3 В глубоком прошлом Гл. 2 Наказание в назидание

Наказание в назидание

Джек прибыл домой. Мать и отец обрадовались его раннему приезду. О надвигающейся беде они и не предполагали. Джек поначалу не решался поделиться с родителями опасениями, чтобы зря их не тревожить. Когда же он все-таки решился на это, родители его успокоили. Они сообщили, что никаких оснований для беспокойства нет, с сэром Томасом отношения складываются благоприятные, они регулярно платят ему проценты по долгу, и сэр Томас доволен и общается с ними дружелюбно и доброжелательно. И ни про какую дорогу от шахты они не слышали.

Джек всю жизнь, за исключением нескольких краткосрочных перерывов, прожил в этих местах. Семья Бодингтонов проживала в этих местах не менее трехсот лет.
Вследствие этого, Джек, общаясь с многочисленными родственниками, соседями, соседями родственников и родственниками соседей, смог составить общую картину. Прямой угрозы он не обнаружил, хотя и не покидало его предчувствие некой беды. Джек начал уже подумывать, раз сам он не смог ничего обнаружить, не вернуться ли ему за советами к мудрецу…

Повторный путь показался Джеку не таким уж и долгим, как в первый раз. И вновь он стоит перед дверью-занавеской, вновь не решаясь сразу войти. На этот раз его одолевали иные сомнения – он неожиданно осознал, что, быть может, истинная цель его путешествия – вновь соединиться с Ней. Ни одна женщина, из тех, с которыми он был с тех пор, не приносила ему столько радости и наслаждения. Как в этом признаться? А если не признаваться, все равно древний мудрец все поймет… И именно эта последняя мысль и толкнула его к тому, чтобы решиться распахнуть дверь-занавеску.

Старика внутри не было – на его месте сидела Она, совершенно голая, неизменное голубое сари лежало рядом.

- Привет, Джек…

- Привет, - Джек, бросив на нее взгляд, увидел, какой большой у Нее живот, и смутился: - это мой ребенок?

- Нет, это ребенок Учителя.

Ревность уколола его. Почему Она предпочла иметь ребенка от старика? Хотя доводы разума и подсказывали ему: оснований для ревности у него нет – он сам покинул Ее, не дав обещания вернуться.

- А он сам? Где источник мудрости, к которому я стремился?

- Он скончался…

- Прими мои соболезнования

Она недоуменно взглянула на него, и затем рассмеялась:

- Он жив

- Ты говорила другое. Где же он?

- Здесь, - она погладила свой живот, - ты понимаешь, я не могу ныне пустить тебя в мое лоно, хотя, сознаюсь, очень желаю этого. Потому, спрашивай, что ты хотел спросить?

- Где опасность, которая грозит моей семье?

Она закрыла глаза и некоторое время сидела молча, покачиваясь и поглаживая живот. Затем произнесла:

- Джим

- Тиллерсон? Это друг моего детства…

- Он

- Джим хочет лишить меня и мою семью жилища?

- Не хочет, но собирается жить в твоем доме.

- Я должен остановить его! Как это возможно? Сколько раз Джим посещал мой дом. Его семья, хоть и благородного происхождения, но настолько бедна, что не раз мы давали ему и кров и пищу! И как такое возможно? Как он отблагодарил меня, моих родителей!

- Он не хочет лишить твою семью дома. Он всего лишь орудие в чужих руках, ты знаешь, в чьих.

- Но он согласился!!! После всего того, что мы сделали для него. Я должен остановить его, наказать его за такую черную неблагодарность! Я должен успеть это сделать! Но как, как, ведь путь отсюда до Британии столь долгий!

- Как тебе поступать – это твой выбор. Единственное, что я могу сделать – помочь тебе побыстрее вернуться домой.

- Да! Да! Я должен быть дома! Как глупо и опрометчиво я поступил, отправившись в этот путь! Потеряв столько времени! Какой же я безмозглый баран!

Джек обернулся – высоко в небе он увидел черную точку. Точка росла, и вдруг с неба ко входу в конуру рухнул неимоверных размеров орел. Вообще-то Джеку ранее не доводилось видеть орлов вблизи, но он догадался, что этот прилетевший орел гораздо крупнее любых своих сородичей.

Она молча указала ему на орла, и он понял, что ему надо делать – он вцепился орлу в шею, орел расправил крылья, взмахнул крыльями, и Джек успел только крикнуть:

- Прощай…

Он оглянулся: крошечная фигурка, все более и более удаляясь, махала ему рукой. Вскоре потянулись бескрайние покрытые снегом просторы. «Это Московия», - догадался Джек, - «здесь всегда зима». Он понял, что лететь остается совсем недолго, и успокоился.

Впереди возникла избушка, совсем маленькая, утопающая в снегу. Из избушки неторопливо вышел громадный бородатый мужик с луком в руках. Лениво оглядевшись по сторонам, мужик заметил приближавшегося орла, и столь же неторопливо натянул тетиву своего лука…

- Вверх! Вверх! Подымайся выше, - в отчаянии закричал Джек орлу.

Но орел, очевидно, не понимал человеческой речи, и, наоборот, начал снижаться. Короткий мощный толчок, и вот орел, пораженный выпущенной стрелой, свалился на землю. Джек, слетев с шеи орла, утонул в снегу.

