майор?! Белены объелся, малец?..

   Алинка онемела. Что он несёт?! Что за бред?.. И со стоном вздохнула, обессиленно откинувшись на спинку сиденья. И вдруг с изумлением увидела, как на её глазах мальчонка вдруг стремительно стал превращаться обратно в её отца. Взрослого отца!.. Майора милиции Акундинова Максима Алексеевича. В полной милицейской форме.  Глаза Алинки округлились и чуть не выскочили из орбит. Она нервно протёрла их кулаками и потрясла головой, прогоняя назойливую галлюцинацию. Хватит с неё чудес на сегодня!

   У гаишника глаза на лоб полезли от изумления. Он зажмурился и тоже отчаянно затряс головой, стараясь отогнать от себя странное видение. Ан нет! Майор. Собственной персоной. А мальчонка исчез, растворился в воздухе. Как будто и не было его никогда. А, может, и не было? Похолодел постовой. Привиделось… А был ли мальчик?..

- Ну ты даёшь, батя! – расхохоталась Алинка, - Прям оборотень в погонах! И, главное, вовремя-то как…

   И её словно озарило. Она вдруг поняла: взрослые впадают в детство только рядом с ними, с детьми. А рядом с другими взрослыми, на своей работе, снова превращаются в скучных озабоченных взрослых.  А папа сейчас был на работе. Он играл роль самого себя. И он снова стал взрослым. Милиционером. Вот так… Прозаично и просто. И очень грустно…

- Какой я тебе малец?! – свирепо рявкнул отец гаишнику, - Какой это белены я объелся?! С ума сошёл, сержант?! Как со старшим по званию разговариваешь?! Рапорт напишу в управление!

- Простите, товарищ майор! – побледнел постовой, молодой неопытный парнишка, - Обознался! Показалось… Привиделось…

   И покачнулся в истоме, готовый упасть в обморок. Ему стало тошно и страшно.

- Ладно! – махнул рукой майор, - Прощаю на первый раз. За дорогой следите лучше!

   И, захлопнув дверцу машины, укатил прочь, оставив на обочине остолбенелого гаишника, который застыл, как истукан, не в силах очнуться от странного наваждения.

   Папа сунул Алинке мелочь на проезд и высадил её на ближайшей остановке:

- Нечего тебе делать в управлении! Без тебя разберёмся. Свидетельских показаний более чем достаточно. Езжай домой! На троллейбусе.

   И уехал по своим взрослым милицейским делам. Алинка разочарованно вздохнула и неохотно отправилась домой. Город вдруг сразу показался ей серым и скучным. Серые унылые тучи, серый нудный дождик, серые скучные дома, угрюмые громады шестнадцати-этажек, серые грустные вороны, серый тусклый асфальт, мокрые понурые собаки, медленно бредущие по серым морщинистым лужам… Она села в троллейбус и задумалась, пригорюнившись у запотевшего окошка. Окошко плакало снаружи мелким дождиком, а внутри исходило слезами тёплого пара. И Алинке вдруг тоже захотелось плакать… Нет больше Максимки! А жаль… Зато есть отец. Взрослый отец. Вернётся ли Максимка?.. Неизвестно… Но одно она знала твёрдо – внутри её взрослого отца всегда будет жить маленький мальчик, весёлый, озорной и бесшабашный. Где-то глубоко в душе. Очень глубоко…


                ***

 
   На следующий день город взволнованно обсуждал сенсационную новость, возбуждённо передавая её из уст в уста: пропавшие вернулись! Так же загадочно и таинственно, как исчезли. Словно из воздуха материализовались. Буквально. Правда, не все. Двоих пока не хватало. Пенсионеров Фёдора Николаевича Попова и Клавдии Семёновны Виноградовой. Но потом всё прояснилось...

