Я хочу!

Небольшая полесская деревушка Бобровичи располагается на южном берегу Бобровичского озера, на расстоянии примерно пятнадцати километров от городского посёлка Телеханы, что на Брестчине.

Озеро богато рыбой; леса в окрестностях деревни – ягодами и грибами.

Несколько лет назад наша семья отправилась в эти заповедные места за грибами. Собрав хороший урожай, возвращались домой. Любуясь красотой смешанного леса, мы с сестрой Татьяной и мужьями (оба – Володи), вели неспешную беседу.

За рулём машины находился муж Татьяны, Владимир Максимович Цыркунов, член-корреспондент Академии медицинских наук Беларуси, заслуженный деятель науки Республики Беларусь. В какой-то момент он снизил скорость и, указывая рукой на открытое пространство внушительных размеров, произнёс:

– Смотрите, олень!

На примыкавшей к лесу окраине поляны неподвижно стоял олень. Взглянув в сторону машины, он не спеша побрёл в лес.

Посетовав, что не успели как следует рассмотреть лесного красавца, мы поехали дальше.

Не раз убеждалась в действенности “закона парных случаев”; не подвёл он и в тот раз. Мы ещё не завершили обмен впечатлениями от увиденного, как история с оленем, вернее, с оленями, повторилась.
 
Примерно через три километра от места встречи с рогачом – такая же большая искусственная поляна-просека. И снова – олень, вернее – парочка!

На этот раз парнокопытные млекопитающие расположились неподалёку от лесной дороги. Владимир Максимович притормозил и нам удалось хорошо разглядеть животных.

Самец с гордо поднятой продолговатой головой поглядывал в сторону леса.

Голову украшали ветвистые рога с большим количеством отростков, хорошо развитая  конечная часть которых образовала у самца корону, так называемый “венец”.
На высоких и тонких ногах – вытянутое туловище с коротким хвостом.

Сравнительно короткая, рыже-бурая грубая шерсть с оттенками серого и красного цветов; на нижней стороне шеи, живота и конечностей шерсть светлее, чем основной окрас оленя.

Второе животное, безрогая самка меньших размеров, не вызывала такого восхищения, как рогач. Длинные прямостоячие уши важенки - очень подвижные, как сказали бы в старину, “она прядала ушами”.

– Это благородные олени, завезенные к нам из Беловежской пущи, – пояснил Володя.

Обсудив увиденное, мы заговорили о гордости Беларуси – Беловежской пуще, наиболее крупном остатке реликтового первобытного равнинного леса, произраставшего на территории Европы в доисторические времена.

В виде крупного массива реликтовый лес в относительно нетронутом состоянии  сохранился только в Беловежском регионе на территории современных Беларуси и Польши. Решением ЮНЕСКО национальные парки стран-соседок под названием “Беловежская пуща” были включены в Список Всемирного наследия.

По числу видов растений и животных Беловежская пуща не имеет себе равных в Европе. Здесь произрастает около тысячи видов растений, двести шестьдесят видов мхов, около трёхсот видов лишайников и около шестисот – грибов.

Не менее разнообразна и фауна заповедника: пятьдесят девять видов млекопитающих, двести двадцать семь видов птиц, семь – пресмыкающихся, одиннадцать видов земноводных, двадцать четыре – рыб и более одиннадцати тысяч беспозвоночных животных – обитателей мёртвой и гнилой древесины, верховых и низинных болот, трутовых грибов.

Более двадцати видов животных и птиц заказника занесены в Красную книгу Беларуси.

Беседуя, мы подъехали к родительскому дому. Завершая разговор, Татьяна произнесла:

– Не только мы, белорусы, любим Беловежскую пущу. Её уникальность настолько впечатлила Александру Пахмутову и Николая Добронравова, что в семидесятые годы они написали песню о заповеднике, которая с лёгкой руки “Песняров” популярна и поныне.

Буквально через неделю после описанных событий приехал старший сын Денис с детьми, Гарри и Давидом. Я рассказала о результатах поездки за грибами недельной давности; все потребовали повторения вылазки именно в те места.

Сборы грибников, в отличие от рыбаков и охотников, были недолгие: корзинки-лукошки, ножи, вода, яблоки.

Пятилетние внуки были счастливы: как же, едем в настоящий большой лес!

