Моя прабабушка - палач

В детстве, больше всего на свете, больше японских фломастеров, больше «Птичьего молока» и даже больше мамы и папы я любил свою прабабушку.
Вспоминаю, как я боялся, а вдруг она умрет, что я буду делать? Наверное, я тоже умру. Нежная, милая, трогательная. Не было большего наслаждения, как забраться к ней в кровать, обнять ее толстенькое тельце, так и заснуть.
Моя прабабушка Мария Михайловна Кузницина была фанатично предана коммунистической идее. Активная участница красного террора (после возвращения с фронта в 21-ом, участвовала в карательных операциях губчека в должности командира особого батальона). Всегда перед расстрелом словно заклинание повторяла: «Собаке собачья смерть!» Враг съеживался в клубок (мне об этом прабабушка сама рассказывала), выглядел жалким как настоящая собака. Прабабушка делала несколько выстрелов в упор и один контрольный в голову.
Мне маленькому постоянно рассказывала на ночь одну и ту же сказку Демьяна Бедного про Бегляночку, дополняя ее романтическими историями борьбы с врагами советской власти. И так мне нравилась эта сказка, что я постоянно клянчил: «Расскажи, бабуль, про Бегляночку».
А какие она пекла пирожки с картофельным пюре, ммм! Утром меня будит: «Вставай поднимайся рабочий народ!» А вставать, ох, как не хочется. Проходит минут десять. Прабабушка кричит с кухни: «Олеженька, пирожки остынут». А я все нежусь. Тогда она приносит кастрюлю с пирожками мне в кровать и укоряет: «Эх ты, барчук». И с такой теплотой она произносит это «барчук», что я упиваюсь блаженством, ухожу с головой под одеяло и представляю, будто я в кабине космического корабля.
Перестройку прабабушка восприняла одновременно с энтузиазмом, и с грустью. Строчила письма в «Прожектор перестройки», которые так и остались без ответа. Скончалась в 1988-ом. За десять минут до смерти сказала моему деду (своему сыну): "Единственно, о чем жалею в жизни, что за последний месяц не уплатила партвзносы".

Иллюстрация Вари Наткиной