Несмотря на то, что обстоятельства складывались совершенно безнадежные, Джек кое-как выкарабкался из сугроба и, проваливаясь в снег, зашагал на запад.

«Сколько же мне добираться до дому?» - с тоской подумал Джек. Но идти все равно надо. Он с удивлением обнаружил, что, хотя он постоянно проваливается в снег по пояс, ему совсем не холодно. Значит, есть надежда дойти…

Тут Джек проснулся. Странный страшный сон стал пропадать в памяти. Но что-то очень важное было в этом сне. Джек прилагал неимоверные усилия, чтобы ухватить это важное, пока сон не покроется забвением.

«Что же важное, самое главное, было в этом сне?» - в отчаянии Джек пытался удержать в памяти расползающиеся обрывки сновидения. И, наконец, ему удалось поймать это самое важное: «Джим! Джим знает ответ! Только Джим поможет определить, откуда исходит опасность!».

Джек вспомнил свой последний разговор с Джимом – когда Джек обходил всех своих родственников и соседей, он беседовал и с Джимом. И теперь, задним числом, он понял, что Джим что-то недоговаривал. В тот момент Джек не придал этому значения – не мог друг детства что-то скрывать от него. А, оказывается, мог.

Несмотря на то, что было еще раннее утро, Джек быстро собрался и отправился к Джиму – выяснить все подробности. Пускай Джим ответит ему о своих коварных замыслах!

В столь ранний час Джим уже спешил на службу, и Джек повстречал его на тропинке, ведущей от той жалкой лачуги, в которой Джим со своей многочисленной семьей проживал последние годы. Завидев Джека, Джим радостно закричал:

- Джек! Как я рад!!! Мы с тобой так давно не виделись, целых два дня! Какое счастье…

Но, увидев лицо Джека, он с волнением вопросил:

- Что случилось?

- Послушай, Джеймс, ты мне не все рассказал…

- Да вроде бы мы поделились всеми новостями, что заслуживают внимания…

- Всеми новостями? Всеми своими планами? Ты не сказал мне про то, что собираешься переехать в новый дом…

- Ну, это пока еще только данные мне неясные обещания. Какой смысл про это рассказывать?

- И в какой именно дом ты готовишься переселиться?

Джим на мгновение задумался. И неожиданно побледнел:

- Черт меня побери!!! В какое дерьмо я влип!!!

Поскольку Джек знал Джима с детства, и хорошо его понимал, нередко – с полуслова и полувзгляда, Джек понял, что Джим не притворяется. Джеку стало неловко: с какой ненавистью стремился он к этой встрече. Да у него рука не остановилась бы и убить Джима, а, выясняется, что Джим невиновен. Не он, не Джим затеял эту историю с домом…

- Как я мог поверить этому негодяю? – с горечью произнес Джим, - и как мне теперь смотреть в глаза твоим родителям?

- Они ни о чем не ведают.

Джим немного пришел в себя и был теперь более-менее способен к здравым суждениям:

- Не знают? Вот это-то самое плохое в нашей ситуации. Если бы сэр Томас не готовил самое невыгодное для вашей семьи решение, он давно бы начал какие-то переговоры с твоими родителями.

- Разве сэр Томас когда-либо думал о чьей-либо выгоде, кроме своей собственной?
Джим был потрясен раскрывшейся ему правдой:

- Прости, Джек. Я был столь рад предстоящей удаче, что да, действительно, даже с тобой не поделился своим надеждами. Я так боялся спугнуть удачу. А ведь когда тебе привалило счастье, всегда следует задаться вопросом, не построено ли твое счастье на несчастье других. Я откажусь. Да даже если бы речь шла о совершенно посторонних людях, подло строить свое благополучие на несчастье этих людей.

- Джим, это не твоя подлость. К тому же, если ты откажешься, на твоем месте окажется кто-то другой.

- Да, да. И этот другой уже есть – сэр Томас составил очередь претендентов. Если наша семья не будет справляться с обязанностями по обслуживанию дороги, наше место займут Мэйсоны. Дом-то все равно останется в собственности сэра Томаса.
Вот что, Джек. Я понимаю, что речь идет о вашей задолженности перед сэром Томасом.

- Очевидно, так оно и есть.

- Ваш дом не заложен?

- Нет.

- Давай-ка вечером, после службы, я зайду к тебе. И мы прикинем, что можно предпринять.

Вечер друзья провели в расчетах и составлении плана действий. Они подсчитали, что если продать дом, вырученной суммы хватит на то, чтобы полностью погасить долг, а оставшихся денег хватит или на покупку другого, более скромного жилища, или на то, чтобы долгое время снимать помещение для проживания. Оставалось найти покупателя, а затем – убедить стариков Бодингтонов согласиться на продажу.

Неизвестно, какая из задач сложнее, но, естественно, Джек взялся за первую из задач. Непросто было найти покупателя, но все же это удалось. Джек с найденным им покупателем приступили к подготовке документов…

Джек прежде никогда не утруждал себя активной деятельностью. А за время долгих и напряженных поисков покупателя своего дома втянулся в дело, и даже у него стало вырабатываться чутье. Он, приступая к очередным переговорам с очередным возможным покупателем уже с первых слов, с первого взгляда научился чувствовать, ждет ли его успех.