По сложившейся практике, по приезде на место “закрепили” мальчишек за взрослыми. Быстрый и подвижный Гарик отправился за грибами с папой; “павольны” (бел. – неторопливый) Давид составил компанию мне.

Мы никогда не расходимся далеко, и время от времени перекликаемся друг с другом. Ранее я убедила внуков, что крик, да и вообще громкий голос в доме – признак невоспитанности. Обучение мальчишек правилам хорошего тона я обычно завершала примерно такой фразой:

– В лесу, пожалуйста, можно кричать, сколько влезет, главное – диких животных не распугать!

Вот почему лес для внуков – раздолье. Мальчишки отводили душу, изучая и сравнивая голосовые возможности друг друга.

Наполнив корзины грибами, мы отнесли их к машине. Во время сбора плодовых тел Гарик изредка слышал, как Денис уточнял у меня названия грибов. Вот и пришла в его светлую голову (внук – платиновый блондин) идея – поменяться с братом проводниками.

Вероятно, говоруну и любителю сложных слов Гарри хотелось пополнить свой словарный запас названиями грибов, незнакомых ему ранее: он “променял” папу на бабушку.

Уже и не скажу, много ли новых слов запомнил Гарик; мне же приходилось успевать за шустрым внуком. К моменту окончания вылазки мой интерес к сбору грибов был практически утрачен: тихая охота не терпит суеты.

Домой мы возвращались той же дорогой, что и неделю назад. Проезжая мимо просторной поляны, я сказала, что недавно мы здесь видели благородного оленя и коротко охарактеризовала животное.

Небольшой период времени, необходимый для переезда к другой прогалине, был посвящён вопросам-ответам о рогаче. Проезжая мимо второй поляны, я не удержалась и похвасталась, что здесь мы видели уже двух оленей.

– И я хочу, и я хочу! – начал Гарри.

– Что ты хочешь, сынок? – уточнил Денис.

– Я тоже хочу посмотреть оленей! – заявил Гарик.

– Хорошо, сходим в зоопарк, там и посмотришь! – ответил сын.

– Нет, я хочу, чтобы олени были здесь! – настаивал внук.

В диалог включился Давид:

– Я тоже хочу посмотреть оленей!

– Олени – пугливые животные и очень редко выходят из леса! Бабушке повезло, что она их здесь увидела! – терпеливо разъяснял сын повадки диких зверей.

Куда там!

– Я хочу, хочу, хочу, хочу! – наперебой загалдели мальчишки.

Делая вид, что не замечаю этого бедлама, я обратилась к сыну:

– А ты догадываешься, Денис, почему неделю назад олени вышли к нам из леса?

Внимательно посмотрев на меня, сын подыграл:

– Наверное, вы хорошо себя вели, вот они и вышли!

– Да, я тоже так думаю! – ответила я сыну в полной тишине.
 
Дома ребята пообедали, отдохнули и вышли во двор, где я занималась переборкой грибов. От наблюдения за моей рутинной работой мальчишек отвлекла стайка молодых воробушков, устроившая игрища на газоне.

– Бабушка, я хочу птичку! – заявил Гарри.

– Хочешь, Гарик, бери! – “милостиво” разрешила я.

– И я тоже хочу птичку! – сообщил вдогонку брату Давид.

– И ты, Давидик, бери! – позволила я, не отрываясь от сортировки грибов.

Воробышки были молодыми и глупыми (или, может быть, озороватыми?). Увёртываясь от внуков, они отлетали на небольшое расстояние и вновь приземлялись на газон; мальчишки расценили поведение птенцов, как игру.

К моменту завершения сыном работы в саду оба птицелова были “в мыле” и напоминали “загнанных лошадей”.

Я коротко рассказала Денису предысторию “газонной охоты”.

– В тебе, мама, погиб великий Макаренко или Сухомлинский! – заметил отец мальчишек; я скромно потупила голову.

До душевой кабины внуки ещё смогли добраться самостоятельно. После водных процедур Денис, всегда купающий детей, “уносил готовеньких” в спальню; в тот вечер им не понадобились ни сказки, ни вечернее молоко, ни колыханка “Спокойной ночи, малыши!”

Правы оказались мудрые японцы, утверждавшие, что “до пяти лет ребёнок – царь …”;  ему нельзя говорить слово “нет”!