Учитель курения

Было мне всего лет пять, когда мы с мамой поехали в Харьков к дяде Васе, но картинка в памяти сохранилась чёткая и яркая, правда, вижу её как будто бы со стороны, то есть и себя тоже. Я с рождения был « жаворонком». Проснувшись, находил себе занятия, никому не мешал. Вот и в гостях тихонько сполз с кровати, оделся и вышел на улицу. Дядя жил в ещё недостроенном частном доме и в этот момент стоял у крыльца в комнатных тапочках, пижамных брюках, майке. На плечи была наброшена шинель. «Конченый» курильщик, он всецело отдавался сладкому яду первой утренней затяжки. Важно знать, что дядя Вася принадлежал к редкому типу мужчин – всё, что они делают, делается заразительно, со вкусом, вдохновением, страстью, комментариями.

- Э-эх! Сейчас поработаем! – слышался боевой клич танкиста и земля летела из-под лопаты как из земснаряда, рубанок не успевал выбрасывать свистящую струю стружки, а мастерок с раствором напоминал ракетку для пинг-понга в руках олимпийского чемпиона–китайца.

Когда он приезжал в Доманёвку и ел борщ, сваренный его мамой, а моей бабушкой Женей, мы прятались кто куда от позора. Зрелище было редкой драматургической силы.

Во дворе под деревом - круглый раздвижной стол. На столе – ведровая кастрюля борща с торчащим половником. Рядом, прикрытая фанерой для раскатывания теста, большая миска вареников с творогом и литровая банка с домашней сметаной.

За столом – дядя Вася в майке, сквозь зубы, хитро прищурившись, мурлычет: «Люд-ди гибнут за м-металл…». Рука с наколотой красавицей неторопливо отстукивает такт ложкой по столу. В глазах азарт борьбы с обедом и жажда победы! Последняя формальность выполняется хозяйкой - моя мама насыпает в его тарелку борщ и шутливо убегает.

- Ай-яй-яй-яй! - удивлённо-восхищённо, как будто первый раз видит борщ, гремит Василий, не глядя, левой рукой шаря в поисках куска хлеба побольше. Наконец самый большой ломоть золотисто-серебристого, ещё тёплого, маминого, знаменитого на всю Доманёвку – в левой!

- Правое плечо - вперёд!- командует подполковник. Ложка вонзается в борщ. Хлеб и ложка мелькают поочерёдно с быстротой лап снегоуборочной машины. Сёрбанье, хрюканье, блаженное мычание разносятся по улице. Соседи испуганно выглядывают из окон, прохожие останавливаются, а самые любопытные пытаются рассмотреть сквозь листья георгин, что за странности творятся в доме уважаемой Лидии Яковлевны.

Сама она, наблюдающая за процессом из летней кухни, делает две–три «вылазки» к столу, чтобы наполнить тарелку брата очередной добавкой. Терпение хозяйки иссякает:

-Ты можешь не сёрбать и не стонать?! От людей стыдно!
-Не могу… Я тогда не чувствую вкуса…

Каждое утро, ещё до восхода солнца, была побудка половины райцентра паровозной силы воплями во время омовения до пояса колодезной водой. Далеко за полночь, в радиусе полкилометра, мещане не спали, «наслаждаясь» шедеврами народной и  фронтовой песни в исполнении «Лидыного брата» и нестройного хора собутыльников.

Ну и, конечно, курил дядя неописуемо соблазнительно. Особенно впечатлял ритуал неопытных, «зеленых».

Заметив интерес в моих глазах, дядя, выпустив через ноздри дым, спросил:
- Хочешь попробовать?
- Хочу.
- Правильно! Ты уже мужик, а каждый мужик должен курить, – сказал «воспитатель», отгрыз кончик папиросы и окурок протянул мне:

- Вот так: «Су-у!» - набирай дым в рот. – «Фу-у!» - выпускай. Только не вдыхай, а то будешь кашлять. Мама услышит и нас поубивает.

Я выполнил все, как было продемонстрировано учителем. Мне не стало плохо, наоборот, понравилось. Почти английский, по своей торжественности, ритуал стал нашей мужской тайной на весь период моего пребывания в Харькове.

…С того времени начал покуривать за летней кухней. Как научился затягиваться - не помню, но, видимо, настолько «вошел в роль», что потерял бдительность и дяде, по «ходатайству» мамы, пришлось в один из своих «залетов» в Доманёвку, скрепя сердце, искоренять плоды трудов своих неправедных при помощи ремня. Пострадала задница, но курение осталось, замаскировалось, законспирировалось. Только летом 1961 года, заболев сильнейшим воспалением лёгких, впервые почувствовав дыхание смерти, «завязал» …Чтобы «развязать» в 1968-м, достигнуть пика в 1977–1991–м (3-4 пачки в день), бросать «тысячу раз», как Марк Твен, и последнюю сигарету выкурить 31 декабря 1999 года.