Потому, когда найденный им покупатель неожиданно пришел к нему домой, Джек сразу почуял неладное.

- Джек, - после неловкого молчания, наступившего после первых приветствий, сказал покупатель, - я вынужден Вас огорчить. Наша сделка не состоится. Надеюсь, Вы понимаете, что здесь нет моей злой воли. И понимаете, что, а, вернее, кто, является препятствием.

- Увы, я понимаю. И не смею Вас осуждать…

…

Оправившись слегка от пережитого потрясения, Джек вновь приступил к поискам покупателя своего дома. Но теперь уже совсем даже без какой-либо надежды на успех, и после долгих безуспешных поисков у него опустились руки, его охватило отчаяние. И впоследствии он впал в подавленное состояние. Джек понял, что единственное, что он может сделать – это обратиться непосредственно к сэру Томасу.

В своем кабинете сэр Томас радушно встретил Джека:

- Джек, приветствую Вас! Какая удача, что Вы решились, наконец, навестить своего дальнего и давно Вами забытого родственника…

Джек, готовившийся к серьезному и жесткому разговору, растерялся. Заметив эту растерянность, сэр Томас поднялся со своего кресла и приблизился к Джеку. Сэр Томас обнял Джека за плечи:

- Джек, простите меня за такую фамильярность, но я полагаю, что я, как ваш родственник и, тем более, как старший родственник, ведь я, по меньшей мере, в два раза старше Вас, могу себе такое позволить. Я вижу, Вы смущены. Право, не стоит, чувствуйте себя как дома.

Джек молчал, обдумывая, как приступить к разговору, и потому сэр Томас продолжил:

- Я должен пояснить, отчего я столь рад вашему приходу. На то есть две причины: во-первых, мне доставили бутылку французского коньяка. Наверное, Вы знаете, я предпочитаю наше виски, и сомневаюсь, что смогу предпочесть даже самый лучший коньяк, который так расхваливали мне мои друзья. Если бы Вы выпили со мной несколько рюмок, и высказали свое мнение. Все-таки согласованное мнение куда весомее мнения одного человека. Но, конечно, более существенна вторая причина. Знаете, Джек, я все более прихожу к мнению, что мне суждено остаток своих дней провести в этих краях, погруженным в текущие дела своих производств. И мне столь сильно хочется услышать ваше повествование о недавнем путешествии в Индию. Предлагаю Вам, Джек, совместить дегустацию коньяка с вашим, несомненно, увлекательным и поучительным рассказом…

- Извините, сэр Томас, но я пришел к Вам по делу. И потому откажусь как от дегустации вашего коньяка, так и от рассказа о своем путешествии.

- Джек, Вы меня огорчаете. Неужели Вы не могли навестить меня просто так, по-дружески, по-родственному? Ну что же, я готов выслушать Вас.

- Я предлагаю Вам купить наш дом.

- Интересное предложение. Но, к сожалению, ни сейчас, ни в ближайшем будущем я не буду располагать для этого достаточными средствами. Все, чем я располагаю, ныне вложено в расширение производства. И, к тому же, зачем вашей семье деньги? Ваш уважаемый отец, скорее всего, потратит полученную сумму на очередной провальный проект, а Вы совершите очередную поездку в Индию за мудростью. Не скрою, мне стало известно о вашей недружественной деятельности, направленной на причинение моему делу некоторого ущерба. Вы хотели причинить мне зло.

- Понятия добра и зла относительны…

- Вы знаете, я не разделяю таких релятивистских концепций. То, что наносит ущерб мне и моему делу, я однозначно воспринимаю как зло. А ваше намерение продать ваш дом нанесло бы ущерб моему делу.

- Но если мы продадим наш дом Вам, мы сможем вернуть Вам наш долг. Так что в убытке Вы не останетесь…

- Как же не останусь, если стоимость дома превышает сумму долга?

- Ну уж эту-то разницы Вы сможете осилить…

- Мой юный враг, если бы Вы знали, насколько Вы заблуждаетесь. Конечно, денег у меня много, и накоплений, и текущих поступлений, но на себя лично я трачу очень незначительную часть моих средств. Очевидно, я должен обеспечить себе приемлемый уровень существования. Если бы в свое время Евклид захотел быть равным всем, застыдившись, отказался от своих богатств и трудился на полях или в садах, тяжким трудом зарабатывая себе на проживание, мы бы не имели сейчас геометрии, и не смогли бы строить здания и машины. Да даже когда я трачу что-то на себя, я ведь не сжигаю потраченные деньги и не жую эти деньги. Эти деньги кому-то достаются, и способствуют его выживанию. Если я дарю шубу жене или иной женщине, которая мне приятна, я помогаю бедному охотнику в холодной Московии. Когда я покупаю дорогой коньяк, от которого Вы, мой юный враг, столь легкомысленно отказались, мои деньги, пускай и не все, достаются французскому виноделу, который еле-еле сводит концы с концами. А мои слуги… Ведь если бы не жалованье, которое я им плачу, не возможность жить в моем доме, были бы они нищими бродягами.

