Мост над порогами

ПОВЕСТЬ.

Глава 1

Вьюга листья на крыльцо намела,
Глупый ворон прилетел под окно
И выкаркивает мне номера
Телефонов, что умолкли давно.

Звучал со скрипом чудо XX века портативный переносной магнитофон «Романтик 304» работающий от восьми круглых батареек. Воспроизведение записи с магнитной ленты было таким, что слова песен Галича можно было разобрать с трудом. Мишка прислушивался к словам приложив ухо к динамику.
За окном светило солнце.  Летние каникулы в самом разгаре. Шестой класс школы был окончен. Впереди еще несколько недель отдыха. Прекрасное время, чтобы выспаться и отдохнуть – но не спалось. Спится, когда утром в школу, а когда никуда не надо то и сон пропадает. Отец достал где-то новые записи Галича и пока он на работе была возможность их послушать. Чем Мишка и занимался.
  С кухни доносился приятный сладковатый блинный запах и голоса двух женщин, беседующих между собой.  Это Мишкина бабушка Руфина Иосифовна пекла блины и угощала ими свою подругу Дору Моисеевну, зашедшую в гости.  Дора Моисеевна Лившиц полноватая женщина в преклонном возрасте, невысокого росточка, с круглым лицом на котором располагались крупные серые глаза слегка навыкат и крупные канапушки. Ее волосы были пышные, вьющиеся, огненно рыжего цвета и совершенно не тронутые сединой. По профессии Дора была врачом терапевтом и все время носила с собой в сумочке фонендоскоп. Образование она получила еще до войны.   Во время Великой Отечественной её направили за фронтовую черту, в город где находилось много госпиталей, чтобы оказывать помощь раненым. Так она и осталась здесь в небольшом, провинциальном, когда-то купеческом городке, раскинувшемся по берегам бурной реки Мсты на территории, тогда еще, Ленинградской области.   
  - Руфочка ты слышала, в Израиле опять арабы людей взорвали? – с возмущением начала Дора.
  - Нет, не слышала. Погоди закрою дверь на кухню. Не следует внуку этого знать, а то скажет кому-то во дворе, потом бед не оберешься. Рассказывай, -заинтересованно попросила бабушка.
  - Я вчера ночью слушала на транзисторе «Голос Израиля», представь себе, арабы взорвали несколько еврейских домов и забросали камнями окна детского сада. Это все последствия войны, когда Египет и Сирия напали в Инкипр (Судный день) – самый святой день еврейского календаря, когда в Израиле пост и никто не работает.
  - Господи, Дора, что им нужно от этой маленькой страны!? Почему они не оставят ее в покое!?
 - Руфа, ты еще будешь спрашивать! Когда они оставляли нас в покое. Израиль победил во всех войнах - это понятно, так и должно быть. Для этой маленькой страны не может быть поражений. Потому, что если не будет победы – то уже не будет этой маленькой страны. Храни ее Бог!
-Ты кушай блины, Дора.
  -Руфочка, как же вкусно они у тебя получаются, ты знаешь какой-то секрет?
  - Да какой секрет, я просто смазываю каждый блин с гладкой стороны сливочным маслом. Пока они остывают они пропитываются и становятся вкусными.
  -А где ты покупала масло?
  -Вчера выкинули на прилавок «Вологодское» в гастрономе. Давали по две пачки с нагрузкой. В нагрузку три банки килек в томате. Знаешь не плохо. Можно сварить рыбный суп. Я взяла пару наборов. Один кусок масла залила холодной солёной водой и в холодильник, чтобы не обветрилось. На бутерброды вкусно намазывать. Миша любит на завтрак хлеб с соленым сливочным маслом.
  -Мишенька, рыбочка, хочешь хлебочка с маслицем или горячих блинчиков? – крикнула бабушка.
    Миша оторвался от магнитофона и прошел на кухню из спальни через проходную комнату хрущевки.
  - Спасибо, бабуля, не хочу! Здравствуйте тетя Дора!
  -Привет, Мишка! Чем на каникулах занимаешься?
  - Набираюсь сил к школе! Как дядя Лёва поживает?
Лев Израилевич Лившиц - муж Доры, был занятный пожилой человек небольшого роста всего 154 сантиметра. Абсолютно лысый с большими ушами и орлиным носом. На фронте он был военным журналистом и переводчиком и очень любил рассказывать разные байки, о случавшихся с ним там курьезах. Причем рассказывал их так, что трудно было поверить было ли это на самом деле или он все выдумал. Лев Израилевич был старше Доры на пару десятков лет, но для всех был просто Лёва. Они с Дорой познакомились в лагере для военнопленных немцев в первые годы после войны, где Лев продолжал работать переводчиком, а Дора врачом.
  - Да, что ему будет, Миша! Сидит целыми днями за пишущей машинкой и что-то там себе сочиняет. Передам ему привет от тебя. Ты заходи в гости, он любит, когда ты приходишь. Своих внуков, к сожалению, нам Бог пока не дал.  Наш Петька так и не женился уже четвертый десяток прошел.  Не знаю дождемся ли своих.
  -Миша ступай на улицу, погода хорошая, погуляй, – бабушка, прервала начатый рассказ Доры о своем сыне.
    Петру было за 40. Технарь-заучка с карикатурной физиономией ботаника, работающий инженером-механиком на крупном заводе. Петя вносил очень много рационализаторских предложений и получал за это хорошие премии, а вот в личной жизни ему не везло. Он встречал девушку, знакомился. Как-то быстро с ней сближался. Они сходились и пытались вести совместное хозяйство. Петр оплачивал ее расходы, делал ремонт в ее квартире. Обставлял мебелью. Покупал потенциальной жене одежду и украшения. Но потом все рушилось. Происходил разлад и Петю выставляли за дверь.  Жених-неудачник возвращался в дом родителей с отсутствием накопленных денег и неприятным осадком от несложившихся планов.  Так происходило несколько раз, сценарий и финал был всегда одинаковым.  Однажды Петя приобрел небольшой крепкий фибровый чемодан, обтянутый кожей. В него он положил домашние тапочки, электробритву, расческу, пижаму, трусы, носки, пару рубашек, брюки, теплый свитер, флакон тройного одеколона, тюбик зубной пасты «Поморин и книгу «Мир станкостроения». Теперь, когда Петя собирался переселяться к очередной возлюбленной он доставал из-под кровати этот чемодан и уходил с ним. Через год, а иногда и раньше возвращался домой с тем же чемоданом и вновь клал его под кровать.   Любой друг семьи Лившецев, знающий эту Петину особенность, заглянув под кровать мог понять где сейчас живет Петр – дома или у очередной возлюбленной обустраивая мебелью ее жилище.
Мишка на ходу схватил со стоящей на столе тарелки блин, закинул в рот и пережёвывая отправился во двор.
-Дора, так что там с Петей, он сейчас дома или нашел даму сердца? – продолжила прерванный разговор Руфина Иосифовна.
-Ой, Руфочка, не спрашивай. Нашел очередную пассию. Представляешь, ей 47 лет. Ни разу не была замужем. Старая дева. Почти на 5 лет старше Пети. Я сперва обрадовалась, что она еврейка, Петя мне сразу об этом сообщил, а вот про возраст узнала гораздо позже. Она не из местных. После института по распределению к нам в город попала.  Петр говорит, что она лучше всех предыдущих.
-По-моему он про всех так говорил! –подметила Руфина Иосифовна.
-Да, Руфочка! Вот слушай: он на прошлой неделе приводил её с нами знакомиться. Пришла такая цаца, крупная, повыше Пети. Он вокруг неё вьется, не отходит. Я думаю так нам и не поговорить будет. Спрятала я хлеб в шкафчик и говорю: «Ой, Петюшка, беда, хлеба позабыла купить, ступай до магазина. Как без хлеба форшмак кушать с салатиками.»  Он ушел.  Я к этой даме подсела и спрашиваю: «Как Вам милочка, наш сынок?». А она так нагло и сразу мне с плеча отвечает: «А что же меня никто из вас не предупредил, что у вашего Петра шрам от операции?»  Руфа, ты представляешь? Какой шрам? У него в 9 лет аппендицит вырезали так велика беда, что такого?
-И что ты ей на это ответила?
-Я в ответ спросила, - а что же Вы, милочка до 47 лет дожили, замужем ни разу не были, и никто вас за столько лет так ни разу и не «клюнул»? Но диалог не удался. Петя быстро вернулся с буханкой хлеба.

Глава 2

Мишка вышел во двор, по периметру которого стояли четыре четырехэтажных дома.  Возле подъездов были установлены лавочки, на которых бойко ворковали местные старушки. Мишка поздоровался проходя мимо. Это был важный ритуал. За одно утреннее «здравствуйте» можно было сыскать у старушек уважение на весь день. Посреди двора стоял теннисный стол, сделанный для пацанов соседом Степаном из многослойной фанеры, стащенной им на мебельной фабрике. Стол был выкрашен зеленой нитрой с густым болотным оттенком. Теннисные ракетки каждый делал себе сам, кто из фанеры, кто из струганной доски, наклеивая на рабочую поверхность резину, вырезанную из автомобильной камеры для колес. Сейчас уже трудно сказать, что было большей проблемой – купить готовую заводскую ракетку или достать у кого-то кусок этой самой камеры. Каждый игрок в пинг-понг во дворе знал, что самопальная ракетка работает лучше, чем заводская. Так закрутить теннисный мячик как это может ракетка сделанная своим руками никакой заводской не под силу.
В одном углу двора стоял стол, за которым взрослые мужчины «забивали козла» в домино.  В противоположном, в пышных зарослях сирени стояла беседка со скамейками. В ней сидел Пашка Николаев. Из ребят во дворе он был старше других года на три. Пашка был инвалид и ходил, опираясь на костыли. Скорее не ходил, а прыгал, опираясь на них. Делал это довольно ловко и когда ребята шли куда-то гурьбой он убегал всегда в перед. Одна его нога была короче другой и не до конца разгибалась в коленном суставе. Пашка любил рассказывать друзьям историю о том, что в детстве он выпал из окна пятого этажа, зацепился руками за балкон третьего этажа, а потом отпустил руки, упал и сломал ногу, которая срослась неправильно. Мишка однажды рассказал эту историю своей маме, та покачала головой и промолчала. Потом он услышал, как мама рассказывала отцу про Пашку сказав, что он таким родился.
Маме Пашка не нравился. Он курил и был старше. У него не было отца, его воспитывала только мать. Мама считала, что ни к чему хорошему дружба с ним не приведет.  Но Мише мнение матери не мешало дружить с Пашкой. С ним было нескучно, и он почти всегда был во дворе. Иногда, когда не хватало четвертого, чтобы сыграть в домино, его приглашали взрослые за игральный стол и он этим очень гордился.
-Мишаня, привет!  - крикнул Пашка.
-Здорово – чем занимаешься?
-Да вот вышел, сижу, курить охота. Сходи стащи у отца сигаретку?
-Не могу, у него пачка на кухне лежит, а там бабушка. Заметит, ругать будут.
-Понятно, ладно не рискуй, может стрельнем у кого, пошли до пункта, может там кто угостит.
Пунктом назывался деревянный сарай, в котором находился пункт приема стеклотары. Пустые пивные бутылки принимали по 10 копеек, водочные по 15, а бутылки из-под шампанского, как их называли «бомбы» по 20 копеек. Обычно возле этого пункта была очередь. Так как ящиков для бутылок часто не хватало, народ с сумками и рюкзаками наполненными пустыми бутылками занимал очередь с самого открытия, чтобы успеть обменять их на деньги. Главное, чтобы на горлышке не было сколов.  В рюкзак помещалось до 25 бутылок. Сдашь такой рюкзак, и ты богач. Трешка рублей в кармане.
Парни дошли до этого сарая. На нем висело большое объявление «Ящиков нет, бутылки не принимаем». Рядом чертыхались несколько тёток с тяжелыми сумками.
-Да, беда! Тут не стрельнешь. Не у кого, –Пашка досадно вздохнул.
-Пойдем к магазину, у меня 30 копеек есть, купишь себе пачку, – предложил Мишка.
-30 мало. За 30 можно только без фильтра купить. Я такую отраву не курю! - Со знанием дела произнес Паша, -надо где-то еще копеечек набрать.
-Можно у телефонной будке постоять, попросить у прохожих. Скажем, что нам позвонить нужно, а аппарат монету съел! 
-Нет, Мишаня, это мы так долго собирать будем. Позвонить стоит 2 копейки. А пачка сигарет с фильтром стоит минимум 40, ну если «Космос» так 50. Поскакали лучше к Гастроному. Там людей больше. Не купим так стрельнем!
Магазин Гастроном находился метрах в трехстах, на соседней улице. Парни зашли внутрь. В торговом зале толпился в очередях народ. Было не пропихнуться. Витрины были уставлены трехлитровыми банками с березовым соком и такими же пузырями с солеными огурцами. На полках стояли сложенные ажурной горкой консервы из частика в томате и сельди иваси пряного посола. В литровых стеклянных баночках, закатанных металлическими крышками, находилась бурая масса, которая называлась заправка для борща.  К прилавку стояла огромная очередь. 
-Что происходит? - спросил Мишка у стоящей в очереди дамы в вязаном берете.
-Вареную колбасу дают по 300 грамм в руки. Ребята постойте пожалуйста рядом, моя очередь скоро подойдет, я и на вас возьму. Уж пожалуйста!  – попросила женщина.
-А на мороженное дадите? – сообразительно спросил подскочивший Пашка. 
-Конечно дам! –согласилась дама.
Ребята переглянулись. Минут через двадцать подошла их очередь. Дама, показав продавщице на мальчишек сказала, что ей на троих. Продавщица ловко отрезала кусок от палки «Докторской», бросила его на весы. Также ловко завернула в толстую серую упаковочную бумагу. Написала на свертке цену, отложила его в сторону, произнесла четко как приговор: «с вас три сорок в кассу», и тут же принялась отвешивать следующему покупателю.  Женщина с благодарностью на лице дала каждому по монете в 15 копеек и направилась занимать очередь в кассу, чтобы оплатить свою удачную покупку радуясь, что ей так повезло.
-И так, что мы имеем? – Важно сказал Пашка.
-60 копеек, – подытожил Миша.
-Значит 40 на сигареты и по 10 на эскимо, идет? 
-Идет! – Мишка кивнул головой.
Пачку сигарет «ТУ-134» купили в газетном киоске. Киоскерша, взглянув на парней, поинтересовалась сколько им лет. Пашка сообщил ей, что покупает отцу, который послал его инвалида за табаком. Если ему сейчас не продадут, то от бати влетит. Женщина жалобно посмотрела на мальчика, на его костыли и протянула сигареты пожурив несносного отца. Зайдя за угол дома, где нет посторонних глаз Пашка прикурил от спичек сигарету и предложил сделать тоже самое Мишке.
-Я не курю. Я один раз попробовал покурить – думал задохнусь. У меня все дыхание перехватило. Еле отдышался, – поделился Мишка.
-Это потому, что надо начинать курить не в себя. Втягивать дым и выпускать, – пояснил Пашка. 
-Нет, не стану! Потом от меня табаком пахнуть будет. Родители учуют, мне влетит.
-Так ты после того как покуришь, крапивный лист пожуй. Изо рта огурцами пахнуть будет, никто табак не учует! – делился опытом Пашка.
-Это вы тут, что делаете? – раздался за спиной мужской голос.
Парни обернулись. На них шел изрядно подвыпивший мужик и ругался матом.
-Курите! Я вам сейчас, ссучатам покажу! – кричал он.
-Иди мимо, мы тебя не трогаем, - сказал Мишка.
-А ты жиденок вообще помалкивай, мало вас давили! – Кричал, сжимая кулаки наступавший алкаш уже готовый протянуть руку и схватить парня за плечо.
Пашка ловко отпрыгнул в сторону, размахнулся костылем и ударил им наступавшего в районе коленных сгибов. Ноги мужика подкосились, и он упал. Пацаны с прискоком бросились бежать в сторону двора. За спиной еще долго раздавалась матерная ругань.

Глава 3

Мишка прибежал домой. Родителей еще не было. Тетя Дора ушла. С кухни доносился аромат наваристого куриного бульона.
-Мишутка, иди покушай бульончика, я только что сварила. Свежий, крепкий, посмотри прям золотой получился, – позвала бабушка внука, - скушай тарелочку, я тебе укропчика покрошу, пальчики оближешь и язык проглотишь!
-Давай, бабуль, поем. – согласился Миша, сев за кухонный стол. Руфина Иосифовна подала ему белую пиалу с искрящимся золотым бульоном, в котором плавали пара манделех – круглые шарики из манной крупы и яйца. Мишка с аппетитом скушал. Поблагодарив бабушку. Встав из-за стола, он едва не наступил на очки в черной оправе, лежащие на полу.
-Бабуль, ты очки уронила! – сказал внук, подняв вещь с пола.
-Ой, ну надо же, это Дора оставила. Видимо из сумки выпали. Что же делать то, как она без очков?
-Бабуль, а давай я на велосипеде до них доеду и отдам?
-Так ведь далеко на велосипеде то. На автобусе целых шесть остановок.
-Не далеко. Я мигом. Ты родителям скажи, где я, когда придут.
-Да конечно скажу, ты только по дороге не езди. По тротуару лучше! 
На новом подаренном родителями велосипеде «Салют» Мишка домчался до дома где жили тетя Дора и дядя Лёва. Он завел велосипед в подъезд и поднялся на 3й этаж. Нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и Мишка вошел в узкую прихожую ведущую в просторную комнату. На стенах прихожей висели акварельные миниатюры и вырезанные из журнала Огонек портреты Чарли Чаплина. В комнате стоял сервант, заполненный книгами, диван-кровать накрытый серым пледом.  Под старым торшером находился небольшой журнальный столик с печатной машинкой, возле которого стоял потертый венский стул. На стене висело радио. На тумбе в углу стоял телевизор «Горизонт», а на нем транзисторный приемник «ВеФ». Мишку встретил лысый пожилой человек с крупными глазами, на которые складками свисали тяжелые веки. Это делало его взгляд несколько томным.
-Здравствуйте, дядя Лёва! – поздоровался вошедший парнишка.
-А, это ты Михаил, ну проходи. Я думал Дора вернулась. Она была в магазине и пришла домой без очков. Так побежала туда за ними, -  приятным слегка грассирующим голосом сказал Лев.
-Я как раз её очки привез!
-А где ты их взял? – удивленно спросил Лёва и тут же, не дожидаясь ответа переключил внимание, – ты их положи на столик и проходи. Хочешь чаю?
-Нет спасибо! – вежливо отказался Мишка прошел в комнату и сел на старый диван.
            -Я хотел у вас спросить об одном слове, можно?
-Конечно, Миша, о каком слове? – Заинтересованно посмотрел на мальчика Лёва.
-Меня сегодня один мужик назвал жиденком – а что это значит?
Лев Израилевич вздохнул и сел на диван рядом с мальчишкой.
-Когда я был маленький, - начал он рассказ, – мы жили в городе Режеца на востоке Латвии это был 1917 год. Смутное время. В России революция. Мне тогда было всего 5 лет. Мой папа служил городовым и находился на службе. Дома была мама, я, мой младший брат Герш и две моих старших сестры Пая и Ода. Дело было к вечеру. Мама сидела возле свечи и что-то шила. Мы, дети, ползали на полу возле печки и играли в клубок ниток, катая его как мяч.  Домик был небольшой, три окна с палисадником. И вдруг раздался крик и в наши окна полетели камни. Мама спрятала нас, четверых детей под кровать, а за окнами на улице кто-то кричал: «Жиды проклятые, чтоб вы подохли»! На звон бьющегося стекла вышли соседи, и как раз отец с работы возвращался. Они скрутили этого мужика. Тот был пьяный вдрызг. Связали его у увели в полицейский участок. А я с тех пор узнал, что я не только еврей, но еще какой-то проклятый жид. Правда до сих пор не знаю кто и за что меня проклял? – Лева вздохнул, – но ты Мишка не бери в голову. Понимаешь, ведь если так подумать, то нам есть чем гордиться. В любой стране где мы живем мы щедро платим ей своим талантом. Еврейка Плисецкая прославила русский, а не еврейский балет. Евреи Блантер, Фрадкин, Матусовский, Баснер, Островский, Колмановский, Френкель прославили русскую эстраду и русскую песню, а не еврейскую. Еврей Юлий Харитон создал мощь русского ядерного щита, а не еврейского. На стихах евреев Агнии Барто и Самуила Маршака росли дети всех национальностей, а не только еврейские. Можно это список продолжать и дальше. Так, что ты Мишка должен гордиться своим происхождением. А на дураков внимание не обращай. Одно тебе скажу, я с этим и в армии сталкивался. Помню стояли мы под Веной и на утро был намечен штурм деревни Айхорн. Командиром у нас был украинец по фамилии Полборода. Он меня недолюбливал, хотя никакого повода я ему не давал. Послал он как-то нас троих, поздним вечером, двух разведчиков и меня как переводчика, чтобы мы языка взяли, который нам немецкие позиции смог бы рассказать, чтобы утренний штурм был эффективным. Ночь темная глаз коли. Подползли мы к немецким окопам, смотрим офицер стоит курит. Ну ребята разведчики враз его упаковали. Дали ему по голове, да еще штыком слегка кольнули. Пока он без сознания был перетянули мы его волоком поближе к нашим. А когда он в себя пришел, разведчики говорят мне: «веди его в штаб, а мы в деревню пойдем, из которой накануне немцев выбили. До утра там побудем».  Да еще пакет с документами, найденный у немца, мне всучили, чтобы я его Полбороде передал. А я и днем то плохо ориентируюсь, а ночью совсем дороги не знаю. Немца спрашиваю: - знаешь, как к нам идти?  Он отвечает: - конечно знаю, вы же на наших вчерашних позициях стоите. Я говорю ему: «иди, а я за тобой и пакет с бумагами сам неси» -думаю так лучше будет если у него будут руки заняты!  А сам достал револьвер взвел его, немцу в спину направил и вот так идем. Немец впереди, с бумагами шатаясь, я за ним с наганом. Иду и думаю – ведь если бы этот немец раненый не был-то отобрал бы у меня пистолет, меня бы им и убил. Когда мы в часть пришли Полборода долго разобраться не мог кто из нас кого привел. Немец как советских солдат увидел, заголосил: - Гитлер капут, Гитлер капут, и как-то так обмяк и начал на пол сползать без сил. Пока за врачом ходили, пока врач прибежал, немец так фух и дух выпустил, умер.  Полборода разозлился, говорит это ты виноват, все из-за тебя швонца.  Швонц это хвост, на идиш – оскорбительное слово. А потом утром бой был. Мы Айхорн взяли, австрийцы не особо сопротивлялись видимо чуяли, что войне конец. Никому умирать не хотелось. Меня потом в другую часть перевели. Как-нибудь расскажу по случаю. Пошли все-таки чайку попьем!
Входная дверь распахнулась и в квартиру вошла Дора!
- Дорочка, ты нашла свои очки? – ласковым голосом спросил Лёва.
-Нет конечно, их уже кто-то спёр. Ничего нельзя оставлять без присмотра. Я говорю этой продавщице, что мои очки я положила вот именно сюда на ваш прилавок, а она знай твердит –ничего не видела, ничего не знаю.
-Вон твои очки на столе лежат. Мишка привез, – Лева указал рукой на стол.
Дора зашла в комнату взяла очки, одела их и посмотрела на Мишку: - спасибо тебе мой дорогой! Вот я глупая курица. Неудобно как перед продавщицей получилось. Придется ей шоколадку отнести. Со стыда можно сгореть.
-А чего ты так долго ходила, магазин то рядом? – поинтересовался Лев Израилевич. 
-Левушка, так я по дороге домой встретила Фиму Певзнера. Он опять поругался со своей женой Машей и начал мне рассказывать какая она плохая хозяйка из какой плохой семьи он ее взял. Я сначала слушала, а потом, когда мне надоело, я скала Фима ша, ты и сам далеко на любителя. Все нормальные люди появляются на свет из одного места, а ты судя по всему появился из какого-то другого. Знаю я твой несносный характер! Мне Машенька рассказывала, что когда она собиралась переезжать к Фиме из соседнего города то вещи отправляла посылками. Почтальон, увидев на коробке фамилию получателя Певзнер посмотрел на Машу и сказал: «к еврею едешь, будешь как сыр в масле кататься»! Вот она и катается с этим Фимой.   Левушка, он передал тебе привет, и мы разошлись. Ты напоил Мишку чаем?
-Нет еще, вот как раз только собирался. 
-Ты гостя баснями угощаешь, а надо сначала за стол посадить, накормить, а потом уже свои байки травить. Пошли Мишка на кухню.
-Спасибо большое, Дора Моисеевна, я сыт, поеду домой.
-На держи конфет в карман. Родителям привет передавай. «После завтра, на выходных, встретимся, на день рождения к твоей маме придем», – сказала тетя Дора на прощание.

