18

***

Корабль: «плыву галсами - ветер всё время встречный». Встретив сочувствие, продолжает: «иногда штиль - что тоже великолепно: гладь сверкает, чувствуешь себя участником мистерии  и  гигантской сказки...»

Дерево: «так себе дождики: одежду сверху мочат, а ноги - нет». Встретив сочувствие, продолжает: «впрочем, иногда и от них такая  свежесть; однажды чуть в обморок не упал - и если б они не поддержали...»

Бумага: «так себе тексты, от них не растолстеешь и невинность не вернешь». Встретив сочувствие, продолжает: «но у меня уже маршрут на этом хлебном поле отработался, знаю я места укромные и неожиданные, где действительно что-то вкусненькое растет...»

***

Я люблю давать, но не люблю иметь дело с попрошайками…
(Попрошайки губят милосердие, военные – мужество, учителя – познание… - и так до самого конца. Отвращен от всего, иду с пустой головой по вроде бы насыщенной улице…)

 Я еще люблю ее, но отказами уже сыт по горло. Лучше поголодать, чем снова нарваться на отказ. «Люби меня, милая, сама, люби меня не рискового. У меня инвалидность, я с палочкой, не могу я отвлечься и посмотреть на тебя - надо следить за дорогой…» И я не скрываю, что буду любить ту, которая снова сделает меня акробатом…

***

Жалобы водителя трамвая: «ни в кого не могу влюбиться - во всех вижу пассажиров». И у токаря те же проблемы: «смотрю на человека, а вижу деталь - и думаю только о том, в какой машине, в каком узле, какую функцию она с железным сердцем выполняет». И даже дворник всех подметает... (Я был дворником и сметал не листву, а целые народы. Получше здешних, кстати - с золотистой кожей…)

***

Стал ценить старенькие вещи. Из вещей только они меня скромности учат. Человек без старенького как без памяти, и это человек, все вчерашние вещи которого настолько себя не оправдали, что их пришлось отправить на свалку...

***

Утром я завтрак с кало-мочевой подкладкой вчерашнего вечера, днем обед с подкладкой того же состава и вечером тоже только сверху съедобен... (Запоры, поносы, пронос через запор... – ужас)

***

Моя первая любовь была восходящая, мои вторая и третья любви имели полную силу (я  кричал от восторга и плакал от отчаяния, даже плевки терпел и на случайность надеялся), моя четвертая любовь уже нисходила, а моя пятая - это такие вспышки накануне сна…

__

О1 призналась, что я ей отбил охоту к стихам. Она минимум хорошо ко мне относится, но у нее какая-то схема в голове («до сентября я не появлюсь»)

***

«А ведь это из-за тебя у меня плохое настроение» - «А ты на меня  плохо действуешь, потому что я глупею рядом с тобой» - «А ты давишь всё время, бочки катишь» - «Кто катит?! И задолбал ты своим настроением! Сам виноват, сам же всё прошляпил вчера» - «Да при чем здесь это?! Хотя и вчера иначе бы получилось, если бы ты не сунулся» - «Ну вот, опять я виноват! Совсем уже! Офонареть же можно! Спятил, что ли?!» - «С тобой спятишь! И как будто сам никогда не ошибаешься! Кто вот эту лажу купил?!» - «Подумаешь, фигня какая. Ты еще вспомни то, что было десять лет назад!  Уж и не помню, кстати - я ли покупал?» - «Ты, ты!» - «Не фига. И что за манера, черт!!!» - «Ха-ха, то-то!»...

***

Кто-то вычислил, что полагается иметь одного тигра в таком крупном городе, как наш N. Мол, надо, чтобы слабые не дремали, иначе они не выздоровеют, только других своей дремотой позаражают…
 
***

1-й, низший уровень: ебари и сучки...

2-й, средний уровень: люди душевные, с нежностями; они зябнут, раздражаются, впадают в прострации и апатии, находятся в плену своей раздвоенности, но, по крайней мере, в молодости мечтают  и читают «запоями». И пытаются сами изобразить некое творчество.  Но потом находят себя в какой-нибудь работе-службе-ремесле и семьи заводят...

3-й, высокий уровень: люди духовные, идейные, стоические, мучающие себя и «смысл жизни»...

1-ый начинается где-то у самой земли, а третий кончается где-то около самого неба. А 2-ой непонятно где начинается и  кончается - я сам перешел со второго на третий, но регулярно проваливаюсь обратно. И  даже 1-ый уровень мне знаком - стоит, например, тяжести потаскать!   Пристрастие к рифмам - это попытка душевных людей 2-го уровня   определиться и застыть в условиях отсутствия материи и духа - естественных фиксаторов и определителей. Не надо застывать на дороге, переходе...

Странность свойственна тем, из находящихся на 1-ом и 3-ем уровне, кому не хватает душевности, кто в  ретивости и амбициях своих «зарывается» больше, чем ему позволяет гибкость его  души.

Материя и дух делают душу большой и сильной, а сами делаются благодатно мягкими и легко возделываемы от общения с нею.

__

А2, вернув тексты, не взяла новые: «пока не надо».

К. в тексты мои не въехал, а у самого вид интеллектуально-болезненный, воспаленный, никогда такого не было – читал.

А больше всего меня Е.А. ужаснула: прочла два ядовитейших опуса. Всегда чувствовал, что у нее от любви до ненависти один шаг. Не хочу теперь иметь с ней никакого дела. Бог знает, правда, что она подразумевала – лезла ко мне по-прежнему…

***

«Плохая погода...» - «Дождь?» - «Нет, еще хуже» - «Наверное, дождь со снегом» - «Очень плохая погода, царапаясь, исследует стекло моего окна. Наверное, скоро включу свет и она стучаться начнет в темноте, но пока я изучаю плохую погоду во сне, будучи заранее устремлен к ноябрю...»

Мертвец ведь совершенен очень во многом, например, он хладнокровен и праведен, все «не» - не убий, не кради, не лги, не прелюбодействуй -  соблюдаются им досконально...

И  еще один  сон: в высоченной стене без окон вдруг кто-то высунулся как в окно. На высоте высунулся и чего-то высматривал. Не знаю, как это ему удалось, но пусть он ползет, пробирается и даже брызжет сквозь стены...

Предки проложили трассы, отцы пустили по ним трамваи - и детки пустились в образцовые путешествия по общим местам... Правда, у многих трамваев второй номер, но бывает и пятый - «пятерка»; причем даже двойная - в первом вагоне стиль ездит, а во втором некто, напоминающий содержание. Маленькая такая колясочка, впору детей заводить... Причем я-то ушел, и из рекламных букв уже стал выписывать что-то непонятно-невероятное…, как вдруг  трамвай и туда подкатил - специально ради меня, мол, местная достопримечательность; казне места могу  доставить доход, если как по маслу доедет поход...

***

Раньше я не признавал и таланта за врагами моими, а сейчас ставлю в упрек им только скепсис и отсутствие веры. И они враги не мне, а самим  себе: в нас пушка, которая беспрерывно стреляет и, если нет веры и цели, то стреляет она по себе и своим. И много таланта надо, чтоб выжить, много потемок, чтоб не попасть... «Мог быть хорошим человеком, но мало кому удается торговать не ядом и браком...»

Раньше было достаточно таланта для того, чтобы я лез к человеку, а сейчас вижу, что если талант и есть, человека все-таки нет – только  голые древки, с которых  флаги сорвало как листья.

«Они не мертвы, но оживут не раньше, чем придет весна». (Я - весна, но я маленький, поэтому  замерзаю и превращаюсь в осень)

***

«Продается взлетная полоса из 8 комнат, с бассейном, сауной и массажным кабинетом...»  Дорого продается, даже несмотря на то, что никому еще не удалось взлететь на ней - все попадали в яму – где, впрочем, ломались и горели так зрелищно, что впору поставить там камеру на стационарной основе и «для вечности» отшлепать сериальное кино…

 Подсуетился и про себя получил передачку по ТВ (телевизионщики, кстати, встречно суетились. Согласовали, короче, всё  довольно быстро), но: «Дурак, ты сказал то, что они хотели услышать, ты сделал рекламу телевидению, а не себе». (Вот почему только у Телевидения большое имя!)

***

«К его паровозу прицепили всего один вагон» - «Да, но силы он не экономит, вовсю несется. И вагон неплохой: насобирал в него лесов, полей и рек на целую брусничную лужайку» ...А у тебя вагонов два, но второй - сплошной тормоз, потому что чуть ли не без колес, и гружен   каменным метеоритом. ...А у тебя вагонов много, но один из них предатель с сорванным стоп-краном. ...А у меня вагонов столько, что я надеюсь догнать самого себя, препоясать землю движением...

***

«Катька-Анус, Алинка-Задранный Нос, Настька-Ведьмака и Раиска-Пиликалка (имена изменены) - любови мои. У Катьки голос богатый - как-никак по трубам проходит – у Алинки вид интересный, а Настьку вы в лесах ищите, она там без одежд» - «А Раиска?» - «Фу ты, забыл! Мы с ней друг друга с ума сводим: она меня  с помощью тела, а я ее  духом. Сплошная война: кипучие слишком и никакая душевность уже не помогает...»

На последнем шабаше  Катьку опять спереди наградили орденом Почетного Ануса, а сзади - Святым Буем, Алинка носом гири поднимала,  Настька - вот ведьма! - только  мелькнула, причем за ней проследовал один из замов, тоже главный ведьмак, а Раиска пиликала так, словно пила кровь христианских младенцев.

Катька-хитрованка, Алинка-пошлячка, Настька-балбеска и Раиска-злючка и пиписка. Все пиписки. И балбески, и хитрованки и пошлячки. Все злючки и простофильки... (Вот что бывает с любовью в конце)

***

Моя любовь умерла в старых девах…
 
Не огорчайся: нет такой ерунды, из которой нельзя сделать что-то чудесное. А если ерунда так и останется ерундой, то опять-таки: кругом так много ерунды в законе, силе и славе, что ты никогда не будешь хуже всех...

***

«Я лишь иногда струюсь, в струе летаю - с водой сравненье мне не льстит: в речах я рывками вылезаю из кокона...» - себе, в мыслях…

«Я что, евнух, что ли, чтобы всё время тебе в ухо тыкаться?!» - ей, по телефону…

Скажите мне, что я наглец, гордец,  чудовище и я буду горд тем, что хорошо себя разоблачил. «Где вы, одетые части меня, еще прячетесь?!»

***

Демократия уничтожает не только запреты, но и интимность. Большое благо поглощается большим злом и улучшения жизни не происходит. И наоборот: консерватизм туп и жесток, но, помимо своей воли, плодит тайное, родину всякой души. Мы же тонем в шуме не хуже, чем с камнем на шее...

***

Творчество - это своеобразие. Жизнь - это своеобразие. А школы (искусства, в том числе) и работы (художественные, включительно) - это единообразие, однообразие. Когда единицу умножают на сто, она распадается на части от элементарной усталости и превращается в ноль... (или превращается в лом от сплошных «усилений»)

Мы живем в очень странном мире, но ты не пугайся и не ощетинивайся: согрей его добром, освети  умом и он будет очень милым. Ты будешь странным и милым...
(Но к чужим я обернулся  с Арктикой ярости и Антарктикой ненависти, что по сторонам от джунглей презрения: «никого не боюсь и никому ничего не должен». Не выдержал вдруг, исказил рисунок лица. И опять нужно время для того, чтобы подобреть и поумнеть после такого пожара…)

***

«Родителям на меня наплевать, уже махнули рукой» - «А что такого ты делаешь?!» - милая заводская девчонка лебедем черноволосым. Ее фасад - потерянной дамской картонкой, великолепным огрызком…

***

Подъезжаю к дому родительскому, а возле - ментовская, медицинская и пожарная машины. Желтая, белая и красная. Глазам своим не верю. Здоровье, правда, у них уже плохое. Да и  в оппозиции  когда-то были. И неужели горит?!   (Тем временем еще и горгаз подвалил - с баллонами газа в железных ячейках...)

***

«Сначала делила шкуру неубитого медведя, потом хотела дважды убить...» Нет, надоело, мне и так вполне холодно и мертво. Я знаю уже и про крысу в киселе, и про топор, положенный в мой письменный стол. Мои глаза  набрали такой вес, что я их уже в сумке таскал и в космос отправлял, заставив себя сказать Космосу «Отче»...

***

Истина  как запах. Нельзя поставить памятник обаянию…

 «А ты что делал?» - «Мылся, брился, убирался...» - «Ясно: лицо вытирал…»

***

А где на прогулке ум и доброта?.. А что хорошего смогу  изобразить, когда придет она?.. А людей так много, что  если бы в качестве жизни  немного продвинулся только один из миллиона, то это уже было что-то, и мы где-то могли бы, допустим,  повстречаться втроем, после чего все прогулки и встречи нам были  уже нипочем...

