40

***

«Я никогда не видел тебя таким рассеянным и расстроенным» – «Просто расстроилось пианино, которое нас удерживало вместе, и нас рассеяли. Мы немного пели вкруг него, не обладая голосами, но много шутили и  смеялись. Потом шли купаться и в шуме волн нас на поверхности держали тоже звуки пианино – а когда начинали задыхаться, то  ослабленными, безрукими, почти что в виде змей, выползали греться на песок…»

Когда в мойку была налита вода, в море началась буря и на всех парусах корабля повисла лапша и прочие остатки супа…

Айсберги выглядят как куски сахара, но они не сластят, а холодят воду. К тому же, ее бесполезно сластить, это суп, а не сладкое блюдо. Когда-то они были сладкими, но соленость окружения заменила сладость на холод. Раз нельзя этот мир подсластить, будем мешать ему хотя бы свариться…

***

Тяжесть говорит о богатом содержании, а быстрые перемены о решительности, но сейчас сверху льет как из ведра, а снизу вместо кресла подставлено только жесткое дно – и разговор пришлось отложить, залило и разбило его, несмотря ни на что, хотя и очевидно, бутылка, что так не планировалось и, значит, быть не должно…

***

Отвратительный город, где много и жирняг, и бандитов. Жирняги воруют вместо того, чтобы благоустраивать город, но потом их самих приватным образом доят и грабят. Нет туалетов, нет людей на вечерних улицах… - но сейчас с этим даже я не хочу разбираться…

В принципе, я был согласен лечь в больницу, но там – в дальней комнате с плохим освещением – мне была предложена слишком короткая кровать и, стоя лицом к ней и спиной ко всем остальным больным, занявшим все прочие кровати, я показал руками как она мне коротка и пошел разбираться. В итоге, меня выперли из больницы и я пошел и лег хотя и на жестком ложе, но в замке, т.е., наверное, в княжеской больнице - совершенно необитаемой, правда, без больных и лекарств, а,  может быть, я был бы рад и такому врачу, который выставит меня, но сейчас у меня нет сил разбираться…

***

Вихрь превратился в колыбели – в самые разные колыбели, в том числе и из тростника – и в каждой колыбели теперь лежал  ребенок, причем – раз вихрь – возможный духовный Моисей…

Мне нравятся авторы с этого сайта. Сидят, как хорошие люди, от одиночества бедствуют где-то, то ли в школе, то ли в библиотеке (знают ли, что кое-кому приходится и за метлу подержаться?) и пишут сердитые письма сюда, «на деревню дедушке», рассказывают ему, повествуют, надеясь, что делают это наилучшим образом, потому что только некий наилучший образ знает адрес искусства-дедушки…

***

Он понимает, что прикован, но тяжело-мрачного отношения к этому не выносит, раз бунт глуп и невозможен. «Надо веселиться и себя максимально свободно вести – совсем же не всё приковано» – «Да, и сидя на цепи можно показывать фокусы, а тамошнее веселье легко назвать даже мужеством…; я согласен, что мрачно-тяжелый подход оправдан, если только успешен, а иначе ты просто вешаешься на собственной цепи и других непонятно на что провоцируешь. И всё же, сидя на цепи и от некоего неизбывного внутреннего беспокойства беспрерывно гримасничая, лучше думать, как Будда, о том, что все наши работы – это производство цепей и бейсболок…; я тоже сижу на цепи, но – собственного изобретения и, значит, ее можно понять и от нее можно избавиться…»

***

С некоторых пор у меня новый стиль не только плавания, но и жизни: там теперь плыву под водой и лишь на мгновения за воздухом выныриваю, а здесь теперь взгляд всё время держится несколько вниз и лишь тогда, когда становится слишком тяжело, для оптимизма я мельком поднимаю голову. Иначе уже просто не могу, тону, полузатоплен, но не испытываю страха, потому что каждый взгляд на это самое праздно существующее небо сопровождается улыбкой…