Глава 4
 
На следующий день Мишка проснулся от солнечного луча, пробивавшегося сквозь шторы и попадающего парню в глаз. Он потянулся, встал с постели и вышел на балкон. День был жарким. С кухни доносился запах карамели и корицы. В окне дома напротив Мишка увидел своего одноклассника Вадьку Ранера, который стоял возле окна и водил смычком по струнам скрипки. Вадик много занимался музыкой. Как–то Мишка, которому медведь наступил на ухо, поинтересовался у Вадика не устает ли он пиликать, так как почти все время этим занимается, вместо того, чтобы как человек погонять во дворе в футбол или поиграть в теннис. На что Вадька, с некоторой досадой в голосе ответил, что погулять конечно хочется, но он должен стать великим музыкантом и тогда быть может, когда он станет совсем взрослым, у него даже будут гастроли заграницей. Мишка отнесся к этому аргументу несколько скептически, хотя и показал Вадику поднятый вверх большой палец сжатой в кулак правой руки, выразив тем самым солидарность с одноклассником. Кроме музыки у Вадика было еще одно хобби. Он собирал солдатиков.
Мишка махнул другу рукой и тот вышел на балкон.
-Пойдешь гулять, Вадька? – крикнул Миша.
-Не могу, мне нужно к концерту готовиться, у меня скоро экзамен в музыкалке!
 Мишка решил, что Вадика обязательно нужно вытащить из дома. Это же невозможно в такую погоду целый день стоять, уставившись в ноты.
-Можно я к тебе зайду через час? – спросил Мишка.
-Заходи!
Бабушка не сразу поняла откуда доносятся громкие голоса. Увидев Мишу в одних трусах на балконе, она схватила штаны и футболку и бросилась к нему.
-Мишенка, ты же простынешь. Еще воздух не прогрелся. Оденься срочно. Иди завтракать. Я вымочила булочку в сладком молоке и обжарила греночки на сковородке, с корицей, как ты любишь! Давай скорее иди чистить зубы и за стол.
Гренки приятно хрустели и напоминали какой-то невероятно вкусный бисквит. Миша с удовольствием скушал несколько запивая теплым какао, заваренным на молоке. Похлопав себя по животу, он поцеловал бабушку в щеку и сообщил, что идет гулять. Перед этим он зашел к себе в комнату и взял с полки небольшую фигурку индейца, сделанного из цветной пластмассы. Этого индейца привез ему из Англии папин друг, дядя Андрей. Он был моряком торгового флота и работал на судне. Мишка очень дорожил этим индейцем. Второго такого уж точно ни у кого не было. Ребята, приходившие в гости, завидовали ему, а он гордился тем, что у него есть такая вещь.
Мишка пересек двор и забежал в подъезд где жил Вадик. Идя по подъеду было слышно, как Вадька выводит на скрипке гаммы. Мишка постучал в дверь квартиры. Вадька отложил скрипку и открыл.
-Привет, заходи!
-Привет, Вадя! Ты один?
-Да один. Родители на работе, а у меня дипломный концерт по окончанию учебного года. Вот готовлюсь. 
-У меня к тебе деловое предложение, надеюсь ты мне не откажешь. – таинственно произнес Мишка.
-Давай уже говори, что ты хочешь!
-У меня у мамы после завтра день рождения. Ты можешь прийти к нам и сыграть ей на скрипке? 
-Конечно могу. Я как раз сейчас Шопена учу, вот его и исполню в подарок, – восторженно сказал Вадька.
-Нет, друг, не все так просто. Шопен не подойдет, -ответил, как отрезал Мишка.
-А что тогда подойдет? –смущенно поинтересовался Вадим.
-Нужно, чтобы ты пришел и сыграл, что-нибудь еврейское, - шёпотом произнес Миша.
-Ты, что с ума сошел, я ни одной еврейской мелодии не знаю. Да и нот нигде не найдем, – возмутился Вадик как будто его ошпарили кипятком.
-Я подумаю, как нам найти мелодию. Я тебе за это вот это дам! – Мишка достал из кармана пластикового индейца. У Вадика загорелись глаза. Ради такой вещи он был готов на все.
- У меня есть идея, мы должны с тобой сходить к одному человеку, он нам скорее всего поможет с мелодией. Только нужно идти вместе, так как я нот не знаю и потом тебе на ухо не напою, – предложил Мишка.
-Но я не могу, мне нужно готовиться.
-Ну как хочешь! – Мишка сунул индейца в карман.
-Ладно пошли, только быстро – согласился
Вадик немного подумав.
Ребята вышли из дома и двинулись в район частного сектора где располагались небольшие деревянные домишки. Подойдя к одному из них Мишка постучал в калитку. Занавеска на окне отодвинулась и из-за нее выглянула девочка. Она была похожа на Мальвину из фильма «Приключения Буратино», только волосы были не голубые, а светло-русые. Девочка открыла оконную раму.
-Привет Миша, привет Вадик! – поздоровалась она.
Это была Соня Галицкая одноклассница ребят.
-Привет Соня, твой дед дома? – спросил Мишка.
-Дома! Сейчас открою калитку и Жульку в будку загоню.
За забором послышался грозный лай Жульки. Жулька была огромной дворнягой, сидевшей на цепи. Соня открыла калитку и пригласила ребят пройти в дом.
-Не бойтесь, она не кусается. Она добрая – сказала Соня, глядя как мальчики жмутся к стене дома, чтобы пройти.
-Так что Вы хотели ребята? – поинтересовалась девочка.
-Нам нужен твой дед. Ты говорила, что ему скоро сто лет и что он много знает, нам нужно с ним поговорить, – четко обозначил задачу Мишка.
-Проходите в его комнату, – пригласила Соня.
-Дедушка, тут до тебя мои одноклассники пришли, поговори с ними?
-Пусть проходят, - послышался старческий голос деда.
Ребята вошли в комнату. В кресле качалке сидел седой старец с густой белоснежной окладистой бородой. На голове у него была одета кепка. Он был в темной рубашке и потертом коричневом пиджаке. Ноги деда были покрыты шерстяным пледом.
-Зачем пожаловали, молодые люди? Давайте знакомиться. Меня зовут Натан, Натан Галицкий, а вас как?
-Меня Миша, а это Вадик. Дедушка, вы давно живете, много знаете, напойте нам какую-нибудь еврейскую песню или мелодию, – попросил Мишка, - Вадик скрипач, ему нужно послушать, чтобы он потом мог ее наиграть.
Дед хмыкнул и задумался.
-Неожиданный вопрос! Не думал, что молодые люди могут интересоваться еврейской музыкой. Сонечка, достань из по кровати мой патефон?
Соня шмыгнула под кровать и вытянула оттуда потертый коричневый чемодан. 
-Ребята ставьте его на стол, - попросил дед.
Он открыл патефон, в нем стояла черная пластинка с изображением ангела на круглой этикетке в центре и надписью Gramophone Concert Record. Дед несколько раз повернул ручку патефонной пружины. Пластинка закрутилась. Старик опустил на нее иглу с мембраной. Из патефона стали доноситься звуки музыки смешанные со скрипом иглы. 
Вадик попросил Соню принести ручку и листок бумаги. Быстро начертил на них нотный стан и начал записывать ноты вслушиваясь в мелодию. То останавливая патефон то запуская вновь, проверял все ли он безошибочно записал. Слов песни было не разобрать, уж слишком заигранной была пластинка. Когда дело было сделано, Вадик прочитал название произведения, написанное латинскими буквами на этикетке под ангелом «Их хоб дих цуфил либ» - песня из комедии «Шарманщик».
-А что значит это название? –поинтересовался мальчик у деда.
-Это значит «Я так тебя люблю» - ответил старик.
-Спасибо Вам дедушка, Вы нас очень выручили, - поблагодарили мальчишки.

Глава 5

Мишка гулял возле дома.  На первом этаже в открытом настежь окне был выставлен телевизор экраном во двор и голосил на полную громкость. Это сосед Степан Еремеев, тот самый, что сколотил пацанам теннисный стол, организовывал развлечение для старушек, сидящих у подъезда. Телевизоры были не у всех вот он и устраивал телесеансы. Поскольку программа на черно-белом Таурусе была всего одна-  то выбора для просмотра телепередач не было. Смотрели все подряд: детскую «В гостях у сказки», передачу Служу Советскому Союзу, Международную панораму, Сельский час и т.д. Особенно все любили юмористический телесериал «Кабачок «13 стульев», который показывали вечерами. Герои сериала обращались к друг другу на польский манер «пан» и «пани» и пели исключительно на польском.
У парадной в конце дома стояла высокая женщина лет пятидесяти пяти с большой грудью. Она твердо, как сторожевая башня, подпирала землю раздвинутыми на ширину плеч ногами, упираясь руками в свои складчатые бока. На широком круглом лице этой глыбы были одеты еще более широкие очки с круглыми как глаза стрекозы стеклами в ярко-красной оправе. Завитые на термобигуди волосы развивались от колыхания ветра. Это была Зоя Павловна - личность шумная и скандальная. Соседи рассказывали, что она много училась, получила несколько образований и у нее даже был пропуск в Ленинскую библиотеку. Но толи от этого учения, толи по другой причине, у нее, что называется – «пошел сдвиг по фазе». Зоя Павловна была немного не в себе. Старушки во дворе ее побаивались и старались с ней не общаться, а если и встречались где-то, то здоровались и быстро проходили мимо. Зое Павловне казалось, что за ней следят и ее квартиру посещают...  Нет не инопланетяне, как можно было бы подумать, а сосед Степан Еремеев.  Зоя не опускалась до того, чтобы называть соседа по имени и звала его просто «Еремей». Почему именно этот услужливый сосед был выбран объектом нападок совершенно не понятно. С каждым встречным во дворе Зоя Павловна заводила разговор только о нем. Голос у нее был низкий, грубый с хрипотцой. С закрытыми глазами его можно было принять за мужской бас.
- Вы не представляете, как я устала от этого человека, – начинала она, -  он постоянно ходит в мою квартиру!
-Зоя Павловна, так, а что он там делает, что-то ворует или ломает?  - спрашивал собеседник.
- Ничего он не ворует. Ходит и все. Ходит и оставляет следы. То в одном месте чиркнет по стене, то в другом. У меня все протерто до блеска. Но только стоит выйти из дома, «Еремей» уже там. И уже наследил!
Зоя Павловна жила с мужем Володей. Он был спокойный и тихий человек. Во дворе все удивлялись как они уживаются. Вместе они прожили более 30 лет. Видимо странности стали проявляться у жены не сразу. Да и как-то не принято было расходиться в таком возрасте. Разводы вообще были редким делом в то время.
-Мишка! – окрикнула Зоя Павловна проходящего паренька, - покарауль тут у подъезда, чтобы «Еремей» не пришел пока я до аптеки дойду?
На слове Еремей она демонстративно усилила голос и посмотрела в сторону окна с выставленным телевизором.
-Хорошо, Зоя Пална, - услужливо ответил Мишка.
Но женщина не спешила уходить, ей нужен был объект для разговора.
-Ты представляешь Мишка, что произошло? – продолжила она, – я прочитала в журнале «Здоровье» об астенических состояниях человека. Ты же знаешь, что мой Володя астеник, меня очень интересует эта тема. Так вот там написано, что стресс может вывести человека из такого состояния. Я начала думать, как устроить Володи стресс. Вчера вечером он лег спать, а мне не спалось. Я всю ночь вертелась как заведенная.  Под утро ко мне пришла гениальная мысль.  Я взяла вилку, помыла ее. Подошла к Володи, потормошила его за плечо, он спрашивает: «что Зоя?» а я ему молча вилкой в бок. Не сильно конечно, просто для стресса. Он ох да ах, а я спать пошла. Думаю, выздоравливай! В темноте об тумбочку споткнулась, она в дребезге разлетелась теперь сколачивать нужно. А на утро у него след от вилки на боку покраснел, а шустрее мой Володька не стал. Видать не сработало лечение. Нужно в аптеку сходить, йод купить, помазать ему бок.
-А сейчас то где Ваш Володя? – спросил шокированный рассказом Мишка.
-Да где ему быть-то, дома сидит! – ответила женщина, потеряв к Мишки всякий интерес и закрутила головой в поиске нового слушателя.
 
Глава 6.

Вот и наступили долгожданные выходные. Казалось бы, на каникулах – выходной каждый день! Но нет, в выходные все дома, мама, папа и бабушка. Все вместе завтракают, вместе обедают и ужинают. Бабушка обязательно приготовит к субботе что-то особенное, чего не делает в будний день. Можно всей семьей пойти в гости или гости могут прийти. В выходные дни, на каникулах, даже на улицу иногда выходить не хочется.
Все тот же навязчивый луч солнца разбудил Мишку попав ему спящему прямо в глаза. За стеной было слышно какое-то копошение. Сегодня у мамы День рождения - вспомнил он. Вскочил на кровать, натянул шорты и выскочил из своей спальни. Увидев маму бросился ей на шею: «мамочка, с Днем рождения, поздравляю!»
-Спасибо сыночек, беги умывайся – ответила она с улыбкой.
Пробегая мимо кухни Мишка увидел бабушку и нескольких суетящихся женщин пришедших чтобы помочь приготовить праздничный стол. Парнишка сунул на кухню голову и поздоровался. Там все кипело и пеклось. Привет, привет полетели ответы на его здравствуйте.
Стол был накрыт к полудню. Блюда с винегретом и салатами разных цветов. Форшмаки разных видов. Огромный фаршированный судак, который сделала и принесла тетя Дора.  Украшением стола был запеченный гусь, фаршированный яблоками и черносливом. Его принесла двоюродная сестра мамы Фирочка Виленская.
  Виленские жили в частном доме. Сами они хозяйство не держали, но за пару месяцев до важного мероприятия обязательно покупали молодого живого гуся, усаживали его в лукошко и кормили шариками из теста и кукурузы набивая полный зоб. Гусь, который все время сидел без движения жирел и быстро увеличивал мясную массу. В нужный день его забивали, потрошили и запекали в печи на глубоком подносе.  С гуся вытапливалось большое количество жира. Этот жир сливали в отдельную емкость, и когда он кипел бросали в него сушеные яблоки, душистые травы и специи. После охлаждали и использовали для готовки других блюд вместо маргарина или масла. Топленое масло в магазинах было «недостать» из-за дефицита на всё, а рафинированного растительного масло в те времена еще не было в продаже. Обычное подсолнечное масло имело специфический запах и привкус семян подсолнечника, который не всегда подходил для различных блюд. Иногда в продаже появлялось хлопковое масло, но его запах был еще более специфическим.
Гусь, после того как с него вытапливался жир, покрывался аппетитной, коричневой, хрустящей корочкой. В этот момент бабушка тонким слоем намазывала его жидким медом, выключала огонь и оставлял аще минут на 15 дойти.
На сладкое мама приготовила торт наполеон, а бабушка испекла тейглах – шарики из песочного теста сваренные в меду и сладость под названием ангемахц –это тертая на крупной терке черная редька, которая бланширована кипятком и потом тоже сварена в меду с сахаром, орехами и имбирем. Это был любимый десерт Мишки.
Ближе к полудню все было накрыто, стали садиться за стол. Руфина Иосифовна, как старшая в семье, заняла место во главе стола. По правую руку от нее сидели папа и мама, напротив них по левую руку от бабушки Фирочка и ее муж Гриша, рядом с ними Дора и Лёва. Мишка сел возле мамы. Советское шампанское искрилось в тяжелых хрустальных фужерах на высокой ножке. Звучали тосты и воспоминания. Лёва травил политические анекдоты, после которых Дора толкала его в бок, чтобы он прекратил это делать, так как могут услышать посторонние. Но Лёва говорил, что здесь все свои и рассказывал следующий.  Пока внимание взрослых было приковано к Лёвиным байкам Мишка уличил момент выскочить на балкон. В окне дома напротив стоял Вадька Ранер и ждал сигнала. Мишка махнул ему рукой. Вадик понятливо кивнул.
-Лёва, хватит травить всякую пахабщину, - сделала ему замечание после очередного анекдота Дора.
-Да, да, расскажи лучше, как ты с войны возвращался, - спросила Фирочка подмигнув Лёве глазом. Видимо она уже слышала ожидаемую историю.
Дора с бабушкой вышли из-за стола, чтобы сменить приборы на чистые.
-Знаете, – начал Лёва- я встретил победу в Австрии в Вене. Когда наши войска стали выводить обратно в СССР офицеры старались найти возможность задержаться. Я тоже очень хотел остаться в Вене подольше, так как мечтал побывать на могиле Бетховена. У многих советских офицеров возникали негласные отношения с местными пассиями. В том числе и у меня была подруга Марта.  Лева оглянулся в сторону кухне, проверив не идет ли Дора и продолжил, - Марта была женой австрийского офицера воевавшего на стороне Гитлера. У нее был хороший каменный дом с камином. На камине стояла фотография мужа в офицерской форме. Когда мы с ней познакомились, то она первым делом затащила меня в фотоателье, сделала мой портрет, оформила его в рамку и поставила на камин рядом с портретом мужа. Я все время боялся, что вдруг к ней в дом зайдут наши солдаты и увидят, что я стою рядом с фашистом. У нас с Мартой была любовь, но я всегда ей говорил, что придет время и я уеду в Советский союз. Я никогда этого не скрывал в отличии от других офицеров. Помню случай: когда в сорок шестом разрешили приезжать женам к офицерам командного состава. К адъютанту начальника штаба дивизии майору Миронову приехала жена, а у него в это время была австрийка.  Как-то ему удавалось скрывать отношения от обоих. Однажды для жен офицеров был организован киносеанс голливудского фильма «Джейн Эйр», заимствованного у американцев. В кино ходили парами. Миронов пошел, естественно, с женой. Но так случилось, что на подходе к кинотеатру их встретила его австрийская любовница. Она бросилась на жену Миронова с кулаками и громко кричала на глазах у всех офицеров разные проклятия типа того что «спать так со мной, а в кино так её»! Случай был неприятный. После Миронова быстро отправили в союз.
Я никогда ничего не обещал своей Марте, и она всегда знал, что придет время и я уеду, хотя я тогда и не был женат.
 Она мне говорила: -Да, да, мы расстанемся, придет время и вернется из советского плена мой муж. Мы прожили с ней вместе почти 7 месяцев. Наступал сорок седьмой год. Все дела в штабе были сделаны, хотя мы и тянули как могли. Последние эшелоны отправлялись в СССР. Больше тянуть с отъездом было нельзя. Последнюю ночь перед разлукой я предложил Марте провести в венском лесу. К сожалению, это был декабрь. Мы приехали на ее машине в лес. Было жутко холодно и где-то вдалеке выли волки. Мы обнялись, поцеловались и я как джентльмен предложил ей сделать друг другу на прощание равноценный подарок. У нее был целый каменный дом с разным барахлом, а у меня кроме офицерского жалования ничего не было. Она согласилась. Мы срезали друг у друга по локону волос. Я тогда еще был черноволосый и курчавый.
И, -Лева вновь посмотрел в сторону кухни…- обменялись трусами.  Она мне отдала свои, а я ей свои. К сожалению, что стало с моими трусами мне не известно, но ее трусы совсем недавно нашла моя жена Дора, набила мне ими морду, потом сносила их и выкинула.
Сидящие за столом просто валялись от смеха.
-Лёвка, а на могилу к Бетховену ты попал? – спросил папа.
-Конечно!  Я даже сорвал и засушил траву с могилы Бетховена и привез ее в СССР. Я вообще был очень непрактичный человек. Другие офицеры отправляли вагонами трофейное барахло: сервизы, рояли, мебель. А мне очень нравились часы-ходики с гирьками и маятником. Я отправлял их домой в Режецу. Однажды нам в штаб принесли телеграмму для меня от мамы. В ней было написано: «Лёвушка, не присылай больше ходики, их уже некуда вешать!» Домой с войны я приехал с одним чемоданом в руке. В нем находились порнографические картинки, трусы Марты и трава с могилы Бетховена.
Бабушка и Дора несли на стол большой торт. Папа ловко разрезал его на порционные кусочки и раздал гостям. Раздался звонок входной двери. Мишка подпрыгнул и бросился открывать. На пороге стоя Вадька, держа в руках смычок и скрипку.
-Мамочка, я хочу еще раз поздравить тебя с Днем рождения и этот подарок для тебя, - произнес Мишка с нескрываемым волнением и выдвинул перед собой Вадика. Вадим зажмурил глаза и смычок побежал по струнам изливая красивую мелодию.  Мишка заметил, как за столом все переглянулись. От одного к другому пробежала какая-то искорка сменившая некоторое смятение слушающих в начале. Вадька играл, причем играл так проникновенно, как будто он находился на сцене большого театра перед тысячами зрителей. И вдруг произошло чудо. Дора с бабушкой не сговариваясь запели:

Их hob дих цуфил либ,
их трог ойф дир кайн хас,
их hоб дих цуфил либ
цу зайн ойф дир инкас.

Фирочка и мама начали подпевать в такт.

Я так тебя люблю,
что зла не помяну,
я всё перетерплю,
прощу твою вину.

Вадик играл, а у Мишки от услышанного и увиденного расширялись глаза. Он и раньше слышал какие-то слова и короткие фразы, на этом языке которые проскакивали у бабушки в разговоре с Дорой или с какими-то другими подругами, но, чтобы они вот так пели, да еще, чтобы мама пела на идиш – это было для него открытием.
Когда Вадик перестал играть все зааплодировали. Папа принес и поставил стул для Вадика за столом напротив бабушки. Положил ему большой кусок торта и налил чай. Сразу после пения возникла пауза, которую прервал Лёва.
-Знаете, у меня в Вене был случай сразу после войны. Я плыл на прогулочном кораблике по реке. Играла музыка Штрауса вальс «Голубой Дунай». Я заметил сидящего в стороне человека в старом потертом пальто. Он показался мне очень одиноким. Я подсел к нему и заговорил.  Оказалось, что его освободили американцы из лагеря уничтожения Маутхаузен, и он пробирался домой после госпиталя. Он напел мне еврейскую песню «Папирене киндер» - «Бумажные дети», о том, как мать раскладывает перед собой фотографии своих детей, которые умерли от голода и болезней во время войны и это ее «бумажные дети». Потом он показал мне фотографии и сказал, что это его бумажные родители.  Давайте выпьем, чтобы никогда больше не было войны. А тебе, мальчик, – Лева обратился к Вадиму – большое спасибо за такую музыку!

Глава 7

День был пасмурным. Мишка проспал часов до десяти, а потом еще часик провалялся в кровати. Капли дождя стучали по подоконнику. Никак не хотелось вылезать из-под одеяла. Родители ушли на работу. Бабушка заглянула в спальню.
-Ну что, проснулся? Салатик будешь кушать? Или тебе что-то посерьезней разогреть?
-Доброе утро, бабуля! Салат и чай будет то, что надо! –ответил Мишка.
За окном раздался вой сирены. Мишка выглянул с балкона. К дому подъехала машина скорой помощи РАФ прозванная в народе «буханкой» и следом за ней желтый милицейский «козелок» ГАЗ 69.
-Бабуля, что-то случилось в соседнем подъезде, сбегаю посмотрю, – крикнул Мишка.
-Подожди, куда ты?  Там дождь идет! – запричитала бабушка в след выбегающему Мишке.
Не смотря на дождь возле соседнего подъезда собрались все старушки дома и такие же как Мишка любопытные дворовые пацаны. Чрезвычайные ситуации случались крайне редко и звуки сирены мало кому позволили остаться дома.
Через некоторое время из подъезда вывели Зою Павловну и усадили в машину скорой помощи.  Её муж Володя, передал санитару пакет с вещами. Степан подошел к милицейской машине и поинтересовался- надолго ли увозят соседку?
-Почем я знаю, это врачи решат, думаю, что на месяц точно, - отмахнулся от него милиционер.
Когда машины уехали, Степан подошел к Володе и похлопал его дружественно по плечу. Старушки рассказывали друг другу различные версии произошедшего. Кто-то говорил, что Зоя устроила дома погром услышав голоса. Кто-то предположил, что она хотела выпрыгнуть с балкона. Что случилось на самом деле не знал никто.
Как выяснилось позже, произошло следующее: Володя решил починить сломанную супругой тумбу, которую она задела злополучной ночью, когда пыталась исцелить его от астенического состояния. Ему понадобился столярный клей, и он обратился к Степану Еремееву зная, что тот работает на мебельной фабрике.   Степан пригласил Володю к себе в дом. Они по-соседски выпили, и закусили. Растроганный гостеприимством соседа Володя излил Степану душу о трудной судьбе и жизни с Зоей. Степан все внимательно выслушал и задумался над тем как помочь Вовке – хорошему, честному, спокойному мужику. План пришел в голову быстро. И помогла сломанная тумбочка. Степан дал клей и гвозди и сказал: «Володя, ты как начнешь тумбу чинить высыпи гвозди в кастрюлю, залей водой и попроси, чтобы Зоя Павловна их на огонь поставила».
Так он и сделал. Говорит: «Зоенька, поставь кастрюльку на огонь, нужно гвозди прокипятить, чтобы они в старую древесину как в масло входили».  Зоя без задней мысли зажгла газовую конфорку и поставила кастрюлю с гвоздями на нее, чтобы хорошо прокипели и прогрелись.  Володька в это время вместе с поджидающим его Степаном дошёл до телефона-автомата, позвонил в скорую 03 и сообщил, что его жена, женщина психически неуравновешенная, стала совсем плоха и на обед ему гвозди варит. Состояние ее близкое к опасному для самой себя и окружающих. На скорой его предупредили, что психиатрическая бригада без милиции не выезжает. Едва Володя успел вернуться домой как услышал сирену мчавшихся автомобилей. Войдя в квартиру санитары первым делом бросились на кухню к газовой плите. Приподняли крышку кастрюли, а там во всю гвозди кипят. Представитель милиции все это зафиксировал. Зое Павловне было предложено пройти с санитарами добровольно, на что она естественно не согласилась и оказала сопротивления отвесив тяжелых оплеух и милиционерам, и медикам. Укол в скрученное тело женщины успокоил ее и позволил сопроводить до машины скорой помощи, которая отвезла Зою прямиком в психушку. 
Старушки возле подъезда еще долго обсуждали случившееся выдумывая все новые версии. Степан подошел к Володе, похлопал по плечу и предложил отметить это дело и так сказать выпить за здоровье Зои Палны, при этом показал на торчащее из широкого кармана штанов горлышко от бутылки с вином «Золотая осень» за рубль пятнадцать копеек пол-литра! Уговаривать долго Володю не пришлось. Став на время свободным, он согласился составить Степану компанию.
Мишка вбежал в подъезд и поднялся на свой этаж перепрыгивая через несколько ступенек.  На обеденном столе уже стояла тарелка с салатом. В фарфоровом бокале парил сладкий горячий какао заваренный топленым молоком. Мишка наскоро закидал в рот завтрак, поблагодарил бабушку поцеловав ее в щеку и вернулся во двор.
В беседке сидел Пашка, девочка Ира, приехавшая на лето к бабушке из Мурманска, Юрка – парень из соседнего двора и Лёха по кличке «Бондик».  Лёхе было уже за двадцать. Все руки у него были в наколках. Причем кололись наколки иглой, конец которой был обмотан ниткой и обмакивался в черную тушь. Изображение было смазанное и размытое. Это даже было не изображение, а сплошное черное пятно. Разговаривал Леха используя слова блатного жаргона. Старушки во дворе перешёптывались, что Бондик будто бы сидел «по малолетке за хулиганку». Так ли это на самом деле или это выдуманная самим Лёхой Бондиком и запущенная бабкам легенда никто не знал. Пацаны относились к Лёхе с уважением и даже с пиететом. Сам он был парень добрый и прикольный, к тому же отлично играл на семиструнной гитаре. Леха носил гитару за спиной, перекинув через плечо широкий ремень. Когда он шел то одновременно руками наигрывал там же за спиной мелодии на струнах. Это вызывало восторг у окружающих и особенно у пацанов во дворе, которые мечтали научиться играть на гитаре как Бондик и Лёха учил их этому.   Вот и сейчас Юрка держал в руках семиструнку, а Лёшка ставил ему пальцы для аккорда. Стальные струны резали кожу, но Юрка упорно повторял расстановку пальцев вновь и вновь.
-Привет, Мишаня! -  закричал Пашка увидев друга.
-Здорово всем!
-В «Дурака» будешь, а то Юрка музыкой занимается, а вдвоем с Иркой не интересно. Она всегда остается, – Пашка тасовал колоду потрепанных карт.
-Это потому, что ты мухлюешь, а я с тобой честно играю, – возмутилась Ира.
-Так на то он и дурак, чтобы дураков обыгрывать. – улыбаясь язвительно подметил Пашка. Ира замахнулась, сымитировав желание отвесить ему щелбан. 
Юрка бренчал по струнам пытаясь изобразить мелодию.
-Давай покажу еще раз, - Лёха забрал гитару и ударил по струнам. Серебристый звук семиструнной наполнил беседку.

Я пишу тебе, голубоглазая,
Может быть последнее письмо,
Никому его ты не показывай,
Для тебя написано оно.

Пел Бондик бархатным голосом, демонстрируя легкое вибрато. Ира слушала улыбаясь. 
-У меня идея! – произнес Мишка, прервав пение Лёхи, – а давайте устроим во дворе концерт. Ты на гитаре, я Вадьку попрошу на скрипке поиграть. Деда Ивана из третьей квартире позовем с теткой Галей. Он на гармошке, она на балалайке.  Круто получится.
-Ты, пацан прав, в натуре! – подумав произнес Бондик, – хватит рыть талант, пора подать его в глаза народу. Я согласен. Тащи своего скрипача, репетировать будем. А гармошка с балалайкой пусть отдельно репетируют — это примитив и маргинальщина.
Мишка удивленно посмотрел на Лёху не поняв последнее слово, но переспрашивать не стал, дабы не показывать свою некомпетентность и не прослыть лохом. 

Глава 8

Репетировать начали на следующий день. Мишка с трудом уговорил Вадика не готового участвовать в совместных проектах с сомнительными личностями. Именно такими он считал Пашку и тем более Лёху. Репетиция была назначена в той же беседке. В назначенный час все были на месте. Леха с гитарой, Вадик со скрипкой, Юрка принес бубен, чтобы изображать ударники. Мишка был в роли организатора, Пашка и Ирка слушатели и критики.
-Для начала выберем репертуар, –начал Мишка.
-Слушай сюда, Мишаня, - перехватил инициативу Лёха, - я предлагаю остановиться на понятном всем репертуаре городского романса. Сам понимаешь, другие текста мне учить в лом, а посему начнем с готового материала. Надеюсь по данному вопросу никто бычить не будет?
-Но я не знаю такой музыки, у меня классический репертуар, давайте без меня? – предложил Вадик. 
-Ты че, братан, как без тебя?  Ты вишенка на торте. Я тебе мелодии наиграю, подпилишь скрипочкой, не боись всё будет хоккей, – успокоил разволновавшегося Пашку Бондик.
Пашка тяжело вздохнул и про себя пожалел, что согласился участвовать в этом сомнительном мероприятии. Но как показала попытка, смыться не было никакой возможности, а значит оставалось только репетировать и играть. Леха набросал список из десяти песен, которые он готов был исполнить. И напел по куплету из каждой. Ирка с Пашкой сразу вычеркнули по одной, которые показались им детскими, что ли. Вадик убедил Леху убрать еще одну песню по причине того, что скрипичная партия в ней будет совершенно неуместна. В итоге остановились на семи. Концерт решили сделать в субботу вечером через неделю. До этого не пропускать репетиции каждый день, выделяя по вечеру на песню. 
Пока шли репетиции, Мишка с Иркой рисовали афишу и печатали трафаретом объявления о концерте для расклейки на дверях парадных:

«Приглашаем всех на Концерт городского романса, который состоится во дворе в субботу в 16.00!
Алексей Семенов вокал, гитара.
Вадим Ранер – скрипка.
Юрий Петров –ударные.»

Примерно за полчаса до назначенного времени стали подтягиваться от подъездов старушки неся с собой из дома стулья и образуя зрительные ряды.
В назначенное время показались артисты. Леха был в черных клешах и желтой рубахе с какими-то крупными красными цветами – не то розами, не то тюльпанами специально сшитой для выступления из штор. Высокий накрахмаленный воротник стоял колом, а с двух сторон свисали длинные острые отлеты. Манжеты на рубашке были расстёгнуты и отвернуты. Таким стилягой его еще никто не видел. Вадик пришел в белоснежной рубашке, черной жилетке и атласной бабочке. Юрка ни как особо не выделялся. Он прицепил на бубен металлические колокольчики и выстругал из дерева подобие барабанных палочек. Мишка, которому была отведена роль конферанса одел строгую тёмно-синюю водолазку. 
Для разогрева публики Леха начал с эстрадной песни «Плачут гитары». Услышав звуки мелодий, народ подтягивался, выходя из домов. Вышел и дед Иван со своей женой теткой Галей не забыв захватить гармонь и балалайку. Вадька вторил скрипкой в такт пения и завораживал публику переливами струн.

«Помню как-то мальчик я босой,
В лодочке качался над волнами,
Девушка с распущенной косой,
Мои губы трогала губами

 Бондик исполнял примитивные дворовые песенки с такой душевной подачей, что у слушателей наворачивались слезы. После того как Вадик исполнил свою аранжировку на мотив аргентинского танго в песне «На Дерибасовской открылася пивная» зрители начали кричать браво. А дед Иван пытался подыгрывать на гармошке. В тот момент никто не обратил внимание как во двор въехал милицейский уазик. Два милиционера в форме и один человек в штатском пристроились к публике. Они слушали как поют и играют ребята и аплодировали вместе со всеми. Финальным аккордом была известная всем «Мурка». Начали песню с вступительной партии на скрипке. Дед Иван с Галей не удержались и очень ловко подыгрывали.  Галя делала на трех струнах балалайки что-то невероятное. Скрипка то плакала, то смеялась, то замолкала в фальшивом финале, то вновь пела, звенела, струилась и ласкала слух. Вадька играл так, что слов было не нужно вовсе. Струны сами пели, произнося слова.
После окончания концерта слушатели расходились неохотно. Дед Иван, заняв место ребят исполнил несколько частушек. Милиционеры и человек в штатском подошли к Лёхе.
-Ты здесь организатор? – спросил штатский.
-Я, -влез в разговор Мишка.
-Ну тогда пройдемте в машину, нужно побеседовать.
-Я тоже пойду, - сказал Вадик, прижимая к груди футляр со скрипкой.
-О чем базар, начальник? Ласты клеить будешь? – поинтересовался Лёха протянув одному из милиционеров руки, подставляя их под наручники.
-Давай, иди к машине, артист, – грубо подталкивая Леху в плечо сказал милиционер, озираясь на сидящих неподалеку жителей двора.
-С инструментом аккуратнее, начальник! –Лёха поднял гитару над головой.
Милиционеры провели троицу в машину и уазик, прозванный в народе «воронок», рванул со двора.  Подъехали к зданию из красного кирпича царской постройки. Когда-то в нем находился штаб НКВД, а сейчас располагался отдел Комитета Государственной Безопасности. Человек в штатском нажал на кнопку звонка возле черной железной двери с широким стеклянным глазком. Дверь отворилась. Штатский пропустил троицу вперед. Кивком головы поблагодарил милиционеров и закрыл перед ними дверь. Пройдя по узкому серому коридору, он распахнул кабинет направо и предложил войти в него Мишке и Вадьке. А Лёху проводил в кабинет налево по коридору, и кого-то вызвал по рации. Сообщил Бондику, что к нему сейчас подойдут для беседы.
Ребята вошли и сели на низком кожаном диване. Человек в штатском поставил перед ними стул и сел на него, напротив.
-Давайте знакомиться, меня зовут Евгений Николаевич Журавлев. Я лейтенант КГБ.  Надеюсь вы понимаете, что мы здесь с вами беседуем не просто так?
Мишка с Вадькой переглянулись.
-Теперь Вы молодые люди, представьтесь?
-Михаил Рувимович Штейман!
-Вадим Самуилович Ранер!
-Отлично, молодые люди! Надеюсь Вы понимаете почему вы здесь? – задал вопрос слегка приглушив голос лейтенант и как бы озираясь по сторонам создавая элемент таинственности.
-Нет, не понимаю, – ответил Мишка – я ничего плохого не сделал.
-И я не понимаю, – повторил Вадик.
-А то, что вы, собрав народ и исполняя перед ними запрещенные песни оказались на шаг от предательства родины это вам тоже не понятно? Что это за фольклор, который вы пропагандировали мирным советским гражданам? Я-то сначала, глядя на вашего коллегу с гитарой подумал, что это какие-то стиляги или хулиганы. А после знакомства с вами все оказалось намного серьезнее. Тут сионизмом попахивает. Вот скажи мне, Вадим, ты же не просто играл эти песенки, ты хорошо играл, я бы даже сказал захватывающе хорошо. Старался зацепить слушателей. Чтобы не просто послушали и разошлись, а, чтобы запомнили. Ведь так?
-Я же не виноват, что у меня хорошо играть получается, – возразил Вадька.
-У него талант, он музыкальный гений. Нас в школе учат, что человек все должен делать хорошо, а не «спустя рукава», - вступился за друга Мишка. 
-Вы, молодые люди, осознаете, что подверглись тлетворному влиянию запада? Ваши родители «Голос Америки» слушают или там BBC всякие? А может у вас родственники есть, которые в Израиль уехать собрались? Расскажите? – продолжал КГБэшник, – дома родители на еврейском языке разговаривают?
-Да ничего мы не знаем, никто никуда не собрался. Вообще я не понимаю, о чем Вы спрашиваете? – повышенным тоном ответил Мишка, –мы ничего плохого не сделали. Просто хотели сделать приятное соседям.
-Вы как-то очень спокойно себя ведете, не понимая всей серьезности проступка, молодые люди. Я же с вами по-хорошему разговариваю, по-доброму, а вот если бы вы оказались в подобной ситуации там на Западе, то вас там стали бы бить, - наседал на мальчишек лейтенант Журавлев.
-Там бы Вас стали бить. Нас там бить не за что! – резко ответил Журавлеву Вадим. 
КГБэшник аж поперхнулся от неожиданности. Он достал из потайного кармана пиджака фотографии. На них были изображены какие-то люди. Протянул их ребятам, -посмотрите внимательно, вы знаете кого-то из этих людей или быть может они были у вас в гостях?
-Нет никого не знаю – ответил Вадик.
-Я тоже никогда этих людей не видел, – сказал Мишка.
-Ладно, хорошо, на первый раз я вас отпущу домой. Но вы должны сразу мне сообщать если, что-то узнаете, что кто-то из ваших знакомых хвалит жизнь за границей. Или разговаривает о том, чтобы уехать в Израиль, ну вы меня поняли!  Вот держите визитку с телефоном? – лейтенант протянул ребятам картонные карточки на которых была указана фамилия и служебный телефон, – и надеюсь, о нашем разговоре никто не узнает. Вы все сохраните в секрете. Если кто-то спросит куда и зачем вас увозили, скажете – разговаривали по поводу концерта для ветеранов.
Журавлев отворил дверь и проводил ребят на выход из здания. На улице их ждал Леха докуривая вторую сигарету.
-Ну наконец-то, на свободу с чистой совестью! –произнес Бондик увидев покинувших отдел КГБ пацанов.
-Ты давно ждешь? – поинтересовался Мишка.
-Минут десять.
-Чего спрашивали?
-Да я не особо въехал в этот базар. Пришел вертухай, представился майором. Говорит, что общего у тебя с сионистами? Я ему мету за то, что ваще не в курсах кто это такие. Он говорит – ну как же, не в курсах если ты с евреями в сговор вступил и их песенки распеваешь по дворам? Я ему мол какие песенки. Пели исключительно городской романс, для души. Репертуар сам подбирал. Что всегда на гитаре поем с пацанами то и исполняли. А он одно твердит –какие-то евреи, какие-то сионисты. Я на своем стою, говорю ни одного еврея в глаза никогда не видел. Даже не представляю, как он выглядит. Короче хотел лягавый меня давануть пятнадцатью сутками за хулиганство, за то, что я блатные песни распевал. Я-то в тему въехал, что не в ментуре сижу, говорю – что за кипеш-мипеш, виновен так сажай, чо зря бакланить. А песни эти людям на душу ложатся. Полстраны сидело пол страны тряслось, вот и любит народ душевные тексты еще со времен Пушкина. «Сижу за решёткой в темницы сырой…» Короче, прервал он мою декламацию классика русской поэзии, говорит ступай и подумай по какой наклонной дорожке идешь. Ну я вышел, вас жду. Закурил. Теперь как-то даже захотелось на еврtев посмотреть, что за люди такие? Что за нация такая криминальная, что чекисты шустрят?
-Ну так смотри! Вот мы с Мишкой и есть евреи. Я и Мишка! – гордо сказал Вадик, прижимая к груди скрипку.
-Да харэ вам дуру гнать, я же вас с детства знаю. Вы нормальные пацаны, какие вы на хер евреи? – Леха ударил по струнам гитары.
-В том то и дело, что самые настоящие! – выдохнув с горечью произнес Мишка.
Дойдя до дома, ребята пожали друг другу руки и разошлись.
-Покеда, подельники, - сказал, ухмыльнувшись Леха и направился к своему подъезду, насвистывая какую-то. Мишка проводил Вадика до подъезда.
-Знаешь, -заговорил Вадик, –а ведь я узнал одного на фотографиях. Это Даня Гурвич. Он к нам в гости приходил. К отцу по работе. Правда давно уже.   Ну ладно, бывай, я пойду репетировать.