Выдумал вагоны из глины - полно людей, лиц в окошках - потом стал выдумывать пейзаж из окна... Трудно – и без выдумок всё есть на земле; и деревья где-то не стоят, а плывут по воде и холмов где-то как волн в океане, что, кстати, достаточно трудно представить…

Визг тормозов по всему городу, и еще собаки. Утро, час пик, все хотят кушать. Некоторые собаки ели так давно, что им уже нельзя остановиться…

«Огромная пустыня и огромная крепостная стена...» Это не стена, а обрыв. Это не пустыня, а площадь. Но города все-таки нет. Никого нет, кроме меня. Вот он, например, проспорит мне сто раз из ста…

***

Непосильный груз тащил с дачи. Терпел через силу, потом сел и предался философии... Бедные пытаются зашибить лишнюю копейку и окончательно коснеют в рабстве.

***

Дремал под утро, вдруг рука изобразила какой-то шорох - «будильник»...

«Это был он или уже кто-то смежный?» Смежных так много, что некоторые из них сливаются с нами...

Р.Ф., Ц.Щ., Е.К., Л.М. и Николай Иванович - и все производят шорохи...

Школа - гроб, техникум – гроб, институт - гроб; я родился в гробу, и три гроба сменил, но когда меня стали учить маршировке, чтобы дошел   до тех мест, в которых делают те гробы, кончилось всё мое живое терпение...

«Люби свою тоску, и она не сделает с тобой ничего жестокого». Любите врагов ваших, особенно тех, которые ваши...

Трудно одновременно и побеждать и говорить «каюсь, каюсь, каюсь». Трудно признать частичную правоту врага и частичную победу побежденного. Трудно отыскать...

__

У О1 был заупокойный, опустошенный  вид – как на похоронах сидела; видимо, увидев А3 и А2, решила, что я ее подставил. Стихи читала – спирт 90 градусов. А А3 с А2 непроницаемо смеялись. В итоге, я ушел О1 провожать…

***

Солнечное небо интересуется землей, а звездное - нет. Оно для тех, кто не интересуется землей, кто строит такое, что превращает землю в космос, а день в ночь.

***

У неё улыбка шире Панамского канала, зубы ослепительней солнца в Гондурасе, а губы слаще меда в Сальвадоре и она улыбнулась мне косвенно, как будто соседу моему и я сказал ему при ней печально: «тебе надо было фотоаппарат принести - смотри, это тебе она свою улыбку подарила». Она отвернулась смущенно и продолжала улыбаться, но минор  моей чисто русской погоды так и не был нарушен…

***

«Людей стало так много, что их теперь в битком набитых троллейбусах возят - о каких «личностях» можно говорить, когда уже в троллейбусе, как голыши, всех море жизни обкатало...» - «Да, представляешь,  нас  всего десять в городе  и мы ездим на своих бесчисленных машинах по своим неисчислимым  квартирам и делам...»

***

Я с ней нежен и небрежен. Я не разлюбил, а разочаровался…

 Другая перешла на официальное «вы» и ревниво спросила: «вы не спешите?» (вернуться к той) - ««Вы»? Вы не спешат»…

 Еще рассказал ей про свою молодость: «ее не было; я очень тяготился жизнью» - после чего мы увидели последний автобус, на который спешили: он тихо и одиноко стоял внизу в темноте, и на всё про всё оставалась одна, последняя минута...

***

«Свистит мой старый чай» - не я придумал, но я готов записывать всё, что мне нравится не хуже моего.

Самолетик крылами замахал, мотору помогая - тот для других  внутри себя устал лететь...

***

Музыку струн сменила электронная музыка - а мне хочется, чтобы в придачу совершился откат даже за струны, к каким-то первоначальным звукам. Только триада полноценна. Так и со всякой техникой: рядом с авто, например, хочу видеть не только велосипеды, но и лошадей...

***

У меня такое ощущение, что я в текстах на порядок более внятен,  чем другие, говорю что-то конкретное... Т.е. прозы-то конкретной много - такие безразмерные линии-дороги - но ведь это горизонталь, а вот колдуны вертикалей лишь туманы и облака из себя выдувают. Обычно от конкретики  радуги выпадают в осадок, а сами пророки - в карлики...

Народ, от которого отвернулся Бог: все стреляют и очень стараются - и все промахиваются. Всегда, даже с двух метров. Получается почему-то, что они стараются промахнуться... Все лезут на троны и троники, но и те вечно как голые скалы...
(«Ну ладно, уговорили: иногда где-то сбоку они всё же ранят реальность» – «Только ранят – не совсем убивают?!»)

***

Интересно, что было со мной в этот день, час, миг ровно год назад? - сейчас 19 сентября 1998 года, 14.40, секундная стрелка ползет где-то внизу... 35 моих ипостасей жило в этот день, 35-ое «я» проходит во времени…

Каким был я? Ясно только, что не все 35-ть дружат друг с другом - и здесь кружки, групповщина, шушуканье о чем-то своем…

Мир всё меньше влияет на меня…. Остается надеяться, что чем меньше мир влияет на нас, тем больше влияем на него мы…

 («Что за внеурочный день рождения?!»)

__

«Парс»: все пять часов с А3 пикировался и в итоге она стала отнекиваться от провожания – наполовину притворно, просто про О1 помнит, но тут влез этот олух К.: защищая ее, навязался в провожатые. Молча дошли до выхода из садика и там, после того, как они повернули направо, я, не прощаясь, повернул налево.

Боюсь, что слишком громко сказал А3 в конце: «ты думаешь, для меня это (пиво К., музыка С5) оттяг? Я оттягиваюсь только тогда, когда пишу или рисую что-то…» – могли услышать и обидеться.

***

Без музыки и девушек я остался бы  сухим философом, всю жизнь только камни ворочал. Да, я с гор спустился, а культурным нужно искать сушу в плаваниях - они в воде...

Беспозвоночные поколение за поколением. Эти посланцы воды занимают всё новые ареалы, смело пробуют неизведанное…

Я всё время философствую, потому что  приходится обороняться;  снова в крепости дыры и я таскаю камни: «ты пока профессор-фюрер, милая моя! И ты, друг, еще только молодой чемодан, как было шкафом сказано по пьяне...»



***

Смешно. Еще смешней. Еще. Еще умней смех без причины. Совсем смешно - и я начинаю пальцами растягивать свою пасть; пытаясь не пропустить момент,  часто-часто заглядываю в лицо той, что, как и все, смеется по команде…

***

«Как сказал великий классик, имена ограничивают нас». Я был категорически не согласен, но ответил мягко: «А для меня в имени память о детстве…» Тот классик всё равно что уголовник. Я бы ему, рецидивисту, за каждое слово по судимости вешал…

***

«Открыл дверь - за ней великолепие, рай. Открыл другую дверь - за ней бушует мрак. Тянет мрак: надел скафандр и вышел в него, произвел какую-то стыковку с другим искателем приключений, побегал в поисках. Сижу теперь как поработавший рабочий, с достоинством несу на себе запах металла и машинного масла, жду, когда жена грибного супу нальет...» (А я все-таки вышел в рай; ведь так долго шел, прежде чем дошел до этих дверей - сначала рай почти не отличался от мрака, а ад от света. В раю тоже приключений много, просто бушуют от света...)

***

Пришел к той простой и естественной системе, что когда мне деньги не нужны, я заработать их даже не пытаюсь. Пусть сначала появятся интерес и фантазии, с дензнаками связанные, потому что только с интересом и фантазией у меня  всё получается...

***

Модернизм - это когда верят в прогресс, связанный с упрощением и универсализмом, ломкой ремесленных завитушек прошлого, а пост - это когда в прогресс уже не верят. Но я люблю и простоту и завитушки,  всему нашел место и время - почему и не верю в то, что пароход должен стать самолетом прогресса, а самолет космическим кораблем... Я пока  вообще никуда не езжу, в информационную эру всё время есть кому ездить по моим мозгам…


***

Так любил думать, что даже во сне взасос думал... о многом. Но сейчас не до того: нагрузили помидорами, огурцами и уже не думается почему-то, все кажется пустым и порожним. Утром только, пока не нагрузили, успел родителям своим проповедь прочесть, что надо было приучать нас не только к труду, но и к мысли, а то я теперь очень расстраиваюсь, что дурак и связан с дураками...

Я всегда нахожу ту мучительную, «неразрешимую» проблему, что всякий раз приводит меня в состояние экстаза и засоса… в болоте своего сна.

***               

Она сказала глупость и я запрыгнул на паребрик, где горделиво расправил свои плечи: «если еще что-нибудь глупое скажешь, я вон на ту тумбу полезу, и ты со мной сможешь общаться не больше, чем с памятником...» (У памятников свой мир и свои магазины. Они молчат, потому что знают, как легко слова оставляют нас в дураках, заставляют  обманываться…)

***

В этой книге всё слишком замедленно: на этой странице герой подкручивает ус и нажимает курок, а убитая им героиня ночью в белом идет к нему с лимоном в руке аж страниц через десять, можно даже не дочитать... Словно тебе снится очень большой сон, в котором  за всю ночь успеваешь увидеть только три длинных движения исполинов, а продолжение последует завтра, да и то, если ты весь день проносишь увиденное в сердце своем, как лимон...

***

Сначала была хрустально хорошей, потом попала к черным людям и стала как металл, а теперь образумилась, постиралась, но, конечно, не до бела уже, а в   обыкновенный серый цвет. «Почему ты так наивен, хрусталь? Почему ты так въедлив, черный цвет? Кричи про хрусталь, дура, кричи - серые везде и нигде. До почернения кричи и молчи...»
(Не вали всё на серых дур, дурак… Сам почернел, когда не смог их отмыть добела… Они с молодости приобрели законченный вид – и это ввело меня в заблужденье, мол, уж я-то тем более к изменению цвета должен оказаться устойчив…)

***

Поп, наверное, с маузером, раз на джипе... И если верить рекламе, то ангелы курят «Мальборо»…
Маузер с тараканом в дуле, желающим  дострелиться до тараканьей луны. Он действительно больше похож на космонавта, чем наши вруны…

***

Я плохой,  знаю, но вы-то - будьте хорошими! Тогда и мне будет полегче стать получше! А то совсем плохой. Теперь-то я понял, что все лучше меня, но все же не все помогают мне стать хотя бы немного получше – и я опять  весь мир презираю по причине тысячи и одного раздражения из-за тучи очередных пустяков...

***

Только три школьницы сидели за сдвинутыми партами в пустом классе. Учителя, кажется, тоже не было, был один дух и голос учителя, он заскочил ненадолго - а так  принимал меры к розыску и наказанию остальных, звонил и требовал. Некоторые находились на связанной с днем рождения  пьянке,  кто-то, по слухам, уединился где-то поблизости, один даже творил - такое рисует, что теперь о трех головах и с четырьмя руками, по сигарете в каждой. Зато все три демонстративно сидели с бантами - правда, тоже  резкими, состряпанными наспех. У одной была зверь-книга в парте, у другой все ногти обкусаны с досады, а третья ненасытно поглощала орешки, а также  пространство, т.е. дышала так шумно, что еще вдвое взбудоражила всех…

***

Трепещу на остановке, лицезря подъезжающий автобус: «меня силом забрать едут или же, напротив, не захотят, чтобы я всходил, садился?»

День серенький, потому что за солнцем заехало слишком мало пассажиров. Даже не помню, сколько их было; может, даже один, но, скорее всего,  пяток - бабуся, мальчик, пара парней сзади и алкаш... («Билеты дорогие и ни у кого времени нет» - «Ни времени, ни чувства времени? По-моему, мы уже не туда едем» - ««Автобус дня, ля-ля-ля»...»)

***

«Раньше я интересовался не жизнью, а самостроительством, проблемой личности в ее голом, т.е. одиноком и бунтующем виде, потому что дела делают только личности. Не понимал, что не знаю жизнь и что живописание со вкусом, смаком и талантом -  тоже дело... Зато теперь живописую не как наблюдатель, пусть и талантливый, а как личность; весь мир завязан на меня и устремлен ко мне. И я деловито сокращаю, огрубляю понимания, где возможно: всё равно же океан пустоты жестоко обмелеет, желая остаться ручным - как эпос про лужу, как почти сухой протокол и отчет про след на воде...