***

Голова у меня большая, 60-ый размер, а вот тело составляет лишь треть от нужного объема и на изготовленную из скелета вешалку одежда надета. Чего уж тут требовать от себя, треть и надо требовать, что бы ни изобрела голова. В тени все растения растут длинными и тонкими и на них не бывает плодов, и мне самому на них смотреть неприятно…

***

Компьютер –  мощнейший насос и катализатор, всё то духовное, что раньше воплощалось руками и ногами, теперь становится очень легко, надо лишь волшебной палочкой несколько раз ударить по клавишам. Т.е. если раньше искусства, науки и прочее ценились как вино, то теперь этого будет так много, как будто перед нами просто вода -  и мы все через 10 взрослых  лет будем духовно умирать от пьянки. И  пожизненно будем голы, если не найдем новую трезвость, при которой, в частности, уже ничего не тащат в музеи или хотя бы на выставки, или хотя бы на выставки в сети Интернет – ничего, ни воду, ни эти деревья, что по-своему – и даже без яблок – еще какое вино, и я рад, что они  продолжают строить себя…

***

В компьютерной игре решил забраться в какой-то закуток, бросить ружье и пописАть, а не попИсать. А что, там закутков полно, сиди себе и остро чувствуй тебе отпущенное время, гадая письменно, когда же кто-то сюда заглянет и тебя пристрелит, причем сделает это нехотя, потому что выбран начальный уровень игры, так сказать, для  младших классов, для дошкольников почти. Но вот писать там совершенно не дают, вообще не знают, что это такое и где лежит бумага. Или же напротив, они догадались, что я кляузы пишу и с намеком демонстрируют мне свои способности в войне. Ох, друзья, в огне-то рукописи не горят и в говне не тонут, но вот в компьютере исчезают бесследно…

***

«Вас что-то интересует?» – стоило на витрину кинуть взгляд, как меня уж зацепили. Даже у продавца поставленный, как у президента Путина  голос. Поставлен он раз и навсегда и потому очень монотонен, но вы не бойтесь, общаться долго вам только с Путиным придется, если будете держать включенным телевизор…. А что, все они одинаково много времени проводят в помещениях, по сути, пожизненно в них заключены, а способности у всех только с первого взгляда может показаться, что разные…

***

«Как дела?» Далекий голос из трубки: «Слишком много всякой ерунды крутится…»

Все «друзья» между собой играют в благородство, но на самом деле они как революционеры 19 века, которые очень плохо кончили в 20-ом…

В 2 часа ночи во дворе дома взорвали машину – и ни одно окно во двор дома не зажглось, но вот с обратной стороны дома все окна осветились и многие позвонили в милицию…

***

Патриотизм – последнее прибежище негодяев, а футбол – последнее прибежище патриотизма. Всё это вместе, конечно, последнее прибежище идиотизма…

Ну что это такое, смотрю на футболистов бельгийцев, корейцев, поляков и вижу их, знакомых по истории, предков до 10-го, а то и 100-го колена, всю их суровую жизнь – и, конечно,  в этот сюрный футбол в ней еще не игравших…

На стадионы болеть непонятно за кого приходят все те, кто на себя, так или иначе, уже махнул рукой…

***

Глаза образовывались повсюду, на земле, в траве и на деревьях. Всё такой же эллипс с шариком внутри. И этот шарик, раскручиваясь, видимо, обалдевая от изумления, немедленно пытался образовать голову, а за ней и тело. В результате, от всего в природе остались лишь огрызки, всюду стояли странные земляные, травяные и деревянные тела. И всем им надо придумать занятия. Ужасно! Но нас самих, т.е. наши тела и головы, эта болезнь пока не затронула…

На руках из кулаков стали образовываться головы. Причем у головы на правой руке реалистические и практические речи, а у головы на левой – сплошь символизм и поэзия. Поднимаю их перед собой и смотрю им в глаза, но им наплевать на меня, они деятельности хотят и, перебирая варианты, в своих глазах загибают пальцы…