Глава 9

Мишка спал плохо. Сперва было долго не уснуть. Потом снились кошмары, в которых ужасные люди, кого-то хватали и куда-то волокли. Он несколько раз просыпался. С кухни пахло сырниками. Бабушка добавляла в сладкий творог изюм и манную крупу. Затем обжаривала творожные биточки на топленом масле. Корочка у сырников становилась хрустящей, а внутренность была нежная и таяла во рту.
-Привет, Бабуля! –поздоровался Миша, пробегая в ванную комнату.
-Привет, привет, давай скорее я тебя горяченьких положу.
Мишка с удовольствием съел несколько сырников запивая их сладким чаем.
-Мишенька, ну как прошел ваш концерт? Я слышала, что всем очень понравилось.
-Да, бабуля, принимали с овациями, жаль, что ты не смогла послушать.
-Мой золотой, я запамятовала совсем, пошла в магазин за хлебом и забыла. А Родители в Ленинград за продуктами поехали, мне и напомнить то некому было. 
Магазины, где что-то можно было купить находились в Москве и Ленинграде. В местных гастрономах приличные продукты типа колбасы, сливочного масла, сгущённого молока, кофе, индийского чая, шоколадных конфет не было. Нет на самом деле были так называемые «Столы заказов», где дефицитные продукты продавались с нагрузкой. К банке растворимого кофе в нагрузку полагались консервы из частика в томате. К банке сгущённого молока брикеты горохового супа. Скоропортящиеся продукты типа колбасы появлялись на прилавке редко и отпускались в одни руки порционно, скажем грамм по 300, чтобы большему количеству покупателей досталось. Народ из провинции совершал наезды по выходным дням беря штурмом продуктовые магазины в Ленинграде. Там, отстояв очередь, можно было купить пару палок Докторской и палку Краковской. Ну и в придачу сыр, ветчину и еще какие-то деликатесы. В народе ходила шуточная загадка – длинное зеленое колбасой пахнет – это поезд из Ленинграда.
-Бабушка, научи меня еврейскому языку? – выпалил Мишка.
Руфина Иосифовна села на стул от неожиданности. 
-Да, что ты, милый, я и сама то знаю всего несколько слов. Мы же при советской власти и не говорили вовсе. Как в 1939 году все еврейские школы закрыли, язык учить запретили так и все на русском стали говорить. Да и зачем тебе это надо, не выдумывай!
-Ладно, бабуль, спасибо! Я гулять.
-На обед не забудь прийти. А то вчера ужин прогулял. Спасть лег голодным.   
-Я обещал Леву проведать. Если задержусь, то у них пообедаю.
-Так погоди, я сырников положу, отнесешь им, все не с пустыми руками в гости идти. Дора говорила, что вроде Петя опять домой вернулся, если я ее правильно поняла.
Мишка вскочил в автобус, который привез его прямиком к дому Льва Израилевича. Зайдя в квартиру, он совершенно машинально бросил взгляд под кровать. Там лежал чемодан. Значит Петя действительно вернулся и опять холостой. Лева был дома один.
-Здравствуй дядя Лева, я вот тут сырников принес, бабушка передала, – сказал Мишка, войдя в квартиру.
-Молодец, что пришел, я очень рад тебя видеть, – встретил парня Лёва с широкой улыбкой.
-Я спросить, хотел…-начал Мишка.
-Давай проходи, садись и спрашивай. 
-Я вчера в КГБ был, родители не знают, – выпалил Мишка, – был не один, с кем сказать не могу. Там нам фотографии показывали. Одного человека на них мы узнали, но не признались. Я спросить хотел, знаете ли вы его и почему он на фото?
Лева снял очки и молча посмотрел на Мишку, не произнеся ни слова.
-Этого человека зовут Даня Гурвич. Вы его знаете?  - продолжил Мишка после паузы.
-Подожди, я закрою входную дверь на ключ. Я знаю Даниила. Он сейчас в очень непростом положении. Как бы это сказать… Он в отказе.
-Что значит в отказе? – уточнил Мишка.
-Понимаешь, чтобы выехать из СССР нужно получить выездную визу. Когда человек подал документы на ее получения, например, для выезда в Израиль, а ему отказали -он становится отказником.
-И в чем проблема, отказали – не поехал?
-Понимаешь, Михаэль, - Лева подчеркнуто произнес имя на иностранный манер, -не все так просто как, казалось бы. В СССР те, кто выражает желание жить в другой стране, автоматически зачисляются в «предатели родины». Получивших отказ, тут же увольняют с работы. Если уволенному не удается оперативно устроиться дворником или истопником, его ждет уголовное преследование по статье за тунеядство. В таком положении оказался и Даня Гурвич.
-Лёва, а по какой причине ему отказали? Он что такой прям тут очень нужный? – поинтересовался Мишка.
-Я не могу ответить на этот вопрос. Думаю, что никто не ответит. Причину отказа никогда не называют. Отказывают всегда устно. Полагаю, что в нашем маленьком городе должен быть свой отказник, чтобы показать, как работает КГБ.
-Я хочу встретиться и поговорить с Даниилом. Дай мне его адрес? 
-Этого я не могу сделать. Это не безопасно. Думаю, что за ним ведется наблюдение. Это может доставить проблем всей твоей семье. Я надеюсь ты меня понимаешь и забудешь о всем, что я тебе рассказал?
-Хорошо, -кивнул головой Миша, - а научить меня еврейскому языку ты можете? Может у вас есть книги на еврейском?
-Мишка, ну час от часу не легче. Что с тобой сегодня? С чего у тебя в голове эта тема взялась?
-Очевидно, в КГБ зерно заронили. Напомнили кто я, – выпалил Мишка на риторический вопрос. 
-Какие-то книги у меня есть. Но я на идиш не читаю. И не говорил с самого детства. На работе во время войны и после на немецком говорил, а это все-таки не одно и тоже. Вот Дора язык знает. Это ее книги. Сейчас я их тебе покажу. Вот здесь на полке стоят.
Лева вытащил из книжного шкафа несколько книжек издательства «Советский писатель» на языке идиш. Мишка завороженно смотрел на необычные буквы, которые напоминали язычки пламени как будто парящие над строчками. Он повертел книги в руках и понял, что что-то здесь ни так.
-Лев Израилевич, эти книги с браком, что ли? Обложку открываешь и с последней страницы текст начинается. 
Лева улыбнулся, - нет Мишка, просто евреи пишут и читают с права на лево. Потому и книга открывается в другую сторону. Еврейский алфавит один из древнейших на планете. Им пользовались еще с тех времен, когда никто не мог даже мечтать о бумаге. Письмена фиксировались на камне. Резчику по камню, удобнее всего было выбивать буквы именно справа налево держа молоток в правой руке, а зубило в левой. Посмотри, как выглядят буквы. Такие было проще изобразить зубилом именно справа налево. 
Мишка листал страницы и всматривался в текст. Строчки завораживали его какой-то непонятной магией и вместе с тем он сомневался, как эти необычные знаки вообще можно читать, да еще справа налево. Замочная скважина входной двери скрипнула от повернувшегося ключа и в квартиру вошла тетя Дора.
-Лёвочка, возьми у меня сумку, я удачно сходила на рынок и купила там говяжий язык. Представляешь, прямо передо мной торговка выложила его на прилавок. Я сразу схватила.
-И сколько ты за него отдала? – поинтересовался муж.
-Десять рублей отдала.
-Такой дорогой язык?  - удивленно спросил Лев Израилевич. 
-А что ты хотел, он весит почти три килограмма, это видимо была крупная корова. Привет Мишка, я тебя сразу не приметила. Ты по делу или мимо пробегал.
-Здравствуйте Дора Моисеевна, - поздоровался мальчик, -я по делу. Научите меня еврейскому языку? 
Ошарашенная вопросом Дора Моисеевна посмотрела на Леву затем на Мишку. Возникла пауза.   Мишка заметил, что этот вопрос ставит в тупик всех его знакомых, которые так или иначе должны хоть немного владеть основами родного языка.
-Бери ручку и бумажку, пиши слова, -сказала пришедшая в себя женщина.
Мишка записал русскими буквами несколько слов и готовых фраз с переводом под диктовку Доры.
-Ну вот пока хватит. Учи!
-Мне тут Лева дал книжек на еврейском. Можно я их возьму с собой, я их обязательно верну?   
-Бери конечно. Эти книжки тут для мебели стоят. Не знаю даже может ли кто-то их прочесть в нашем городе, - любезно разрешила Дора, – возьми пакет, положи их в него.
-Спасибо, большое!  Я пойду. Пети большой привет передайте! Жаль, что я его дома не застал. – сказал Мишка, направляясь к выходу.
-И ты бабушке и родителям привет передавай! -  сказала в ответ Дора.
Автобус довез мишку до дома. Проходя через двор, он увидел Лёху Бондика.
-Привет, профессор, -закричал Бондик, - ты никак из библиотеки, вундеркинд?
-Здорово Лёха, - поздоровался Мишка, - я по делам ходил.
-Да вижу, что с книжками, а ну покаж, что сейчас читают дети из интеллигентных семей? 
Мишка не успел ничего сказать в ответ, как Бондик протянул руку, Мишка машинально достал из пакета и передал ему книжку. Бондик покрутил томик в руках. Открыл с одной стороны, повернул, открыл с другой стороны, затем прочитал в аннотации на первой странице: «Лев Квитко – стихотворения. Прикольно, на держи.»
Мишка, глядя на эту сцену поперхнулся.
-Ты что читать умеешь? – осторожно спросил он Лёху.
-Ну ты, босота, я фигею над тобой. Конечно умею, и читать, и писать. Ты че сошел с трамвая, мне такие вопросы задавать. Ну ты фантик, даешь, в натуре, – возмущался Бондик.
-Да я не вообще, спрашиваю. Я имею в виду как ты на этом языке прочитал? – пояснил Мишка. 
-Не, братан, иероглифы я не освоил, хотя мог бы при надобности. Ты чо сам то не вкурил, что там аннотация на русском языке, фамилия автора, название. Ты в книгу то нырни, ботаник.
-А.., так вот ты как прочитал. А я уж подумал, что ты эту азбуку знаешь. Хотел просить, чтобы ты меня читать научил.
-Да это ваще не проблема. У тебя там сколько книг то?  Гляжу штук восемь. Слушай сюда, совет бывалова. Берешь каждую книжку, переписываешь иероглифами имя и фамилию автора, а потом в аннотации читаешь кто это на русском. ФИО оно на любом языке звучит одинаково. Так азбуку и составишь. Ну может не все буквы – но какую-то часть узнаешь. Учись пока я жив! – гордо подметил Бондик.
-Ну ты Леха голова! 
-Обращайся если что, а я по делам погнал, -довольный своей смекалкой Бондик двинул со двора.

Глава 10

Во дворе раздавался женский крик. Женщина вывесила стираное белье сохнуть на веревки, натянутые между деревьев, а мужчина вынес ковер, повесил его на стоящий рядом турник и стал выколачивать пыль пластиковой выбивалкой. Хозяйке белья показалось, что пыль летит на ее стираные простыни и ее возмущению не было предела. Мужчина продолжал лупить по ковру со всей силы и делал вид, что крики с проклятьями относятся совершенно не к нему. Пашка с Иркой сидели в беседке и играли в карты.
-Привет Мишка, заходи!  В секу будешь? – спросил Пашка.
-Это еще во что? –удивился Мишка.
-Игра такая, нас Бондик научил. У тебя мелочь есть? Там без денег не интересно.
Мишка сунул руку в карман брюк и вытащил несколько монет: копейка, две копейки, три копейки и пятак, – вот сколько есть.
-О, да ты богач! Давай ставь копейку на кон. Я тебя сейчас научу! – Пашка ловко перетасовал дежурную колоду изрядно потрёпанных карт, которая хранилась тут же в беседке под скамейкой. Раздал по три карты себе, Ирке и Мишке и подробно объяснил правила игры. 
-Слушайте внимательно, учу как меня учили. Выигрывает тот кому привалит больше очков. Очки считаются по масти. Туз – 11, король, дама, валет – 10. Шестерка крестей называется жаха и считается за 11 очков. Она подходит к любой масти. Допустим пришли карты Валет крестей, Туз виней и Семёрка червей. Это значит, что на руках у вас всего лишь 11 очков, так как масти все разные, а старшая карта — Туз, который даёт 11 очков. А вот если пришло Туз виней, Король бубей и Восьмёрка виней, значит у вас 19 очков. Считается одинаковая масть, понятно?
-Понятно! – закивали Мишка и Ирка.
-Есть еще фишки, сейчас поясню, – со знанием дела продолжал Пашка, - допустим вам приходит 2 Туза, как их еще называют «Два Лба» — это уже 22 очка. Классная комбинация скажу я вам! Если вам приходит дама виней, туз виней и жаха (Шестёрка крестей), то это уже получается 32 очка.  Выше этого могут быть только три одинаковые карты, начиная с трёх семёрок (самая младшая из комбинаций) и заканчивая тремя шестёрками (самая старшая комбинация) а так комбинации идут по возрастанию, от семёрок к тузам. Надеюсь въехали?  Игрок, сидящий слева от раздающего, делает ставку, далее по кругу игроки либо пасуют, либо делают ставки не менее предыдущих. Последнее слово за раздающим, он, добавив необходимую сумму решает, либо вскрываются карты, либо торгуемся ещё один круг. Каждый может добавить деньги в гору поставив больше чем изначально. Тогда следующий должен или выкинуть карты, или поставить столько же или еще больше увеличив ставку. Короче, давайте несколько кружков прогоним, я вам по ходу подскажу.
 Мишка увлекся новой игрой и даже выиграл копеек двадцать у Ирки. 
-Первый раз везет! – подметил Пашка и закурил.   
Малышня бегала по двору и стреляла из пугачей.  У медной трубки длинной сантиметров 10 сплющивали и сгибали один конец. В саму трубку набивали немного фольги и вставляли подходящий по диаметру гвоздь, конец со шляпкой, у которого также сгибали. На согнутые концы гвоздя и трубки натягивали тугую резинку – кусок, отрезанный от велосипедной камеры. Для выстрела нужно было соскоблить в трубку пару головок серы от спичек, утрамбовать их гвоздем, а потом растянуть гвоздь внутри трубки на резинке, поставив его в упор об стенку трубки.  Для выстрела нужно было нажать на резинку. Гвоздь под силой тяги срывался и бил по сере. Происходил достаточно громкий выстрел. Иногда даже уши могло заложить.  Такими развлечениями баловались пацаны лет 7-8ми. Огромное счастье для всего двора было найти на свалке выброшенный холодильник. Там этой медной трубки было пара метров. Это была практически свободно-конвертируемая валюта для пацанов. 10 сантиметров трубки можно было поменять на пластикового солдатика, пустую пачку из-под иностранных сигарет, набор почтовых марок, и даже если повезет на пластик жевательной резинки. Особенно ценилась чешская жвачка Педро. У нее был немного мыльный привкус, но зато из нее надувались огромные пузыри.
В школах жвачка была под запретом. Учителя упорно внушали детворе, что внутрь резинки империалисты могут наторкать иголок и битого стекла. Но это никого не останавливало. Запретный товар в среде подростков ценился очень высоко.
-Миша, ты занят? - раздался голос.
  Мишка повернул голову и увидел Вадика.
-Вадька, привет! Не хочешь присоединиться? – Мишка махнул головой в сторону розданных карт.
-Нет, я не умею, да и мне не интересно.
-Ладно, сейчас иду, -  Мишка кинул карты и выскочил из беседки.   
-Слушай, Вадька, я на днях был у Левы, взял у него несколько книг на еврейском языке. Составил азбуку, чтобы буквы учить. Но не все нашел. Твои родители случайно читать не умеют?
-Мои точно не умеют. Они вообще на эту тему даже не говорят никогда. Я слышал, как один раз папа рассказывал другу, что его в МГУ учиться не взяли потому что председатель приемной комиссии, сказал, что они инвалидов пятой группы не принимают. «Пришлось в технический на инженера поступать», - поделился историей Вадик.
-У тебя отец инвалид, что ли? – уточнил Мишка.
-Да инвалид, такой же как у тебя, по пятой графе в паспорте. Национальность не та. Все мы тут инвалиды с ограниченными возможностями. В универе так и сказали, мы сейчас вас выучим за государственный счет, а потом вы в свой Израиль уедите. Хотите учиться идите куда русских недобор.
-Что же такое, книги на еврейском издают, а читать их никто не может. Языка никто не знает. Музыку никто не играет, - возмущался Мишка.
-Боятся, – однословно пояснил Вадик, – а может быть к Сонькиному деду Натану сходить. Он старый уже. Ему, наверное, уже ничего не страшно. Что со стариком сделать могут? С работы не уволят, на допрос в КГБ не отведут.
-Точно! Как я сразу не догадался. Молодец, Вадька! Схожу к деду Натану. Пойдем вместе?
-Нет, Мишка, извини я не могу, у меня репетиция.
 