И еще: личность формируется в аду, в пустыне и подполье…

***

«...Вот почему ты  всё время будешь получать по роже» - «Еще ни разу не получал. Кстати,  стараюсь даже не просить никого, потому что всякий отказ в просьбе - это тоже удар по роже…»
 
***

«...Фашисты - бравые ребята. Они проиграли как герои, как люди будущего, чей час еще не пришел, а не как белогвардейцы, люди прошлого или благоразумно умеренного настоящего. А наши были серозипунниками и болотной трясиной. Беспонтово быть героем без сапог. «Вот валенки Героя Советского Союза»! - это смешно. Зато наши в гражданку оттянулись. Вот это была настоящая карусель. Начитались всяких хитрых эстетских книжек, после которых как наркоты обожрался, и всё, полный вперед, сатанами к Богу в рай. И никаких, заметь, валенок, все в коже, на конях - а быдло пашет себе, у них кроме мата и пьянки никакой разрядки. Разрядка напряженности, кстати, тоже путевая штука. Мол, кончай напрягаться, ребята; расслабляйтесь, в девочек разряжайтесь…»

***

Город - это собрание домов и дорог между ними. Из города на землю выезжают машины…. И всё, больше ничего не происходит  заметного: и дома стоят, и земля лежит…

Посредством книг  отыскиваю себе хорошее прошлое. Отыскал, наконец, тех, кому  мог бы доверить все свои прошлые перерождения, случись таковые. Но сейчас жизнь дальше пошла и снова откопалось неизведанное, которое неумолимо выдергивает нас из прошлого…

День такой серый, что в трамвай народ набился только потому, что у него  маленький крестовый походик…

***

«Слава»... - кому кто нужен? Погляди на эти толпы: ничто не говорит, что в их мозгах затесалась хотя бы одна фамилия. Да, было, иногда затесывалась - кстати, почти всегда какая-нибудь пакость - но временно же, ненадолго. Вон как лысого заплевали - а ведь казалось, что так и будет  стоять в мозгах с протянутой рукой... А «богатство»? Человек всегда сидит на одном стуле и ест одну порцию одной ложкой. Зачем ему двадцать комнат, когда он и в одной-то занимает собой всего одну двадцатую часть. Богатство и слава - это путь к одиночеству посреди иллюзий, если тебе нечего  сказать и сделать людям...

***

Форсаж  как способ выживания в талантах и творцах в условиях, когда не хватает ни ума, ни доброты. Начинается крик, трезвон и прочий в никуда устремленный беспорядок. Ведь смыслов так много, что всё равно попадешь в какой-нибудь - бессмыслицу сказать просто невозможно! Важно лишь узаконить свою форму сумасшествия...

А вот Сартр и Камю - пришли на смену эстетам-белоручкам, таким, как Уайльд и Лорка. Проповедуют труд.  Эстетство и профессионализм - религии культурных; эстетство упраздняет голову, а профессионализм упаковывает душу в чемодан...

***

«...Ты разговариваешь со своей телефонной трубкой, а я здесь кричу сам по себе...»

Читали стихи и она схватила тот, где было написано, что «он меня не хочет», а я - в котором значилось «где же твои венцы, царица»…

***

Рядом опять  дождь затанцевал свой минор и я  голову склонил, не пытаясь избегнуть печали. Он обнял меня и я набрался нежности, а от холода - мужества.… Потом выглянуло солнце и осветило мир сырой, холодный и в каплях - похоже было, что дождь не упал, а лег на землю, найдя себя  в этот раз в обычном сверкании. В итоге, мне показалось, что я становлюсь простуженным драгоценным камнем; будет сильно болеть моя в капельках голова, но эту картину потом я еще  вспомню...

***

Я только говорил; мне умереть - всё равно, что замолчать…

 Всё форсировал как сумасшедший, везде лез как заводной и получил столько ударов по дороге, что любой бы прописался в аварийных инвалидах, в реанимации и далее, но он-то как пьяный, как заговоренный, в насмешку хранимый, он повесился не в угаре, а на утро - нестерпимо неподвижное, задумчивое и очередное...

Тонуть, но в утопленниках видеть крылатых ангелов, а в червях бабочек. Вообще, каждому третьему  крылья подавай, а ведь и так ими с головы до хвоста увешан...

***

«Бой-френд Алексей» - потом бой-френд Алексей Второй... «Чай «Принцесса Канди»»  - потом чай «Баронесса Сухие Смородинные Листья» (какая-нибудь «Ахметзянова» в миру). Ей - бой-френды, а мне чаек, чай и бой-френдище с ломом в разъяренной руке и никогда не подбивавшимся и чаем не ошпаривавшимся мстительным глазом...

***

«Как хорошо укусить. Под приятным предлогом, конечно, с подливкой, но как все же хорошо укусить! Почувствуешь и силу свою, и ловкость, и ум. А подобреешь как сразу...» - «А как украсть хорошо?! Особенно, когда вроде бы даже даешь! Дашь обещание, а потом что-то  возьмешь...» - «А убить, знаете, тоже совсем неплохо. Столько пользы и защиты родины! Столько меткости, в конце концов…» - «Как хорошо подсыпать яду. Я люблю начинять ядом яблоки. Я вообще люблю яблоки. И бабу в соку; ее тоже хорошо укусить - такой коктейль из сока, слюны и яда...»

(Пишу легкий хлеб, простые тексты, потому что, к удивлению своему, обнаружил, что даже они или вовсе еще не написаны или плохо распространены)

Это наш класс; кажется - первый. Уродцы все, за исключением моего собеседника - у него вид взъерошенный, испуганный, но живой. Уже видно, кто кем будет, по каким креслам, стульям и лавкам рассядутся, по каким шоссе поедут, тропинкам - поползут. Уже видно, что все при деле выгадывания, подлизывания, надкусывания и списывания. «Нормальными» - будут, хорошими - никогда...

***

Хорошо ремонтировал, потом красил, но от запаха краски потерял творческую способность, а от робы -  ощущение собственной кожи. Заныл, повторяясь: «я стану хорошим работником, а творчество потеряю! Делать-делать, ходить-ходить, потом таскать деньги и продукты, потом любить жену, перед детьми разглагольствовать и снова ремонт делать, мол, столько времени прошло...»

***

Народ - это  Вавилон, который есть везде и всегда. Не дрожи, луч света в темном царстве, в котором нет лучей нигде и никогда. В котором, в общем, мало лучей и много окон, что смотрят, а не показывают. Чего бояться: этот Вавилон - простая деревня, предсказуемая с того самого первого раза... (Они пожизненно придурились, но всё-таки удержатся - будут без конца тыкаться в огонь и без конца отдергиваться обратно... )

***

«Не только глупо, но и уродливо, не только гнило, но и серо…

 «Глупо - зато не гнило, уродливо - зато не серо» - «Гнило - зато не глупо, серо - зато не уродливо» - эти Глупость, Уродство, Гнилость и Серость как четыре стороны тьмы, от которой не уйдешь. Выбирай, с кем тебе миловаться: с непосредственностью Глупости, эффектностью Уродства, пикантностью Гнилости или уравновешенностью Серости...

***

У нас с ней всё так безнадежно и неподвижно, что она опять усомнилась в моем интересе к себе и переместилась мне за спину. Я мигом повернулся - как магнитная стрелка к магниту. «И так мало вижу»…

***

Мой дух ведет себя как машина: захотел - включил, надо - выключил. Пиши, сколько хочешь, лишь бы горючее,  что в вечно дремучих и пустынных местах добывается, было...

Машина подобна природе и дереву: столько же требует ухода и столько же пользы приносит. «Природа потребовала, чтобы появились машины, и человек становился сильным не только путем подражания зверю...»

***

Мой вариант «раздельного питания»: после супа чай не пить. Не надо смешивать в желудке то, что не стал бы смешивать на тарелке. В основном, переедают потому, что не могут отказаться от сладких булок с чаем в качестве третьего блюда ...

***

«Зашел в учительскую...» - тысячи твоих подобий  вот так же заходят в учительские и все они выглядят примерно одинаково.
 «Провел урок» - миллионы учителей проводят такие же уроки в параллепипедах  с помещенными в них людьми.
 «Вышел, спустился с крыльца» - миллиарды выходят, спускаются, испытывают одни и те же ощущения от ловкости своих ног  на таких же ступенях.
«Пошел по улице» - все ходят  по таким же улицам; и даже когда нас будет биллион, ходить не научатся иначе -  только толкаться станут чаще и увертываться  лучше.

В этом городе тысячи ездят на авто и  на мыслях, сотни живут в коттеджах и творчестве…
***

Почему небо голубое? Почему голубое мне нравится? Почему мне что-то нравится, а что-то – нет? Почему мне нравятся эти вопросы... (голубой цвет напоминает о воде, а вода - о душе: «небо как  огромная душа. Наша душа, когда вырвется из клетки наших тел и идей, насколько уцелеет и вырастет, станет  таким же небом...»)

***

Я позволил себе маленький снобизм - хорошие чернильные ручки. А раз хорошие, значит дорогие. «Дорогие, иностранные - наверное, хорошие». Но я трижды жестоко поплатился за эту свою шалость: трижды покупал ручки, но у первых двух вышли из строя системы накачки чернил, а третья валяется целой, потому что для моего мелкого почерка у неё слишком жирная линия… И я уже возненавидел чернильные ручки, планы и снобизм, пишу пастой, причем на такой плохой бумаге, что чернила на ней сразу расплываются. Мне сказали, было, что разве это по-настоящему дорогие и иностранные ручки, но я послал всех к черту, в пузырек. Я мог бы два стола купить, продуктов море, если подгадать - а  так слишком холодно, темно и опасно за окном, в которое теперь целые полгода будут стучаться лишь совсем маленькие отрядики рублей... (Приблизился очередной напряженный вечер, когда сидишь без дел, людей и света, и борешься со страхом мыслью. И уважаешь себя, зная, что мог бы и уйти от борьбы - в конце двадцатого века-то есть разные кнопки…)

***

Я живу, а эта статуэтка так и простояла 20 лет; в ее жизни или совсем ничего не происходило или что-то очень несущественное. И тот орел тоже навечно распростер свои крылышки. А я живу, чего только не было. И столько есть, что даже некогда перечитать те тексты, где написано, что же все-таки было. И статуэтки эти годами не замечал, просто открыл их сейчас для себя...

***

«...Знаешь, мне кажется, что эта любовная щекотка мешает нам очнуться для дружбы. Ты постарайся быть со мной немного мужиком и другом, а я – милой, славной девушкой...» («Речь волка в овечьей шкуре. Меняет мыло платонической щекотки на шило…» - «Ерунда, он действительно решил стать гибридом»)

***

Этот фильм, конечно, не настолько хорош, чтобы смотреть его, но, если убрать звук и включить хорошую музыку, то неплохо понаблюдать фигуры... Или семечки вместо музыки – чтобы не душа танцевала, а мозги крутились на полную...
 (С этим кино вечно проблема -  не додумалось еще до платных библиотек, аудиотек и видеотек,  приходится иметь дело с ничего не говорящими названиями, навязывающими тебе время встречи...)

***

Мне всегда нравится, если вижу,  что кто-либо хорошо делает некую работу, к примеру, пишет стильный текст; другое дело, что меня самого занимают преимущественно дырки на тот свет. Мы же все из них пришли и в них уходим…. (Хорошо никакую работу не сделаешь, если нет хотя бы одной такой дырки. Просто об этом предпочитают не говорить, слишком интимная  материя; сны, например, рассказывают только самым близким друзьям...)

Ходить надо уметь хотя бы для того, чтобы иметь возможность смотреть на всё  со стороны, а летать - чтобы смотреть свысока.  Понимание - это обобщение. Но, конечно, жаль, что мы понимаем только то, что далеко...

***

Вылетел огромный черный вертолет и стал обстреливать нас. Мы   сразу как мальчишки попрыгали в реку, спрятались за опорами и навесом моста. Там вились разноцветные бабочки и процессии маленьких ангелов, подражая им, отращивали свои крылышки, держась друг за друга маленькими ручками, размером с курок. Лето в том году выдалось теплое, пляж был  чистый, и мы пели песни, а теперь они взорвали наш БМП, потому что по небу ни танки,  ни БМП не ездят, а ездят только самолеты и вертолеты. Почему? (ПЧМ (Конечная военная подготовка (КВП), занятие шестое)) Потому что (ПТМЧТ) любят купаться в реке...

***

Сидел в такой славной комнатке, что почувствовал себя  Крылатым  Королем. Легко полетел и завертел пространство. Леса, поля, города, страны. Народы, задрав головы вверх. Но я же точка, а комната   камень: потерял свою точку и свой камень среди мириадов других точек и камней, которых никогда не видел с высоты...

Человек - это точка, способная вместить в себя весь мир (и потому пренебречь соседями!) Мир - это экспозиция того, что заключено в нас. Мы не можем рассказать о себе, не рассказав о мире, а мир огромен и нам трудно, мир дрожит перед нашими глазами, разворачиваясь на все четыре стороны, влетая в небо и просачиваясь в землю. Мир спит, когда мы спим и бодрствует только вместе с нами. Он очень боится, что мы засунем его в спичечный коробок. Он очень послушен, если ты вмещаешь его целиком, но не в силах помочь тебе самостоятельно...

Я елка в лесах Аризоны; я конкретный муравей в немаленьком муравейнике, что расположен здесь, в наших лесах... - полчаса надо дорогу объяснять, а зачем - я и конкретный соседний муравей, я и все муравьи в мире. Потому что, если захочу, то возьму и поеду к любому конкретному муравью и буду с ним  долго и  замечательно общаться,  если даже он знает только аризонский английский...