   Сначала на Волжском автозаводе внезапно появился на своём рабочем месте ведущий инженер Иван Васильевич Трунов. Он возник, как призрак, в гуще экскурсии детей из школьного лагеря. Дети стайкой шли вдоль конвейера под предводительством пионервожатой, рассеянно слушая её захватывающий рассказ о создании автомобилей, как вдруг один мальчик, Ваня, который на улице напросился с ними на экскурсию, невежливо прервал повествование грубым замечанием:

- Неправильно рассказываете! Не про ту модель. «Копейку» давно уже сняли с производства. Это была самая первая модель «Жигулей». Лучше я про «Ниву» вам расскажу. Супер-внедорожник! Как раз для наших дорог. Посадка высокая, колёса огромные, подвеска крепкая, двигатель – зверь! Могучая машина. Мощь! И по колдобинам, и по грязи, и в степи, и в лесу пройдёт. Повсюду, по любому бездорожью. Вездеход! А не машина.

   И неожиданно исчез, растворился в воздухе, постепенно превращаясь сначала в высокого крепкого парня с длинными кудрявыми волосами, а потом в толстого лысого мужчину в белой полотняной кепке –  инженера Трунова Ивана Васильевича.

   Пионервожатая побелела как снег и схватилась за сердце. А где же мальчик?! А был ли он вообще, мальчик?.. Теперь она уже сомневалась в этом. Странно всё это… Не надо было на ВАЗ идти! Лучше бы пошли с детьми в лес, поиграли бы в футбол на природе… Или на реку, искупались бы, поиграли бы в пляжный волейбол. Душно здесь! Дурно ей…

   А дети с интересом слушали рассказ инженера, даже не обратив внимания на его странное превращение из мальчика во взрослого дядьку. Как будто так и надо! И с интересом рассматривали сверкающие новенькие автомобили «Нива», проплывающие мимо них по конвейеру, яркие и разноцветные, как на глянцевой картинке. Ваня исчез. И это печально… Но дети чувствовали – большой взрослый дядька и есть маленький Ваня, такой же, как они, драчливый и хулиганистый, весёлый и заводной.

- Что, нехорошо вам? – участливо спросил пионервожатую Иван Васильевич, - Это с непривычки. Шумно здесь, душно, жарко. Но ничего! Пройдёт. Вам на воздух надо.

- Да. На воздух... – прошептала пионервожатая.

   И дрожащими руками ослабила узел
пионерского галстука на своей шее. Ей казалось,
что она вот-вот потеряет сознание. Она с трудом
вывела детей с завода и постаралась забыть об
этом странном происшествии. Привиделось ей.
Показалось. Почудилось. Успокаивала она сама
себя. Но это было слабым утешением…    
      

                ***


   А в центральной городской библиотеке назревал крупный и нехороший скандал.

   Библиотекарша Фаина, невольно прикорнувшая в кресле за своим столом в прохладе и тишине безлюдного читального зала, была внезапно разбужена писклявым требовательным голоском.

- Спите на рабочем месте? – язвительно вопрошал голосок.

   Фаина с неохотой раскрыла сомкнутые негой вежды. Но никого не увидела. Приснилось! Подумала она сонно и снова задремала в сладкой истоме.

- Если в читальном зале нет читателей, это не значит, что вы должны спать! – сердито продолжал пищать голосок.

   Фаина подскочила, как ужаленная, и испуганно захлопала глазами. Перед ней никого не было. Показалось? Она оглянулась. Вокруг никого. Наконец, она приподнялась и настороженно заглянула за стол перед собой. И отпрянула, вздрогнув от неожиданности. Перед столом стояла маленькая девочка в голубом платьице горошком и сверлила её суровым взглядом.

- Тебе чего, девочка? – просипела Фаина осевшим спросонья голосом, - Книжку почитать? Детская литература в соседнем зале! И без родителей не выдаём. Где твоя мама, малявочка? Или ты потерялась?

- Какая я вам малявочка? – зло прикрикнула девочка и топнула ножкой, - И почему вы мне тыкаете? Совсем заспались? У вас дел в зале невпроворот, а вы спите! Горы книг неперелопаченных, новых! Инвентаризацию кто за вас будет проводить? Если нет заведующей, значит, можно и совсем не работать?

  Фаина открыла было рот, но тут же захлопнула его и в ужасе осела обратно на стул. Девочка прямо на её глазах стала вдруг превращаться в стройную красивую девушку с неуловимо знакомыми чертами лица, а затем – в… заведующую библиотекой Ираиду Игоревну Бибикову. Девочка исчезла без следа. Словно в форточку вылетела. А была ли девочка?.. Это какой-то страшный сон. Кошмар! Приснится же такое… Фаина протяжно простонала и снова вскочила.