Глава 11

Еще из далека, подходя к дому одноклассницы Сони, Мишка услышал грозный лай собаки Жульки. Калитка была не заперта. Мишка вошел во двор, оцениваю длину цепи. Пробрался прижимаясь к стене на веранду дома и постучал в деревянную дверь.  Соня вышла на встречу!
-Привет, Миша! 
-Привет Соня! Ты извини я опять к деду Натану, можно?
-Он сейчас занят. К нему человек пришел. Они беседуют. Ты или подожди, или в другой раз приходи. Я, к сожалению, не могу прервать их беседу. Ну сам понимаешь. Когда к деду кто-то приходит, и он приглашает посетителя в свою комнату, мы туда не заходим.
-Соня, можно я здесь подожду? 
-Да конечно. Но лучше пошли на кухню, я тебя чаем угощу. Вчера пекла земелах, пошли, попробуешь, еще осталось, – по-хозяйски предложила девочка. 
Мишка с удовольствием выпил чая со сладкими коржиками в виде ромбиков густо обсыпанными молотой корицей. В доме послышались мужские голоса. Дед Натан желал кому-то на прощание всего хорошего, удачи и счастливого пути. «Держись Даня», - сказал он напоследок посетителю.  Услышав это Мишка подпрыгнул со стула, отодвинул чашку чая и выскочил из кухни.
-Ты куда! – удивленно спросила Соня и выскочила за парнем.   
В темной прихожей опираясь на трость стоял старик и пожимал руку человеку лет 35ти с густой черной порослью на лице в зеленоватой, вязаной крючком шапке, натянутой на затылок. Увидев Мишку, человек развернулся и направился к выходу!
-Их дарф дир эфес фрегн! –закричал Мишка, что означало «Мне нужно задать вам вопрос». Он сложил эту фразу из слов, которые надиктовала ему Дора Моисеевна. Звучала она в его устах несколько нелепо, но нужное впечатления на деда Натана произвела.
- Дер бохер редт идиш! Вау! Молодой человек говорит на идиш! Откуда! – удивленно спросил Натан и туту же повторил сказанное на русском.
 – Даня задержись. Пройдемте ко мне в комнату.
Комнатка была небольшая. Мишка обратил внимание, что при входе в нее дед Натан, а за ним и Даня дотронулись рукой до какой-то коробочке, прибитой на дверном косяке справа, а затем поднесли руку к губам. Мишка сделал тоже самое. В комнате стоял высокий двухстворчатый книжный шкаф, заполненный большими книгами в кожаных коричневых переплетах. В углу находился обтянутый зеленым сукном письменный столик на тонких резных ножках, на котором лежали две черные коробочки с длинными ремешками. В противоположном углу стояла высокая этажерка, а на ней раскидистый подсвечник на девять свечей. Рядом с этажеркой стоял большой кожаный диван. На стене на вешалке, висело белое полотно с длинными кистями из нитей и черными полосами по краям. Не то шаль, не то покрывало.
-Ну, рассказывай, Миша, что тебя привело? – начал дед Натан, поправив кепку на голове.   
-Мне Лёва Лившиц дал книги, я составил из них алфавит. Но не все буквы нашел как читаются. Посмотрите, пожалуйста, - Мишка протянул тетрадный листок с перерисованными из книги буквами. 
-Это ты сам азбуку составил? Молодец! – вступил в разговор Даня, взглянув в переданный деду Натану листок, - давай я тебе недостающие буквы напишу и покажу как они в рукописном виде изображаются. 
-Я хочу выучить еврейский язык, - произнес Мишка, перенося взгляд с деда на Даню.
-А какой еврейский язык ты хочешь выучить? –уточнил Даня. 
-Как это какой, я же говорю еврейский! Мне Дора Моисеевна несколько слов сказала, я их учу.
-Понимаешь, Миша, в России евреи говорят на языке идиш –если ты хочешь его выучить, то быть может реб Натан тебе поможет. Я не знаю идиша. В государстве Израиль евреи говорят на языке иврит. Это язык древних евреев на котором написана наша священная книга Тора. Его еще называют святым языком. Я мог бы дать тебе несколько уроков. Но учить иврит очень опасно. Его преподавание запрещено в Советском Союзе!
-Даня, ты выдал молодому человеку сразу много информации. Пусть он подумает. Я прав Миша? – дед посмотрел мудрым взглядом, -ты не стесняйся заходи к нам, если захочешь пообщаться, я буду очень тебе рад.
Мишка вышел из дома одноклассницы вместе с Даней. Они медленно шли по улице и беседовали.
-Даня, я знаю, что тебе отказали в выезде, а зачем ты хочешь уехать? 
-Понимаешь, Миша, я хочу жить в обществе, где твоя этническая принадлежность не раздражает людей, стоящих у власти. Где политической системе не мешает, что ты празднуешь традиционные для твоего народа праздники. Готовишь традиционную, для твоего народа еду. Ей нет дела на каком языке ты говоришь со своими близкими. Где мать не боится петь ребенку колыбельную, которую слышала от своей матери. Где тебе не советуют сменить фамилию на более благозвучную для «советского человека» показывая тем самым, что ты априори «антисоветский». Вот смотри, Мишка, что ты видишь на этом плакате? – молодой человек указал рукой на большой агитационный транспарант висящий на стене дома.
-Я вижу на нем комсомольца на поле, положившего руку на трактор и надпись: «Советское -значит отличное».
-Вот в том то и дело, дружок, что советское –значит отличное от нормального! Но есть еще проблема и она в том, что большинство жителей СССР — это агрессивно-послушное большинство, которое даже не мыслит, что может быть как-то иначе. Я не могу навязывать свои идеи населению этой страны, так как считаю это неблагодарным и бесперспективным занятием и поэтому никому не хочу мешать, а хочу просто уехать в другую страну.
Путь ребят проходил мимо киоска «Союзпечати».
-Миша, подойдем к киоску, нужно свежих газет купить, я стараюсь отслеживать, что в мире происходит. «Что там империалисты творят», - произнес Даня с нескрываемым сарказмом в голосе.
-Мне пожалуйста, «За рубежом», «Комсомольскую правду», «Известия» «Экономика и жизнь»? – обратился Даня к киоскерше.
-С вас 12 копеек! 
Даня положил на стоящее, в открытом окошке киоска, чайное блюдечко монету в 15 копеек.
-Вам три копейки сдачи, может возьмёте еще газету «Советская культура» свежий номер как раз три копейки стоит? – предложила продавщица.
-Мадам, вы в школе учились?  - задал вопрос Даня.
-Училась!
-Математику проходили?
-Проходила. И что?
-Вам про взаимоисключающие цифры рассказывали?
-Чего?
-Ну плюс 1 и минус 1, плюс 2 и минус 2. При сложении они образуют ноль. Так вот слова Советская и Культура – это именно такой вариант взаимного исключения!
Трехкопеечная монета, брошенная на блюдце, зазвенела. Как только Даня ее взял, окно киоска тут же закрылось.   
На первой полосе газеты «Комсомольская правда» крупными буквами стоял заголовок «Наше время и стекло» в статье шла речь об открытии на ВДНХ выставки достижений советского стекольного производства.
-Наше время истекло, – прочитал Даня в слух заголовок, выдержал паузу и добавил, – скорей бы уже!

Глава 12

-Рувим, ты представляешь, у нас сегодня дома был такой скандал! – зашедший в гости Лев Израилевич жаловался Мишкиному отцу, -наш сын Петя, хотел познакомить нас с очередной кандидаткой на жену. Перед этим решил поговорить со мной, как сделать так, чтобы его девушка понравилась Доре. Я дал совет что, когда Петя приведет к нам даму пусть она кушает все, что приготовит Дора и хвалит ее за это. Ты сам знаешь, что Дора очень вкусно готовит, но пришедший первый раз в чужой дом человек может стесняться и не кушать. Хозяйки этого не любят. Петя объявил о дне смотрин. Дора наготовила полный стол. Фаршированная рыба, винегрет, салат с рубленой селедкой и фасолью, заливной язык, морковный цимес, кисло-сладкое мясо. Стол как в министерстве. Петя пришел с девушкой. Хорошая русская белокурая девочка Света. Внешне мне очень понравилась. Сели кушать. Девочка все пробует и хвалит Дору. Все кушает и хвалит. Кушает салат – хвалит, кушает язык-хвалит, кушает мясо-хвалит. Я со стороны смотрю на Дору и вижу – вроде она довольна. Но потом пришло время, и Светочка захотела в туалет. Видимо, чтобы не смущаться и сосредоточится на процессе в чужой квартире, она включила воду в раковине. Она свое дело делает – вода журчит. Вышла и все было нормально. Еще посидели. Петя пошел проводил девушку до дома и вернулся. Дора мыла посуду, я пил чай с кнышами – жаренными пирожками с творогом.  Сын спрашивает: «Родители, как вам моя невеста»? Я жду, что скажет Дора, а она, ничуть не отрываясь от посуды говорит: «Эст ви а ферд, пис ви а ферд!» Что тут началось, Рувим, ты меня понимаешь?
-Понимаю, «ест как лошадь, писает как лошадь»!
-Да, именно так, сказать при Пете! Дора думала он ничего не поймет, а он все понял. Схватил из-под кровати чемодан и выбежал из дома хлопнув дверью. Дора продолжила мыть посуду, а я взял из загашника бутылочку коньяка и решил прийти к тебе, чтобы немного снять стресс.
-Это ты правильно сделал! – поддержал Рувим. 
Руфина Иосифовна позвала мужчин за стол. Приготовила на закуску порезанные помидоры с чесноком. Положила каждому по паре голубцов с подливкой. Поставила небольшие хрустальные рюмочки под грузинский коньяк «Самтрест».  Мужчины выпивали и беседовали. Порядком захмелевший Лёва рассказывал, как будучи призванным в армию он попал на гауптвахту за то, что во время авианалета и бомбардировки загорал на руинах какого-то дома, полагая, что второй раз бомба в одну и туже воронку не упадет. В это время все остальные призывники прятались в бомбоубежище.  Когда налет кончился его привели к командиру и командир со злости дал Лёве 10 нарядов дежурным в солдатской бане. Кроме наведения порядка в помывочном помещении ему вменялось в обязанность обрабатывать серо-ртутной мазью причинные места солдатам, в связи с массовым фтириазом – заражением лобковыми вшами. Мазь была жутко вонючая и липучая, никто не хотел ей мазаться. Лёве вручили полное ведро с этой мазью и большую лубяную кисть. Ему приходилось прятаться за входной дверью и мазать кистью лобок выходящего из помывочного отделения солдата. 
 -Знаешь, Рувим, если бы я не был по званию выше этих солдат, а я тогда уже был старшиной, меня бы избили и самого измазали этой гадостью. Несколько раз мне даже приходилось убегать. Но в итоге все закончилось благополучно. Дни моих нарядов истекли, и я даже написал четверостишие об этом событии:

Еврею, русскому, китайцу
Своей мозолистой рукой
На разнокалиберные яйца,
Кладу вонючей мази слой.

Мишка пришел домой и услышал, как отец заливается от смеха слушая Лёвины байки.
-Мишенька, будешь кушать? – спросила с порога бабушка.
-Перекусил бы немного.
-Пошли на кухню, - Руфина Иосифовна прервала мужскую беседу, - принимайте мужичка в свою компанию, - шуточно обратилась она к Рувиму и Лёве.
-Привет, Миша! – поздоровался Лев Израилевич.
-Заходи, сынок, присаживайся, - предложил отец.
Пара горячих голубчиков аппетитно источали пряный аромат. Миша отрезал от буханки хлеба краюшку и натер ее лежащим на столе зубчиком чеснока. Ароматный запах ржаного хлеба возбуждал аппетит еще больше.
-Чем занимался, с кем гулял? – поинтересовался папа.
-Ходил в гости к Натану Галицкому, знаете такого? – ответил Мишка.
-Конечно знаем, - не замедлил с ответом уже достаточно опьяневший Лева, - мы всех евреев в городе знаем. Но он же старый, чего тебя к нему понесло?
-Так и Вы, Лев Израилевич, не молодой, я же к Вам захожу! – Мишка улыбнулся.
-Ну я другое дело, я почти родственник! А ты знаешь, Мишка почему дед Натан хромой?
-Нет, не знаю.
-Вот слушай!  Это еще до воны было. У них в доме стояла большая русская печь, и все евреи приходили к ним перед еврейской пасхой за мацой. Ну знаешь, о чем я – такие сухие лепешки, которые мы раз в год едим.
-Да знаю, бабушка из них торты делает и много всяких вкусностей, -ответил Мишка.
-Ну так вот, в доме Натана мацу пекли. Люди дежурили, и приходили готовить по очереди. Ее же очень быстро надо делать. Один муку ситом просеивает, другой тугое тесто месит, третий тонко раскатывает, четвертый дырочки вилкой накалывает, пятый эти лепешки в печку ставит. Чтобы она была пригодна для праздника ее готовят не более чем за 18 минут. Поэтому все быстро. Натан за этим процессом смотрел, чтобы все правильно было. Но кто-то из соседей донес, что в дом разные люди приходят и все выходят с сумками. Чего-то носят. Приехали из НКВД. Вошли в дом, а там мука, тесто, лепешки. Начальник готовую мацу со стола на пол скинул и давай ногами топтать. Люди закричали. А Натан, он тогда уже пожилой был, бросился на начальника, толкнул его. Тот на пол упал. НКВДшники Натана схватили, руки заломили за спину. А начальник с пола поднялся, достал наган и деду в ногу выстрелил. Натана утащили. Мы думали, что уже никто его больше не увидит. Потом суд был. На суде Галицкому слово дали, расскажи мол как дело было. Он рассказал: «пришел, говорит, начальник и начал хлеб ногами топтать. Ему люди кричат, что же ты делаешь, это же хлеб, а он знай себе швыряет его на пол и топчет. Я не выдержал и оттолкнул его. Это же хлеб все-таки, наше богатство, драгоценность, а тут такое вредительство. Он мне в ногу выстрелил». Судьи послушали, и признали Натана пострадавшим, а НКВДшника врагом народа и вредителем, осудили его на 15 лет и в лагеря отправили. Это было каким-то чудом. Никто не верил, что так бывает. Что советский суд самый гуманный и справедливый суд в мире. Вот. Натан с тех пор хромой.
-Миша, а ты к нему зачем ходил то? – повторил вопрос отец.
-Моя одноклассница Соня его внучка, ходил повидаться, поговорить, узнать, чем на каникулах занимается, - ответил Мишка, скрыв причину своего визита к Галицким.
 
Глава 13

Длинный звонок в дверь разбудил Мишку. Он выскочил из под одеяла и выбежал в прихожую. Бабушка уже открыла дверь. На пороге стояла цыганка с огромной хозяйственной сумкой.
-Хорошие югославские сапоги, бери не дорого! Примерь?
-Нет милочка, нам не нужно.
-Губная помада, наборы косметики, плюшевый ковер с оленями, посмотрите, очень красивый? – Не унималась цыганка.
-Ступай, нам ничего не нужно! 
-Что хотите, заказывайте, я привезу, все есть. Жвачку хотите? Парню купи, не дорого. Рубль за штуку. Будешь брать?
-Бабуля, закрой дверь! – подоспел Михаил.
Цыганка ретировалась, взвалив огромную сумку на спину и стала жать кнопки дверных звонков соседей.
«Где они берут этот товар, в магазинах то нет ни шиша», - вопрос был риторический, так как вряд ли кто-то кроме самих цыган мог знать на него ответ. Демисезонные кожаные женские сапоги стоили у них 70 рублей. Зимние, с натуральным мехом -110 рублей. Средняя ежемесячная зарплата в СССР была в районе 140 рублей.
Во дворе в беседке Юрка бренчал на гитаре, ставя аккорды как показал ему Леха Бондик.
-Привет Юрка, как успехи? –поинтересовался подошедший Мишка.
-На днях был на базаре, там купил на ребрах прикольную песенку, дал послушать Бондику, чтобы он научил меня на гитаре ее играть.
Музыкальные произведения нарезались специальными рекордерами на триацетатной пленке, которая использовалась для рентгеновских снимков. В полулегальных студиях звукозаписи можно было записать своим голосом поздравление кому-то с юбилеем или каким-то праздником и нарезать выбранную песню. Из-под полы, в таких студиях можно было купить песни Битлз. Юрке повезло, и он отхватил «ребра» с песней Yesterday отдав за пластинку целый рубль.
-Получается?
-Пока не очень. Лёху жду, чтобы показал. Крикнул его в окно, сейчас придёт, – пояснил Юрка.
Бондик пришел в тельняшке с черными полосами, трикотажных спортивных штанах трениках с оттянутыми коленками и домашних шлепанцах, одетых на босую ногу.
-Привет, голытьба! – поздоровался он с ребятами, протянув каждому руку с оттопыренным вверх большим пальцем, изящным движением, –ну, что Юрасик, давай исполни хитяру, порадуй старика?
-Леха, что-то у меня переход не получается вот смотри: - естедей ал май траблс симед со фар авей, – пытался напевать Юрка, - вот как раз здесь не знаю, как аккорд переставить.
-Давай сюда гитару, фарувей! Следи внимательно, фотографируй взглядом. Понял? – Леха несколько раз показал, как переставлять пальцы. Гитара в его руках пела, – и смотри, чтобы тебя за эту иностранщину, не в кипешь дела, не повязали, а то ты же не знаешь, о чем там поют. А в друг там КПСС ругают, – Леха наиграл на гитаре частушечный мотив и запел:

Удивляется          народ:
Что  нам   партия   дает?
Ну   а  партия  не  ****ь,
Всем она не может дать.

