Страшный день Часть 10. Варивошка. повесть

                Часть  10.         ВАРИВОШКА.

               – Мне матушка Параскева накануне говорила, что по грехам нашим  напщина на нас будет. Вот и пришла…  война!  Слыхал, как она говорила: Господь  даст русским победу, потому что правда на нашей стороне - за свою  землю воюем. – По-своему пересказала я слова тёти Парани и от себя добавила. - Кормилец  заботится о нас, смотри, вон, и хлебушко сильный на трудное время зародил.
      Ваня  живо подхватил:
      - И как вы, бабы,  без нас убирать всё это будете! Тут сила нужна большая и время. Ничего…Может быть, и правду Васька Плотников говорит, мол, только дойдём до фронта, и кончится война: разобьют наши соколы немцев. Тогда мы вернёмся и урожай уберём.
     Я, опять вспомнив, как говорила матушка, урезонила Ваню:
              - Нет, Ваня, не придёте! Вон, и военные ничего про соколов-то нам не сказали. Победа, она не скоро будет!
              - Откуда ты знаешь?
              - Дык, от тети Парани! Говорит, что на большой грех и очищение большое будет… Вот и канула беда -  война долгая и кровавая, - ошарашила я Ваню таким страшными словами.
              - Т-ши-ши, - вдруг зашикал на меня  он.
              К нам подъехал верхом на лошади военный. Он бодро командовал:
              - Подтянуться, подтянуться…
              - Что это за платочек тебе матушка Параскева дала на память? – полюбопытствовала я, когда военный ускакал вперёд.
               - Вот, - Ваня достал из кармана носовой ситцевый платочек и подал мне. На ощупь он, пожалуй, для платка был толстоват, а в уголке  проступало что-то твёрдое.
              -  На кисет больше смахивает, только завязки нет, - удивилась я, возвращая мужу  матушкин подарок.
               - Он двойной: как бы платок на платок нашит вглухую. Внутри в уголке люменьвый крестик есть и шёлковая лента с вышитыми словами молитвы – такие, матушка сказала, сестры себе вышивали тонюсенькой иголочкой, когда их из монастыря разгоняли.  Как уж, а « живые помочи»  молитва-то называется…
      - Живый в помощи,- поправила я Ваню.
        - Ага… Моя мамка такую знает, говорит, - в беде помогает, а солдатам-то в боях. Молиться там буду, - Ваня вздохнул, - на войне…
               Он смирными глазами посмотрел в белесое от зноя небо, и лицо его покрылось надеждой. А в глазах искорками забегала смелость, как у ребёнка, пообещавшего родителям стать послушным.
                Дорога просекой воткнулась в Голицинский лес. Первые подводы  занырнули в голубые тени от дубов. Скоро и мы вошли в лес. Наш кучер остановился и с топором в руках отбежал в осинник. Он вырубил крепкий, чуть больше метра длиной, кленовый свист*, запихал его под траву в телегу, и мы тронулись дальше.      
     За здоровенными Гришаевыми вполголоса дудукали о чём-то своём Варивоновы. До меня донеслись странные слова Мишки Варивошки:
              - Ты, Улька, не плачь обо мне, я воевать не собираюсь, скоро вернусь…
                Я как лошадь,  натопырила уши  в их сторону, а сама в удивлении подумала: «Эх, какой хитрый… воевать он не будет! А кто ж тогда землю нашу спасёт от разорителей? А разве такое можно – убежать и не воевать, когда, вон, всех на фронт забирают? Этак и мы бы с Ваней за спины других спрятались! Только, как от себя и от Бога спрячешься?»   А Мишка, будто подслушал эти мысли и отвечал на мои сомнения:             
                - Ни куда я, Улька, не пойду, -  услыхала я, - и воевать не буду!
                У входа в лес они остановились и долго стояли в обнимку. Потом Мишка отпихнул от себя бабу и быстрым шагом догнал нашу колонну. Некоторое время шёл молча за  Гришаевыми, потупив глаза. Вдруг коршуном влетел к нам, покосился на спящего Попёнка и,  прервал наш разговор своими нетерпением:
              - Я ей говорю…  я ей, дуре, русским языком говорю, - как-то сумбурно и рвано объяснял Варивошка,  - не хнычь, как маленькая, и не томись с горя, я вернусь скоро… А она все равно двошит* слёзно….
               Мы аж приостановились от неожиданности.
     - Откуда ты взял, что вернёшься? – опомнившись, спросил Ваня.
      -  Я, Иван, воевать не собираюсь… Я им так в военкомате и скажу!
       Мы аж отпрыгнули от Мишки – страшные слова...
      - Ты чево мелешь-то! Замолчи! –   Испугался коварного разговора мой хозяин. – Тише, тише… Чего разорался? Смотри, нигде больше не вытягивая свой язык об этом, а то нарвёшься – враз донесут .  Мы-то ладно – люди свои, услыхали и молчок.
              - Были бы не свои – не подошёл, - буркнул возбуждённый Мишка, - Иван, я чево…  вот ты мужик бывалый, сажи мне, за что я буду воевать? Спасать советскую власть, которая отца разорила и в тундру за смертью вместе с мамкой отправила? Ни за что не буду! – Чуть ли не заорал Варивошка и обиженно запыхтел.
- Да ут перед колхозами многие пострадали, - спокойно объяснил ему Ваня, -  по правде сказать: это местные наши лихоимцы активники* народ мучили – разоряли и губили… -               Но Мишка не слушал и напирал к нам со своим:
 - И я б загремел к белым медведям!  Да, к счастью, дома меня не было! Как твоя Ольга, по вербовке трудился в Балахне; на болотах торф разрабатывал. За свою работу был в почёте, карточка  моя висела на доске в Гогресе*.
               Иван, ничего не понимаю, что у нас в Союзе творится: в Балахне был в чести, рабочий, а тут…  Вот, дурак, вернулся за каким-то хреном сюда на Иву - стал сыном кулака.   И разорили! За что?
       Ваня засмеялся и ответил:
                - Известно за что: ты прибыл с заработков богатеньким, вот тебя и раскулачили, чтоб самим твоим добром поживиться. А ты, поди, и в артель не заходил?
       - Нет! Мы и так с Улей жили терпимо…
        - Обычно они делают как: тебя раскулачивают – грабят,  добро берут себе. Если ты со страху заходил в артель, то всё… больше тебя не трогают, если, конечно,  сам поперёк не полезешь! Работай на здоровье… Вот и всё.
        - Не всё! – взвизгнул Варивошка, - дык, они ж потом упекли на пять лет, суки!  Эт-та, когда они прискочили на мой двор, со мной нервическая трясучка взялась.  Не в себе был: как схватил вилы и  в ихнего вожака Гриху Черного кинул,  прямо в плечо угодил.  Жалко, не до смерти проткнул. А он не разевай пасть на чужое хозяйство, мало – отца упекли!
             - И что? – спросила я.
               - Судили. Пять лет лагерей припаяли.  В мордовских лесах на зоне срок мотал. Одной земли за пайку перекидал столько, больше Бутской горы будет. Ну, за что мне воевать за них, скажи, Иван? Два года назад, как вернулся домой…
                Ваня ощерился и нарочно равнодушно ответил:
               - Ну и что, что сидел! И меня судили. Дали наказание: полгода  « принудработ». Всю зиму с брательником Максимом лес на казну пилили за справку, получается, за так.. Тоже не мёд принудиловка эта… И вообще, слыхал, меня  три  раза потрошили: уперся, как бык рогом, дурак, стою на своём – не пойду в колхоз! И чево? Корову, лошадь отобрали, до нищеты довели. Три голодовки  перенес.  И все равно вышло по-ихнему – зашёл!   Сам виноват – глупый, супротив политики пёр! Да, помудровали над нами...   Вот, Мишка, ты и скажи, а мне теперь как быть?
                Варивонов опять закачал головой: – Ты как хошь, а я воевать не буду! За партейцев? Никогда. Никогда! – Громко отрезал он, я аж вздрогнула.
       - Эх, Миша, я постарше тебя и вот чего скажу: ты думаешь, что, они, как их в газетах зовут, фашисты  напали на Советскую власть, на кремлёвских партейных царей… Нет! Они и вся их свора тамошняя напали на нас с тобой, на русский народ, как в гражданскую… Разбазлать* Союз  мечтают и нас раком поставить!  Я иду воевать вот за неё, - он указал на меня, - за мать старую, за сына, за всю ивинскую землю, где родился и живу, где лежат мои родители и все… А партейцы… чего партейцы?   Они без нас, мужиков, не обойдутся. Тоже воевать будут, тоже кровь проливать будут – война она такая, чай  все мы одной русской земли, одного Отечества - что ты, что я, что Игонька. Победим врагов, потом  и со своими обидами разберёмся…
Мы все трое шли рядом. Мишка переваривал в себе разговор, бычился от усердия мысли и молчал.
Ваня, видимо надеясь добить упёртого Варивошку прямотой своего разумения, усмехнулся и нараспев сказал:
                - Оно б хорошо было отвильнуть от фронта, отсидеться где-нибудь в лесу. И что? Придут немцы и баб наших сильничать станут, матерей старых прибьют, чтоб не мешались, и своими порядками  нашу Иву изгадят. А мы?.. Чего добьёмся своим дезертирством? Да! Уцелеем! Только после Ивинские бабы нам в бесстыжие глаза  наплюют и нас проклянут за то, что не защитили от бесчестия.  А сын что скажет, когда вырастет?  «Ты что ж, - скажет, - папаня, меня рабом немчуре сдал, спасая свою вонючую шкуру, и допустил  нашу ивинскую  речь испохабить немецким лаем…»  Нет, уж не приведи, Господи, позора такого…
       Вот, Мишка, такое моё мнение на счёт фронту…
                - Дык, Иван, и  я умом-то так же  говорю себе, а душа противится. Не хочет за этих Гулыгиных  башку под пули подставлять. Пусть уж они сами воюют и защищают себя, а то опять на мужицком хрену в рай захотели въехать! Шиш им  в зубы… Так в военкомате и скажу: не пойду на фронт, хоть прямо щас расстреляйте, - отрезал упёртый Варивошка.
               Мы опять испугались его противных слов. Ваня  зашипел на попутчика:
              - Тише, тише о сём горлопань… Оно понятно… Просто, тебя, Михаил, обида распалила, вот, ты и полез в залупу. За такие речи, как за измену, самое хорошее – четвертак лагерей припаяют, а обычно – расстрел! Ты же лучше меня знаешь: по пятьдесят восьмой как для врагов народа, - урезонил Ваня осерчавшего на власть Мишку и добавил:
              - Не вечные они, твои Игоньки… Сегодня есть. Завтра их нет, а мужик всегда есть! И Отечество у нас есть всегда! Оно наше и больше, чем власть в стране… Сегодня в беде общей все - и мы, и  цари наши.
        Но докучный Варивошка не слушал и качал своё:
      – Не буду! И всё тут…
         Вот навязался на нашу голову, не поговорить с мужем не даёт, не приласкаться. Вдруг он перестал  распалятся про свою обиду и отстал. Тихо без него в голове. Уф…