- Ираида Игоревна! Я вас не узнала. Спросонья… То есть мне показалось… Приснилось… Привиделось… Маленькая девочка… Больше такое не повторится! Честное слово! Читателей нету летом. Почти… Вот и расслабилась невольно. Задремала…

- Идите на обед! – приказала ей Ираида Игоревна, - И придите в себя. На вас лица нет…

   И отправилась на инспекцию по другим залам и отделам. Распустились тут без неё! Даже на три дня их нельзя одних оставить. А что же тут творится, когда она в отпуске? Хорошо, что она заглянула в библиотеку! Книжку Оленьке хотела взять почитать, сказки Пушкина. А, может, не надо было заглядывать... И с грустью взглянула на себя в зеркало в фойе. Ирочка пропала. Жаль… С ней было весело. И снова скучная взрослая жизнь. Суета, рутина, обыденность, серость… Ираида тяжело вздохнула. А как же Оленька? Она уже успела привязаться к своей маленькой подружке. Как жить без неё?.. И она смахнула одинокую слезу со щеки…

   Ираида вышла на улицу, присела на лавочку и загрустила. Рядом тихонько поскрипывали от тёплого речного ветерка детские качели. Теперь и не покачаться на них! Взрослая тётка. Взрослая!.. Хотя, впрочем… Почему бы и нет? Она воровато оглянулась. Вокруг никого. Ираида уселась на качели и с удовольствием принялась раскачиваться. Только бы никто из сотрудников не увидел! Но сейчас обеденный перерыв. Все ушли на обед. Качели раскачивались всё сильнее и сильнее, ветер посвистывал в ушах, солнышко припекало, птички чирикали, шелестели листья сирени… и ощущение полноты жизни вдруг вернулось к Ираиде. И она весело запела:

- Крылатые качели летят, летят, летят!

   И снова почувствовала себя маленькой девочкой Ирочкой. И это было реальное ощущение. Ираида несмело покосилась на свои руки. Маленькие ладошки крепко сжимали поручни качелей. Она уже смелее посмотрела на свои ноги. Детские ножки в белых носочках старательно раскачивали качели. Ираида охнула. Значит… это обратимый процесс! Превращение. И она может его регулировать…  Может! На работе рядом с сотрудниками она превращается во взрослую тётку Ираиду Игоревну. Заведующую библиотекой. А на детской площадке или рядом с детьми вновь обращается в ребёнка. И рядом с Оленькой тоже… снова станет её подружкой, маленькой Ирочкой. Потрясающе!.. Это было изумительное открытие. Жизнь снова заиграла всеми своими красками. Можно снова играть во дворе с детьми в футбол и волейбол. Можно прыгать вместе с Оленькой на её кровати с панцирной сеткой. Как на батуте. Можно плавать с ребятами в прохладной воде Волги и плескаться в серебряных струях городских фонтанов. Играть в прятки и жмурки. И в догонялки. Жить полной жизнью! Полной простых детских радостей. Ираида весело рассмеялась. Надо ребятам рассказать! И взрослым. Бывшим…

   Над библиотекой с писком носились чёрно-белые стрижи. Солнце пекло неимоверно. Таинственно шелестели листья сирени и каштанов. Ритмично поскрипывали железные качели. На площади мелодично журчали струйки фонтана. В фонтане купались загорелые весёлые дети. Их радостные голоса звонко разносились по пыльной каменной площади. А на качелях рядом с библиотекой сидела маленькая девочка в голубом платьице горошком и заливисто хохотала. Потом она решительно спрыгнула с качелей и деловито направилась к детям. Купаться в фонтане. С превеликим наслаждением.

                ***

   А в это время в автобусном депо у опушки леса ошивался возле шоферни рыжий вихрастый мальчишка-подросток.

- Дядь, дай порулить! – приставал он к каждому водителю.

   Порулить ему не давали, но зато обещали намылить шею, если не отвяжется. Но рыжий был назойлив, как осенняя муха.

- Ну дай, чё тебе, жалко, что ли? – канючил он настырно и жалостно.