Джек как-то, непонятным образом, почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной. Хотел было осторожно оглянуться, но необходимость в этом отпала, поскольку сэр Томас сам дал требуемые пояснения:

- Да вот хотя бы эти два великолепных чернокожих парня, которые сейчас помогут Вам добраться до дому. Если бы они достигли изначальной цели своего путешествия, их ждала бы незавидная участь на Кубе или Гаити. А у меня им живётся совсем неплохо.

- А как же насчёт их менее удачливых попутчиков?

- Увы, мой юный враг, мир несправедлив, и я, при всем своем искренним желании, всем помочь не смогу. Да, к тому же, это было бы крайне неразумно. Если всё поделить поровну и раздать, пришлось бы всем нам переселиться в шалаши, без всякой надежды на развитие. Чувствую, утомил я Вас, да и для меня самого крайне утомительно беседовать с Вами, не встречая ни отклика, ни даже какого-либо внимания к моим словам...

«Быть или не быть – в этом вопрос. Что достойнее: терпеть камни и стрелы жестокой судьбы или вступить в бой с океаном бед…» - думал Джек по дороге домой. «Как там дальше? Умереть, уснуть, видеть сны…».

Так-так, а вот с этого-то места и пошли различия. Не умереть, а воплотиться вновь, и тот, кто был причиной страданий, принимаемых мною за удары безжалостной судьбы, сам будет страдать. Но… Это если Бог так распорядится. А встанет ли Бог на защиту того, кто сам не счёл нужным себя защищать? Не это ли является вопросом на самом деле?

...

Новое жилье, где теперь Джек жил с матерью (отец скончался, не выдержав выпавших на его долю потрясений), было поприличнее, чем прежняя лачуга Тиллерсонов, но ненамного. С Джимом Джек давно не виделся – оба друга испытывали неловкость в сложившихся обстоятельствах.

Отчаяние овладело Джеком – всё ему казалось, что не всё возможное он сделал, чтобы предотвратить беду. Быть может, недостаточно непримиримо и бесстрашно вступил он в борьбу с океаном бед.

Джек понимал, что его ждут отныне беспросветные трудовые будни, чтобы хотя бы со временем, в далёком будущем, восстановить утраченное благополучие. Надо было искать работу, а к этому Джек не привык, да и никогда прежде не предполагал, что для него настанут времена, когда потребуется трудиться ради пропитания и проживания. Все это настолько его утомляло, и потому по вечерам он, утомленный, просто отдыхал, ничего не делая и почти ни о чем не думая. Лишь изредка он размышлял о сэре Томасе и своих последующих поступках по отношении к нему.

Утерянное благосостояние уже не вернуть, а возмездие, как понял Джек, - это прерогатива Бога. Но его, Джека, обязанность – остановить тот поток страданий, которые сэр Томас принесет еще окружающим. Мир несовершенен, беден, и полон страданиями, во многом вызываемыми бедностью мира. Люди страдают от нищеты и голода. Но, как правильно сказал сэр Томас, если все богатства мира раздать всем поровну, все равно на всех вдоволь не хватит, а развитие остановится, и растает какая-либо надежда на то, что в будущем мир станет богаче, и в меньшей степени наполнен страданиями. В то же время, множить страдания окружающих сверх необходимой меры – значит обрекать свои следующие воплощения на жизнь среди раздавленных и униженных людей. Необходимо остановить сэра Томаса, не ради какой-то абстрактной справедливости, суть которой ведома только Богу, а всего лишь ради своей последующей жизни, чтобы она протекла в окружении спокойных и счастливых людей, не страдающих от горя, перенесенного ими в прежних жизнях. Да, это необходимо сделать, но как…

В один из таких печальных вечеров скрипнула дверь.
 
«В старом нашем доме двери не скрипели…» - с горечью подумал Джек. Затем он удивился, кто бы это мог быть, ведь никто в гости к Бодингтонам давно уже не заходил. Не успели в голове Джека возникнуть какие-либо предположения, как в дверях появился Джим.

Джек понял, как ему не хватало друга. Рано или поздно отношения должны восстановиться, но ни один из них не решался сделать первый шаг навстречу.

Джим как-то странно, с чрезмерным вниманием, оглядел комнату, приложил палец к губам, и пропустил вперед себя маленькую стройную фигурку, закутанную в длинный, до пят плащ, с головой, закрытой капюшоном – это было удивительно, ведь на улице не было холодно, да и ходить так, с полностью закрытым лицом, не видя перед собой дороги, наверное, не просто.

Конечно же, это была женщина. Она откинула капюшон. Джек взглянул на ее бледное лицо, на котором явно выделялись черные брови, большие карие глаза, маленький пухлый ротик – это была Мэри, жена сэра Томаса.

- Рад видеть Вас, Мэри, - произнес Джек, хотя он не слишком-то обрадовался ее появлению, и совершенно не понимал причины этого появления.