             
               Я оглянулась –  Варивошка стоял сзади меня и уже кому-то грозил кулаком, неугомонный. Кому?
      Пригляделась: ба, в ржевском* строю, почти в последних рядах, семенил тихий Игонька Гулынин  со своей жирной Натахой. Хитрец, побоялся с ивинскими мужиками-то идти, чай не только Мишка зуб на него точит, почитай, полсела обозлилось на смутьяна, ведь,  могут и побить.
              - Вань, Вань, ты посмотри, кто идёт, - удивленная, я указала на лихоимца.
              - Ага, и Игонька тут? Всё правильно –  он возрастом тоже подпадает  под мобилизацию, как и все мы. – Взглянув на парочку, пояснил  муж.
       Варивошка  отстал от нас и стал дожидаться, когда подойдёт  ржевский народ с испуганным Игнатом.
        Мы  услыхали, как Мишка посорма* выговаривал в лицо поникшему Гулынину:
              - Я за такую сволочь воевать не буду! Что! Иди, иди, стучи на меня. Если дадут мне винтовку, то в первом же бою порешу тебя как врага внутреннего за отца, за мамку, за себя, за ивинских мужиков, за всю Рассею… А уж потом с немцем начну воевать.
              Я никогда не думала, что этот Варивошка такой едкий, а с виду и не скажешь: росточка - чуть выше Попёнка, на лбу у него были постоянно волнушками собраны морщины, от чего лицо всегда выражало уважительную задумчивость.
              - Как Мишка вспыхнул: мат – пере- мат стоит, Ой, он сейчас  побьёт Гулынина, добром не кончится эта спектакля, - сокрушалась я.
              -Во даёт, аж лошадь в сторону шарахнулась! Не побьёт, а надо бы… Вон военный к ним подъезжает, - успокоил меня муж.
              И правда – ругань стихла, и вновь послышался скрип колёс, ровный гул  разговоров в колонне, беспокойное  ржание лошадей, потерявших из виду своих игривых жеребят и шарканье сотен  сапог.

**********************************************************
*- свист – деревянный рычаг, дрын, вага;
*- Гогрес – название улицы в городе Балахне;
*- двошить (местное) – тяжело дышать;
*- разбазлать – растащить, разграбить, разорить;
*- ржевские – жители из села Ржевка ( по-новому Александровка);
*-посорма – посоромски, матом.

                переход К ОГЛАВЛЕНИЮ:  http://proza.ru/2021/12/10/1519
               
                переход к Часть 11:  http://proza.ru/2021/12/19/1295