И снилась ей прекрасная страна!

    Сестра, не бойся! Я  помогу тебе, - старая цыганка вытерла  кровь на лице Симы. Провела рукой по голове, плечу и боль у неё стала куда-то  исчезать.
 Только что она рухнула  в бараке  на ворох  мокрой соломы. День был тяжелый: с утра  таскали огромные камни у дороги. Лил холодный дождь,   обхватил  резкий ветер.
      Полицейские знали, что намечено уничтожение евреев, и решили поиздеваться над ними в последний день.
 - Эй ты, лахудра жидовска - Каратель  Васька-рыжий посмотрел на Симу похотливыми бесцветными глазками, отойдем в кустики? Всё равно тебя завтра зароют в яме, - на правой щеке у него задергалась большая красная бородавка. Пучок красных волосков, которые угрожающе стояли на ней, казалось, сейчас обхватят  Симу, скрутят и  повалят её на землю. И при людях произойдет непоправимое? Как тогда она будет им в глаза смотреть, как вместе находиться в одном  бараке?
 - Лучше сейчас убей, но с тобой ни за что, - гневно бросила в ненавистное лицо.
  В ответ получила  сильный удар прикладом.
  Уже несколько месяцев евреев городка выгоняли  на самые тяжелые работы, а вчера всех  загнали в старый гараж, напротив  ужасного рва.
   
 - Всё! Всё, - говорила себе, обнимая детей, которые глазами, полные ужаса, смотрели на маму.
  Успокаивала их, как могла, хотя осознавала что сын и дочь хорошо  понимают, что  для всех осталась последнюю ночь…
 Натан вытирал грязными руками плачущее лицо, Злата ломала пальцы. 
  Как уснула Фаня - не помнит. И видит необычный сон!
  Будто снится ей прекрасная страна! Идет по длинной дороге, когда она закончилась, вышла на  берег моря. На нём - красивые, приветливые люди. Совсем не такие, как злые полицейские, угрюмые соседи. На берегу пальмы, которых  раньше никогда   не видела. Очень тепло, даже жарко. Волны бегут к берегу. Вдалеке белые корабли.
 Фаня хочет подойти поближе, но  кто-то её держит за руки, не отпускает. А так хочет посмотреть, что там впереди?
 И вдруг один из людей отделяется от всех, бежит к ней. Протягивает вперед руки и кричит: «Има, има!