- Ну ты липучка! – не выдержал, наконец, самый молодой водитель, сам ещё пацан зелёный, неопытный, - Прилип, как банный лист! Запрыгивай! Дам тебе порулить. Но только минутку! Мне скоро в рейс.

- Спасибо, братан! – расцвёл рыжий в улыбке и вспрыгнул на подножку. Потом радостно завалился в кабину и уселся на водительское место. Водитель сел рядом.

- Крути баранку! – благодушно улыбнулся он.

   Рыжий вцепился в руль и лихо крутанул его вправо. Потом влево. Водитель добродушно рассмеялся и потрепал его по рыжим вихрам. И в этот момент его позвали.

- Митяй! – крикнула из открытого окна диспетчерской Вера, диспетчер, - Иди путевой лист получи! И расписаться не забудь!

   Митяй оставил рыжего Петьку на водительском сиденье и выскочил из кабины. Но не успел он дойти до диспетчерской, как его автобус тихо тронулся и покатился в сторону дороги. Он забыл поставить его на ручной тормоз.

- Стой! – заорал Митяй страшным голосом, - Стой!!! Люди, держите его! В автобусе ребёнок!..

   Со всех сторон к автобусу бежали люди – водители, механики и даже диспетчера. Автобус набирал скорость и направлялся прямиком на дорогу, по которой мчались машины, автобусы и троллейбусы. Но в кабине уже не было никакого ребёнка. Рыжий мальчишка исчез. За рулём сидел водитель Пётр Михайлович Стрельцов, который уверенно держал руль и напряжённо всматривался вдаль, выруливая из депо на шоссейную дорогу. По дороге неслись машины, а потому тормозить нельзя, неизбежно было столкновение. Пётр завёл двигатель и втопил педаль газа, и, только доехав до первой остановки, плавно затормозил.  Уф! Дорулил… И вытер пот со лба.

   А к остановке мчались встревоженные люди с Митяем во главе.

- Пётр Михалыч! – орал Митяй, - Вы откуда взялись? На ходу запрыгнули? Ну вы мой спаситель! А где рыжий пацан? Спрыгнул по пути? 

- Какой такой пацан? – рассмеялся Пётр Михайлович, - Не было тут никакого пацана. Сам ты пацан! Я тебе по шее накостыляю! Если ещё раз автобус на ручник не поставишь. Людей мог передавить! Автобус угробить.

   Митяй недоверчиво заглянул в кабину, потом в салон, даже под сиденьями всё посмотрел, и недоумённо почесал в затылке. Рыжий испарился без следа. Словно и не было его никогда. Ну не привиделся же он ему! Или привиделся? И галлюцинациями он не страдает. Или всё же страдает?.. Чёрт знает, что такое!

- Тьфу! – расстроенно сплюнул Митяй и с подозрением уставился на смеющегося Петра Михайловича.

   А не разыгрывает ли он его? Высадил пацана по дороге на полном ходу, а теперь смеётся над ним?.. Да нет, он не мог! Мистика какая-то… Митяй вздохнул с подвыванием, как собака, и бессильно опустился на пассажирское сиденье, обхватив голову руками.

- Иди отдыхай, Митяй! – сжалился над ним Пётр, - Я вместо тебя в рейс выйду. Ты же на себя не похож! Сам не свой. Мальчики какие-то в глазах…

- Спасибо, Пётр Михалыч! – обрадовался Митяй, - И правда, пойду лучше отдохну. Я что-то не в себе сегодня. Глюки какие-то… Сам с собой я, что ли, разговаривал?.. Ничего не понимаю! Пацаны какие-то рыжие мерещатся… Голова гудит, как котёл. Нехорошо мне чтой-то… Аж руки трясутся.

   Митяй слез с сиденья и медленно выполз из автобуса, тревожно оглядываясь и испуганно вздрагивая – а не появился ли рыжий пацан у него за спиной?