(»Ты поливаешь унитаз мочой каждые два часа» - «Да. И через это  тоже путешествую. И еще  поручаю всем жить за меня там, где нет меня. Всё, что делают, они делают по моему поручению. Частицы их энергий дойдут до меня или до тех, кто  дойдет до меня…»)
 
***

Часы без стрелок  как пустое здание, как человек, из которого вынули душу и разум, как слепой и немой, способный лишь тикать и тиканье  слышать... («Отдам-ка я их в ремонт. А потом покрашу их черную поверхность в разные веселые цвета, увертываясь от стрелок ...»)

***

Красивенькие гномы и циклопы шептали мне про безнадежность жизни, а я всё отнекивался и отшептывался, стесняясь, но тут как гаркнул: «пошли в жопу!» И живу теперь хорошо: колдунами подтираюсь, а язычники у меня служат в качестве стелек в сапогах - огромных, красивых сапогах-скороходах…

***

Литература - это кресло, которое к концу 20-го века уже так состарилось, что провисает почти что до пола. Поэтому-то так естественно и натурально нынешние писатели пишут о всяких ползаньях и ерзаньях, в автомобилях своих отдалившись от «ходьбы обыкновенной», но вот кресло так и не сменив...

***

 Ну что это за телевизор? Всё время рассказывают про жизнь какой-то московской тусовки. Вот у нас в общине телевизор так телевизор, потому что всё время передают наши местные новости. И говорят, например, так: «Федя, тебя просят зайти туда-то. Если кто-нибудь увидит Федора, передайте ему, пожалуйста. Без него никак». Или: «брательники и сестрички! Наш художничек, наконец, приготовился и покажет нам свои новые рисуночки и писанинку, как уже давно обещал. Но ему надо помочь с рамками и ксероксом - цены, говорит, сильно покусали». А еще у нас диспуты проходят. И если диспуты почему-либо не складываются, то мы понимаем, что либо кто-то нас слишком сильно давит, либо мы сами ленимся и не развиваемся, а если протекают они нервозно, то это означает, что вся община больна...

***

Сразу сто взглядов обратилось на меня и это было такое же чудо, как если бы сразу сто муравьев ко мне направилось; или сто машин; или сто дорог, по которым ехали те сто машин, управляемых муравьями...

Я прошел и сразу сто деревьев саморазрубилось на куски, признаваясь в грехах своих. И сто заводов предпочло  взорваться, чем продолжать дымить – после взрыва в задымленных цехах срочно стала устраиваться новая жизнь и уже что-то виднеется. И сто людей сделало себе третий глаз  подаренным мной пистолетом и озарилось светом...

***

Занялся бегом и стал худ, как секундная стрелка... Вообще, это игривые часы: стрелки сначала смешали все цифры, а потом все-таки указали правильные час и минуту. Правда, уже очень скоро они так заметались, отыскивая  замену им или даже  наследников, что сбили бегуна с его единственно правильной и размеренной мысли и тогда даже по дивану прошли волны сопереживания и волнения, и призыва отдохнуть...

***

«Человечки,  милые человечки, не растите!» Растут, набираются темного веса. Поставил потолок и стал снова кричать «не растите! не растите!» Растут, темнеют на вид.  «Вот вам еще игрушки и конфетки! Вот вам песенки и тексты!» Не смотрят, растут. Нет, один смотрит, но исподлобья, а в  руке у него куча справок...

***

Грехом являются все дела, исполняемые без восторга и воодушевления…

А вообще, я очень жесток и стремлюсь к абсолютной жестокости. Скорость жестока - не я; цель - отвергающая всё пространство ради избранной точки...

***

Слова - это боги. Члены Бога, Его части.  Не умаляйте богов: взаимодействие даже двух слов божественно сложно и значимо. «Ешьте Божие тело словесное, ради нас на отдельные слова ломимое, с трепетным благодарением...»

***

Дружба с утопленниками океана, научившимися  хватать за ноги существ поверхностных с уверением, что берег там, внизу... А еще есть утопленники спящие, не знающие, что они утонули...

После долгой благопристойной скуки, на одном из заседаний, наконец, было объявлено громко и открыто: «ну что, начинаем наше загробное существование?!» Первым делом нас стали учить медитации – а) стоя на ушах б) с членом в руках в) с членом в ушах...

***

Люди - это безмозглые, ядовитые и жестокие существа. Их научили безмозглости, наароматили ядом и натаскали как бульдогов. И теперь свою правду я выдаю им по маленькой, приятно пахнущей и железной чайной ложке, чтобы не заболел у них животик, и им не захотелось кричать, газовать и кусаться...

***

Говорил так, что прикусил себе язык. Зевал так, что покусал себе кулак. Пошел так, что сразу споткнулся. Ударил так, что мне пришлось ампутировать эту мою злосчастную ногу. А заодно и кулак, и язык...

(В Африке у людей, если они пытаются говорить нормально,  отрастает вторая голова, которая сразу же  ругается и сквернословит…)

***

«Вы неделикатны» - «Бог наделил меня такой массой талантов, что если бы в их число вошла и деликатность, то я бы не удержался на земле и улетел на небеса» - «Это мания величия!» – «Ну, значит, Бог наделил меня такой массой талантов, чтобы я не продавил землю своей манией величия»...

***

Сидел, молчал, неопределенностью значения своего присутствия  всех приводя в недоумение, потом вдруг разозлился и всех недоуменных сделал инвалидами. Теперь сидит  молча дома, гладит лампочку по головке - «свети» - и видит перед собой процессию инвалидов: идут гуськом, вытянув шеи, держась друг за друга, рывками передвигая свои ноги и клюшки...

***

«Претензия на учительство смешна. Последнее дело» - «Да, дело трудное и для всякой неумности просто гиблое. Т.е. дело это и последнее, и первое. Кто себя на нем не попробовал, тот не знает, что такое «полный рост». И он не только не научит, но и не поможет, и не сделает...» - «А мнение других тебя интересует?» - «Так это же мой основной профиль: мнения, критика и философия. Мое мнение должно других интересовать! Я профи в мнениях, а вы дети. (А вот в художествах дети - профи, а профи как ребенок, черт б его побрал)»

(Никто не спросит, не надоел ли я себе. «Надоел. Значит, и другим не всегда удивителен буду, устарею, как и все другие писатели, которые  если даже и нравятся мне, всё равно уже как самим себе надоели…»)

***

Упорядочить жизнь не удается. Мою кастрюлю на очаге трясет и  даже знобит иногда. И она  наклоняется, сдвигается и даже отлетает. Иногда - вместе с огнем очага. Сжимаю зубы, сжимаю зубами крышку и продолжаю нагреваться...

***

«Чай вскипит - зальешь чайник»

Рука вскипит - зальешь чайник. Зальешь рукав. Зальешь дом - разбавишь и зальешь. Зальешь цветы рукой. Топор зальешь, ногу, чернильный пузырек...

Чай вскипит - зальешь им кресло и кино для подогрева. Зальешь окно. Зальешь ногу, если холодна и она. Зальешь цветы, если холодны. Топор зальешь, штаны, пустой рукав и руку по отдельности, а остатки, если будут, вылей вот на этот текст...

***

«...«Люблю»? Всё в развалинах. Я сам себе удивляюсь, что меня еще тянет к тебе». Вдохновенно тянуло весь вечер, но потом оказалось, что вечер тот случился уже после смерти…

«Детские стишки» - «Не так: с ней можно детей заводить, а с вами - нет. С ней их будет много, и они будут расти счастливо и гармонично... Мне всего дороже дети!..» (Мне всего дороже дети?!)

Еще одно загробное свидание. Улыбки как гримасы, явь как сон...

Пишу ей любовные письма, пытаясь воскресить свою любовь к ней. Пытаясь заставить ее поверить, что моя любовь воскресла...

***

Вдруг на их замысловатый Марс из красного хрусталя явился кто-то с Земли. Все марсиане страшно перепугались: «Какой он?!» - «Земляной!»  Стали держать совет по видеотелефону, чертить планы, нажимать кнопки, передвигать машины,  наблюдать. Земляной пришел с лопатой и первым делом раскопал весь грунт. Потом семена бросил. Сразу взошли, расцвели и закудрявились странные, самые разные цветы. И вот цветы-то и пошли, наконец, в наступление на красный и замысловатости...

***

Наслаждаться можно мирами: видимыми, слышимым, осязаемым, вкушаемым, вдыхаемым, мыслимым. Получив, хочется отдать, а отдать трудно в мире, в котором никто не берет и не наслаждается, а только отнимает и мазохизмом занимается - вот и приходится рисовать свое наслаждение от мира видимого, петь, ласкать предметы и тела... Иначе разорвет меня. Или я перестану получать. Во мне нет остановки. Я должен отдать и ответить во что бы то ни стало, как и кому угодно, хотя бы  в комнате и на бумаге - и только одному себе...

(Цветы девушкам уже невозможно дарить. Слишком жестокий, кризисный, дорогой мир…)

***

Жизнь как сумасшествие розовых существ, придавленных черным космосом к черной земле. Правда, есть голубое небо и зеленые деревья, но это только лекарство для сумасшедших, только их обширные палаты... Многие халтурят, чтобы сломать эту дьявольскую игру. Тайный бунт марионеток: «хочу огрубеть настолько, чтобы выкинули, наконец, из этого театра, зачумленного мыслью!»

(А я вот качественный сумасшедший. Даже ставлю новые пьесы - такие грубые, что никого не выкидывают...)

***

Ум - это когда по-умному используют легкомыслие. Когда и легкость есть, и тяжелые последствия, а не наоборот...

 Тяга к звездам - это тоска поэтов по философии! Такие педанты, что не подумал бы, если  не знал...

***

На маслосырбазе хорошо. Во-первых, зарплата. Это само собой. Питание там - тоже само собой. Но ведь можно и с собой прихватить - и это во-вторых! Может быть, даже больше, чем во-первых, если с умом и не бояться... А сыры вкусные - в наши-то времена голодные; они как солнце! они не хуже тех моих текстов про солнце, которые я писал когда-то, словно вчера...

***

Ну, я даю! Не как-нибудь, а регулярненько стал кемарить днем! Вот это взрослость! Понимаю теперь, что ресурс сил всегда один и рано или поздно придется отдыхать и лучше отдыхать вовремя, когда хочется…
 
***

Никакого искусства уже не существует - просто-напросто. Есть лишь реалистический сон и авангардистская имитация деятельности в космическом тупике. Т.е. новое, конечно, уже рождается там-сям (и здесь, у меня), не может не родиться, но оно еще не имеет своего места на земле, заваленной спящими  сооружениями, не имеет своего голоса среди храпа и стука, своего образа среди неподвижных фигур и объемов...

Приходят духовные времена... и уже ясно, что будет губить  дух - космос.  Эти скафандры как наросты,  приборы и датчики как фурункулы, а провода как кишки, выпущенные наружу…

Тело -  кровать, на которой мы лежим, кресло, в котором сидим и столб для стойки. Дух рвется, он в летательные аппараты переделывает даже столбы и мебель, но тело покоится, оно дома на земле, его всё устраивает, кроме голода, холода и усталости... А душа? Она есть то, что вдохновляет тело на покой, а дух на рвение. Если б в нас не вдохнули душу и вдохновение, мы бы произошли от обезьян-инопланетян. Душа - след поцелуя Бога; пока есть душа, есть не только Бог, но и Его любовь к нам...

Прогресс продолжился, люди развились и уже не только Марс заселен, но и Юпитер - все планеты, кроме солнца; уже не то, чтобы летают туда - на поездах ездят и даже пешком ходят! И вот к этим землянам-марсианам, плутонянам и цезарианам приходит истина  про любовь, ближних и Бога. С Земли приходит, из далекой, захудалой, фантастически  скудной провинции.  Какая оригинальная, удивительная и хитроумная теория! Гипотеза самостроительства, вбирания мира в себя и алогичного отношения к окружающим! Присутствие Того, Кто делает нас маленькими и помогает успокоиться, возвращая сон! Пожалуй, имеет смысл рассмотреть ее хотя бы в инстанции первого уровня, в 231 отделе Малого Ученого Совета - он как раз сейчас сидит без дела и бессонницей мается...

Вроде бы все мы обычные, но они смотрят на меня как на монстра и мага... - и я начинаю прозревать: «они не обычные, они пришельцы какие-то! Ведь я-то точно обычный! Их с раннего детства денно и нощно перерабатывали в пришельцев. Я выпал случайно, я брак…»

«Мы всё можем, а Бога нет нигде, куда проникает свет». Но Он и есть - свет... «Наша голова огромна как космос, но, тем не менее, Его в ней нет - наши мысли во все углы залетали». А Он и есть - мысль. И даже мысль про то, что Его нет - это все-таки Его мысль. Просто Его изуродовали и распяли ...И Он скажет, что Его нет - и тогда-то вы все  ужаснетесь и закричите «есть!» Вы будете  кричать так три дня без перерыва, и Он воскреснет снова! (Но пока они  не верят в Учение, которое, между прочим, им принес единственный в истории пришелец...)