Бо элай, има! (Мама, мама, иди ко мне). На нем военная форма, а сам он такой большой, загорелый. Всё зовёт и зовёт «Има, лакум квар! Има,  лакум квар! Мама, вставай! Мама, вставай!»
 С  трудом раскрыв глаза, вскочила, как ошпаренная. Вначале даже  не поняла, где она? Такая разница между сном и реальностью.
  - Ребе! Ребе! – подползла к седому раввину, - объясни мне сон? Поясни слова, какие я услышала?
  - Какой сон? Молись! Бог услышит - поможет.
 - А если не поможет?
 - Значит, так ему  угодно…
 - Иди сюда милая! Дай я тебе погадаю,-  старую цыганку Розу бросили в барак с евреями и её тоже ждала печальная участь.
  Из-под цветастой шали вынула колоду карт, разложила их на соломе. Пробежала по ним пальцами, потом взглядом. Нахмурила брови, сжала виски, будто стараясь увидеть что-то невидимое.
 - Вставай! Вставай! Иди, - попроси часового выпустить по нужде. И больше не возвращайся. Тебя ждет долгая дорога и другая  жизнь. Сон твой - не простой!  Сам Бог тебе его прислал! И ты не должна ослушаться. Иначе на твоих братьев, которые на фронте, падёт божье проклятие!
 - О чем ты говоришь? Без моих детей мне не нужна другая жизнь. Без них меня уже не страшит никакое божеское проклятие.
 -Иди. Ты их уже не спасешь! Спасай тех, кто тебе протягивал  руки. Что он тебе кричал?  Как называл? Вспомни!
 - Он кричал: «Мама! Мама» и всё звал и звал к себе.
  Но это не Натан, не Натан…
  - Натан останется здесь, а у тебя будут другие сыновья. Беги! Беги!
 - Нет! Нет и нет! Мало ли что наговорили тебе твои карты, - вскричала Сима,-  уйди от меня!
 В эту минуту в барак с криком ворвались полицейские. Для своей потехи они стали выискивать молодых женщин и девушек.
 Рыжий Васька, расставив руки, направился к Симе, с силой потащил её за перегородку. Навалился всем телом, ломая руки, разрывая на женщине  одежду. Вначале сопротивляясь, Сима решила изменить тактику, обмануть насильника хитростью.
 - Я сама, сама! Подожди минутку.
 И как только он ослабил хватку, выхватила у него  нож и с силой вонзила в разгоряченную грудь верзилы.
 Выскочила из барака и помчалась по лужам, рытвинам, дорожкам - дальше и дальше от этого страшного места, на миг забыв даже о детях. Не шла - летела. Словно пушинка. Ноги несли вперёд, а сердце гнало обратно: в заплеванный, дырявый гараж, где на гнилой соломе остались дети.
 До утра успела убежать далеко: за городом был лес, куда раньше ходила за ягодами, грибами. Но вокруг были сёла и от них исходила опасность - это хорошо понимала Фаня.
  До вечера отлеживалась, упрекая сама себя, что убежала, оставила одних детей. Сто раз уже хотела вернуться, кусала пальцы от безысходности, но ноги будто приросли к земле.
  Скрюченной от холода, в каком-то беспамятстве, её обнаружила группа солдат, которые выходили из окружения. Старшим у них был чернявый лейтенант по имени Арон. У него родители остались в белорусском местечке и переживая за них, он хотел как-то помочь молодой женщине.
 Бог помог, или судьба, только они вышли к своим. Чекисты не зверствовали: на фронте не хватало людей. Арона отправили на передовую, а Фаня определилась во фронтовой госпиталь.
 Отправляли друг другу письма-треугольники, чувствуя, что друг без друга им уже не прожить.
 У Арона погибла жена и дети при бомбежке в военном городке. Вот он и тянулся к молодой женщине.

Фаня относилась к нему,  как к младшему брату, которого спасла от божьего проклятия. И больше ничего!

Между Фаней и Ароном стояли её дети. Ей даже было  страшно подумать рассказать ему о том, что она их оставила, хотя не хотела, не хотела. Собиралась поддержать их в последнюю минуту, принять смерть вместе с ними. А получилось, что оставила их одних?..

 -  Буду молчать! Молчать всю жизнь, иначе Арон меня возненавидит. Перестанет общаться. Нет! Нет и нет! Это тайна будет со мной до конца, - твердила себе.
 А война уже шла в другую сторону: вначале в Польше, потом - в Германии.
 Снова повезло: оба остались живыми. Прихрамывая на правую ногу, с обожжённым лицом, Арон робко постучал в её съемную комнатку.
 - Живой! -  выдохнула она, бросившись к нему на грудь. Гимнастёрка пропахла потом, а сам он был небритым. Волосы жёстко кололи, но Фаня впервые за многие годы была по-женски счастлива.
  Казалось бы, теперь только жить, но сломалось что-то у неё внутри. Не находила себе места: тянуло съездить в город, где погибли сын и дочь – и не могла.
 И жить не могла, и не жить не могла. Думала, появятся новые дети, станет легче. А они не появлялись.
 - Как же сон? Должен же быть сын, который меня звал к себе? - терзала и терзала она себя.
 Арон молчал, ничего не говорил, видимо, хорошо понимал душевное состояние жены. Но жизнь так хороша,  что даёт ответы на самые тяжёлые вопросы. Так получилось у Ароны и Фани - решили переехать из Белоруссии в Польшу. Там жила младшая сестра  мужа, а оттуда все они перебрались в Израиль.
 И здесь у Фани родился не один сын, а три и ещё две дочери!
  В день её 90-тия собралась вся большая семья. Вышли на веранду большого дома. Напротив – пенится Средиземное море, вверх тянутся пальмы.
 То ли от жары, то ли от усталости, юбилярша опустила голову на кресло.
 И вдруг видит тот же самый сон: долгую дорогу, много людей и слышит: «Има, има»!
 Почувствовав что-то неладное, к ней бежал, протягивая руки, старший сын Рони.
   А Фаня увидела Натана! Натана - своего первенца, который  протягивает к ней руки через годы.