Юрка с Мишкой заржали над словами матерной частушки.
-Поспели, вишни в саду у дяди Вани, вы в курсе, шпана? –задал странный вопрос Лёха.
-Не понял, при чем тут вишни? – уточни Юрка.
-А то, что рядом с вишнями и яблоки. Вот вы фраера жеванные, ваще в тему не въезжаете. Сходили бы в сады, потрясли фруктиков. Витаминов хочется.
-Хочешь, я тебе яблоки из дома принесу, у нас есть, – предложил Мишка. 
-Да ты, что пацан, обижаешь, у меня тоже есть, так то же дома. А я за свежак с деревьев. Кисленького хочется. Какая-то вы молодежь не путевая. Мы в ваши годы все окрестные сады обходили, клубника, сливы, яблоки – это же кайф какой, трясешь дерево, а сам сечешь взглядом, чтобы тебе солью в задницу, не стрельнули - романтика.   Я знал по сортам у кого какое дерево растет и в какое время урожай собирать. Вот времена были.
-Это как бы не очень хорошо, по чужим огородам ходить, – возразил Мишка.
-Да, что ты такого нехорошего делаешь то? На дереве этих яблок пять мешков, ну сунешь ты в карманы десяток – убудет, что ли у хозяина?
-А давай сходим? – Предложил Юрка.
Мишка посмотрел на Леху Бондика и не смог отказаться.
Неподалеку от дома находились Коллективные сады. Нарезанные по 6 соток участки, переданные в бессрочные пользования гражданам, зарекомендовавшим себя хорошими работниками на предприятиях. Обязательным условием для пользование таким участком было строительство дачного домика по типовому проекту. При этом он не мог иметь подвал и быть двухэтажным. Говорят, что якобы Черчилль когда-то сказал фразу: «В Советском Союзе почти ничего нельзя. А то, что можно — можно обязательно». В отношении земельных наделов, полученных в коллективных садах это, правило четко соблюдалось. Рабочие и служащие, получившие участок обязаны, были в течение первых трех лет полностью освоить его личным трудом или трудом членов своих семей. Посадить фруктовые деревья и ягодные кустарники. Количество кустов определялось не личными предпочтениями рабочих, а предписаниями городских и поселковых исполкомов. Указание о личном труде и членах семьи так же было сделано совершенно неспроста. Те, граждане, которые сдавали дачные строения в аренду, торговали участками или использовали наемный труд, не только лишались права пользования, но и подлежали привлечению «к ответственности в установленном законом порядке». В прессе иногда появлялись статьи о том, как у какой-нибудь тёте Маше проявились «мелкобуржуазные» и «собственнические» инстинкты, и она наняла для перекопки земли соседа Колю, используя его наемный труд, расплатившись с ним бутылкой водки, что для советского человека было верхом безобразия. В лучшем случае от такой тети Маши просто отбирали участок решением исполкома, в худшем могли и статью припаять.
Мишка с Юркой зашли в ворота коллективного сада, окруженного двухметровым забором из листового железа и арматуры. Грядки с луком, чесноком, капустой, салатом и прочей зеленью красовались на каждом участке. Выращенное, своими руками было хорошим подспорьем в пору всеобщего дефицита.  В глубине сада виднелись яблони.
-Мишка, давай туда пройдем, только ты по сторонам посматривай, чтобы никого не было.
По узким дорожкам между участками, прячась за кустами крыжовника и смородины, практически на корточках подобрались к раскидистой яблоне. Мишка огляделся по сторонам. Никого не было. Парни резко встали, уцепились за толстые нижние ветки и начали трясти дерево. Яблоки посыпались больно, ударяя по головам. Юрка заправил футболку в брюки и закидывал в нее подобранные фрукты через воротник. Футболка растянулась и образовался смешной и большой живот. Мишка сделал тоже самое.  Никого не было вокруг.
-Ну хватит, Мишаня. Надо теперь как-то выбраться из сада. С такими животами мы очень заметные.
-Да и на корточках теперь не проползешь. Нужно было ближе к ночи лезть, когда стемнеет.
-Когда стемнеет тогда опаснее. Сторожа в саду дежурят, – пояснил со знанием дела Юрка, – а так пойдем, как ни в чем не бывало, как будто со своего огорода. 
Пацаны подползли к широкой центральной дорожке, встали и пошли, поддерживая руками животы. К сожалению их путь оказался не долгим. «Держи сволочей!» - раздался женский крик с соседнего участка. «Обтрясли яблоню у Егоровны, лови их!» -послышался мужской голос, с другой стороны.
С разных сторон выбежали несколько дачников. Кто бежал к пацанам с граблями, у кого-то были в руках черенки от лопат.
-Юрка, через ворота не уйти, дорогу перекрыли. Давай через забор! – крикнул Мишка, - ты справа дом обходи, я слева. 
Ребята разбежались по сторонам и этим нарушили план дачников, устроивших засаду. Те никак не могли решиться за кем бежать. Это позволило выиграть время и забраться на железный забор. Мишка встал ногами между приваренными к краю забора кусками металлической арматуры. С низу подбежал дачник, пытающийся схватить парня. Мишка на мгновение повернулся и тут из его футболки посыпались яблоки прямо на голову догоняющего. От неожиданной боли дачник опешил и остановился, а Мишаня оттолкнулся от забора и спрыгнул на землю с обратной стороны двухметрового забора. Юрка перелезая зацепился задним карманом брюк за острую арматуру и на мгновение повис на заборе. С обратной стороны уже взымался в ударе черенок от лопаты. Мишка, видя это подбежал к другу и дернул за ногу. Брюки затрещали. Нитки расползлись, но друг был спасен от экзекуции. При этом Юрке удалось сохранить весь собранный урожай.
  В беседке сидели завсегдатаи Пашка и Ирка. Бондик играл на Юркиной гитаре.  Ребята зашли в беседку и вывалили на стол яблоки. Свежий аромат недозрелых плодов заполнил пространство.
-Ну Вы крутые пацаны!  Уважуха вам! Держите пять, – Бондик протянул пятерню для рукопожатия. 
-Угощайтесь! – предложил Мишка.
Пашка с Иркой взяли по яблоку и захрустели сочной мякотью жмурясь от яблочной кислоты.
  -Как прошла охота? - поинтересовался Бондик.
-С убытком, - Юрка показал на брюки с болтающимся на нескольких нитках карманом, - родители убьют. Мать с получки за 30 рублей эти брюки купила. 4 часа в очереди за ними отстояла.
-Юра, пошли до меня дойдем, бабушке брюки покажем, – предложил Мишка. 
Ребята зашли в квартиру.
-Мишенка, ты с другом? Проходите, я вам бульончика с курочкой налью, перекусите. 
-Бабуль, обязательно перекусим, только беда у нас.
-Что случилось? – тревожно спросила Руфина Иосифовна.
-Юрка покажи?
Юра повернулся. Бабушка внимательно посмотрела.
-Снимай, будем чинить беду. Только иголку в нитку сами мне вставите. 
Минут через 10 брюки были как новые. Стежки о иголки были аккуратными и ровными.
  Не зная, никому и в голову никогда бы не пришло, что карман был оторван и болтался на лоскутках.
-Ну вот, держи, беду поправили, одевай. А теперь, мыть руки и за стол обедать.

Глава 14

Двоюродная сестра Мишкиной мамы по отцу - Фирочка проживали с мужем Гришей в собственной половине большого деревянного дома. Каждая половина имела отдельный вход. Вторую половину занимали Фирочкина мама Инна Рафаиловна с бабушкой Беллой Соломоновной. Дом было решено разделить сразу после Фирочкиной свадьбы по просьбе самой Фирочки. Ей очень хотелось быть самостоятельной хозяйкой в своей семье, и она была уверена, что на одной кухне с мамой это невозможно. Несмотря на то, что супругам было уже за 30 детей у них не было, хотя жили они вместе уже почти четыре года. Причем не было детей ни потому, что Б-г не давал, а потому, что они с мужем планировали сначала подкопить и заработать. От этого платили ежемесячный налог на бездетность – 6% от зарплаты с каждого. Фирочка работала продавцом в магазине «Подарки и сувениры», а Гриша был стоматологом.
Фира положила на тарелку своему мужу Грише картофельное пюре и пару отваренных сосисок.
-Фирочка, я всегда хотел у тебя спросить, почему ты, когда варишь сосиски, обрезаешь у них кончики с двух сторон? – поинтересовался Гриша, -это, что наследственное? Кто-то из твоих родных работал в синагоге?
-Гриша, не остри. Моя мама всегда так делала, быть может чтобы сосиски не лопнули, я не знаю. Покушай и сходи спроси у нее и не морочь мне голову.
Гриша так и сделал.
-Инна Рафаиловна, Ваша дочь, когда варит сосиски отрезает у них кончики с двух сторон. Я спросил почему – она сказала, что Вы всегда так делали. Скажите почему?
-Гриша, я никогда не задумывалась над этим вопросом. Наверное, чтобы они хорошо проварились внутри и мясо не было сырым. Моя мама всегда так делала. А что тебя это так волнует? – ответила теща с вопросом.
-Инна Рафаиловна, я хочу докопаться до сути, позвольте мне поинтересоваться об этом у Вашей мамы?
-Конечно, иди она у себя в комнате, сидит вяжет на спицах.
-Белла Соломоновна, мое почтение! – обратился Гриша к Фирочкиной бабушке
-Привет Гриша, как дела?
-Дела нормально, Белла Соломоновна, у меня к Вам вопрос. Ваша внучка, когда варит сосиски всегда отрезает у них кончики, говорит, что так делала ее мама, а ее мама говорит, что так всегда делали Вы. Мне интересно зачем?
-Гришенька, а Вы что, до сих пор варите сосиски в той маленькой каструлечки, в которую они целиком не помещаются? – поинтересовалась Фирочкина бабушка.
В полном молчании Гриша вернулся на свою половину дома. Фира мыла посуду в тазу.  Тщательно протирая её хлопковой тряпочкой, в которую был завернут кусок хозяйственного мыла.
-Ну, что узнал? – поинтересовалась Фирочка у вошедшего мужа.
-Узнал и понял, что твоя мама и бабушка надомной издеваются!
-Перестань, Гриша, плохо говорить о моих родственниках, я с самой свадьбы знала, что ты их недолюбливаешь. Моя мама очень хорошо к тебе относится и знаешь почему?  Я никогда не рассказываю ей о наших ссорах. Потому, что я тебя прощаю, а мама бы не смогла.
-Ладно, не закипай, - попытался успокоить Фирочку Гриша, -предлагаю пойти в кино. Сегодня в 18.00 идет наш отечественный фильм «Всадник без головы» с Олегом Видовым в главной роли, а в 20.00 американский фильм «Генералы песчаных карьеров». Ты какой выбираешь?   
- Я выбираю «без головы»! Тот второй где карьеры видимо про стройку?  Этого добра и по телеку много. Пошли на всадника! – сделала свой выбор Фирочка.
Отстояв очередь в кассу кинотеатра Гриша купил два билета по 25 копеек. 
-Гриша, не понимаю, как они там живут в этой Америке, со своим рабством, негров притесняют. Как так можно. Вот у нас в стране никогда негров не притесняли, – рассуждала Фира выйдя из кинотеатра под впечатлением от кинофильма, держась за Гришу руку.
-Фирочка, а ты в глаза то хоть одного негра видела? 
-В глаза не видела, но мы на заводе подписывали коллективное письмо за свободу Анжелы Дэвис! Она негритянка, нам фотографию показывали. Да и зачем мне их в глаза видеть, я и по телевизору посмотрю.  Не понимаю я, Гриша, зачем с тобой живу? Ты никогда меня не поддерживаешь! Все время одни придирки! Вот и про негров мог бы промолчать или поддакнуть!
-Фирочка, нам пора ребеночка завести, тогда будет чем заняться и времени на споры не останется.

Глава 15

Мишка положил в целлофановый пакет тетрадку и химический карандаш. Вытряхнул из копилки мелочь. Вышел из дома и направился к остановке. Сел на подошедший автобус. Бросил в кассовый аппарат с прозрачной крышкой 3 копейки, вручную выкрутил себе билет и оторвал его. Доехав до нужной остановки, он подошел к длинному деревянному двухэтажному дому с одним подъездом посредине. Внутри находился длинный коридор, из которого по обе стороны располагались двери жилых квартир. Подойдя к одной Мишка постучал. «Кто там»? - раздался мужской голос за дверью.
-Это я Миша.
Дверь открылась, мальчик вошел, – Привет, Даня, я не помешал?
-Привет, заходи! Чем ты мне помешаешь, я безработный. Квалифицированные кадры этой стране становятся не нужными, как только выскажут желание поменять страну проживания. В Израиль уехать не дали, с работы уволили, а вчера повестку принесли явиться к участковому для очередной профилактической беседы по борьбе с тунеядством в советском обществе. Понимаешь, Мишка? Я окончил институт «Стали и сплавов» в Москве. По распределению меня направили работать технологом доменного производства на завод Огнеупорного кирпича. Обещали жильем обеспечить, как молодого специалиста, а поселили в этот барак, где туалет –две дырки в поле на два этажа – 56 квартир. Вода в колонке рядом с домом. Ведрами надо носить. А помыться или в баню, или к друзьям иди. Я как положено отпахал после распределения 5 лет, а потом еще столько же. Все, чем был обязан этому государству я ему отдал сполна. Подал документы на выезд. Мне отказали, уволили, а теперь грозятся дать срок за тунеядство.
-А что участковый говорит?
-Что он скажет? Что приказали то и говорит. Сходи, говорит в Жилконтору, попросись, чтобы дворником взяли. Иначе год тюрьмы впаять могут «За злостное уклонение от труда и паразитическое существование». В конституции этой страны сказано: «Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: «кто не работает, тот не ест». А если я ем – то нарушаю этим конституцию. Работать мне запретили, видимо хотят и есть запретить.
-Даня, а на что ты живешь-то? Ты к нам кушать приходи?  - предложил Мишка.
-Спасибо, Миша! Я 10 лет работал, рационализаторские предложения внедрял. Зарплату откладывал, копил, не пропивал, как тут у многих принято. Вот, что скопил на то живу. Чтобы выехать из СССР нужно будет за высшее образование 4000 рублей заплатить. А если не выпустят, лет на 5 скромной жизни точно хватит. И я же по их законам еще и паразит. Ладно, давай тему сменим. Показывай, что принес.
Мишка достал тетрадку и протянул Даниилу. Даня взглянул и улыбнулся. В тетрадке был отрывок из поэмы Н. А. Некрасова «Крестьянские дети» Однажды в студеную, зимнюю пору…  Записан он был транслитерацией, русские слова еврейскими буквами.
- Это я буквы писать тренировался, - пояснил Мишка, - проверь правильно?
-Правильно, молодец! Теперь давай почитаем, - Даня достал из тумбочки, на которой стоял огромный фикус, том трудов Ленина. Между страниц книги лежала небольшая свернутая газета.
-Что это? – поинтересовался Мишка.
-Это рупор Коммунистической партии Израиля, газета «Кол ха’ам» - Голос народа.  Единственное издание на иврите, которое изредка можно купить в крупных гостиницах для иностранцев.  Впрочем, нам совершенно не важно, что в ней пишут, нам важно привыкнуть к буквам и наработать технику чтения и навык читать с права на лево, - голосом преподавателя отчеканил Даня.
Мишка за короткое время привык к буквам и его чтение становилось достаточно беглым. Когда урок был закончен и парень собрался домой, он заметил на косяке двери при выходе, примерно на уровне глаз прибитый футлярчик.  Похожий он уже видел на косяке в доме у деда Натана. Мишка остановился на пороге.
-Даня, что это? 
-Это мезуза, мне подарил ее реб Натан. Внутри этого футляра лежит небольшой свиток со словами из Торы – Пятикнижия Моисея, – нашей священной книги, который начинается словами «Шма Исроэль, Адонай Элохейну, Адонай Эхад!» -«Слушай Израиль, Господь Бог наш, Господь один»!
-А зачем ее прибивать к косяку двери?
-Это такая еврейская заповедь. По установленной мезузе, на косяке двери, сразу понятно, что это еврейский дом. Хотя не на все косяки ее устанавливают. Ее не устанавливают на туалет, конюшню, хлев и т.д. Еще мне сказал реб Натан, что мезуза отводит нечистые силы и вредителей от еврейского дома.
-Интересно, не знал об этом. 
-Мишка, мы живем в запрещающей Б-га стране. В стране, где все еврейское преследуется властями как буржуазно-империалистическая сионистская идеология! Кто мог тебе рассказать про мезузу, если наши родители, дедушки и бабушки напуганы этой властью так, что и думать об этом боятся.
-Ладно, Даня, до встречи! Благодарю за урок! 
Мишка вышел из деревянного барака и свернул на тротуар под раскидистыми липами. Город стоял в зелени. В ветвях пели птицы как будто в лесу. Мишка шел и думал о словах Дани Гурвича. Его мысли прервал звонкий сигнал автомашины. К тротуару подъехала серая «Волга».
- Молодой, человек, задержитесь! – раздался голос. 
Мишка повернул голову.  Возле машины, среди ветвей липы стоял человек в штатском. Мишка узнал лейтенанта КГБ Журавлева.
-Михаил, присядьте в машину!
Мишка сел на заднее сиденье в раскрытую Журавлевым дверь автомобиля.
Лейтенант занял место рядом с другой стороны и Волга медленно двинулась вдоль липовой аллеи.
-Ну, что Вы мне можете рассказать, молодой человек про Вашего друга Гурвича? Помнится, мне Вы не узнали его на предложенных Вам фотографиях. А оказывается он Вам знаком. Как так? – твердым, но спокойным голосом спросил Журавлев.
-Евгений Николаевич, что я могу Вам рассказать? Человек не работает, а хочет кушать. Вот я отнес ему сырников, которые бабушка напекла. Что тут такого запретного? –с некоторым возмущением спросил Мишка.
-Подкармливаете значит собрата, так, так, – ухмыльнулся лейтенант, - а разговаривали вы с ним, о чем? Он рассказывал вам про западный образ жизни? Ругал нашу Советскую Родину? Рассказывайте Михаил, вам же на следующий год в комсомол вступать. Думаю, будет неприятно, если вас, одного из класса, туда не примут, узнав о вашей дружбе с антисоветчиком и предателем Родины!
-Да ни о чем мы с ним не говорили. Я вообще не понимаю, что вы от меня хотите?
-А где ты сейчас находишься ты понимаешь? – переходя на «ты» и повелительную интонацию спросил КГБист.
-Понимаю! В месте, где нельзя устанавливать мезузу! –выпалил Мишка.
-Что, я не понял, какое ты слово сказал?
-Не важно! Человек не должен быть голодным, живя в Советском государстве. Советский союз – это страна победившая голод! – Мишка отвечал фразами с агитационных плакатов, - мы же не варвары какие-то.  Пока Даниил не устроится на работу, я буду иногда приносить ему еду.
Волнуясь Мишка не заметил, как «Волга» подъехала к дому где он жил.
           -Выходи, но надеюсь, ты помнишь, что о наших разговорах никто не должен знать! – Журавлев открыл изнутри дверцу автомобиля. Парень молча выскочил из машины.

Глава 16

Из телевизора Степана, выставленного в окно, играла музыка. Шла передача «Песня года». Духовой оркестр завода имени Ленинского комсомола аккомпанировал хору револьверщиц завода имени Двадцатилетия Великой Победы.

Нас ведут одни пути-дороги!
Так народы наши говорят.
Клич звенит от Одера до Волги:
"Дай мне руку, друг мой, Kamerad!"

Дружба - Freundschaft! Дружба - Freundschaft!

Скандировали в так марша револьверщицы, стоя на сцене в длинных строгих платьях в пол прижавшись к друг другу плечом к плечу. С невероятно серьезными выражениями на лицах. Как будто это осужденные на смерть, поют свою последнюю песню.
Изрядно пьяный Степан маршировал под окном, делая в такт пению револьверщиц невероятные пассы руками, совершая немыслимый танец. 
Мишкин отец Рувим подходил к парадной возвращаясь домой с работы! Он работал маркшейдером на шахте где добывали огнеупорные глины — сырьё для   градообразующего комбината Огнеупоров. Был высоким широкоплечим мужчиной сорока лет, с выправкой и осанкой спортсмена - наследием занятия тяжелой атлетикой в молодости, что чрезвычайно помогало ему в нелегком шахтерском труде. Темно-русые волнистые волосы развивались от дуновения ветра. Он шел, делая крупный шаг размахивая в такт руками с большими ладонями. Мускулистые плечи выделялись под обтягивающей рубашкой с воротом, расстегнутым на несколько пуговиц. Подойдя к подъезду, он махнул головой соседу в знак приветствия.
-Здорово, Рувим! - ответил Степан, с трудом удерживаясь в вертикальном положении, - постой немного, у меня к тебе вопрос.
Рувим остановился.
-Вот скажи мне по секрету, сосед, а правда, что евреи употребляют на пасху кровь христианских младенцев?
-Шел бы ты, Степан, домой. Тебе спать пора. На ногах не стоишь. Завязывай пить. Протрезвеешь заходи, я тебе гантели дам, спортом займешься. А то у самого-то крови уже не осталось, вместо нее плодово-ягодный портвейн течет.
-Вот ты, Рувим, хоть и еврей, а хороший человек. Я за тебя каждому в морду дам! Вот скажи — ты меня уважаешь?  - еле ворочая языком продолжал Степан.
-Степа, я сам за себя постою и за тебя тоже, если надо будет. А тебя уважаю, ты же мой сосед. Только пить завязывай.
-Знаешь, Рувим, а я может быть тоже еврей. Смотрюсь бывает в зеркало и думаю — ведь лицо то умное, точно еврей! А давай выпьем вместе за нас евреев? У меня еще портвешок припрятан.
Рувим схватил за плечо пошатнувшегося Степана широкой ладонью, удержав его от падения.
-В другой раз, Стапан, пойду душ приму с работы. Ты по трезвянке заходи, посидим, по рюмочке пропустим, поговорим по душам, - ответил Рувим и вошел в подъезд.
В телевизоре зазвучала песня — «Мой адрес - не дом и не улица, мой адрес- Советский Союз». Степан бросился в пляс.
Из-за угла дома вышел Володя. Последние дни он очень скучал по отсутствующей Зое Павловне. Иногда на него накатывала волна депрессии и он винил себя за то, что поддался на уговоры соседа и сдал супругу в психушку.
-Володька, друг, составь компанию? Ты же не какой-то там еврей как этот, - Степан кивнул головой в сторону подъезда в след Рувиму, - пойдем ко мне разопьем пузырь?
-Пойдем, черт с тобой, ты же не отстанешь, - согласился Володя.
На стене, в квартире Степана висели несколько больших портретов Сталина, отпечатанных на черно белой фотобумаге. Степан достал спрятанную под полосатый матрац кровати бутылку вермута «Аромат садов» за 1 рубль 80 копеек. Из откупоренной бутылки по комнате пополз странный аромат забродивших фруктов. Степан наполнил вином граненые стаканы наполовину. Володя поднес напиток к носу. Глубоко вздохнул, выдохнул и опрокинул пойло в рот. Зажмурился.
-Правда люди говорят: «Аромат задов», как же мы это пьем, - выдохнул сосед.
-Нормально пошло, Вован, не интеллигентничай, - с трудом выговорил сложное слово Степан, проглотив свой порцию.
-Степа, а чего это у тебя на стенах столько усатого висит?  Ты сталинист, что ли?
-Да нет, тут дело такое было. Поехал я с жёнкой отдыхать в Пицунду по профсоюзной путевке. Думаю, там Кавказ, Сталина по слухам любят. Вот я заказал в фотоателье несколько портретов. Решил приеду туда, продам, какая-то копейка будет. Приехал, пошел на местный базар. Встал с портретом. Поставил цену 3 рубля. Простоял целый день, никто не подходит. На следующий день до рубля снизил. Подошел один абхазец из местных, спрашивает — сколько?  Отвечаю — рубль. А он махнул рукой, говорит: “он и живой-то столько не стоил!” Так я ни с чем и остался. Ну, думаю, не выкидывать же, он же всё-таки войну выиграл.  Привез домой повесил на стену. Вот теперь висят.
Соловья баснями не кормят, на одной ноге не ходят, давай, Вовка, по второй.
-Наливай, выпьем и пойду, а то сейчас твоя Дуська с работы придет нам мало не покажется.
-У меня Дуська человек. 15 лет вместе живем. Знаешь, как я ее выбирал? Мне батя всегда говорил: «Cтепка, не женись на красивой, она тебя бросит.» А я с ним спорил всегда, что и некрасивая бросить может. Но он говорил: “некрасивая если бросит, то и хрен с ней!»  Вот я, когда Евдокию встретил, смотрю страшненькая, надо брать. Поженились сразу почти. Уже пятнадцать лет живем не тужим, правда детей Бог не дал, но человек золото, пробы ставить негде.
-Степа, а чего ты сегодня выпить решил? - с удивлением спросил захмелевший Володя.
-Есть повод. Скажу тебя по секрету, Вован, надеюсь ты меня не продашь. Мы тут неделю назад ездили племянника крестить. К черту на кулички, в деревню, в глушь в соседнюю область. Сам понимаешь, чтобы никто не знал об этом и на работу не сообщили. А то начнут по партийной линии прорабатывать. Я крестным был. Батюшке говорю: “Вы уж не сообщайте про нас в исполком, что мы на обряд пришли.” Он пообещал, главное — говорит- вы сами никому не проговоритесь. Я неделю молчал. Но с тобой поделился. Ты же сосед. Ну вот мне кумовья за крестины и дали пару пузырей. А сегодня, что-то так душа загорелась, что не устоял. Решил за здоровье крестника, ну сам понимаешь, дело то святое. Рувима увидел, сразу подумал: вот повезло евреям, они вообще не крестят, им прятаться не надо, не то что нам православным!
-Да все так делают, Степа, крестят в тайне и подальше от места жительства, чтобы попы в исполком не сообщили. Говорят, у них под рясами погоны.  Давай еще по одной на посошок! Вот и Дуся пришла, пошел я. Спасибо сосед за молоток!
-Вы, что тут пьете, что ли? Вам тут, что притон? - подняла крик, вошедшая в квартиру женя Степана.
-Да я молоток приносил. Одалживал накануне, -соврал ретирующийся Володя во избежание скандала и выскочил на лестничную площадку за дверь.