Цветок сложнее формул, а человек - это точная настройка: слева в приборе слышится коровье мычание, справа - инопланетный треск и только вдоль одной  линии благоухает цветок чистой человеческой речи... Если ты видишь слишком много цветов, значит,  видишь слишком мало людей - пусть приходят и разбирают их для свиданий. Если ты видишь слишком много формул, то зови людей, способных логически развернуть их, раскрыть и получить цветок...

***

Книги - ускорители духовного роста. Но каждому ускорителю нужны подходящие условия - иначе он не действует; и каждый ускоритель ускоряет движение только в своем направлении. («Его змея кусала меня, но  я продолжал спокойно наслаждаться щебетанием его же птички - она сидела так высоко, что туда не добираются змеи...»)

***

Чувствую, что между нами и любовью находится темный лес и не уверен, что она захочет войти в него. Вот, скажет, где разум-то и благоразумие! А то я всё путалась и сомневалась! Наконец, хотя бы  что-то очевидно – то, что идти не надо...

(«Я знаю, что такое любовь: это наивная вера в совершенство другого. ...А еще это наивная вера в совершенство себя...» - «А я на мели, брат»)

***

«...Да, я  хотел бы издавать газету. Но совсем другую. Я даже знаю ее девиз: «пролетарии всех странных стран, соединяйтесь в понимании того, что 90% всех бюрократов являются тунеядцами, а 90% всех коммерсантов - ворами»...» - «А как с разрешением и финансированием издания?!» - «Среди оставшихся 10-ти должна же набраться хотя бы та доля процента, которая составляет одного человека, способного улыбнуться мне и даже сказать «браво»...»

***

Свисал накинутый свитер и свисали руки. Но голова не висла, улыбалась - она что-то знала и про свитер, и про руки... (И, как бы в подтверждение этих слов, руки заболтались, а свитер расправил свои паруса, учуяв танцующий ветер...)

***

Поэзия, которая боится объяснений и нервно к ним относится, слаба. Сильная должна порождать море объяснений, а те, в свою очередь - новую поэзию, острова вулканическо-поэтического  происхождения в асфальтово-логическом океане дорог...

__

Плохо спал – похмельный синдром – но погода классная и я поехал к баптистам, к И2! Но у нее, видимо, каждый день истерики. Особенно при первом выходе был психоз просто, всё лицо в красных пятнах. Ничего, я ее отогрею, иначе одену, причешу и будет замечательной. Но познакомится будет трудно. Мама, правда, стала уверять, что у нее, якобы другой роман сорвался, но, по-моему, это было более года назад…

Еще там была одна очень интересная дама, русская американка, дочь знаменитого В. – мы с ней  друг друга заметили. Впрочем, я очень часто делал равнодушное лицо и даже зевал - ведь ей, видимо, под пятьдесят! И она здесь проездом…

***

У неё тяга не только к звездам и колдунам, но и к дорогому кофе,  безделушкам, мебели, машинам и домам и, как логическое следствие, к системному программисту, зарабатывающему миллионы. «Люблю мрамор и походы в горы...» Меня скрючило, посетило самое настоящее антивдохновение, и кишки  мои тянулись по дорогам во всё время нашего трехчасового похода, пока, наконец, не завиднелся мраморный склеп расставания...

(Они все такие. Истину ищут  по всё тому же скучному курсу, где диваны как кексы уже и цены на всё как высокие горы. И я уже не герой, а ветер пустой, а герой вот он - коммерсант-альпинист, у него и «Дэушка», у него и девушка. А моя жизнь не настолько пуста, чтобы в нее поместились горы...)

С одной я как лебедь с раком и остается дожидаться щуки, а другая уже с котом-живоглотом…. Правда, кричит мне: «а ведь ты меня приглашал?! картины посмотреть?!» Или: «А знаешь, у тебя губы такой интересной формы!»  Она вообще холодна, ни с одним мужиком не согреется. Я бы ее взял только в большой горячей ванне, сначала как еду разогрел… (интересно, резиновые куклы уже с подогревом?)

С одной мы попытались повеселиться в детском саду, но я в одиночку полез на качели, в игру, а она в одиночку же - на детскую горку, т.е. на горы, и обоим было никак, холодно и скучно, а с другой я связан лишь единственным волосом известной длины - дернет она балдой и я потеряю свою боль в ее шикарной шевелюре...

***

Обрадовался, решив, что я, наконец, махнул рукой и пропиваю свой знаменитый разум. Руками я действительно махал, но только потому, что уже нечего  бояться. Я уверен в нем на все сто - ему развлечение, когда в его закоулках вдруг начинают развеваться  разные флаги, держа в нежных руках здоровые и толстые кружки, а также фужеры, графины и рюмки...

***

Так ты человек интересный или интересующийся? Стесняющийся или притесняющий других? Оглядывающийся или заставляющий оглянуться...
(Всю жизнь стоял в коридоре и старательно подражал тем, кто в кучке, в толкучке)

Наше общество  получится тайным и ненаказуемым, потому что наше учение будет непонятно и неуловимо для них. Мы будем всемогущими невидимками, которых со смешком упрекнут в суете и бессилии ...

***

Да, у меня слишком много пафоса и это дурной тон. Но это роды, они всегда дурные…
 
***

«Неудачи по-прежнему, как фашисты, фронтом стоят под моею Москвой, приближая суровую зиму…» - «Ты  похож на большущие фантастические опоры, на которые опирается что-то  маленькое и далеко не фантастическое!» - «Ага – с током провода»

***

Он  сам так себя уважает..., что зачем еще нам его уважать! Гениален тот, кто относится к себе  небрежно и по рабочему. Таким и Павел был, и Ван Гог. Оставляйте заднее - где мы уже гении - и устремляйтесь вперед - где мы еще дураки...

***

Отупела от мысли о замужестве.

В первую ночь желал во сне, во вторую - любил всей душой, в третью - снилась. После третьей являлась умозрением. Впрочем, иногда еще снилась местами.

Заполучила мужика. Встрепенулась: «пригодится в хозяйстве. Гражданка, отойдите, это мой мужик. Гражданин, отойдите, нечего моего мужика с пути истинного сбивать...»

Американкой явилась, в несусветных штанах, но потом сама так испугалась меня и  пассий моих, что просто тыры-пыры как торопилась, когда уходила -  несмотря даже на то, что я ее провожал...

(«Нагиня  моя!» - «Улыбчина  мой!» -  «Чудесыня!» - «Нежище!» - «Ты тоже нежнецо!» - «Лакомище!» - «Лялька!» - «Беззубчик!» - «Песенка и светик!» - «Светочин!» - «Нагиня»...)


***

Играл пьесу своей любви перед ней. Лишь иногда выпускала на  сцену. Слышал лишь «ха-ха» из полутемных рядов, где она, в толпу одетая, одиноко сидела. И я, наконец, собрался уходить, принял меры, но  вдруг слышу обиженное:  «ну да, я плохая, меня любить нельзя...» - соблаговолила начать ответную игру…

__

С5 долго, со смаком читал стихи Иртеньева (с которым, видимо, лично знаком), а А2 улыбалась этому шуту гороховому, пошляку и немаленькой сволочи. И остальные лыбились покорно, как козлы… 

***

В супермашине за суперстеклами кто-то виднеется... «Да, с такой машиной уже никуда ездить не надо! Приехал...»

***

Душе, чтобы не мучаться, надо приносить пользу, найти ту хитроумную и тонкую как линия истину, с которой эта самая «польза от души» становится реальной. И логически правы те, кто, не желая ни мучений, ни пользы ближнему, стреляют в себя так часто, что успевают убить свой каждый новый вдох!

Грязи и смерти всё больше, а т.к. душа белоснежка и бессмертница, то и  вытесняется она из нашего тела. Такое ощущение, что скоро - как раз накануне смерти и превращения в землю  - мы душу  чуть ли не воочию увидим!  На какую бумагу не посмотришь, везде будет написана, нарисована одна лишь голая душа. И хорошо это,  холодно, голодно и болезненно, но все же не совсем плохо, пузырик ты наш родимый и ангельский, но вот только почему не хотим мы бороться с землею и смертью ее, почему спасаемся, настолько уменьшаясь в размерах...

***

«Немного любви и много пользы». А на одной любви ни один брак не стоит. А от меня немного пользы. «В садах и текстах пропадающий» - где все же расход, а не доход. Впрочем - тоже небольшой: ни от одного человека ни большого дохода, ни большого расхода не бывает…

***

Творю  - а что еще делать?..

Сегодня тысячу слов сказал, вчера тысячу... В общем, чего вы хотите от мыслей и мнений? Это поток, в котором тонут чужие отдельные слова, обращенные ко мне с укоризной и советом...

***

«...Неприятно только, что Ленина приплетает, все дела...» - «А что? Мы скоро тоже Ленина полюбим. Опять богатые и  бедные… И русских классиков вспомним... Супермены эстетики обитают  в раю богатых родителей и дармовых зарплат...»

__

Выходим, а нам навстречу «Н-н» прет! ««Н-н», я думал, ты уже в пень превратилась, а ты еще цветешь, оказывается!»

Звонок О1: говорит, что хочет умереть, а у самой  мысли о поэтическом вечере…

***

К тебе вернется только то, что ты отдал при жизни. Рай - это место, где ты будешь пользоваться только отданным другим. И самому себе отданным, а не взятым... А ад - это взятое нами…

***

Одно утешение: раз мне худо от них, значит и им худо от меня! Лишь бы не гнал нас инстинкт друг от друга - я готов терпеть и бороться…

***

Пробурчал как-то: «на любых диванах можно прекрасно с ума от тоски сходить…» - жаль,  что  в жизни нет этих указателей: «пробурчал», «воскликнул» или просто «сказал», ведь именно бурчание и скрипение с диваном прекрасно сочетается – и ты понимаешь, что это просто конкуренция двух диванов…

***

Бичует пошлость и весь набор дурной. Как будто сам в стороне стоит, в стране обетованной. Так обстоятельно и уверенно бичует, так речисто и рыкасто. Словно с кем-то непошлым беседу ведет…

Золотой был век, но увлекался разговорами о политике, нациях и общественном устройстве.  Хотели ненароком осчастливить всё  человечество сразу. Глупели прямо на глазах... Чем мы дальше от себя, тем глупее и невыносимее...


***

Организации, течения, теории и термины... - что  только не растаскивает людей по тупикам! Не должно существовать ничего, кроме человека!

Он большой. Если честно: больше меня. Если честно: каждый третий больше меня. А второй из трех не меньше - тоже проблема. Я средний...

***

Ужасно эмоционально огорчился, потом побежал дальше - перебежками, пригнувшись; потом увидел, что кто-то танцует, минимально двигая телом, с улыбкой намекая партнеру на что-то... Пристроился, потанцевал тоже, но зачем? спохватился, махнул рукой и побежал дальше, потому что всё еще счастье искал...

***

Частенько попадаются типчики с видом интересным, понтовым. Может, и делают что-нибудь интересное? По крайней мере, на прилавках и выставках нет ничего особенного. И вид-то недавно доступен стал. Пока  этого хватает для упоения. Может, в следующих поколениях что-то начнут делать частенько...

***

На Западе много свобод, потому что  люди там теперь слабые, нерешительные и несвободные: если им еще что-то запрещать, то вообще встанут. А у нас случаются звери; зверям, сколько правил не давай, всё мало и лучше уж строить клетки. Или же надо дикие леса разводить!

***

Трется, хочет пойти ко мне прямо сейчас. Даже пожалел немного, что я другой и мне не до того... Знаю же: нырнет в меня, а я нырну в нее и она наткнется на мое сложное утопляюще-воскресающее устройство, а я наткнусь на заслонку. И начну я в гневе колотить  по этому  латунному тазу, а она начнет злиться и скажет «а пошел-ка ты в жопу со своим сложным устройством!» А как робко и нежно терлась сейчас... Ладно, что вспоминать... Но то, что тянет меня на голые женские тела - это хотя и не истина, но факт. Впрочем, хорошее тело -  редкость. Часто имеем лишь агрегат. Я даже не рассмотрел ее тело.  Слушаюсь рулетки судьбы и тщательно блюду справедливость...

***

Чем больше должность, тем сильнее давление, пресс - который и превращает нас в винтики. Все мы пленники, но начальник -  пленник очень многих обстоятельств...

***

По ТВ  прогрессист показывает конкретный пример и начинает разговор о коррупции... «Кретин! Вот она, с Западом разница: ведь в твоем конкретном примере  огромные суммы! Надо сделать десять передач только о нем и назвать сотни фамилий! Вечно слышишь одни  рассуждения!..»

***

«Сначала надо сделать. Потом добиться и дождаться, чтобы заплатили. Потом  купить что-то надо, чтобы деньги не пропали. Потом - от купленного получить что-нибудь  хорошее...» - стоп: вот здесь я и начал думать  о том, что такое хорошо и почему мне так скучно...