Теперь и на ногах головы. Ходить очень трудно, да  и  давить их не хочется. Ожидаю от них нового реализма и понимания букашек, мне уже давно мерещится, что мухи, к примеру – это их птицы, пусть и  воробьи…

Скоро  стану набором голов, уступая призыву Христа и апостолов, засуну себя в прозрачный мешок и покачусь лотереей в лототроне, на потеху всей прочей безголовой публике…

***

Героическая «борьба духа с плотью» – это самоедство и  раздвоение личности; конфликт традиционного (материя и «плоть») и авангардного (теории и схемы) начал в человеке. Умозрительность не лучше косности…

***

При встрече с девушкой играл подходящую роль и получался интересный фильм, но никакой актер не может играть дольше двух часов подряд, ну, одного полного дня…

***

Я как ковш, прикрепленный к огромному вращающемуся диску – и раньше копал, а сейчас опять улетел в небо. Уже отдыхаю и существую напрасно, но мне еще надо безвольно раскрыться над чьей-то грузовой машиной…

Отдельные части меня были вполне работоспособны – и вызывали у меня интерес, в том числе, кстати, и это писание – но всё постоянно останавливалось, потому что не было какого-то центра…

 Что же, другие писатели соглашаются побыть и в шкуре наркомана, и в панцире таракана, чтобы узнать, что такое настоящая жизнь. Всё-таки мы и на бумаге, и в жизни пишем только черным по белому. Белый день замечает только то, что темнее его, а мы хотим быть заметны. Школьники не знают еще, что белым словам не выжить на черной доске, все они очень скоро забудутся…

***

Лежа, достал свои яйца, что свисли и между ног почти что пропали и положил их на блюде. Как воротничок было блюдо, «жабо», но это не блюдо, а отражатель антенны, активный элемент которой был прикреплен к члену и, чтобы не надоесть нашим слушателям,  передавал сигнал только в самый ответственный момент…

Потерял и смерть, и сон, но лежал в гробу и под одеялом, демонстрируя этим свою готовность и к тому, и к другому, своё знание про всё, и потому был избавлен и от убиения из злости и от просвещения из доброты. Лежал и так безразлично смотрел глазом из-за складки  одеяла, что жизнь вокруг всё больше остывала, людьми овладевало безразличие… - скоро начнется Антарктида смерти, но сначала очень много стало Атлантиды, т.е. сна…

Пишу только про жизнь и смерть – всё остальное сначала попытаюсь сделать. Только в тисках чистых жизни и смерти пиши, хотя это чужая война и сам я не живу на ней и не умираю…

***

«Вовк, хотя уже поздно, я бы всё-таки кино посмотрел – целый день никого не видел, кроме футболистов!» (о чемпионате мира вспоминаю со свистком и забываю со свистком…)

Как личность, я за последний год ни на грамм не прибавил – и это впервые…
У меня, теоретика, жизненной практики и опыта всегда будет в недостатке…

Ничего нельзя изменить, нет денежных дел и нет женского пола – остается дома сидеть, ничего не делать и бить в барабан, т.к. я не знаю, что такое «баклуши»…

***

Мягко наступил на ногу – такое пожатие ноги котируется так же, как пожатие руки…

Зачем им нежность – она почти как сочувствие, а у них всё есть…. Впрочем, в порыве почти благодарности она хотела мне сделать минет…

Ждет от меня подвоха, но я сначала посадил грядку и только потом написал строку…

Этой реальностью еще невозможно воспользоваться, потому что пока она  не стала печатью, ее нельзя констатировать…

Влюбленный, она бы поеблась и с тобой, но ты всегда был нетерпелив в очереди…

Пломба пожелала выпасть, но не смогла, зажатая зубом. Ладно, тогда она вернулась на место  - где вот уже долгое время ведет себя так, словно никогда и не пыталась сбежать…