Словно  просит помощи.
 И она  почувствовала, что не может больше держать в себе тайну. Много лет мучилась от того, что с ней  не может поделиться. Но сейчас, когда  жизнь подходит к концу, решила ею поделиться. Больше такого случая не будет! Когда ещё соберутся в все дети, внуки, правнуки?
 Понимала: уже не жилец. Многое - не мило. Даже абрыдла кровать, которую так любила. Когда умер муж, жизнь потеряла смысл. Фронтовые раны в Израиле догнали мужа. Вначале ещё как-то держалась. Но всё больше и больше её душевные силы  подтачивала давнишняя тайна. Грусть, тоска, одиночество наслаивались и она решила наконец обо всём  рассказать детям. Но не по одиночке, а когда все  посетят в день рождения.
 Обвела взглядом своих родных, собравшихся за столом. На своих руках вынянчила детей, помогала поднимать внуков и даже правнуков. Каждый из них дорог! Чем-то  все они  неуловимо схожи между собой. На миг показалось, что в глубине веранды также сидят двое детей погибших во время войны. И они тоже ждут , что она сейчас скажет…
 -Я совершила большой грех. И должна перед вами покаяться, - начала Фаня свой рассказ.
 Начала на русском, потом перешла на иврит, потом опять на русский. Благо, дети и старшие внуки хорошо его  понимают.

Никто не проронил ни слова, никто не знал, что сказать? Все были ошарашены новостью. Никто  не мог поверить, что их любимая мама и бабушка оставила маленьких детей в ночь перед расстрелом?  Не была с ними в самую трудную минуту?
 - Ло яхоль льёт, - наконец промолвила старшая внучка Николь, - сафта – зе бдиха. Этого не может быть, бабушка - это шутка.
 - Зэ ло бдиха. Это моя боль и моя трагедия, с которой я живу все годы, - тихо промолвила Фаня.
  Рони обвел взглядом братьев - Залмана и Давида, они сидели молча. Сёстры Роза и Злата ни слова не проронили. И вдруг рывком бросились к маме, обняли её  и стали  целовать.
 - Но тогда бы не было никого из нас? Има! Има, ты понимаешь это? - вскричали они.
 - Я ничего не понимаю. Простите дети меня, грешницу! - Прос-ти-те! – навзрыд плакала Фаня.
 - Мама! Если ты грешница, то святая грешница! Ты героиня! Вонзила в насильника кинжал и тем самым отомстила за  своих довоенных детей. Ты бы все равно не спасла их жизнь во время расстрела и погибла с ними. А так стала родоначальницей новой семьи в Израиле. У тебя - пять детей, 10- внуков, 15 правнуков! Может, именно в этом и было твоё главное предназначение в жизни? Может, и твой сон, о котором ты нам

рассказала, был вещим сном? - прижал к себе её седую голову Рони.
 В это время над  морем вихрем  промчалась эскадрилья боевых самолетов, которая направлялась на задание. Её вёл подполковник Натан Загави, старший внук Фани…
 - Има! Натан в небе! Натан в небе, - склоняясь над ней рыдал  Рони.
 Мама его уже не слышала. Она уже никого не слышала. Тихо, без боли, она мгновенно ушла из жизни.
 - Так умирают только праведники, - сдерживая рыдания, произнесла старшая дочь Злата. Только сейчас она узнала в честь кого её назвала мама.
 На лице старой женщины застыла безмятежная улыбка. Дети, внуки, правнуки - все были  в оцепенении.
  А грешная душа Фаины улетала по яркому коридору - к семилетнему Натану и девятилетней Злате...

 Возможно, в последний миг она снова увидела свой сон о прекрасной стране, в которой остались жить её дети, внуки, правнуки...






К