***

«Он был как мальчик?» - «Да. Но этого мало...» - «Нежный мальчик?» - «Да. Но этого мало...» - «Он улыбался?» - «Да. Но этого мало...» - «В его глазах было что-то особое?» - «Это пошлый удар ниже пояса! «Особое»!.. Он был очень доверчив - вот что, наверное, главное. Он верил в нас всех! подставлялся всем! Улыбался!..»

«И как это ты умудряешься такой ерунде удивиться?! Всё это тебе только чудится» - «Чудеса всегда чудятся... Ты лучше послушай: люди в черных одеждах раздеваются и начинают светиться так, что снова кажутся одетыми…» (Знамя лежало на дороге и нашлись негодяи, которые на нем посмели оставить  след, но вот его поднял кто-то и постепенно разогнался ветер и воодушевился свет, производящие полоскание и отмывку материй, что находятся в танце и трепете...)

В городе ходят строем. Даже пижонят строем. Поэтому угрюмой стеной стоят люди с ключами улыбок и смотрят на наш праздник в темнице сырой... А мы забываемся иногда и ломаем головы, пытаясь сломать стены. Но получается нехорошо, амбициозно, нервозно и мы снова бросаем полено в наш праздник...

Критика - это всего лишь защитная реакция организма на пребывание в чуждой среде. Я не хочу этой реакции, но что я могу поделать,  раз вокруг всё чужое! Вы увидите, все еще удивятся тому, как я  выжил!» (Удивятся, если станут родными...)


***

Меня озарило и я переставил мебель. «Здесь должен быть  зал заседаний!» Стало так хорошо, что не хочется унывать, уставать, уходить. Теперь не надо притыкаться к стенам - прямо по  центру продолжим наши  занятия. И буду беседовать с этими пустыми диванами, креслами, стульями: «Слово вам. Возьмите вот этот жест...» (Кто-то звонит. Почтальон или гости?..)

***

В дополнение к творчеству, не приносящему денег ищет умственную работу с оплатой. В итоге, творчество перестанет приносить и радость. Я лучше телом поработаю. «Работай, дух, спокойно, без мысли о деньгах. Мне не страшен серый волк работы, когда  у тебя всё хорошо...»

***

Так, надо сыграть супермена.  Пусть узнают, что такое жестокое веселье...

И хорошо, что не пошел к нему тогда. Не дерзнул, потому что ощущал себя молоденьким - а с какой стати?..

У нас-то провинция, а там есть крутые ребята. С ними сладить немного труднее и потому  глупо подражать им в пижонстве...

А ведь в том впечатлении было что-то пугающее. А я к нему систематически невнимателен: похлопал по плечу и ладно...

А она оцепенела. Те события были как нокдауны. Лишь частью закалилась - частью сломалась и стала хроником. И как обойти появившееся копье и отыскать уже несуществующее деревце?..

Любовь и творчество - это, конечно, хорошо, но как же отвлеченно-элегически в итоге я настроен.  Моя любовь еще не спит ни на камнях, ни на гвоздях, пугается и выбирает себе ложе помягче...

Мне бы в друзья компьютерщика хорошего! И человека с деньгами! И рекламного агента! Сразу бы дела мои двинулись. А под лежачее зерно вода не течет, на лежачее зерно земля не ложится...

Встал слишком рано и напоролся на электрический свет осенний…

***

Так проголодался, что  облизал свои жирные волосы.

Так замерз, что рукой, как камнем, сломал топор, которым пытался наколоть дров.

Так устал, что сел на трамвайной подножке.

(Состарился голод, раз уже высохла слюна…)
 
***

На речном льду в майке сидел, опершись на него всеми четырьмя хвостами и вытачивая из собственных зубов шахматные фигурки.

На коряге лесной сначала уменьшил себя, затем умножил, в результате чего разместился целым отрядом, оставив бегать без дела лишь пальцы.

На поле в грязь рыл яму только для того, чтобы удлинить дорогу. Поставил перила, чтобы никто мимо не проехал и не свалился в будущую реку…

А голова окрест, как новый Хрущев, учила всех животных и рыбоптиц выращивать не кукурузы, а арбузы и, все-таки, не сошла ни с ног, ни с живота, ни с плеч своего ума...

***

Много сил только у его жадности, но каким образом можно тут их задействовать, ума не приложу…

Первым делом проверила, может ли она любовью заниматься? Оказалось, что да, и неплохо. Потом - может ли себе богатого мужа найти? Тут сорвалось, не получилось, в конкурентки жуткая стерва попалась. Да и сам - тот еще хитрый жлоб. Тогда решила проверить, можно ли имеющегося мужика к добыванию денег приспособить? Оказалось, что да...


***

Мыл в ванной камни - вместо себя, железного.

Упрямо надевал башмаки наоборот, чтобы пойти в противоположном направлении.

Натренировался и отдыхал головой в промежутках между ударами молота по наковальне.

(«Для тебя с ума сойти всё равно, что в магазин сходить»)

Ласкал штаны, после чего ждал, когда штаны начнут ласкать ногу.

Развел кроликов и погнал их искать удава - хотел удавиться.

Назвал обывателей существователями, а их зависимость от алкоголя зависомостью.

«Отвратительно» - сказал кирпичу о ком-то третьем между ними.

Надел свитер наполовину и сказал: «систему заполни». Потом стал надевать штаны и выдал: «уровень  запомни».

Играл с мячом в шахматы. Он думал, качая головой и желал как платок повязать на себя доску с фигурами…

(Комментатор тем временем ушел бейсбол комментировать. По океану шел...)

***

Выключил свет и темноту, как раскрытыми книгами, наполнил мыслями о многом. О компьютере думал, о музыке, о творчестве, о девушках и книгах, о снах... Что можно спать чудесным образом, что надо все-таки читать книги, только быстро, чтобы потом на широком поле лицезреть чудеса, что с девушками всё мучительно и лучше уйти в творчество и не беспокоиться, я нежен и умен и они меня полюбят и мне останется только любить и летать и слушать музыку, а после занести всё в компьютер... (Потом снова думал. О том, что под музыку я еще верю в полеты, а без музыки - нет. Замузыкалить бы весь мир вчистую! Может, и превратились бы в херувимов. Почему наши тары-бары без музыкального сопровождения совершаются -  может, я вам спеть хочу даже о том, который час…)

***

Вышел. Серое утро. Гул каково-то очень большого агрегата. Сыро. Пространство большое, всё перемещается со скоростью моих шагов, только в отдалении. Во мне что-то не так. Обвис растрепой. - «Сколько времени» - «Наверное, уже полдесятого» - бодрым тоном. Оказывается, он в курсе. Пошел день, пошел... (Потом он переменился на ярко-солнечный и я задумался о том, как мне под него подстроиться…)

***

«Жизнь -  сплошная потеря времени» – и, значит, у нас всё впереди: мы будем жить очень долго, почти бесконечно без этих потерь. Пора понять, как устроены три сосны, которые населяют землю…

***
               
Хорошая жена может вдохновить меня на самые разные проекты. Мне, например, хочется помогать несчастным (отличая их от прибедняющихся и заслуживших свою участь) и искать талантливых (отличая их от припонтившихся и незаслуженно вознесенных)... А плохая жена лишит и хлеба насущного - творчества - и с братом поссорит («И полквартиры оттяпает» - «И полведра спермы за так из дому сволочет»)

***

Татуированное оконное стекло.

Автомобиль с грядкой на капоте. Выращиваются перемещения.

Стол с солонкой в виде Суворова в натуральную величину.

Лампочка с искрой вместо света - изображает из себя настольную лампу и темную комнату.

Автомобиль, оснащенный скоростным забегателем за угол.

 Стул с шестью ножками - у двух ревматизм, у одной гангрена по колено, у остальных, кажется, остеохандроз. Не говорит, что бегал, но на спринтера похож. («А забором не был? Осликом? Чайником для уже спиленных, но еще живых дерев?…»)

***

Жизнь - это погоня дьявола, его дыхание в невидимом соседе. Убегай хоть в религию, хоть в высшее образование - он не постесняется ни божественности твоей, ни учености...

Но я чувствовал иногда: он боится меня!  Хочу заострить всё, чтобы он, наконец, поранился. Если бы еще вокруг люди были! Это же не люди, а  сплошное краснокирпичное и серо-панельное   домостроение.  Может быть, лучше на морозе и ветру стоять, чтобы его понять...

Сижу в яме - глубокой, что твой тоннель. Темно - а то  видел бы кто-то, что глаза мои всё равно полнятся наивности светом. Вырулю ль к иному  свету, брат? Где он, кстати? Тоже, наверное, в какой-то яме сидит. Мы все сидим; как яйца в лузах. И не лень же было им для меня такую яму рыть? Всё человечество рыло. «Не выпрыгни из ямы, брат, будь нам если не другом, то хотя бы соседом». Что за покой у меня сумасшедший, кстати? Упал цветок ко мне в яму - Бах. Людишки тоже попадаются, но им из моей ямы  выйти можно, а мне нельзя. Они в моей яме даже поместиться не могут. Куда входить-то, мол. Как в лузе...

Он утонул, вместе с машиной под лед провалился. Ехал  одетым и таким и остался, только шапку потерял. Потом он плыл, и волосы  развевались в воде, и он думал об ужасе жизни, о белом небе, насмерть замерзшем...

Земля может быть наполнена цветами и садами, а не школами, в которых тетеньки-роботы тростят дегенеративные правила из года в год. Представляешь, она всю жизнь талдычит эти свои теоремы, а после, как ни в чем не бывало, отдает Богу душу. Какова наглость, а? «Мадам, вам нужен химический рай. А для начала - химчистка». Мы не понимали, что нас уже травят. Мы сами тогда были цветами. А теперь куда ни посмотришь в себе - везде уже без тебя побывали, перелапали всё, что можно руками, перекрасили и сломали…

***

Снова иду. Все прохожие как плохие персонажи хороших писателей.  Может, это вообще кроты и землеройки, кто их знает.  Незаметно для себя...

 Всё могу представить и узнать, а сделать ничего не могу. Изба-читальня, в которой все читатели распяты…

Я всё улыбался-улыбался, а теперь так стрессанулся, что  только ползать могу…
 
***

Понять меня, значит, знать, где я смеюсь и где страдаю...

Надо бы немного подвинуть этот стул, но не много ли чести - такое квалифицированное движение…

***

Жена-самоубийца: «пойду за него замуж, раз так не живется чего-то...»

Без привычки и любовь крепкой не бывает. Годами привыкаешь думать об одном и том же человеке и воспоминаний накапливается  на мужской портфель или дамскую сумочку. Поэтому пусть идет наше время врозь, но с мыслью друг о друге…

***

Ах, бегуны-бегуны, хорошее было место, горное, но сейчас-то  одни ямы,  до дыр забеганные горы…
(Второе пришествие гор началось, но как не попасть им в ямы?)

***

Никогда так не думалось как в эти осенние вечерние темноты. Ждал вечера как встречи с морем.  Менялся, становился  человеком  с молодой кожей изнутри...

Стар я стал, пресытился хорошим и утомился от дурного. Мир - это чудо, но время – тоже сильная вещь…

Прожил свою жизнь и, наконец, задумался. Кончил свою суету и, наконец, стал просто меняться  и отдавать Богу душу…
 
Я всё шутил,  чуть в шута не превратился среди говорящих  очень несерьезно. Но всё ловил себя на том, что мечтаю хотя бы с кем-то поговорить совершенно иначе…

Число моих поражений давно перевалило за сотню. Может быть,   даже за тысячу. Или миллион. Это, смотря как считать. Я их не одной левой! Я их и руками и ногами! Губами, а не зубами. Но я не их - они несъедобны; предварительно пытался есть и пить с ними, но потерпел поражение...

Я начинаю смотреть свой сон о человеке. Об этом человеке. Потом - о другом,  обо всех, кого я знаю.  Мне нужно понять...

***

Думал в день не больше того времени, которое нужно, чтобы завести часы - потом опять пошло-поехало…

Если есть в тебе какой-то ум, то он не выбросится, не бойся…

Всё сносит и уносит меня; уже занесло... «Мальчики прошлого, настоящего и будущего и ты, мальчик, я оставляю вас, все-таки став большим и взрослым…» Теперь я буду стеной, но зато глаза мои будут - чистые слезы. Мальчики - улыбки и слезы...

***

Ах, опять тоска?! Ну, давай-давай, ешь меня! Я же знаю, что ты обычная, нормальная тоска и больше первого, второго и третьего не выешь из меня...

