Под самый корешок

               
                (по мотивам детской новогодней песенки)


    «Едут! Едут! Едут!» - неслось-перекатывалось звонким гулом между деревьев в промёрзшем до медного гула воздухе.
    «Едут!» - горестно запели натянутые струны стволов сосен и елей.
    «Едут!» - переливались грозные волны по снежным шапкам, нахлобученным на ветви, и вздрогнул и осыпался мелкой крупкой снежный мех.
    «Едут!» - выдувал из органных труб ветер, нажимая на клавиши облаков, застывших в промёрзшей синеве зимнего неба.
    «Едут!» - вспыхнул кровавым закатом вечер и проникновенно заплакал алыми слезами.
    «Зачем? Зачем? Зачем?» - летали прозрачные тени тающих голосов.
    «Срубить! Срубить! Срубить!» - лился с неба пронизанный тоской ответ.
    «Срубить – что?» - нелепыми фигурами застыли белые нэцкэ зайцев с вытянутыми вверх ушами.
    «Срубить – кого?» - заметались серо-чёрные мохнатые комочки белок по драпированным снежной парчой стволам и веткам.
    «Срубить – как?» - уныло затянули волки.
    «Срубить – где?» - заскользили меж сугробов рыжие молнии лис.
    «Срубить – почему?» - захлопали встревоженно крыльями снегири и сороки.
    «Срубить – зачем?» - сонным медовым басом прогудел медведь, стоя возле берлоги, окутанный тёплым сизым паром.
    «Сруби-и-ить?» - полыхнули ярким пламенем кисти рябин.
    И шарахалось-металось-отражалось-отвечало всюду: «Что? Как? Где? Почему? Зачем?»
    Вышел на лесную опушку потревоженный стонами-криками лось, упёрся длинными сильными ногами в наст, встряхнул ветвистыми рогами. Выбил из воздуха серебристые снежные конфетти: «Срубить? Как так? Кто посмел?»
    «Посмел! Посмел! Посмел!» - фальцетом отозвалось эхо и звучало, пока не пропал голос.
    Двинулось лесное зверьё, объединённое предчувствием непоправимого на заветную лесную поляну. Ту самую, идеально круглого очертания, с родником, протекающим через неё с весны по позднюю осень, посередине поляны росла ёлочка и радовала своей стройностью и красотой и зелёным нарядом в летние знойные часы и в светлые чистые морозные дни, во дни жестоких метелей и свирепых вьюг давала приют мелкому зверью да птицам, укрывала их от холодов.
    Пофыркивая и пуская крупными влажными ноздрями густые молочно-сизо-прозрачные струи пара, дыша морозами и снегами, жевала сонно сено запряжённая в розвальни невысокая пегая лошадка, поводя телом и изредка взбрыкивая задними ногами. Сочно хрустела сухими травинками, пряла ушами и помахивала хвостом в своё лошадиное удовольствие.
    Стояла, жевала, фыркала, погрузившись в свои нерадостно-весёлые мысли и не обращала внимания на фигуры отца и сына в тёплых кожухах. Медленно, утопая, где по колено, а где по пояс в снегу, они шли к росшей посреди поляны ёлочке. Шли и с шутливо-сосредоточенной серьёзностью перебрасывались короткими фразами.
    «Ещё летом её заприметил», - выдыхал пары горячего дыхания отец, утирая рукавом пот с лица. – Ты от только посмотри, какая красавица!» - «Не то слово, батя, - отозвался сын, пыхтя с красным лицом. – Прям вижу: стоит она посреди избы, нарядная, вокруг детвора с радостными лицами бегает, глазёнки горят!»
    Недалеко от укрытой снегом лесной красавицы отец и сын останавливаются.
    «Вот же краса-то какая! – восхищается отец. – «Жалко даже рубить», - говорит сын. – «Жалко, - соглашается отец, вынимает из-за пояса топор. – Но надо». Блестит в вечернем зареве заката остро отточенное лезвие. Подошёл отец к деревцу и присматривается, откуда сподручнее рубить. «Погоди, батя, - останавливает отца сын. – Не торопись». – «Не говори под руку, - отзывается отец. – Лезвие отпрыгнет и поранит». – «Батя, - жалостливо тянет сын, - может, другую какую присмотрим… А эту того… Оставим». – «Чувствительный ты, - замирает на месте отец, оглядываясь на сына. – Весь в мать». – «Я к тому, ба-ать, всё равно ведь её выбросим после празднества. А так могла бы она расти и расти, хорошея и красивее становясь, зимой и летом стройная и зелёная. Людям да зверью лесному на радость…»
    Пропел весело топор.
    Белой траурной вуалью слетел с зелёных еловых лап пушистый снег.
    Скрылись розвальни из виду в глубине леса с двумя ездоками и срубленной ёлочкой. Уехали в сторону деревни, откуда в последние доносились весёлые звуки гуслей и рожков да звучали радостные песни.
    Вылезли из снежных укрытий звери. Слетели с веток птицы.
    «Срубили! Срубили! Срубили! – переносился из края в край поляны  горестный стон, дробились голоса в лесу на вздохи и ахи. – Срубили! Срубили! Срубили!»
    Собрались звери да птицы вокруг пенька, желтеющего глазом свежего сруба. Увлажнились глаза. Каждая зверушка да птичка хотели слово молвить, да застревали слова в глотках.
    - Срубили нашу ёлочку под самый корешок… - прохрипел сдавленно медведь и тяжёлой поступью, переваливаясь со стороны в сторону пошёл к берлоге, утирая дрожащими лапами с морды катящиеся из глаз крупные слёзы.

                Якутск   14 декабря 2021г.