Глава 17

Примерно с неделю на подъездных дверях болталось объявление о том, что в красном уголке опорного пункта охраны правопорядка состоится лекция на тему «Идеологическая агрессия запада». Читает лектор общества «Знаний» Дмитрий Петрович Никифоров. Приглашаются все сознательные жители района.
В назначенный час в указанном месте собрались послушать лекцию человек 30 пенсионеров.
Высокий лектор в крупных черных роговых очках с толстыми линзами, в светлом костюме, сшитом на местной фабрике «Большевичка» встал у трибуны. Поздоровался. Взглянул на часы и начал свою речь.
-Здравствуйте, товарищи! Приветствую всех неравнодушных советских граждан, собравшихся в этом зале. Держите вора – кричат те, кто прибрал к рукам большую часть золота и капиталистического мира и мечтающие о новых грабежах и захватах. Имя им – сионисты. А ведь как сказал наш вождь - Владимир Ильич Ленин, идея их ложная и реакционная. Контролируемая в империалистическом мире сионистами печать, радио телевидения выступает с откровенной антисоветчиной. Изо дня в день они занимаются растлением умов, подменой подлинных духовных ценностей, подсовыванием миру дешёвых подделок. Человеколюбие подменяется слащавостью, мужество жестокостью, любовь эротикой. В книгах, учебниках, телепередачах внушается презрение к национальной культуре народов. Прививаются всё разъедающий скептицизм и космополитизм. Народы, лишенные подлинных духовных устоев и отравленные идеями мелкого стяжательства, легче поддаются чужому влиянию. Именно таковы методы империалистов и сионистов. Активная пропаганда направлена и в сторону советских граждан еврейской национальности. Коммунистическая партия и Советское правительство пытается всячески уберечь их от этой пагубной пропаганды. Каждый советский человек должен понимать и чувствовать заботу над собой нашей великой родины. Советский союз стоит на страже мира и готов ответить мощным ударом по империалистическому западу в ответ на его любую агрессию. Думаю, не открою вам секрет, что наши инженеры и конструкторы, выполняющие задачи развития советской промышленности предусматривают всё, чтобы в случае военной агрессии мы могли защитить нашу страну несокрушимым ударом по врагу.
  Приведу несколько примеров: диаметр папиросы равняется калибру винтовочного патрона; станки изготавливают карандаши, подогнанные под калибр 5,45 мм; мыло отливается в формы тротиловой шашки; форма стеклянной пивной бутылки объёмом 0,5 литра в сечение равна 73 мм — подходит для пушечного снаряда и снаряда под гранатомёт СПГ. Даже размер пуговиц в нашей стране берут не из капиталистических французских журналов мод, а делают их в строгом соответствии с калибрами патронов. При переходе страны на военные рельсы заводы и фабрики смогут в течение считаных дней начать выпускать боеприпасы на этих станках для мирного производства. Это знают на западе и боятся. Именно страх заставляет их совершать идеологические диверсии и вести дешёвую прозападническую пропаганду.
Минут через двадцать, после начала лекции, половина зала начала дремать под сыплющиеся со стороны лектора Никифорова лозунги. В углу «Красного уголка» раздался грохот. Народ встрепенулся и все оглянулись. Это уснувший слушатель, утомленный жарой, нехваткой кислорода в помещении, и скучными речами лектора упал со стула.
-Что Вы себе позволяете?  - вскипел лектор.
-Я извиняюсь, Дмитрий Петрович! Разморило. Уснул. Даже сон увидел, – смущенно ответил вставший мужчина, опираясь на спинку деревянного стула.
-И что же Вам снилось?
-Как бы это правильно сказать? Светлое будущее, что ли!
-Интересно, и что же там было, какое оно? – не унимался лектор.
-Вы может смеяться будете, но приснилась мне гора мяса, а на вершине горы стоит Бог.
-Должен вам заметить, – серьезно произнес лектор и выдержал паузу, -что религиозная пропаганда также является частью идеологической войны против советского народа. Если Вы не коммунист, то комсомольцем-то точно были, а, следовательно, должны знать, что в светлом будущем никакого Бога не будет!
-А мясо будет? – закричали слушатели из зала.

Глава 18

Мишка шел к беседке. Во дворе малышня гоняла потертый кожаный мяч. Вратарями на воротах, обозначенных двумя кирпичами стояли Юрка и Леха Бондик.
-Давай, давай, веди, пасуй! - комментировал Бондик игру малолеток.
Пашка курил в беседке наблюдая за футболом и теребя рукой свои костыли. Он повернулся в сторону дома и громко свистнул. На свист из окна второго этажа показалась Ирка.  Выходи, - махнул ей рукой Пашка.
-Подожди, я плюшки пекла. Сейчас, приберу и выйду. 
Ира появилась с тарелкой горячих румяных плюшек. Угощайтесь, Пашка, Мишка, Юрка, Леша – подчеркнуто вежливо назвала Бондика Ирка. Ребята взяли по неостывшей обжигающей выпечке. Бондик попытался положить плюшку в рот целиком, но обжёгся.
-Ё-моё, хавальник обжог, - вскрикнул он от неожиданности, - но вкусно. Возьму ка еще одну.
-Бери, бери, и вы ребята берите, - радостно поддакнула Ира.
-Ну ты, мать молодец! Мужа тебе хорошего!
-Очень, вкусно, молодец! – присоединился к похвале Мишка.
-Миша, мне моя бабуся сказала, что твоя бабушка очень вкусно готовит, она же раньше у тебя в ресторане шеф-поваром работала. Как думаешь, можно у нее взять несколько уроков. Не откажет?
-Я у нее спрошу, но точно не откажет, – утвердительно закивал головой Мишка, испытав гордость.
-Ты, что в натуре замуж собралась? – Подражая Бондику спросил Пашка.
-Не сейчас, но когда-то пригодится. Я в Мурманске буду себе жениха искать среди моряков, которые за границу плавают.
-Не плавают, а ходят, - поправил ее Юрка.
-Ну ходят, какая разница. Муж будет из загранки боны привозить, и мы будем с ним ходить в «Альбатрос».
-Это, что за птица такая? – поинтересовался Пашка.
-Это не птица. Это магазин такой для моряков, которые в загранку ходят. В него без паспорта моряка не пускают. А продается там всё на боны – такие специальные чеки Торгмортранса, которые моряк получает как зарплату за время нахождения за рубежом.
-И что в этих магазинах продают? – продолжал интересоваться Пашка.
-Джинсы продают, японские магнитофоны продают, жвачку, сигареты Винстон, даже Кокка-Колу продают. Кто из вас Кокка-Колу пробовал?
Все молчали.
-Я не пробовал, - ответил Мишка, - но в журнале читал, что у «Кокка-колы» навязчивый неприятный вкус, надолго остающийся во рту. Аромат «Кока-колы» напоминает шалфей и имеет смолянистый привкус.
-Ты поменьше журналы читай. Врут все. Я ее пробовала. Сладкий газированный лимонад, - со знанием дела пояснила Ирка.
-А что за наши простые трудовые рубли в твоем «Альбатросе» ничего не купить? – c обидой в голосе поинтересовался Пашка.
-Я же тебе говорю, не только ни купить, но и не впустят туда никого без специального документа. Такой же товар можно взять у фарцовщиков за углом. Но дороже. Вот видишь на мне джинсики – папин друг, моряк, купил мне их в подарок на днюху в «Альбатросе» за 14 валютных рублей. А как только эти джинсы из магазина вынесешь так они сразу за углом 100 простых рублей стоят. Соображаешь?
- Выходит, что те, кто не моряки люди второго сорта, что ли? У меня мать детским участковым врачом работает 110 рублей зарплату получает. Это если мне одни джинсы за сотку купить так месяц нам с ней есть нечего будет, - сетовал Пашка.
-Ты не о том думаешь, брателло, -вступил в разговор Бондик, - ты думай, как бы тебя за эти джины на цугундер не подтянули.
-Чего это вдруг?
-Ни чего! Вот секи сюда, я те ща на пальцах разрисую. Вот напялил ты эти брючки и к тебе сразу вопросики. Где взял? У нас не продается – значит либо у форци перекупил, либо у иностранца.  Если у форци то на какие бабосики – украл или укрыл? Если у иностранца, то не факт, что тебя не завербовали в шпионы. А как на себя натянул это тряпье так сразу все с тобой ясно -подвержен тлетворному влиянию запада. Котелком-то вари! – объяснил Бондик.
-Вон Ирка носит и ничего. Никто ее не спрашивает где взяла, - обиженным голосом ответил Паша.
-Ты не волокешь, пацан, во-первых, Ирка девочка с нее спрос меньше. Сразу понятно, что подарить могли. Во-вторых, эти брючки срисовали еще когда кореш ее папаши их из магаза выносил.
Мишки было скучно слушать споры про шмотки, и он двинул к дому. Возле подъезда парень столкнулся с почтальоном.
-Молодой человек Вы из какой квартиры? – спросил мужчина в синем форменном костюме почтовом и фуражке.
- Из шестнадцатой!
-О, я как раз к Вам. Примите телеграмму, чтобы я не поднимался, а то мне еще 8 адресов нужно обежать.
Мишка чиркнул подпись в бланке выдачи. Мужчина в форменной одежде выдал ему бланк телеграммы с наклеенными полосками на которых были напечатаны пляшущие вверх и вниз буквы.  «Завтра приезжаю на пару дней ждите тчк ваша Ревекка Марковна Пейсахович тчк».
Ревекка Марковна была толи какой-то дальней родственнице, толи подругой семьи. Она изредка наведывалась из Ленинграда то к Мишкиным родителям, то к Леве с Дорой.  В обоих семьях она была как родная и чувствовала себя одинаково комфортно. У нее был высокий рост - метр девяносто и крупное тело с широкой костью. Когда Мишка был совсем маленьким то эта тетя, похожая на глыбу, казалась ему великаншей. Голос Ревекки Марковны был громкий и звучный. Мишка иногда представлял, что если бы Ревекка Марковна была футбольным комментатором, то микрофон бы ей не понадобился.  Она много и часто курила папиросы «Беломорканал». Работала директором магазина «Филателия» и из-за этого имела какие-то совершенно безумные знакомства чуть ли не с министрами, а через них и неограниченный доступ к дефициту. Приезжала она всегда с огромными сумками в которых привозила разные вкусности. Сумки были такими огромными, что маленький Мишка играя помещался в них целиком. Единственным минусом ее приезда было то, что, когда она решала остановиться дома у Мишки ему приходилось спать на раскладушке в комнате бабушки. А Ревекка Марковна занимала его спальню.
Мишка показал телеграмму бабуле. Та всплеснула руками, -это надо же, как неожиданно! Надо, что-то к завтрашнему дню сготовить, Лёва с Дорой наверняка в гости придут увидеться с Ривой.

Глава 19

Утром следующего дня началось с громких звуков хлопающих об машину дверей, под окнами спальни. Миша выглянул в окно. Это Реввека Марковна или просто тетя Рива, как ее называл Мишка, выгружала из желтой «Волги» с шашечками, свои огромные сумки. Он быстро натянул треники и майку и рванул на улицу, чтобы помочь тетке затащить эти пожитки в квартиру.
- Ха ха, Михоэль, тебя не узнать ты вырос огромным! – звучным голосом прогремела Ревекка Марковна, увидев спешащего к ней Мишку, - бери вот эту сумочку, а остальные нам поднимет таксист я ему заплатила с доставкой до порога.
Парень вскинул на спину огромную хозяйственную сумку из грубой коричневой кожи. Ему показалось, что в ней лежат гири, но он донес ее без передыха на четвертый этаж. Скинул на пол и сел отдышаться.  За ним шел таксист, неся еще два таких баула. Следом в квартиру вошла Ревекка Марковна в тёмно-бордовом платье с люрексом и розовым палантином из китайского шелка на плечах.  В белой широкополой плетеной шляпке и перламутровых туфлях на небольшом каблучке. На руке у нее висел среднего размера «пузатый» ридикюль с позолоченной пряжкой.  На среднем пальце левой руки сверкало кольцо с огромным рубином в массивной золотой оправе, а на безымянном пальце левой руки была одета не менее массивная золотая печатка. На шее на золотой цепи висела овальная финифтевая подвеска, обрамленная тонкой золотой сканью. На подвеске было выписано искусными художником изображение пророка Моисея с двумя скрижалями в руках. Это были фамильные драгоценности, которые по словам Ревекки Марковны ей достались от её прабабки.
Ревекка зашла в квартиру и словно всю заполнила ее собой. Мишке показалось, что квартира сразу стала как-то меньше. Таксист поставил у порога сумки и поспешил удалиться. Ревекка принялась обнимать сперва Руфину Иосифовну, а потом схватила Мишку в охапку и смачно со звуком чмокнула его в щеку.
-Руфочка, почему больше никто не выходит меня встречать?
-Ривочка, дорогая, так сегодня же пятница, Рувим с Любочкой на работе.  Дома я да Мишка на каникулах. Ты присядь, отдохни с дороги. Сейчас я тебя накормлю. Вечером придут Лева с Дорой, накроем стол, посидим. А ты почему так ненадолго?
-Оказия подвернулась. Мой приятель, председатель райисполкома, большой филателист, предложил поучаствовать с ним в банкете организованном в честь перевыполнения плана бюджета района за первое полугодие. Банкет был на Валдае в бывшем монастыре. Ну знаешь, наверное, там на острове. Я согласилась. Два дня гуляли, ели пили. А как мероприятие закончилось то оказалось, что осталось много из того, что планировали скушать. Ты сама понимаешь, простыми людям из обслуги это отдавать нельзя. А исполкомовцам и партейщикам это добро даром не надо, оно у них из задницы сыплется. И куда девать?  Так вот им можно сказать повезло, что я там была и все это забрать согласилась, убрав от глаз простого советского народа. Мне мой приятель даже такси сам вызвал и оплатил, лишь бы я побыстрее с этим всем оттуда уехала. Знает шельмец, что обратиться ко мне за марочками придется. И вот я здесь - проездом. Открывайте сумки, разделим для Левкиной семьи и вашей, чего лясы точить.
Ревекка Марковна ловким движением руки распахнула сумки и стала как факир доставать из них совершенно удивительные вещи: палки вареных и сырокопченых колбас, батоны филея, буженины и карбоната, похожие на хоккейные шайбы синие банки осетровой икры, консервы с ветчиной «Китайская стена» и оленьими языками, тушки палтуса горячего копчения, горбушу и балык белорыбицы. В отдельной сумке лежали бутылки Советского шампанского, водки «Посольская» и токайских ликерных вин. 
- Боже мой, Ривочка, они что все это едят? – c удивлением произнесла бабушка, разводя руками.
-А что ты думаешь, Руфочка, куда-то в другое место засовывают?
-Я пытаюсь понять и не могу, почему по колхозным полям гуляют стада коров, в совхозах строят новые телятники, мясокомбинаты и молокозаводы в каждом небольшом городе выполняют за 4 года пятилетние планы по производству продукции. Но куда идет эта продукция? Кто все это съедает? Вот это все, что ты привезла где? Почему в магазинах на прилавках кроме кильки в томате ничего больше нет? Почему если там есть колбаса, то только ливерная? Куда девается мясо, которое растет вокруг этого ливера?
-Тише, Руфочка, ты говоришь, как антисоветчик!  - Ревекка поднесла палец к губам.
Бабушка вновь всплеснула руками и понесла продукты в холодильник.
К вечеру был накрыт стол, который ломился от яств и деликатесов. Первым пришел Лева. Ревекка Марковна сгребла его в охапку и крепко прижала к своей груди как будто не виделась с ним вечность. Папа, мама и тетя Дора пришли позже. Лева и Ревекка были заняты воспоминаниями своего давнего знакомства.
-Левка, ты помнишь, как мы познакомились? –спросила Ревекка.
-Конечно помню! Я демобилизовался со службы и приехал в Ленинград. Искал работу. Зашел в Смольный и увидел там видную молоденькую девушку, которая оказалась тобой, Рива.
-Я надеюсь, что, говоря видная ты не намекаешь мне на мой рост? Ты был в офицерской форме и за бравым видом я не обратила внимание на твою невысокость, - парировала Ревекка Марковна, - ты помнишь, как я устроила тебя на работу в газету «Вечерний Ленинград»?
-Конечно помню! Редакция как раз находилась в Смольном. Жаль, что поработать там пришлось не долго.
-Кстати, я всегда хотела узнать за что тебя тогда уволили? Ты не проработал там и двух месяцев?
-Ой, Ривалэ, лучше не спрашивай! – махнул рукой Лева.
-Так я уже спросила. И не надейся, что останусь без ответа! –у Ревекки блеснули глаза словно у охотника, напавшего на след.
-Мне как-то даже неловко об этом говорить. Ты, помнишь, что меня приняли на работу в эту газету специальным корреспондентом? Сперва все шло хорошо. Встречался с рабочими, ударниками труда, брал интервью. А потом главный редактор вызвал меня и сказал, что получил по линии партийного руководства задание. Требовалось подготовить и опубликовать статью против такого позорного явления как проституция, которая в послевоенное время была весьма популярна среди одиноких женщин. Я возмущаться начал, что тема совсем не моя, а он хороший гонорар посулил.
–Выпишу, -говорит, -в двойном размере.  Я подумал, согласился и почему-то сразу решил, что проститутки крутятся возле ресторанов. Даже не знаю с чего пришла такая мысль. Оделся поприличней и отправился на Невский к ресторану «Нева» бывшему «Квисисана». Смотрю стоят три дамочки. Сразу почувствовал, что это то, что я ищу. Подошел к ним, говорю: «пройдемте в ресторан»! Швейцар в дверях увидел меня с тремя кричит: «только с одной можно»! Я к дамам пригляделся, выбрал одну посимпатичнее. Зашли в ресторан, сели за столик. Нам меню подали. Дамочка мне так сразу в лицо говорит: -не надо тратить деньги на еду. Ночь – 50 рублей. Встала из-за стола и меня рукой поманила. Я словно зачарованный за ней пошел. Вышли из ресторана. Она спрашивает: «тебе есть куда меня вести»? Я ей отвечаю, что некуда. Сам в общежитии живу. Она рукой махнула, говорит: -иди за мной.  Перешли Невcкий проспект, дошли до Рубинштейна, там через проходные дворы добрались до обшарпанной парадной. Поднялись на второй этаж, вошли в коммуналку. Дама мне пальцем показывает тихо не шуми, чтобы соседи не услышали. Зашли в комнатку. Маленькая темненька. Столик да кроватка. Женщина говорит: – деньги вперед!  Я совершенно обалдел. Вынул из кармана кошелек и отдал ей. Она его открыла, достала себе 50 рублей, а остальное назад мне вернула. Я как на грех всю получку в этом кошельке держал.
-Ложись, - говорит дама, - я сейчас приду! И свет погасила. Я лежу и про себя в голове считаю, что чем больше раз за ночь я ее поимею, тем каждый раз мне дешевле обойдется. В итоге я семь раз смог. После седьмого женщина мне говорит: «ну хватит уже, ты за свои 50 рублей мозоли мне натер. Уходи пока все спят!» И выставила меня за дверь. Я вышел из парадной. Ночь, темно кругом. Окна не светят, фонари не горят. Ели выбрался со двора. Дошел до Лиговки, смотрю на часах на Московском вокзале 4 утра. Сел на диван-скамейку и думаю, какой же я мудак!  Ничего нового не испытал, деньги отдал, задание провалил, да еще и до дома не добраться. Трамвай в такую рань не ходят, а спать с устатку охота. Я лег и уснул на этой скамейке прям на площади Восстания.  А где-то в 6 утра меня постовой разбудил. Говорит, что же ты напился и уснул?  Не положено спать на скамейках людям. Я попытался объяснить, что так получилось, опоздал на последний трамвай, а ехать далеко, но все без толку. Воронок подъехал, меня в отделение отвезли, составили протокол. Направили его по месту работы. А там долго разбираться не стали, уволили за аморальный облик недостойный советского человека. Вот и вся причина.
Ревекка несколько раз с трудом сдерживалась чтобы не расхохотаться, но, когда Лёва закончил рассказ она разразилась гомерическим хохотом.
-Левка, алмазик мой, ты опять байки травишь? –с подчеркнутой нежностью спросила вошедшая в комнату Дора. Казалось, что в душе у нее металась маленькая искорка ревности к Ревекке.
-Доралэ, где ты задержалась, я думал мы пойдем сюда вместе, но я тебя не дождался? – поинтересовался Лева, пока Рива приветственно обнимала подругу.
-Я шла пешком и встретила портного Яшу Сальмана, он мне рассказал ужасную вещь. Лева ты знал сапожника Лазаря Подлубного, что прибивал набойки в деревянной будке на базаре?
-Конечно! – кивнул Лёва, -только почему знал, я его и сейчас знаю!
-Уже нет! К этому Лазарю зашел какой-то мужик и они c ним поспорили - кто сможет выпить из горла бутылку водки. Мужик выпил и хоть бы что. Лазарь выпил и тут же умер! Ты представляешь?
-Ну что тут скажешь, сладость моя, жалко Лазаря, но он и при жизни был чуть-чуть идиот. А вот сын у него Шоил хороший парень. Вместе с Рувиком на шахте работает.
В комнату вошла бабушка и позвала к столу. Пока все рассаживались, Мишка листал взятую у Лёвы книгу на еврейском языке идиш и практиковался в чтении. Он уже привык зрительно к необычным буквам. Читать справа на лево получалось достаточно бегло. Никто из взрослых не обращал на него внимание, все были заняты общением с Ревеккой Марковной. Только Дора Моисеевна подошла к Мишки и протянула ему листок бумаги.
-На держи, это я новые слова на еврейском вспомнила и написала! –сказала она полушёпотом.
-Спасибо! – ответил Мишка, улыбаясь и пряча листок в книжку.
Он планировал на завтра сходить к Дани Гурвичу, чтобы тот послушал технику чтения и дал бы урок по изучению языка. 