Ах, опять тоска?! Ну, давай-давай знакомиться. Я буду очень интересным рыцарем, а ты будешь чужеземцем и врагом…

 
***

Слезинка-пупсик, топор-рубаха-парень, смех-оглоед, шлепки-подносики, выстрел-запятая, музыка-упаковка контрабанды, вечер-выключатель, утро-беспредел наивности.… Или: слезинка на топоре, а девочка на слезинке, выстрел по слезинке, запятую ставит пупсик, а музыку - топор, в упаковке - рубаха-парень…. Или: дядя козявки и Грибоедов пустоты... (Наполеон песка, полученного путем измельчения австрийский генералов… Застрелив слезинку, возникший рев превратил в водопад и паровоз…)

 «У них железо ездит, трубы летают, кирпичи на стенку лезут, провода дерутся, а в некоторых строениях за окном  прозрачно, но твердо…» (В некоторых местах железо по пространству разливают и потом оно везде дорогу ограждает или же мешает выходить… Кто провел ту линию, с помощью которой из дерева теперь получают доски? Кто провел прямую линию и получил первую линейку. Наверное, глядя на горизонт, он от руки ее провел…)

«Что такое сон?» - «Это темнота, в которой сидит Хозяин» - «А что такое мысль?» - Всякое движение понятий, упакованных в нашей голове» - «А счастье?» - «Иллюзия полета» - «А Бог?» - «Бог всегда больше любых слов, потому что слова здесь и сейчас, а Он везде и всегда. Что-то не видим, во что-то не верим...» - «А почему нашлась наша  черная земля, отыскавшая тень даже в Боге?» - «Этого мы никогда не узнаем. Нам даже сны такие почему-то не снятся. Может быть, человек - попытка самосовершенствования Бога...»

«Дерево никогда не заговорит, а человек никогда не постигнет» - «Но если не будем постигать, то станем деревом. В дереве Богу так надежно, что Он всё же решил рискнуть с нами. Бог хочет на небо!  Предок человека - дерево. Будущее дерева - небо...»

Крепость - каменный орех пустынь. Если крепость в лесу или в поле, то это обитель. Дорога – упавшая, побежденная стена; стена – поднявшая восстание, решившая отдохнуть, изменившая направление движения дорога…  И камень крепости со временем травою покрылся – как детки ее облепили, сели на шею, но она все равно только с одной стороны будет их защищать… Орехи крепостью колоть – отколовшимся маленьким кусочком. Существовала ли крепость для огромного количества орехов…

(Дремлю - то, что может произойти сегодня, так важно, что нет нужды что-то делать в этот день... Но как много мути в дремоте моей! Потому что и в ней опять смотрю на людей...)

__

В сущности, за последний год что можно вспомнить хорошего? Пожалуй, только рисование   30 закатов в начале мая. Всё остальное – и в творчестве, и в быте, и в любвях – было лишено особой благодати…

«Парс»: мисс Х. мне действительно очень нравится, но знакомиться с ней я так и не собрался. К тому же, А3 опять строила глазки и делала намеки (а сначала с ней даже не поздоровался). Хуже всего, что помимо В1 еще и Л7 крутился и вид у него не иначе как влюбленный. Очень косился и на меня и на В1, мрачнел до невозможности (может специально его мучает нами, с нее станется, такая тварь…)

***

Рисование опять отложил - слишком много муки, ситуация владеет мной. Жаль, ведь глядя на мои беспокойства и они унывают...

Одну занимают колдуны, а другую - вопросы трансвестирования: «вот, если бы я была мужиком, а мой мужчина   девушкой...» А третья  мне первым делом пидараса Андре Жида назвала. Наверное, и у четвертой - с ее-то киданием ножей - подобный же  выверт есть, просто молчит она  в засаде, ждет, когда поближе подойду, чтобы какой-нибудь дрянью огорошить...

Она поднимала на меня глаза, и я мельком видел голые скалы, с которых ручьями стекала вода. «Мне трудно живется» - говорила она,  «я то хочу, то не хочу видеть тебя»...

***

Мочить подряд, короткими  фразами - это  подделка под разговорность, спонтанность? Ах, где не скучно заранее… (Укорачиваю от скуки, т.е. натурально укорачиваю – а натуральность не скучна…)

А с каким нажимом писал. Это ж библия, обязаловка, соковыжималка. Риторика в ярости...

 И кто не видел как ветер гонит одну и ту же волну - вот и нет никого на берегу... Но вариативности, большей пластичности пока не выдерживают мои хваленые «моральные принципы»...
Допустим, я скажу, что «убогость аморальна» - но что значит «убог»? и что значит «морально»?  И почему разъяснения будут как грязь...

Праведники как утопленники монотонны. Плыву  вдоль границы миров и с помощью утопленников ощущаю глубину воды, а с помощью праведников - высоту воздуха. Лучше плывешь, растешь как пловец, когда ощущаешь…

(«Ну, напишу я, что мне в варежках тепло, что, допустим, солнышко светит или еще что-то...» - «А я опять бичну и риторикнусь…»)


***

Всё промелькнуло  для того, чтобы исчезнуть, но где-то пребывать всегда, в равноправии относительно времени и пространства.  «В этот день я тусовался в «стекляшке» - в стеклянном коробке помещались; потом эти коробочки компактно располагаются на складе памяти…

Ох, и приятно же уравновесить шлепанцы высоким чувством - вытягивал шею и пел, пел, пел как большая канарейка! маленьких петушков не замечая… Теперь на этой базе кто-то мог бы открыть музыкальный, птичий или букетный магазин…

«А у Коляна работка неплохая: за день в его магазине посетителей человек пять всего. Сидят вдвоем, газетки читают, приписки в свою пользу высчитывают. Хитроумнейшие комбинации ради умножения копеечных выгод. Колян хвастался, что без него они бы  ничего не заработали...» (А мы тоже сидим, тары-бары разводим - глядишь, и мелькнет что-нибудь интересное, что вроде бы еще никто не писал. И в силу своей писательской широты завидуем любым  удачам...)

***

«Да, примерно. Нет, не совсем, конечно... Да. Да, говорю. Угадала, да. Но вообще-то... Ага, ага! А ты как думала? То-то. Раньше надо было думать. Ну и что? Ну... И что теперь? Да? Ладно, раз так. «Снова», говоришь? Ха. Посмотрим. Нет. Да. Опять угадала. Да. Ну и что? Где ты была, когда я звал тебя...»

Представления туманные. Но новые. Немного их. Идут они.  Сближаются. Что-то там раньше было?  Сейчас угадаю... Некогда, снова что-то. Какое определенное. И скоро еще будет. Но это уже не новые представления, а старая фантастика...

«Она сказала и они пошли. Но ей уже все передали и его там ждали! Только пришли, как уже едут - ждали. Звоним - нет никого. Передал все приветы, помог ему,  чем мог, потом уехал с ними. А они за углом, она им сказала, и они пошли, ты понял? Еле успел! Хорошо, что сходил тогда! Он бы не помог иначе, уж я-то знаю...» - может быть, я что-то пропустил, рассеянно же слушал и в запоминании муры организм отказывал упорно...

«0н ее полюбил, но у неё уже было двое -  куда ей? Потом она вроде ничего, но он уже какую-то шалаву подцепил - что ты будешь делать! Ему уже неудобно. Он туда-сюда - не отстает, идиотка, через весь город, на ночь глядя, прет. Не выгонишь же. К тому же, она-то не так разбежалась. К ней тут еще один заглядывал - с образованием. Она же девушка развитая. И на вечерах не бывает такого, чтобы два-три идиота не встряло...»

«Какая же тогда пенсия у него? Да? Нет, я знаю,  от них не так просто добиться. Она же получает, но у неё только вторая группа. Говоришь им: вот же, в газете написано!? У них есть тайные инструкции, чтобы не платить. И в нашем отделе такая вредина сидит. Она вообще по-человечески не разговаривает. Что я только не делала, чтобы меня к другой приписали! Она не дает. Им надо, чтобы у них кто-то числился. Сидят, чаи пьют, как не придешь. Знаешь что? - я к одной знакомой  схожу, она там заведующую знает, пусть поможет, я ей как-то конфетку давала...»

«А меня лопатой в автобусе ударили. Я так стою, а он как развернулся. А мужик неплохой, неплохой. Нечаянно, говорит. Ладно, не в глаз. Над глазом. Убить можно нечаянно. Как же, говорю, убить можно нечаянно?! Смотреть же надо! Нет, не соображающий мужик…»

«...Ты пошлешь бедствия и попалишь всё как солому. Ты дал порядок в этой жизни, и мы видим, что бывает с теми, кто его нарушает.  Я вот слышала, какая в этом году зима будет суровая. И менингит  будет. Пошли же разумения и мудрости моим детям...»

***

«Еще, еще, еще, еще, еще, еще, еще ударь». (Никак не могу смириться - наверное,  не так больно. При ударах я поражаю себя, себе кажусь поразительным только в смирении...)

В горах мечом махал, потом свернул на реку. На реке боролся с волной, потом свернул в поле. В поле пахал, потом свернул в ущелье. В ущелье стрелял, потом свернул в лес. А в лесу вдруг зарычал и свернул куда-то не туда...

***

Гибкость - отсутствие толстяков. И скорость - отсутствие толстяков. А решительность? Тоже - отсутствие толстяков. Всё гибко, быстро и решительно, чтобы преуспеть в делах и чувствах. Всюду же отвратительные лишние массы: пустословие, пустоделие, пусточувствие...

Но это только просветление у меня. Потому и спешу записать, что  недолго и забыть, в чем суть света. Так что в писаниях я сплошной свет,  а в жизни - сплошная тьма...

***

Допустим... обсуждение президента по ТВ. Важен президент для меня? Нет. А обсуждение его по ТВ в данный час? Без комментариев…

Торопливо высказал.  Торопливо к телефону подошел. Торопливо кнопки на телефоне нажал. Успел еще подумать торопливо...

Пугался отстать. И забежать вперед. И набок свалиться. Не понравиться пугался и слишком понравиться, и быть не так понятым. Пугался своей одежды, роста и волос. Машин, домов пугался, людей, собак и даже черных кошек...

Полазил немного - и свернул на нуль. Походил - и туда же. Пописал - и снова на нуль приземлился. Прилунился-принулился... («Луну наверняка в честь Нуля назвали. Обратная сторона Луны, прибежище нулей…» - а вот тебе и открытие с места не  сходя…)

Пригвозди себя сам, сволочь. Пригвоздил ли ты свою сволочь? Пригвозди свою сволочь. Пригвозди и побегай немного свободным и сильным, пока она с креста не сошла...

Называя в телефонном разговоре ту, кто мне нужна, я боялся, что желание мое нелепо, а нужность мнима. Называя свое имя («ее нет, а кто звонил?»), опасался, что не существует ни меня, ни имени моего. Я не боялся, что выроню трубку только потому, что уже был переполнен страхом. И  так торопился, что потом полчаса бегал по комнате и успокоился, только свернув на свой излюбленный нуль...

Я признаюсь себе во всем и потому мне нечего бояться…. Но до мистерий  еще так далеко, высоко - само понятие о них еще только брезжит в наших снах, и наяву мы быстренько ставим недоуменные вопросы…

Эти большие дома - скалы, в которых люди угнездились навечно, до наступления первобытных и последнебытовых времен. Сначала изобретается дом, а потом средство выйти на волю...

Сделал хорошее? - расслабишься настолько, что в тебя войдет ровно столько же плохого. Причем потом хорошее состарится и со сцены сойдет быстрее плохого… - и тебе снова захочется сделать хорошее!..

***

Пять любовников. Все уже как родные дети…

Явилась баламуткой, энергетическим вампиром, потом ушла. Сижу без сил во дворе, в темноте… Вроде что-то белеется? - трусы. Прошелся по комнатам - лифчики и трусы на веревках. Постиралась. Так собака углы помечает: я, я, я. И когда успела? Неукротимость жуткая в человеке…

***

«Боевик, комедия и мелодрама» - если к твоему опусу подходит одно из подобных  слов, то на тебе стоит печать. Хотя жанры славные, я сам с удовольствием коллекционирую выдающиеся экземпляры…

Жанр - это узость поперек, а интрига -  скорость вдоль и вот ты уже не человек свободный, а машина на дороге...

***

«Погладь меня, пожалуйста - у меня болит голова.  Прошу, погладь - у меня еще и щека опухла. Погладь, а - у меня, кажется, выпали зубы. Погладь-погладь - у меня уже сломался нос. Погладь скорее - гляди, как скрючило мои уши. Погладь! - мои глаза вылазят из орбит. Погладь!! - голова раздулась, побагровела, покрылась шерстью, а волосы пропали! Погладь, милая...»

***

Прикол. Комедия! Еще прикол. Ха-ха. «А самый свежий прикол слыхали?» Ха-ха-ха. «Это еще что! Слушай...» Ездил и ездил - есть приколы-«Мерседесы»...

«Ешь, пей, веселись, ибо завтра умрем» - «ешь, пей» мне мало, грубо это, и не очень-то повеселишься, когда переешь и обопьешься, схватишь язву и цирроз. Хитроумие нужно… (Искусство начинается вместе с уточнениями. Потребность в точности и тонкости вызывает к жизни дух искусства...)

***

Чувствую, что потерял сейчас  ту веточку, на которой развивался, размножался, в небо рос; буду обычным деревом - заблудившимся среди тысячи своих веточек...