- Рада видеть Вас, Джек. Примите мои соболезнования, - голос ее задрожал, - я была так потрясена постигшим Вас несчастьем…

«К чему эти крокодиловы слезы» - недоумение Джека возрастало. «Впрочем, сама Мэри здесь ни при чем, тут нет никакой ее вины», - подумал он далее. Мэри тем временем продолжила:

- Увы, я не могу Вам ничем помочь. Я сама вынуждена обратиться к Вам за помощью. Умоляю Вас, помогите мне. Я готова на коленях просить Вас не отказать мне в содействии… Я решилась, я сделала свой выбор. Я должна избавить мир от этого чудовища. Но сама, в одиночку, я не смогу этого сделать, я всего лишь слабая беспомощная женщина. Я нуждаюсь в помощи.

- В помощи в чем?

- Нет-нет, я не принуждаю Вас пойти на преступление. Я все сделаю сама, Вам только нужно будет помочь мне, когда я буду вершить правосудие, истинное правосудие. Я сама сделала выбор, и сама отвечу за последствия. Конечно же, если я предстану перед королевским судом, суд признает меня преступницей в соответствии с теми законами, которыми этот суд руководствуется. Но перед Богом и людьми я буду невиновна.

- Кажется, я догадался, о чем Вы. Но, Мэри, Вы так спокойно об этом говорите. Осознаете ли Вы, о чем Вы говорите? Приходилось ли Вам в вашей благополучной спокойной жизни делать выбор и отвечать за последствия своего выбора?

- О, да!, - голос Мэри вновь задрожал, кажется, даже она слегка всхлипнула, - я сделала страшный, роковой, неверный выбор, выйдя замуж за сэра Томаса. И я должна ответить за последствия этого выбора, искупив свою вину…

…

Сэр Томас до неприличия долго не женился. Будучи молодым, он постоянно искал себе выгодную партию, но каждый раз что-то не устраивало или его или противоположную сторону. Годы шли, сэр Томас достиг среднего возраста, и знатные богатые семьи стали опасаться обещать ему в невесты своих дочерей, несмотря на растущее богатство сэра Томаса и его знатное происхождение. В этих семьях обоснованно подозревали, что видный состоятельный уже не молодой холостяк окружен развратными женщинами, а, быть может, даже и мужчинами. И после женитьбы вряд ли откажется от привычного образа жизни, обрекая молодую жену на унижение и позор.

Настало время, и сам сэр Томас понял, что найти невесту из богатой семьи уже не получится, и, ради приличия и продолжения рода, ему следует обратить внимание на девушек из бедных благородных семей. Тем более что, благодаря успешной хозяйственной деятельности сэра Томаса, в окрестностях количество беднеющих семей неизменно возрастало.

Мэри согласилась выйти замуж ради того лишь, чтобы поправить положение своей семьи. В девичестве она вела замкнутый домашний образ жизни, со сверстниками общалась мало, и очень смутно представляла, что ее ждет в семейной жизни.

Как ни старался сэр Томас в первую ночь обойтись с женой ласково и деликатно, от общения с робкими невинными девушками он давно отвык. Воспоминания о боли, об испытанных в первую ночь беспомощности, ужасе и отвращении, надолго, а, точнее, – навсегда впечатались в память Мэри. После этого Мэри много раз отдавалась со смирением и покорностью, за которыми легко прослеживались все те же ужас и отвращение. Она, естественно, никогда не кончала, и долгое время не могла забеременеть. Сэру Томасу и самому это стало надоедать – Мэри казалась ему в постели слишком скучной, о чем он неоднократно заявлял ей. Трудился он только ради продолжения рода. Когда, наконец, беременность наступила, общение с мужем в постели прекратилось, к взаимному удовлетворению обоих.

Постоянно навещавший Мэри врач рассказывал по секрету о появлении в доме Джейн. Ее привели однажды, одетую в лохмотья, босую, вшивую – сэр Томас фактически купил ее у одной бедной семьи. Тут же Джейн обрили наголо, долго выводили глистов, и, однажды Мэри повстречалась с ней за завтраком. Джейн, уже прилично одетая, с отросшими светлыми волосами такой удивительной густоты, что Мэри могла только позавидовать, присутствовала в качестве одной из служанок. Когда всех слуг, кроме Джейн, попросили удалиться, Джейн закрыла двери обеденного зала и тут же уселась на колени сэра Томаса, робко уткнувшись курносым носиком в его плечо, и не обращая внимания на Мэри.

Со временем Джейн освоилась и стала вести себя более уверенно и независимо. Процедура повторялась – Джейн появлялась в качестве одной из служанок, потом оставалась наедине с сэром Томасом и Мэри, и тут же запрыгивала на колени сэра Томаса.

Вскоре Джейн выдумала себе забаву. Она, сидя на коленях сэра Томаса, закатывала глазки, произнося томным голоском:

- Том, если бы ты знал, как мне хочется вон тот кусочек ветчины

С этими словами она делала вид, что собирается привстать и приблизиться к столу, но сэр Томас удерживал ее, после чего Джейн продолжала:

- Мэри, Вы видите, ваш муж не отпускает меня. Не будете ли Вы столь любезны подать мне вон тот кусочек… Да нет, нет, не тот, а который рядом с ним. Опять не тот… О, Мэри, если бы Вы знали, как я страдаю от вашей бестолковости. Неужели так трудно понять…

С воображением у Джейн было не слишком-то, и сцена повторялась ежедневно, с небольшими изменениями – то это была ветчина, то кусочек пудинга или сыра, то ломтик соленой рыбы или долька апельсина…

Мэри сдерживалась из последних сил, и, лишь придя в свою комнату, оставшись одна, бросалась на кровать, не в силах сдержать безудержных рыданий.