   Диспетчера, водители и механики, смеясь и переговариваясь, неохотно разошлись по своим рабочим местам. Налетел свежий речной ветерок и шаловливо зашелестел липовыми листочками-сердечками – вокруг депо густо росли раскидистые роскошные липы, двойными аллеями спускаясь к самой набережной. Сладко запахло медовым липовым цветом. Деловито зажужжали полосатые пчёлы и мохнатые шмели, трудолюбиво собирая свой нежнейший нектар – в ульях они сотворят из него пахучий липовый мёд. Из густого соснового бора неподалёку доносились волнующие ароматы сосновой смолы, хвои и молодых зелёных шишек, смешиваясь с запахами нагретой резины, бензина и выхлопных газов, пропитавших автобусное депо. Лес манил чудесной прохладой и густой тенью. От реки тянуло сыростью и остро пахло рыбой и тиной. А людей неудержимо тянуло к реке. Искупаться бы! Мечтали работники депо. Но до конца рабочего дня ещё далеко. Ничего! После работы они резво помчатся к Волге, чуть ли не кубарем скатываясь с высокого холма по нескончаемым каменным ступеням. И уж там устроят настоящую вакханалию! Нырнув с разбега в упоительно прохладные воды реки, они будут бесконечно плавать и плескаться, медленно остывая, как самовары, от адской жары. И влажный пар ещё долго будет исходить от их горячих, утомлённых солнцем тел, истомившихся по воде и прохладе.  Дождя бы!.. Мечтали все горожане, мучаясь в духоте каменных городских джунглей, среди расплавленного асфальта и раскалённого бетона…

                ***

   Автобус Петра Михайловича, уже с пассажирами, ехал в сторону набережной, когда на одной из остановок водитель вдруг заметил одинокую фигурку пионерки Маши с горном в руках. На белой рубашке ярко рдел алый пионерский галстук.

- Маша! – крикнул ей Пётр из окна кабины, остановив автобус, - Садись, подвезу! Ты куда это собралась при полном параде? Да ещё с горном?

- Петя? – изумилась Маша, не веря своим глазам, - Ты что, уже превратился обратно? Как же это тебе удалось?

   И залезла в автобус, примостившись рядом с водителем в кабине.

- Как видишь! – невесело рассмеялся Пётр, - Сам не знаю, как! Как-то само собой получилось. Так куда тебе?

- На набережную! – коротко ответила Маша и вздохнула.

- Зачем? Купаться?

- Трубить! – серьёзно поправила его Маша и снова вздохнула, - Дома соседи не дают играть на горне. Звуки им, видите ли, не дают покоя. Слишком громко играю, видите ли. Ругаются.

- Вот беда-то! – расхохотался Пётр, - Мне бы твои проблемы! Горнистка… Пионерка!

   И объявил по громкой связи:

- Уважаемые пассажиры! Передавайте, пожалуйста, за проезд! В салоне работает касса самообслуживания. Автобус сегодня без кондуктора. На линии контроль! За проезд без билета – штраф один рубль!

- Без кондуктора сегодня? – переспросила Маша.

- Не успел захватить! – улыбнулся Пётр, - Внезапно в рейс отправился. Так получилось. Митяя заменил.

   Маша поднесла ко рту горн, сыграла короткую «Зорьку», и в водительский микрофон строго повторила:

- Товарищи! Передаём за проезд! Будьте
сознательны! Выход в переднюю дверь! Билеты
предъявляем водителю!

- Маша! – ахнул Пётр, - Только не это! Не делай
этого…

   Но было уже поздно. Маши уже не было…
Рядом с ним сидела кондукторша Мария
Григорьевна Антипенко, нелепо сжимающая
в руках пионерский горн.

- Эх, Маша, Маша… - горько вздохнул Пётр и
затормозил автобус.

- Конечная остановка! – объявил он пассажирам,
- Набережная…

- Что ж такое-то? – изумилась Мария Григорьевна,
с недоумением разглядывая своё отражение в
блестящем медном горне, - Это как это? Туда-
сюда могу превращаться? Как ты? Ничего не
понимаю!.. Хотя, кажется, догадываюсь…

- Пионэрка! Горнистка! – хохотал над ней Пётр, -
Что, теперь, как я? Снова взрослая? Прощай,
пионерское детство? Недолго же оно
продлилось… Не горюй, пошли лучше
искупаемся! У меня обеденный перерыв, успею
уложиться в график.

- Нет уж! – заартачилась Мария, - Сначала
трубить! Потом купаться. Пойдём, научу тебя
играть на горне.