Тренер футболистов как дрессировщик тигров: они послушны, но вот «мы проиграли»…

***

Для выставки этих икон и картин каким-то образом отхвачен зал в здании авиационного института. Там метровые стены, но бывает солнце с 3 до 5 пополудни…

Вторая близость состоялась вскоре после этой выставки…
Чтобы жена (или кто она там) не забеременела, сбрасывал сперму на газетку, причем последнюю потом отправлял в щель чьего-нибудь почтового ящика…

***

Рембрандт – авангардт – сервантд…

Тополя своей спермой завалили весь город…


***

«Она красивая» – член встал, «устал» – член упал, «она юная» – член встал, «после траха будет пустота» – член упал, «она дает» – член встал, «в этой жизни никому верить нельзя» – член упал – и так без конца, т.е. член похож на стрелку в приборах. В основном, он лежит, т.е., в основном, мы не верим, не тянем, не хочем и жизнь наша лишена этого лакомого с обычной точки зрения смысла. И в основном моча его горячит. Лежишь в постели и веришь, что женщина так же покорна, мягка и горяча, как моча, но это ж не так…

***

На войне побывай, потому что, мол, только тогда тебе будет о чем пописать и стань человеком с положением, потому что, мол, только тогда у тебя будет возможность пробить всё написанное… – верить ли, что с таким вот персонажем я, автор в приятелях? Я же хиппи, нюхающий кончик  собственной пишущей ручки…

***

Ударился об дверь, а не косяк – какие уж тут наблюдения…

«Геройски погиб» – на доме барельеф  – а рядом два уютных окна…
40 лет назад здесь зарезали дружинника. Если бы звали его не Артем, вряд ли ему оказали хоть какие-то почести…

В первом переулке длинный желтый дом и во втором переулке длинный желтый дом; первый запущен, с крыльцом, заросшим травой, а во втором обитает милиция…

«Мама, ты где?» – «Здесь» - среди деревьев и кустов в цветастом платье фигура поднимает себя из травы…

Ногти – Бог знал, что мы будем работать с ножами. С этих концов только начни отрезать, как обязательно себе все пальцы отрежешь…


***

Войска вывели из всех мест с хорошим климатом. Где климат плохой, только там должны быть войска. Пусть цепью стоят и строят блокпосты, охраняя места с хорошим климатом. Пусть регулярно пытается уничтожить Северный полюс десант. Пусть лишь в исключительных случаях открывая огонь и зажигая костер воюют с нехорошим климатом…

Ты можешь дать команду улучшить войска и поселить их в хороших местах – вот телефонная трубка. Она вечно снята и болтается…

***

Им нас не понять – как мы взвинчены, как мы растрачены…

«Пиши!» – «Стоит ли?» – «Пиши, тебе говорят, я не могу тратить силы еще и на доказательства…» – «Хорошо, хорошо: «как мы взвинчены, как мы растрачены…»


***

«На пляж взял три книги: Евангелие, «Для дома, для семьи» (советы как починить, например, ботинки или их шнурки), и  один из множества романов про жизнь народную из когда-то популярной серии… Читать стал лишь этот последний, обнаружив в нем – чего же боле? - и содержание, и добротность. Правда, будь ты хоть какой герой, но если ты всю жизнь, к примеру, починяешь примус, то христианство твое неизбежно примет патриотическую форму…


***

Вымыл самый грязный стул – и остальные нечисты, но сие не было существенно и заметно, пока кто-то не измазал этот и у грязи не появился предводитель…

Не был уверен, что надо есть и тягуче напевая «му-у», делал паузу перед каждой операцией по приготовлению пищи, не совсем понимая, зачем в руках моих оказывается то нож, то кастрюля с кашей, то картошка…

У каждого есть две-три трудные мысли. Раз - и опять над нею задумался. Точнее, раз – и она опять поимела тебя. Противоестественна жизнь и потому в ней всегда найдутся две-три трудные мысли. Если даже будешь жестоким солдатом, до и после и посреди всего одна из них обязательно навестит тебя и цель окажется всего лишь предлогом, словно ты собираешься в воздух стрелять. Они никогда не умрут, не закончатся и перед самой смертью тебе заглянут в глаза, которыми всю жизнь ты от них к цели увиливал…