Мэри удивилась, не увидев однажды Джейн среди вошедших в обеденный зал слуг, стала даже оглядываться по сторонам. Сэр Томас улыбнулся:

- Мэри, Вы, очевидно, столь настойчиво ищете свою мучительницу. Должен огорчить или, напротив, обрадовать Вас – здесь она больше не появится…

Удивленная еще более Мэри не знала что ответить, или просто не хотела поддерживать разговор, и сэр Томас продолжил:

- Знаете, надоела она мне. К тому же, произошла между нами небольшая размолвка – Вы ведь замечали, как на ней регулярно появлялись новые и новые ювелирные изделия, а для меня, как не слишком богатого человека, выполнять ее просьбы о покупке украшений – дело весьма расточительное. И я решил от нее избавиться. Возвращать ее в семью было бы слишком жестоко – она отвыкла от нищеты, да и в глазах соседей и друзей она выглядела бы теперь белой вороной. Могут заклевать. Потому я решил, что самый лучший выход – продать ее в бордель. К тому же, я хоть отчасти возмещу суммы, потраченные на ее содержание. А взамен у меня появилась великолепная забавная игрушка…

Тут Мэри обратила внимание, что между слуг жалась чернокожая девочка. В отличие от прочих слуг, в руках девочки ничего не было. Сэр Томас поманил ее пальцем, и девочка робко подошла к нему и прижалась. Он обнял ее, потом развернул лицом к Мэри:

- Вы только посмотрите, какой у нее великолепный цвет кожи, настолько темный, что даже чувствуется синий отлив. А какие пухлые губы. – сэр Томас раздвинул пальцами губы девочки, - посмотрите, какое восхитительное сочетание цветов – ровные белые зубы на фоне темной, почти черной кожи.

Вам до поры до времени не придется ждать от нее каких-либо издевательств, как от Джейн – девчонка по-английски пока знает лишь несколько слов. Правда, девчонка смышленая, и скоро болтать будет свободно. Что полезно в данном конкретном случае – так это то, что ее существование никак не задокументировано. Мне ее привезли контрабандой приятели-моряки. Так что избавиться от нее будет проще, чем от Джейн – если она в чем провинится, или просто надоест мне – достаточно ее удавить и бросить в свинарник…

Вечером в спальню Мэри неожиданно зашла молчаливая Джейн. Она остановилась в нерешительности. Мэри обратила внимание на красные воспаленные глаза – наверное, Джейн плакала, и уже выплакала все слезы, какие у нее были. Тихим, еле различимым голосом Джейн произнесла:

- Мэри, я прошу… Нет, нет, что Вы – я не прошу вашей помощи или даже сочувствия, я этого не заслужила. Я прошу Вас простить меня.

С этими словами Джейн подошла ближе к Мэри и опустилась перед ней на колени, намереваясь дотронуться до ее ног.

- Не смейте прикасаться ко мне, грязная шлюха!!! - Мэри в ужасе и с омерзением отскочила назад. Джейн безмолвно, будто бы с трудом, поднялась. Глаза ее были закрыты, только веки дрожали. Джейн повернулась и беззвучно вышла.

…

- Что ж, Мэри, я согласен помочь Вам. Не ради мести, а для того, чтобы остановить те непомерные и неоправданные страдания, которые ваш муж, сэр Томас, причиняет и еще причинит окружающим нас людям. И, помимо этого, наказание послужит назиданием для тех, кто собирается встать на его путь…

Джек не верил полностью в серьезность намерений Мэри и в ее готовность выполнить намеченное – слишком легкомысленными показались ему ее поведение и слова.

- Что ж, Мэри и Джек, я буду с вами. По-другому я не смогу.

«Что ж, если мы и будем обмануты и разочарованы, то вместе…».

…

В назначенный час Джек и Джим прибыли к заднему входу в особняк. До последнего мгновения они сомневались в том, что Мэри откроет им дверь. Но тихо лязгнул засов, и дверь чуть приотворилось. Из двери выглянула Мэри, приглашая их войти. В левой руке она держала свечку, в правой руке свисал большой кинжал. Вроде бы, кинжал она подобрала какой надо, окончательно устранив тем самым любые сомнения друзей.

Мэри бесшумно двинулась по коридору, увлекая за собой Джека и Джима. Они обратили внимание на то, что она была босиком. Надо было бы им тоже разуться для бесшумности, но было уже поздно, и они могли только стараться, чтобы их шаги не были слышны.

Мэри приоткрыла дверь комнаты сэра Томаса, дав знак Джеку и Джиму ждать ее. Они услышали из-за дверей удивленный голос:

- Мэри, какая неожиданность. Но, если Вы помните, я запретил Вам входить ко мне без моего приглашения. Я много раз говорил, что в постели Вы мне не интересны.

Через некоторое время сэр Томас произнес:

- Да Вы, милая женушка, совсем умом тронулись. Неужели Вы стали столь ненасытны, что Вам уже не хватает молодого пылкого любовника?...