   И чуть ли не волоком потащила его на высокий
холм. Сверху их взору открывался чудесный
вид на Волгу и Жигули. Великолепная река
широко простиралась чуть не до самого
горизонта, волнуясь от тёплого ветра и снующих
повсюду катеров. Она ослепительно искрилась и
сияла под лучами горячего солнца, пуская
бесчисленных солнечных зайчиков. По волнам
быстро неслись моторные яхты и парусники с
яркими белыми и разноцветными парусами,
распахнутыми навстречу ветру, как крылья
бабочек. На горизонте смутно синели горбатые,
словно синие киты, горы Жигули, густо поросшие
лесом.    А над Волгой с пронзительными криками
летали белые, как парусники, чайки.

   Мария приложила к губам раскалённый горн и
заиграла бодрый пионерский марш. Ритмичные
звуки далеко разнеслись над рекой, распугивая
чаек и раздаваясь звонким двойным эхом в горах.
Ей словно кто-то отвечал на другом берегу, трубя
такой же точно марш. Чайки с возмущёнными
воплями взлетели под облака. А Пётр завистливо
вздохнул. Он не умел трубить. И тут же изумлённо
присвистнул. Марии Григорьевны уже не было.
На холме стояла пионерка Маша с двумя
косичками и алым пионерским галстуком.
Она самозабвенно трубила в горн, не замечая
ничего и никого вокруг. Не замечая даже своего
превращения. Наконец, она опустила горн,
счастливо вздохнула и взглянула на Петра.

- На! – протянула она ему горячий горн, -
Попробуй сам! Труби, как я! Это просто.

   Пётр робко приложил горн к губам и заиграл
сначала неуверенно, поминутно сбиваясь с такта,
потом всё смелее и смелее, и, наконец, сыграл
почти без ошибок «Зорьку». Он помнил эту
мелодию наизусть, с детства, так будили их по
утрам горнисты в пионерском лагере в далёком
детстве. Закончив, он смущенно покосился на
Машу. Она смотрела на него круглыми
удивлёнными глазами, в которых плескались
недоумение и детская радость. И он уже знал, что
произошло. Водителя Петра Михайловича
больше не было. На высоком холме стоял рыжий
вихрастый подросток Петька с медным
пионерским горном в руках. 

                ***

   Серафима вихрем взбежала по ступенькам и
уже у двери квартиры обернулась:

- Оля! Родителям ни слова!

- О чём? – лукаво улыбнулась Оленька, - Они и
сами всё увидят! У меня теперь нет няни! Зато
есть подружка Серафима.

   И радостно расхохоталась. Сбылась её
недостижимая прежде мечта! Она избавилась от
суровой няни. И приобрела новую подругу. С
которой можно вместе играть во дворе. И даже
гонять в футбол. Но она рано радовалась…

   Серафима строго нахмурилась:

- Как это нет няни? А я тогда кто?

   И горестно всплеснула руками:

- Божечки мои! Какая же ты чумазая! Грязнуля!
Всё платье в грязи! Поросёнок ты, а не ребёнок!

- А я в лужу упала! – рассмеялась Оленька.

- Быстро в ванную! – скомандовала Серафима, -
Под душ! Отмываться! А платье я постираю.

   И, открыв ключом замок, распахнула дверь
квартиры.

   Оленька шагнула к двери, но в изумлении
застыла на месте, как пригвождённая. Черты лица
Серафимы вдруг стали как-то странно
расплываться, она как будто подросла в одну
секунду, и стала быстро и неудержимо
превращаться сначала в высокую белокурую
девушку с кокетливыми локонами, потом… А
потом…   

- НЕ НАДО!!! – закричала Оленька в отчаянии и
заплакала.

    Она крепко зажмурилась и закрыла лицо
ладошками, стараясь отогнать пугающее
видение. Слёзы струились сквозь пальцы и
ручьём стекали на грязное, насквозь мокрое
платьице.

   Но Серафимы уже не было. На пороге стояла её суровая няня Серафима Степановна. Ну вот и лишилась она новой подруги… Горестно подумала Оленька. И зарыдала ещё пуще.

- Не плачь! – ласково погладила её по головке Серафима Степановна, с грустью разглядывая свои вмиг постаревшие морщинистые руки, - А то я сама заплачу…  Пойдём домой!