Здесь речной техникум. А здесь уже нет речного техникума - овраги, заросли...
 (Разъясняю: рядом с речным техникумом уже не поплаваешь. Рядом уже не научишься ничему... – хотя эта казарма и окружающие ее заросли стоят друг друга…)

Всё еще чувствуется мое кондовое прошлое... Где ты, кондовость? - за тобой я хожу с мечом, зад оттопырив…

«Ничего же не делаешь, а?!» - «Постой, я думаю. Уверяю тебя, мне сейчас классно думается и я продолжаю прогрессировать» - возбужденный голос из темноты и музыки...

***
Соревновались со мной в скорости, но я потом уехал: «только же присматривался к вам - кто это ползет рядом со мной?..»

Мое любимое занятие: отбираю всё лучшее отовсюду, из всех куч мусора и яда, холостого хода и пошлости, бреда и брака, банальщины и скуки - талантливые книги, картины, музыку, фильмы, одежду, мебель, дома...

 Отбирать и собирать в отряды; строить библиотеки как крепости света во мраке прочих библиотек...

 И ведь все творцы гнали метраж -  потому что так устроена плата была. И нет такой книги, например, которую нельзя было бы сократить хотя бы и в 10 раз! А у многих надо всё сократить, но несколько зернышек всё же оставить...

***

Моя система образования:
1. Долой школы и институты, они ничему не учат, лишь маринуют юные души.

2. Обязательной является только грамотность в чтении, письме и счете. Или учись сам или тебя бесплатно научат.

З. Существуют школы: химии отдельно, математики отдельно, физики отдельно - всех наук отдельно. В каждой из них есть разделение на  уровни знаний, от начального до академического. Обучение в них добровольное, «факультативное» и оно не имеет привязки к возрасту: захотелось тебе узнать что-то геометрическое - тебе есть куда обратиться; иди в тот класс, который тебе подходит. Можешь ходить сразу в несколько классов, можешь заниматься у особых преподавателей, можешь брать курсы, записанные на кассеты...

Кроме обычных «предметов», такие же школы существуют и по музыке, и по живописи, и по фотографии, и по столярному делу, и по радиоэлектронике... и по чему угодно, всему на свете.

4. В школах нет никаких  официально утвержденных программ - могут существовать конкурирующие школы по одной дисциплине; они  могут толковать ее по разному.

5. Никаких оценок не ставится и никаких документов «об окончании» не выдается: при приеме на работу, требующую знаний или при продаже товара, сделанного с использованием их же проверяются  только знания и сам товар.

6. Нужно гораздо более существенное производственное обучение: приходишь туда, где хочешь работать, и тебе говорят: «вот этому ты можешь научиться в таких-то школах, а вот этой специфике мы тебя сами, по ходу научим».

(Хочется ходить под стенами своей родной школы и кричать: «Сволочи, верните мне мое детство!» И к институту сходить: «где молодость моя, говнюки?!»)

Никто б добровольно не стал читать бредовые учебники! Никто б не задирал нос с помощью «дипломов»! Учились бы в 10 раз меньше, знали бы в 100 раз больше, удовольствие получали в 1000 раз более огромное!

***

«Пришел к ней на встречу с немытыми волосами - и правильно сделал:  встретила меня в затрапезной одежде. Хватит того, что я перся... Выжидали всё время, никто не хотел уступить и любить...

Всё посредством цитат, обиняками общаемся - она мне, выдернув из чьих-то стихов: «не люблю признаваться в любви» -  я ей: «поэзия  скуки - это же не поэзия любви»...

(Ничего плохого не происходит, пока происходящее хорошо описывается. Пока я понимаю, что происходит… - беда, что с этим начались проблемы…)

Я пришел по привычке,  пришел отдохнуть, с одной маленькой целью и только - понаблюдать за любовью, малышкой своей, за маленьким солнцем, что летает к далеким планетам и никак не увидит земли и мягкой посадки...


***

Лучший творческий метод называется «Переворот бреда»: сначала накрути бред, а потом найди ту точку, которая переворачивает его и наполняет смыслом, сверхсмыслом, делает загадкой и смыслом. Это точка Бога, который творил мир из хаоса и без хаоса бы ничего не сотворил...

Богач без вкуса - это бедный!
«Чистая и опрятная бедность» - а вот нищета  может быть гениальной…
Всё же, первый вариант - мой долг перед обществом. Мол, довольно с вас? – ну и отстаньте от меня, дайте сосредоточиться на тех сферах, где я нищ и богат и чувствую свою гениальность…

***

Романтик - блаженный язычник, уподобляющий себя тому Богу, что имеется в звере. Ведь с Богом в людях напряг, а Бог в духе всё еще непонятен. У него самотек пока, махание флагом, упоение начальной жизнью. Участь блаженных на земле непрочна и печальна. Правда, заспиртует себя профессионализмом для прочности, но пока, понемногу надрываясь, как ветер на водах, он гонит и гонит эту свою любимую и живую волну…

(Один гордится знанием зверей, населяющих Леса, а другой - знанием заветов, насельников  Книги...)

***

«Ох, надоели сознательные уступки своему несознательному прошлому»; и: «эти упражнения в скепсисе и остроумии не со зла - пострадал человек от доверчивости и недальновидности своей; они не ядовиты» - вот с этими двумя обрывками вступаю в день, держу их как вожжи. (Не выспался - и солнце смотрит на меня в упор...)

***

Те, кто поближе, понимают всю разницу между мной и собой - и задумываются слишком сильно для того, чтобы просто любить, а вот те, что подальше, уже ничего не понимают - и влюбляются как в какого-то идола, с одной стороны и как в подобие свое, с другой, ведь многие друг на друга чем-то похожи…

Все они так далеко, что во вселенной между нами успели завестись звезды. Для них на всю вечность один и тот же прогноз: «всюду холодно во вселенной, ничто не светит, всё только искрится». И я в ответ говорю с холодноватой печалью: «вы   теряете даже свои имена для меня, сливаетесь в общую массу: сложите ваши знаки отличия - я буду лепить из вас ком, создам новую безлюдную планету...»

***

Он плюнул на мои благие намерения и я выбил ему зуб, после чего он снес мою голову...

Я только усмехнулся, а он уже окрысился - тут любой разъярится, ясное дело...

***

«Он такой несносный и несуразный. Всё, что не скажет - противно, непонятно и наоборот... Картавит, жеманничает, мямлит. А при этом агрессии сколько! Сплошное самомнение и навязчивость! Просто убить готова! Представляешь, вещает как оракул. Любить, говорит, надо...»

«Ей захотелось стать богом и, чтобы не попасть к фашистам, она  свернула в буддизм: «не хочу власти,  буду любоваться красотой феноменов». Фашизм - воинственно-конструктивное озверение, а буддизм - мирно-расплывчатое…

 (А еще есть бог - мухомор: рыча и мыча, некто  втолковывал мне, что мухомор не хуже белого гриба, просто надо шире смотреть на вещи, и не забывать, что красота и кайф для искусства важнее обычной питательности…)

***

Только любовь к ней чревата деторождением. Деток может быть даже много - по одному через каждые пять минут. Надеюсь, она  не всем  свернет шею…

***
 
Рыба выскочила на берег и бьется, бьется, призывая воду. Какой конец тебе милее: она вернулась или  же вода последовала за нею?.. (Отказался от мяса из жалости, а от рыбы – опасаясь чудес…)

«Я откопал в себе вселенную, но она оказалась черной. Что делать, надо стараться высветлить ее, раз я оказался таким богом... (Один шахтер на всю шахту – шансов ее «выработать» нет и главное, не надорваться, смириться с тем, что сделаешь всего 11, 12 или 13 процентов…)

Талант и истина - это просто самые лучшие  настроения в нас. Неужели у тебя  никогда их не было? Уверен, что случаются не реже,  чем раз в две недели - час, два в две недели надо развить и размножить, чтобы заселилось светом всё основное, удобное время...

Дорога, а вокруг - чудесные природный и духовный миры. Вся жизнь собрана в городах и на дорогах и ты, чтобы жить, уходишь из чудесного мира, идешь по дороге и с тоской смотришь по сторонам...

Мои дерзость и смирение на людях превращаются в хохмы и комплексы. Стань букашкой, а в качестве компенсации выпяти грудь. Опиши всем, каким ты бываешь человеком - пусть усами шевелят...

***

Ночью мне подбросили часы. Я их посеял  вечером, а утром, гляжу, в прихожей на полу лежат - подбросили. Потом еще след кровавый видел - у кого-то кровь струёй текла, потом во двор свернула. Наконец, быстро проползла машина - она так прижималась к асфальту, что я, наконец, понял, что плохо сплю в эту ночь...

Предсмертный сон классика каменной отравы. Гул Гомера-летателя и кусочек бритвы в чувственной губе Гогена, а, может быть, Уайльда. Снова огни и кровь Авеля,   таблички и космос землетрясений брата злополучного его… (У Каина родился сын – снова Авель, но его убивать не пришлось, перевоспитали; даже сам перевоспитался…)

Четко делаю шаги, всё остальное - нечетко. Невозмутим, хотя в голове нечетко. В книге сейчас  штат Висконсин  и солнечная тихая осень. Сиди, слегка затаись, ведь буквы-то различаешь четко…

***

Она блудлива как кошка, лжива как человек и ядовита в качестве богини… (Тем не менее радостно изумление мое. К ее яду у меня иммунитет, а со своей стороны при данных таковых она не посмеет мне сказать, что полностью здорова…)
 
***

Я так устал. Мне надо отдохнуть. Я много сделал. Мне 34 года. Пусть мне кажется, что мне 70, я-то знаю, что  если даже я буду отдыхать весь  год, мне еще будет  только 35. На всем во мне – гири, но на бабочку-то мою ничего не повесишь… (П.С.: ах, сглазил…)

Жалей себя, жалей.  В нас тепла-то сколько! На всё хватит - и на жалость ко всему и на восхищение всем. Мы должны заменить собою этот космос, что холоднее стали...

«Юноша, не спорь со старым аксакалом» - а этот юноша, между прочим, очень стар и сам вернул себе молодость. А аксакалу только тридцать - просто он работает адвокатом и очень уважает кодексы своих восточных предков. Аксакалы, воробьи, кинжалы...

***

«Нет, нет, найн; нет, нет и нет; нет, говорю; да, нет; нет, нет, нет, нет; нет, всё равно нет; нет и нет; ни за что, нет; нет... нет... да, нет... ну, ладно...»

«Да; да, да; да, конечно; всё будет в ажуре; да, заметано; само собой, да; да, да, да, да; и это - да; нет, да; да, так... да ... да... нет, да... ну нет, тогда не выйдет...»

***

Может быть, у меня будет сразу пять лиц и я буду писать, музыкалить  и рисовакать совсем запросто, играючи…

В данной музыке булькала вода в зеленых бутылках и даже пробовали летать какие-то жесткого вида шарики…

Это бедный букет с маленькой пропастью около каждого цветка... А это букет, много лет простоявший в заточении, глядя на огонь в камине  княжеской гостиной... А это букет, устремившийся к мировому господству, почти как бога стоит восславить его…

***

Я большой, а она небольшая и потому, когда мы идем обнявшись, между нами возникает качка. Я сначала шел очень плавно, как бы крадучись, но потом уменьшил шаги, а она - увеличила - и качка пропала, мы две минуты наслаждались покоем. Потом  снова возникла, и тогда я один совсем уменьшил шаги, и  она могла болтать, о шагах  уже не очень-то думая. Конечно, я стал совсем маленьким с такими шагами и уже не мог понять, что она мне говорила...

***


Так достали эти рыбообразные профессионалы, что лужу свою единственным на планете океаном считают...

Бог есть, но трудно указать на Бога. Только бог может указать достаточно  точно и далеко. «Вон Он, смотри. Он там идеальная плазма, а у нас здесь, где всё относительно, Он только мягко и уклончиво светел...»

***

Поток сознания. Стихия сознания.  Я вошел в стихию, в поток, чтобы построить плотину и станцию и выработать  ток, что как мед в техническом веке. Всем надо креститься, войдя в этот поток...

***

«Обманывай-обманывай меня! Не стесняйся, просто вовсю обманывай - это же мое любимое блюдо! Я всё скушаю, за меня не беспокойся - обманывай и обманывай, будь хоть в этом неистощима, непредсказуема и творчески сильна…»

«Тройка». Но может быть не совсем лошади. И, может быть, «семерка», а не «тройка» -  кого-то выдирает, уносит, а кто-то подключается вдруг. Может «восьмерка», может двенадцать их, как у Христа или  Блока... (Это месиво моей болезни несется)

Больной лежит, но нога его при деле: на личной стройке стоит в качестве опоры между перекрытиями в конце коридора налево. И рука не утерпела - заседает, барабаня по длинному столу, до которого ехать с двумя пересадками. Никого нет - голова в яму укатилась, а тело в траву уползло - и только одна рука прижимается к ноге единственной, которая температурит и страдает ревматизмом от слабости...