Джек и Джим сообразили, что сэр Томас заметил кинжал в руках Мэри. Никаких знаков Мэри им не подала, да они и не удосужились договориться о каких-либо условных знаках. Тем не менее, Джек и Джим решили, что им пора действовать. Открыв дверь, они метнулись к сэру Томасу.

- И ты с ними, Джим?, - успел удивлённо спросить сэр Томас, но продолжить не успел – Джим старательно и увлечённо запихивал ему в рот кляп.

- Да, я с ними. С теми, кого Вы бездушно лишаете…

- Зачем это? – в растерянности перебила его Мэри, - а я хотела кое о чем его спросить.

- Мэри, Мэри, - ответил Джек, - неужели Вы столь наивны, что надеялись на то, что наша жертва выберет задушевную предсмертную беседу с Вами, а не крики о помощи?

Растерянность Мэри нарастала. Она ощутила, как начинает рассыпаться столь хитроумный, до мельчайших подробностей продуманный план...

Заметив растерянность и нерешительность Мэри, Джек осторожно и настойчиво потянул из её рук кинжал.

- Нет-нет, я сама – очнулась Мэри, нанеся кинжалом удар, от которого сэр Томас дернулся и скривился от боли. Удар пришёлся в верхнюю часть живота…

- Мэри, Мэри! Что Вы делаете?! – Сердце выше.

Мэри, последовав совету, ударила ещё два раза, но оба раза попала в ребро, не доставая до сердца. Она выронила кинжал, клинок зазвенел, ударившись о каменный пол. Мэри в отчаянии закрыла ладонями лицо, произнеся:

- О, святая Дева Мария! Какое же я ничтожество! Я даже этого не могу!   Если только так… - Мэри проворно наклонилась, схватила лежащий на полу кинжал и ударила сэра Томаса в подбородок снизу. От удара жертву перекосило…

- Великолепный удар, Мэри! Такой силе и точности позавидовал бы сам Ланселот!

- Бегите ! – вскричала Мэри, - я задержу погоню...

Вместо того, чтобы броситься наутек, Джек и Джим навалились на Мэри, засунув ей в рот кляп, скрутили и связали веревками. И лишь после этого выбежали из комнаты. Но, оказалось, уже поздно – в дверь проскользнула маленькая закутанная в простыни чернокожая девчонка, и тут же раздался её крик, за которым последовал топот ног слуг, несущихся со всех сторон.

- Влипли, - спокойно произнёс Джим. Он, на самом деле, как и Джек, не слишком-то верил, что им удастся скрыться из особняка. И был готов к такому развитию событий.

 - Ну что ж, зато теперь мы уверены, что Мэри удастся избежать любых подозрений, хотя она и не преминет взять всю вину на себя.

…

Джек был прав. Представ в качестве свидетеля перед королевским судьей, Мэри настаивала на том, что она – единственный убийца.

- Но как Вы объясните то, что Вас обнаружили связанной и с кляпом во рту на месте преступления? – спросил судья.

- Меня связали слуги, поспешившие на помощь моему супругу.

- У меня возникли сомнения в правдивости ваших слов. Допустим, Вы правы, и Вас связали слуги. Но зачем в таком случае Вам заткнули рот? И не могли бы Вы точно указать, кто именно из слуг Вас связал?

Мэри растерялась от неожиданного вопроса. Но, поскольку она была женщиной развитой и начитанной, сообразила:

- Ваша честь! Я, совершив убийство, естественно, находилась в невменяемом состоянии. И не помню, кто меня связал. Более того, я не могу даже припомнить, сколько человек меня связывали.

- Если Вы не помните, мы можем опросить всех слуг. Я убежден в том, что в ваших словах отсутствует правда. Но, для того, чтобы окончательно исключить эту версию, я обязан опросить каждого из тех, кто находился в здании во время совершения преступления.

Опрошенные слуги давали совершенно одинаковые показания. Это и не удивительно – они говорили правду. Наконец, ясность внёс Джек:

- Ваша честь! Вы напрасно тратите время. Связали её мы, чтобы она не мешала нам выполнить задуманное нами. Когда мы принялись резать этого ублюдка, прибежала баба, надо полагать, его супруга. И пыталась нам воспрепятствовать. Мы её и связали. Резать её не стали – она же нам ничего плохого не сделала.

Мэри смогла привести единственное возражение, ничем не подтверждённое:

- Это неправда! Я убила своего супруга, и связали меня слуги, прибежавшие на помощь, а не эти двое мелких воришек.

- Кто же на самом деле, по вашей версии, эти двое подозреваемых?

- Иногда в наш дом через дверь, используемую для хозяйственных нужд, проникают воры. Дело в том, что бывают моменты, когда дверь не закрыта на засов изнутри. Вот они и воспользовались удачным случаем. Если бы они успели что-либо украсть, их можно было бы судить за мелкую кражу. А поскольку им это не удалось, я не вижу никаких оснований далее их удерживать.