   Взявшись за руки, они уныло перешагнули порог квартиры.

- Я хочу Серафиму! – горько рыдала Оленька, чисто вымытая и накормленная заботливой, но безнадёжно повзрослевшей нянькой.

- Я тоже хочу… - печально вздохнула Серафима Степановна, - Иди спать! После обеда маленькие дети должны спать.

   Оленька прерывисто вздохнула и отправилась в свою комнату. Но не спать. А прыгать на кровати. Как на батуте. Успокаивать расстроенные нервы.

- Это что это такое?! – возмутилась нянька, прибежавшая на отчаянный скрип пружин.

   Оленька не ответила и продолжала молча прыгать на кровати, сосредоточенно глядя в окно. Зелёный двор прыгал в её блестящих от слёз глазах, и глаза её казались зелёными, как у кошки.

- Ну ладно! – махнула рукой Серафима Степановна, - Давай прыгать…

   И решительно взгромоздилась на диванчик рядом с кроватью. И неловко начала прыгать, нелепо размахивая руками. Оленька весело рассмеялась. Такой смешной няньку свою она сроду не видела. Так они и прыгали вместе – маленькая девочка на кровати и сухонькая старушка на диване. Старушка? Изумилась вдруг Оленька. Какая такая старушка?! Нету здесь никакой старушки! Она словно испарилась, вылетела в окно, во двор. На диване деловито прыгала девочка-подросток с растрёпанной косой. Серафима. Оленька радостно расхохоталась.

- Ты снова Серафима! Я теперь знаю, как тебя вернуть! Надо прыгать! Или играть! Прыгай-прыгай!

   И упала на кровать, заходясь от хохота.

   Серафима растерянно улыбалась, прыгая, как заведённая. Она теперь тоже знала, как вернуть своё детство. И была по-детски счастлива.

   В открытое настежь окно ворвался тёплый ветерок и шаловливо заколыхал кружевной тюль. Таинственно зашелестели мелкие листочки карагача и душистые клейкие листья тополя. Остро запахло тополиной смолкой, мокрым после дождя асфальтом и горячей городской пылью. Оглушительно затарахтел мотоцикл дяди Васи, который собирался на вечернюю рыбалку. Раков ловить на Муравьиных островах. Ловить их надо непременно ночью, светя в темноте фонарём. Лучше с лодки. В раколовку. Свет манил раков, как лампа ночных мотыльков. Двор жил своей жизнью, полной и бурной, как воды реки. И Серафима словно впервые её увидела. Эту жизнь. И поняла вдруг, как же много она потеряла. Ну ничего, наверстает! Вместе с Оленькой…
                ***
   И только Кира, Клава и Федька остались
детьми. Кира – потому, что была в отпуске.
Школьные каникулы продлили ей детство. До
первого сентября, которого она ожидала с
ужасом. А Клава и Федька – потому, что были
пенсионерами. И имели полное право не
работать. А потому не могли превратиться
обратно во взрослых. Пенсия им приходила на
сберкнижку в сберегательной кассе и копилась
там потихоньку на чёрный день.

- Ну дед, ты даёшь! – смеялись Федькины внуки,
 Мишаня и Гришаня, - Это что же? Теперь у нас
вместо деда младший брат?

   И гоняли с дедом на велосипедах. Клава по-
прежнему таскала подсолнухи с колхозного
поля, подбивая на это дело весь свой и не только
свой двор. Только семечки у торгового центра
уже не продавала.

   И все вместе они играли в футбол во дворе,
 с Алинкой и её друзьями. А во время игры
взрослые опять превращались в детей –
и Алинкин папа, Максим Алексеевич, и
няня Оленьки Серафима Степановна, и
заведующая библиотекой Ираида Игоревна, и
заводской инженер Иван Васильевич, и водитель
автобуса Пётр Михайлович, и кондукторша
Мария Григорьевна. А Клава и Федька так
и оставались детьми. И Кира пока тоже. Они
крепко сдружились за лето, и часто ездили все 
вместе на Волгу – на рыбалку и просто купаться.
Вода в реке уже отцвела и снова стала чистая и 
прозрачная…

