Кёнигсберг, или Смешанное чувство. Часть вторая

     Второй раз я оказалась в Калининграде опять же не по своей воле, а в  силу необходимости следовать программе автобусного тура по Восточной Германии.  Случилось это  лет двадцать  назад, когда можно было туда доехать поездом, правда, уже с периодическим появлением в вагоне строгих форменных лиц, мгновенно отбивавших охоту у любителей поиронизировать на тему тогда ещё новой, мало привычной ситуации.
     В пункт назначения поезд прибыл поздним вечером. Дело было в разгар зимы, и тот год вошёл в историю Гидромета, как небывало урожайный на выпавший снег. Когда огромная толпа туристов, навьюченная поклажей, вывалилась на привокзальную площадь, все недоумевали и были весьма обескуражены открывшейся картиной занесённого снегом всего, куда его только могло занести. Повсюду возвышались сугробы без преувеличения в человеческий рост, а под толстым слоем снега ноги ощущали предательски разлившиеся воды Балтийского моря, докатившиеся  туда из-за резкого подъёма температуры и соответственно стремительно таявшего снега.
     Кое-как, методом индуктивной дедукции, а может, и дедуктивной индукции – кто его знает! мы вычислили, что одиноко стоящий довольно далеко от вокзала и не подающий никаких признаков жизни автобус и есть наше спасение.  Хлюпая по лужам, мы вплавь добрались-таки до него.  Сидящий в тёмной кабине водитель смотрел на нас не то, чтобы хмуро, с плохо скрываемой ненавистью, а просто открытым текстом давая понять, насколько глубоко испытываемое им к нам чувство. Великодушно откупорив багажное отделение, он водрузился за руль. Самообслужившись, к тому же, не будучи никем встреченными, мы кое-как распихались по автобусу, толкаясь и согревая дыханием друг друга.
     Заметьте, группа, как водится, в традиционном составе: в основном, далеко не юные пенсионеры с такими же подружками, а кое-кто и со внуками. Тронулись по заметённым снегом улицам. Ни зги, ни души не видно, фонари не горят  – сплошной мрак.
    Что-то слишком долго едем, вокруг всё мрачнее и пустыннее: не повёз ли он нас прямо на германщину, не говоря худого слова.  Терпеливо молчим. Уповаем…
Неожиданно в чистом поле останавливаемся. Водитель  молча открывает дверь. Мы тоже молчим. В шоке. Но ещё ни о чём не догадываемся…
     Наконец, он первым не выдерживает и заявляет, что дальше не поедет, ибо застрянет в сугробах – в общем, вытряхивайтесь, мол.   А куда? Во всей округе не видим ни одного приветливо горящего огонька, могущего сойти за отель. Водитель куда-то тычет пальцем в отдаление, указуя на смутно вырисовывающееся двухэтажное здание с одним подслеповато горящим оконцем  –  совсем рядом, где-то на расстоянии полукилометра. Чисто поле, по которому предстоит идти, занесено свежевыпавшим снежком до высоты ровно моей коленной чашечки.

     Какой-то Александр Матросов из наших, хоть и не закрыл грудью амбразуру, всё равно совершил подвиг, отважившись первым ступить по снежной целине, погрузившись в неё по колено. Интересно, ледяные ножные ванны так же целебны как контрастные?  А куда деваться? Вернее, что делать и кто виноват?  Также небезынтересно, что мы все при этом испытывали, удивление или недоумение? Или что-нибудь покрепче, в смысле градуса накала страстей...
     Но это всё для грядущего обсуждения, у камелька, а пока представьте картину: полсотни обречённых движутся гуськом, друг за дружкой, пытаясь попасть в оставленный в глубоком снегу шагающим впереди  след, чтобы не свалиться в снег, из которого заживо уже не выбраться.
     Да, забыла добавить ещё один колоритный штрих: параллельно нашим следам тянулись по обеим сторонам овраги, прорытые нашими сумками и чемоданами. Вот теперь полная картина. Маслом!

     Вы не поверите,  но мы всё-таки дошли! У стойки администратора нас распределили по номерам, дали по стакану пустого, но хотя бы горячего чая. Я повеселела, ибо у меня был одноместный номер: вот сейчас доберусь   до него, приму душ и жизнь заиграет… Правда, сомнения в таком развитии сюжета начали обуревать мною уже с момента получения ключа. Знаете, такой большой, канцелярский, с привязанной к нему бельевой верёвкой биркой с номером. От нервного смеха меня затрясло при приближении к заветной двери: она была из вздувшейся фанеры, перекошенная, со щелями в палец толщиной, а главное – в ней была проделана огромная дыра, в которую надо было исхитриться попасть ключом!
      Убранство интерьера дивно гармонировало с вышеизложенным: в насквозь прокуренной комнатёнке стояла продавленная койка, покрытая, знаете, таким бело-голубым с разводами покрывалом. Ещё  этот «гроб с музыкой» вмещал нечто, претендующее на звание шкафа и тумбочки.
     Всю ночь я просидела, рыдая, на краешке койки, а утром нам дали жалкое подобие завтрака. Никакого руководителя не возникло, мы по-прежнему оставались бесхозными. Грустно, но мы и не догадывались, что самое весёлое ещё впереди: после завтрака администратор оповестила нас, что поскольку автобусу по-прежнему из-за заносов к гостинице не подъехать, он будет ждать (смеётесь?) там же, где  высадил.
     Нашу обратную дорогу вы, уже вооружённые или обременённые подробным изложением, сами  опишете не хуже меня. Уверена.

     Думаю, вы догадываетесь о страшной клятве, которую я себе там, в этом злосчастном Калининграде  дала, и которую никогда не нарушала и не нарушила бы, если бы любопытство не взяло верх над здравым смыслом и осторожностью.  Больно активно в последние годы стал там развиваться туризм, а личные впечатления близких подруг развеяли  сомнения окончательно, и прошедшим летом, в самом конце мая я дрогнула и отправилась, казалось бы туда же, но не зря мы упоминали « жамэ вю»! Так вот: отправилась я туда же, но где я оказалась – это отдельный разговор, вернее, рассказ, вернее, сказка. А самая точная характеристика увиденного всё же будет припасена на самый конец изложения.