Глава 20

В дверь настойчиво стучали, Даня проснулся и открыл глаза. Посмотрел на часы была половина седьмого утра. Он натянул брюки, накинул на плечи рубашку и шатаясь пошел открывать хлюпкую дверь своей комнаты.
-Кто там? – спросил Даня.
-Комитет Государственной Безопасности! Открывайте!
Даня повернул ключ. Дверь с силой распахнулась и в комнату вошли несколько мужчин в одинаковых тёмно-серых пиджаках.
-Вы Даниил Миронович Гурвич? – спросил седой лысоватый мужчина, видимо старший в группе незваных гостей.
-Я! А вы кто?
Седой предъявил удостоверение майора КГБ. Смоленков, – успел разглядеть фамилию, в тусклом свете пробивавшихся сквозь шторы утренних лучей, Даня.
-Вот постановление прокуратуры на проведение обыска в вашей квартире.
-Искать то, что будете? Ничего запрещенного законом у меня нет! –пытался возразить Даня и взглянул в глаза Смоленкову.
-Я прямо по вашему взгляду чувствую, как вы нас презираете, Гурвич. В постановлении написано – обыск с целью обнаружения запрещенной антисоветской литературы, сионистских пропагандистских материалов, иностранной валюты и прочих предметов, запрещенных к обороту на территории СССР. Читайте и не переживайте, все что найдем оформим протоколом. Преступайте, - скомандовал майор остальным.
Все кроме двоих ринулись исполнять приказ майора. Те двое, оказались привезенными с собой назначенными понятыми.  Все действия сотрудников КГБ были слаженные и четкие. Работали со знанием дела и с большим опытом.
Даня отодвинул штору и выглянул в окно. Возле дома стояли три серые Волги.
-Присаживайтесь, Гурвич! Пусть ребята работают, а мы поговорим, – приказным тоном произнес Смоленков.
Даня сел на табурет возле обеденного стола. Майор сидел рядом на стуле.
-Гурвич, вы в числе прочих отщепенцев подписали письмо президенту США в защиту так называемых Узников Сиона. То есть лиц, законно осужденных и отбывающих свои срока за антисоветскую агитацию и пропаганду, распространение клеветнических сведений, порочащих советский государственный строй и измену родине. В какой сионистской организации вы состоите?
-Да подписал и не жалею об этом. Считаю, что поступил по совести!
-То, что подписанное вами письмо теперь цитируют наши враги на радиостанциях «Голос Америки», «Радио Свобода», «Би Би Си», то что вы фактически работаете на пропагандистскую машину Запада против нашей страны – вашу совесть это не задевает?
-Майор, в этой стране мой народ подвергается насильственной ассимиляции. Евреи лишаются своего национального лица и своих культурных ценностей. Людей сажают за то, что они хотят жить в другой стране, на своей исторической родине. Их не отпускают. Они начинают бороться. Им вешают срока.  Когда-то наш пророк Моисей пришел к фараону и сказал: «Отпусти народ мой!» Фараон не услышал, евреи все равно ушли, а великая империя Египта рухнула и погрузилась в небытие. Поверьте, мне, гражданин начальник Смоленков, наступит время, евреи уйдут, а страна «Большевида» рухнет в один день и погрузится в небытие, как и великая египетская империя!
На письменном столе лежали, обнаруженные в ходе обыска, старые записные книжки, несколько газет Коммунистической партии Израиля, еврейский молитвенник изданный в 1906 году, толстая тетрадь в клеточку с переписанным от руки русско-ивритским словарем. Все было сфотографировано и внесено в протокол обыска об изъятии. Даниилу предложили расписаться в протоколе – но он отказался. В ответ на отказ майор Смоленков вручил ему ордер об аресте.
-Куда меня теперь? – спросил Даня майора.
-В Москву, в Лефортово поедешь, там вашим братом занимаются.
-Переодеться можно, вещи собрать?
-Да конечно, что мы не люди, что ли? – усмехнулся майор.
Когда Даню вели по коридору деревянного барака на шум шагов из приоткрытых дверей выглядывали соседи.
-Данечка, ты куда, - крикнула ему в след пожилая женщина из соседней квартиры.
-Меня арестовали, тётя Нина, у вас есть ключ от комнаты, поливайте фикус, - прокричал ей в ответ Даниил.
Ему предложили сесть на заднее сидение в одну из стоящих возле дома Волг. Справа и слева от него заняли место сотрудники Комитета.  Сперва Даню доставили в местный отдел конторы, для оформления юридических формальностей. Продержали часа три в узкой комнате пенале без окон с решёткой вместо двери. Затем проводили в подъехавший УАЗ с решётками на окнах, выкрашенный под инкассаторскую службу, на котором доставили прямиком в следственный изолятор Лефортово.

Глава 21

Мишка проснулся в бабушкиной спальне на раскладушке. Из кухни доносился громкий голос Ревекки Марковны рассказывающей бабушке про жизнь ленинградской интеллигенции. Руфина Иосифовна в это время пекла на сковородке драники из картошки, натертой на крупной терке, или как они назывались в Мишкиной семье – «латкесы». Обжаренные в большом количестве ароматного, нерафинированного, подсолнечного масла, они хрустели и были невероятно аппетитными. Бабушка часто пекла их зимой перед новым годом, но иногда баловала внука и летом. Мишка любил их со сметаной. И вообще такую вкусную жареную картошку как у своей бабули Мишка больше ни у кого не пробовал. Казалось бы, что за секрет в ее приготовлении? Но у бабушки она получалась особенная. Мишка даже как-то решил подсмотреть, как она это делает.  Руфина Иосифовна намыла каждую картофелину до того, как начала ее чистить. Затем острым ножом тонко срезала шкурку. Опять помыла, порезала чистые клубни тонкими кружочками и разложила их на вафельное полотенце. Затем растопила в сковородке сливочное масло и положила в него подсохшие кружочки. По мере обжарки, бабушка несколько раз перевернул картошку в сковороде. И посолила ее только тогда, когда сняла сковородку с огня. Больше никакого секрета Мишка не обнаружил. Только картошка и сливочное масло.
Позавтракав он взял  тетрадь, ручку и газету которую дал ему Даня и прямиком отправился к нему. Зайдя в барак Мишка постучал в дверь. Никто не открыл. Он постучал еще раз. Опять тишина. Опечалившись неудачей, парень решил подождать Гурвича возле дома. Вдруг скрипнула соседняя дверь. Мишка вздрогнул от неожиданности. Дверь приоткрылась, и маленькая старушка махнула Мишки рукой: - сынок, зайди? - шепотом произнесла она.   Парень прошмыгнул в комнатушку, такую же маленькую как у Дани.
-Сынок, ты пока сюда не ходи, а то донесут!
-Да кто донесет то? – удивился Мишка.
-Соседи донесут, на моего мужа в 37м донесли его арестовали и увели, и больше я его не видела. А через две недели и за мной пришли. Я 4 года, до самой войны в лагере пробыла. В 1941 отпустили, я с лагеря и на завод боеприпасы делать.
-Как Ваc зовут? – поинтересовался Мишка.
-Все теткой Ниной зовут, а кто поприличней, вот типа Дани, так тот тетя Нина называет.
-А за что на вас донесли?
-Не поверишь, парень. Мой муж Василий работал грузчиком на хлебозаводе. Мешки с мукой разгружал. Ну а мука, сам знаешь, мука и есть она через любой мешок пылит. Он в выданной фуфайке работал. По началу вытряхал ее от мучной пыли, но потом она так въелась что тряси - не тряси ничего не помогало. Ходил белый как в снегу. А там же с машины на склад пока несешь и дождь бывает и снег зимой. От фуфайки запах неприятный как намокнет. Я мужу говорю – принеси я тебе ее постираю. Ну он и принес. Свернул, да и положил в авоську. Я простирала, высушила на батарее, чистота красота! А соседи оказывается видели, что Васька домой что-то в муке приносил. Написали донос, что мужик мой расхищает народную собственность. Что муку эту клятую ворует и домой носит. А он у меня честный, сам последнее отдаст. Пришли забрали, разбираться никто не стал. А потом и за мной пришли. Сказали будто бы я ворованную муку сбывала. Васечке моему как врагу народа пятьдесят восьмую часть седьмую повесили с расстрелом – за подрыв государственной промышленности. А я по уголовной статье пошла на 5 лет. Когда в сорок первом из лагеря отпускали то мне начальник прямо сказал, мол повезло тебя Нинка, что ты уголовница. Поедешь теперь трудиться на благо родины, мол, все для фронта –все для победы. А была бы политическая то либо на фронт на передовую кровью свой позор смывать, либо в лагере до звонка гнить. Вот такие дела. А ты к Данилке приходил?
-Да, к нему. Только дома его не застал. Не знаете где он?
-Как не знать, знаю! Я во всем доме только с ним и общаюсь. Мы дружим. У меня и ключи от его комнаты есть. Он мне доверяет. Я ему фикус поливаю.
-А сам то он где? -повторил вопрос Мишка.
Старушка молча подошла к окну и посмотрела на улицу между штор. Потом задернула их и вернулась к Мишке.
  -Арестовали его. Увезли. Пришли чекисты и арестовали. Он мне крикнуть успел, что мол труба дело, и чтобы я фикус поливала.
-Как арестовали, за что?
-Мы с тобой, сынок, в такой стране живем, что был бы друг, а случай будет! Ну то есть на любого найдется за что посадить. Так, что ты сюда не ходи, а то донесут. 
Мишка вышел сам не свой. Его так потрясла новость об аресте Дани, что он не заметил, как пешком дошел до своего двора погруженный в раздумья. 
-Привет, профессор, держи краба! – услышал он над ухом и встрепенулся будто его разбудили. Лёха Бондик протягивал татуированную руку.
-Ты что такой смурной, парниша? – в присущей себе манере поинтересовался Бондик глядя на хмурое Мишкино лицо, - давай колись?
-У меня друга сегодня арестовали. Прям из дома увезли.
-Это менты, что ли? Вот волки позорные! А я не знал, что ты с бродягами общаешься.
-Да ну тебя, Лёха, не менты.
-А кто же тогда, что-то я в тему не въезжаю.
-КГБ!
-А, вона чо! Твой кореш диссидент, что ли?
-Я не знаю, что такое диссидент!
-Эх ты, босота, книжки нужно читать. Я вот без чтения книг не засыпаю. Знаешь вчера какую читать начал? Называется «Секретная дипломатия XVIII века» автор Карл Маркс. Там такая история Руси описана, что всё, что нам в школе преподают – полное фуфло. Прочитаю дам тебе, если захочешь. А твоего то дружка с чем нахлобучили?
-Не знаю я ничего толком. Знаю, что он хотел в Израиль уехать, а его не отпустили. 
-Ну ясен пень, диссидент. Слушай теперь «голоса» в транзисторе, там весь расклад об аресте дадут. А сам нос не вешай. Если тебе перекантоваться надо, то смотри, я тебя спрячу. У меня есть где.
-У меня, что дома нету что ли? Зачем мне прятаться, от кого и за что?
-Ты не кипишуй, я же тебе на всякий случай говорю. Мало ли что, всегда прикрою. От кого ты сам знаешь, а за что – вопрос риторический. Еще ни так давно в этой стране за «ни за что» десятку давали, а «за что» четвертак. Так, что лучше перебдеть чем недобдеть как говорится.
-Ладно, Лёха, спасибо! Пойду я домой.
-Давай, братан, иди и шнобель не вешай, вся наша жизнь борьба, как сказал поэт Блок: «покой нам только снится». 

Глава 22

После известий об аресте Дани Мишка несколько дней ходил сам не свой. Настроение с кем-то общаться не было никакого. А сегодня и бабушка с утра была какая-то хмурая. Предупредила Мишку, что днем ей нужно будет сходить по делам. Чтобы он не ждал, когда она вернется, а разогрел себе обед и покушал. Мишка послушно кивнул головой и вышел во двор. Во дворе никого из друзей не было. Лишь на лавочке возле подъезда сидели старушки.  Он присел рядом с ними. Старушки были всеведущими. Обсуждали всё: кто с кем развелся, у кого кто родился, где чего продают, внутреннюю политику, внешнюю. Не было ни каких тем, в которых они не могли что-либо сказать. Бабки знали все и про всех. 
Степан Еремеев был на работе, телевизор его молчал.  И вообще было удивительно тихо и необычно для шумного двора, в котором Мишка вырос.  
-Миша, подойди сюда? – прервал тишину голос из-за большого куста сирени. Это был Вадька Ранер. Он показался Мишке каким-то взъерошенным или встревоженным.
- Вадь, привет! Что случилось?
- Иди сюда, говорю!
Мишка подошел: – что стряслось то?
-Я утром в магазин ходил, встретил там Соню Галицкую, она сказала, что ее дед Натан вчера умер. Сегодня хоронить будут в 15 часов на еврейском кладбище. Сказала – приходите. 
-Жаль, хороший был дед, - Мишка едва не заплакал. Даню забрали, теперь и дед Натан умер, -надо пойти на похороны проводить его. Душевный был человек, добрый. Ты пойдешь?
-Мне репетировать нужно, но с другой стороны не удобно. Я же его тоже знал. Да и родителей все равно дома нет. Пойду! – утвердительно сказал Вадька.
Еврейский участок располагался на территории городского кладбища в старой его части. В окружении огромных тополей и лип. Старые каменные плиты на могилах были одинаково серыми. На некоторых был изображен Маген Давид (шестиконечная звезда). На самых старых надгробьях имена и эпитафии были вырезаны еврейскими буквами.  В самом центре участка на месте когда-то бесхозных могил в начале пятидесятых годов установили памятник неизвестному солдату. Это вызвало негодование у населения, так как некоторые надгробия пришлось убрать, но власти пообещали, что прах усопших навсегда останется в том месте, где они были преданы земле и не будет потревожен. Земельные работы для установки монумента практически не велись. В качестве фундамента были использованы сняты могильные плиты. На пьедестале установили опирающегося на венок солдата со склоненной головой. Получилось хоть и не традиционно для еврейского кладбища, но весьма символично и скорбно.
Ребята пришли к назначенному часу. Отыскали свежевырытую яму.
-Вот здесь будет его могила! – сказал Вадька, - других ям нет.
Вдалеке показался катафалк. Он остановился неподалеку от тропы ведущей к вырытой могиле. Несколько мужчин взяли на плечи деревянный закрытый гроб, покрытый белым покрывалом с черными полосами по краям. Именно такое Мишка видел на вешалке, когда приходил к деду Натану. 
Гроб поставили на несколько табуреток, стоящих возле вырытой ямы. Народа собралось человек 50. Среди пришедших проститься с Натаном Мишка увидел Лёву, свою бабушку с мамой, тётю Дору, своего отца и родителей Вадика. Было еще много людей, которых он не знал. Возле гроба стояла и плакала их одноклассница Соня, прижимаясь к отцу. Мужчины были в шапках, не смотря на летнюю жару, а некоторые пожилые в странных круглых шапочках, типа тех, в которых изображают старых академиков. Мишка и Вадька подошли ближе. Лёва вел прощальную церемонию, говорил речи и предоставлял слово собравшимся. Соня увидела мальчишек и подошла к ним.
-Спасибо, что пришли! – сказала он сквозь слезы.
-Соня не плачь, - обнял ее Вадик, - дедушка прожил большую жизнь.
-Я понимаю, я не по этому плачу. Я была рядом, когда дед умирал. Дома не было никого, только я и он. Он лег на кушетку и попросил, чтобы я подала ему книжку из шкафа. Я принесла ту которую он просил. Это был старый молитвенник. Дед открыл его на нужной странице. Оторвал кусочек газеты и вложил между листов как закладку. Потом отдал книгу мне и сказал: «Сонечка, когда меня принесут на кладбище, пусть Даня или кто-то другой прочитает молитву на странице, которую я заложил. Я пообещала ему, что сделаю все как он сказал.  Дед поцеловал меня, потом закрыл глаза и умер словно уснул. Я рассказала о просьбе деда родителям. Они сперва возражали, что не надо этого делать здесь на кладбище публично, потом согласились. Но Даню арестовали, он в тюрьме. Я обратилась к Льву Израилевичу, чтобы он поспрашивал присутствующих мужчин, может ли кто-то из них прочесть молитву – но Лёва сказал, что никто не умеет читать. А я думаю, что просто боятся. Мой дед не боялся!  Даня бы не боялся!
-Я не боюсь! – прервал Соню Мишка, - давай книгу, показывай, что читать?
Соня достала из висящего на руке темного пакета маленький томик в затертой обложке с закладкой из газетной бумаги: - вот держи!
Мишка посмотрел текст и протиснулся сквозь людей ближе к гробу. Соня подошла и что-то шепнула на ухо Лёве. Лев Израилевич посмотрел на Мишку, окинул взглядом всех присутствующих, обратив внимание на удивленный взгляд Мишкиных родителей. Несколько секунд подумал и объявил: -Прошу тишины! Сейчас этот мальчик прочтет еврейскую поминальную молитву.
-Йитгадал ве-йиткадаш шмей рабо (Да возвеличится и осветится имя Его великое) - читал Мишка и почувствовал, как кто-то одел ему шапку на голову. Каждое слово молитвы этого юного парнишки, произнесенное над гробом старика, витало над еврейскими могилами, над пришедшими проститься с Натаном людьми, у которых текли слезы. Это были не только слезы скорби – но и слезы надежды. Как будто берега прошлого и будущего соединились мостом  над порогами настоящего!