   А Алинка и Вика-Клубника стали настоящими барабанщицами. Ведь барабаны были уже у обеих. По утрам их будила кондукторша Мария Григорьевна, звонко наигрывая утреннюю «Зорьку» на стареньком горне. Чистые звуки медной трубы радостно разносились по всему двору, раздаваясь гулким эхом и перекликаясь с пением птиц и руганью разбуженных спозаранку соседей. Сонные Алинка с Викой с барабанами в руках выглядывали в окно и видели во дворе уже не кондукторшу Марию Григорьевну, а пионерку Машу с двумя косичками и алым галстуком на груди. Быстро спускались вниз и ехали вместе с Машей на автобусе Петра Михайловича на Волгу – репетировать. Частенько их сопровождали Вика-Ежевика и Клава – просто за компанию. Во дворе им не давали трубить и барабанить злые соседи, которых они будили по утрам громкими звуками пионерских маршей…

   А им вслед сердито смотрел рыжий полосатый кот Васька, щуря на солнце зелёные хитрые глаза.

- Чёрт знает что такое! То они дети, то они взрослые! Когда играют во дворе – они дети, а на работе они – взрослые! Это не дом, а какой-то сумасшедший дом! Тьфу на вас!

   И недовольно фыркал в пышные белые усы.

- Я же говорил, что вы не выпутаетесь!

   И злорадно усмехался, расплываясь до ушей в широкой улыбке чеширского кота.

               
               
                ***


   А утренний город встречал детей алой пионерской зарёй, звонким щебетанием птиц и свежим речным воздухом, влажным и чистым, как горный родник. Дети упивались красотой восхода солнца, чистым утренним воздухом, собственной юностью и чудесным ощущением счастья. Только в детстве и ранней юности человек счастлив просто потому, что живёт…

   Автобус быстро ехал к Волге навстречу заре. Позади оставался родной город – Тольятти, город их детской розовой мечты. Впереди – широкая, как песня, река Волга, любимая река детства.

   Автобус звенел от радостных детских голосов. Дети пели хором весёлую песню про лето:

- Я так хочу, чтобы лето не кончалось,
  Чтоб оно за мною мчалось, за мною вслед!
  Я так хочу, чтобы маленьким и взрослым
  Удивительные звёзды дарили свет.

- Лето, ах, лето! Лето звёздное, звонче пой!
  Лето, ах, лето! Лето звёздное, будь со мной!

   Автобус полнился Пугачёвскими и пионерскими песнями, они выливались в открытые окна и катились звонким эхом по широким улицам города, будя спящих горожан и пугая бродячих собак. Пётр Михайлович крепился изо всех сил, стискивая зубы и стараясь не подпевать, но к концу пути не выдерживал, запевал во всё горло, и на набережную автобус приезжал уже без водителя. За рулём сидел рыжий вихрастый подросток Петька.

   Дети радостной гурьбой вываливались из автобуса и деловито взбегали на высокий холм – играть пионерские марши. Маша и Клава по очереди оглушительно трубили в горн «Зорьку» навстречу восходящему багровому солнцу, подбоченившись и картинно приложив горн к губам. Алинка и Вика-Клубника торжественно барабанили в барабаны, чётко выделяясь чёрными силуэтами на фоне ярко-алого солнечного диска. Петька и Вика-Ежевика отдавали пионерский салют восходящему горячему светилу, а потом сменяли барабанщиц и яростно лупили щербатыми деревянными палочками по гулким барабанам, старательно отбивая бодрый радостный ритм и пытаясь не сбиться с такта.

   Над ними испуганно кружили всполошенные речные чайки и громко голосили, вплетая свои крикливые голоса в весёлые мелодии пионерских маршей. Ранние рыбаки на пирсе сердито ворчали:

- Всю рыбу распугали!

  И недовольно сматывали удочки, направляясь куда подальше, в тихое, безлюдное по утрам место – на Заячьи острова. Там им никто не помешает…

   А дети, вдоволь наигравшись, с радостными криками сбегали с холма, скидывая на бегу одежду, и ныряли в восхитительно прохладную, чистую и прозрачную воду.  Уже не зелёную. И плыли по сверкающей солнечной дорожке навстречу восходящему розовому солнцу – по волшебной реке детства…