- Единственное, в чем она права, - пояснил Джек, - так это в том, что мы проникли в дом через хозяйственную дверь. Действительно, иногда эта дверь бывает не заперта изнутри. Мы долго наблюдали за этим. Бывает, что весёлые служанки выходят порезвиться со своими дружками в ближайших кустах. Иногда нерадивые слуги, зная, что ранним утром поставщики должны принести продукты, оставляют с вечера дверь открытой. А то и просто кто-нибудь забывает запереть дверь…

Все время разбирательства Джек опасался, что возникнет вопрос о ноже. Ведь кинжал, достаточно редкий и дорогой, Мэри взяла где-то в доме. Джек и Джим успели спрятать окровавленный кинжал в доме, но найти его при желании было бы несложно. К счастью, Мэри была недостаточно искушенной в преступных делах, чтобы привести подробности, касающиеся орудия преступления, в качестве доказательства своей виновности. А судья посчитал дело и без того достаточно очевидным.

Оглашая приговор, судья упомянул и про Мэри:

- Я преклоняюсь перед благородством и мужеством этой святой женщины. Ни для кого не секрет, что покойный был груб, а нередко и жесток по отношению к своей жене. Тем не менее, в минуту смертельной опасности, она, забыв все свои обиды, бросилась на помощь, рискуя жизнью. И сейчас мы наблюдали, как она самоотверженно пыталась спасти от возмездия этих омерзительных убийц. В благодарность за то, что они сохранили ей жизнь...

Джек давно обратил внимание на бледность лица Мэри. Поначалу он думал, что она пользуется белилами. Но, оказывается, это был её естественный, такой неестественный, цвет лица. Услышав слова судьи, Мэри стала ещё бледнее, чем обычно, привстала, но тут же без чувств опустилась на свой стул.

…

- Мэри! Это Вы, - вообще- то, Джек подумал, что за ним уже пришли. Какое облегчение он испытал, обретя даже столь незначительную отсрочку. Мэри была бледнее обычного. Она, похоже, столь нетвердо держалась на ногах, что её слегка пошатывало.

- Боже мой, какой ужас, - прошептала Мэри, - и здесь Вы ожидаете этого. Джек, зачем Вы так поступили? На вашем месте должна была быть я.

- Мэри, вопрос не в том, Вы или я, а в том, стали бы болтаться на виселице мы с Джимом вдвоём или втроём, заодно с Вами. Неужели Вы всерьёз думали, что кто-то поверит в то, что Вы одна, без сообщников, могли зарезать вашего супруга?

- Вы меня обманули, - в отчаянии сказала Мэри, - если бы я знала…

- Потому и обманул… И не стал Вас отговаривать. Все равно, рано или поздно, я бы совершил задуманное. Благодаря Вам, это случилось раньше…

- Я должна быть с Вами. Ещё не поздно, я могу признать свою вину.

- Какой смысл? Подумайте о будущем вашего сына, ведь он – законный наследник состояния сэра Томаса. Ему назначат опекуна из числа близких родственников. И вполне можно ожидать, что опекун постарается, чтобы ваш сын не дожил до вступления в права, и все состояние достанется следующему наследнику, быть может, тому же опекуну. В лучшем случае, опекун так поведёт дела, что ваш сын, хоть и доживет до совершеннолетия, но останется нищим. А оставшись в живых и на свободе, Вы, благодаря вашему всесильному любовнику, члену палаты лордов, можете быть уверены в том, что ни один пенс не пропадёт из наследства вашего сына…

Как ни бледна была Мэри, она побледнела ещё сильнее, хотя, казалось бы, дальше некуда:

- Откуда Вы знаете про любовника?

- Про это знают все…

- Ненавижу этого бездельника, с его непроходимой тупостью, с его цинизмом. Я не по своей воле очутилась в его постели. Меня вынудил к этой связи он, это исчадие ада. Ему нужно было прикрытие, чтобы иметь возможность обделывать свои грязные темные делишки.

- А вот про это знать никто не должен. Сэр Томас уже никому не расскажет, я, даже если и захотел бы, не успею ни с кем поделиться. И Вам советую молчать, ради благополучия вашего сына...

Мэри побледнела ещё сильнее, пошатнувшись, прислонилась к стене и стала медленно сползать вниз.

…

Джек взглянул на толпу зевак, собравшихся поглазеть на казнь. Хотелось увидеть хоть какое-то сочувствие. Ведь за скольких из них, униженных и оскорбленных сэром Томасом, он отомстил, скольких он избавил от надвигающейся беды. Но никакого сочувствия не было видно.

Маленький мальчишка, держащий за руку маму, заворожено и с любопытством смотрел на него, ожидая предстоящего зрелища. Джек вспомнил, что и он, в свое время, в детстве, точно также обожал подобные зрелища. Мог ли он тогда предположить, что настанет время, и сам он окажется не зрителем, а исполнителем главной роли…

Мэри стояла тут же, глядя в землю. Её поддерживали под руки две служанки – сама она, видно, не держалась на ногах. И тут Джек увидел смуглолицую женщину, уверенно пробивавшуюся ближе к помосту. Это была Она… Если бы она была одета в свое неизменное голубое сари, Джек понял бы, что это предсмертное видение. Но она была в обычной клетчатой шерстяной юбке и в кофте, ничем по одежде не отличаясь от множества прочих присутствующих здесь женщин.

- До встречи в следующей жизни! – расслышал Джек сквозь гул толпы её  звонкий громкий голос.

Продолжение: http://proza.ru/2021/12/15/478
Начало: http://proza.ru/2021/12/05/374