***

Материальная плоскость сравнений. Геометрия накрытых столов. Чтобы жениться, забывают про рост и трудно ищут соответствия по горизонтали - получая скучный катамаран «тачки» вместо творчески неустойчивого велосипеда, что вечно проходит, вечно живет, вечно оправдывает своего седока…

***

Я про него: «Как у всех, у него свой маневр в жизни и он ему никогда не изменит… Достаточно мельком оглядеть его фигуру…»

Он про меня: «Дома теребит копейку, на природе – сучок… Задал ему простейшую жизни задачку, типа «договориться и достать» и обнаружил, что она ему непривычна…»

***

Секс похож на икс. Чему опять равняется икс? Нелитературному слову…

Под покрывалом холодно, под одеялом жарко. Чего ты хочешь, это одеяло толщиной с два свитера…

Сходил в туалет, мочи в теле не оставил. Сейчас оно как сухое полотенце…

Нащупал один конец – это была она, моя рубашка – потом другой – это была она, моя Машка…

Ночью не скрывал, что ворочался, а днем – что на бумаге стирал…

Часть себя прикрыл еще и углом одеяла, надеясь, что избыток жара уйдет туда, где было одно покрывало…

Моя писанина и дожди над моим домом с огородом случаются примерно с одной и той же частотой и длятся примерно одно и то же время. До нынешней ночки уже две недели не было дождя…

***

Вечером в воскресенье город – пустыня. Даже теряешь ориентацию. Можно встать на середину проезжей части. Перед редкими прохожими не скрываю, что я в пустыне. И строители ушли домой, пожить в уже построенных домах. Не напрасно ли? Тем более, что вечером прохладней…

Будь у меня друзья, я бы тоже ****ил на всякие дружеские темы (патриотизм и т.д.)…

Она не против, но не сопротивляться женщине не интересно – она  же знает, что сам трах длится  две минуты…

 Вчера скрылся за черными очками, но, быв врасплох застигнут, снял очки, смущен, почти испуган…

На самом деле не блондинка, а брюнетка – на самом деле не белая, а черная фишка…
 Вблизи романтик закрытой дверью зажат, а издали ему многие нравятся – и вот опять издали бесплатно играется некая странная роль…

Естественны равнодушие издали и открытость вблизи…

 Не только люди, но и организации – винтики: прокладки, подставы и миражи…

***

Спал как кирпич и снилась цементная пыль. К несчастью, таскал цемент вечером – надо заново бетонировать двор. А сосед для бани привез сруб из далеких Марийских лесов – тяжеленные бревна в том сне я тоже покупал, возил и таскал. Утром узнал, что у  матери в эту же ночь  сердца была  остановка…

В мутных водах хулиганства объявился остров роскоши и роскошь опасной преступности на время сменилась простой корыстью. Всё же забывать не стоит, что это остров и со всех сторон от него – мутные воды преступности…

Потом мы тоже подъехали и оказалось, что все еще здесь, на местах и мы не опоздали, а вовремя; и хорошо, что тихо и просто подъехали и нас не заметили…

Украсть миллион рублей – условно – легче, чем меньшие суммы, потому что мало специалистов по миллионам рублей…

***

На меня напялили не иначе как школьные брюки и в отместку я надел какую-то цветастую рубаху – равно, но с другой стороны чуждую мне…

Лежа, на бок так руку положил, что она была как автомобильный «дворник», только очищает тело. Или обозначает, когда открыто и закрыто…

Мятые, почти непригодные подушки и такие же сиденья -  их мне приготовил виртуальный вокзал…

Взломав кожуру – покрывало – в июльскую ночь вытащил руки, чтобы соком нового текста напитать свою мякоть…

***

Не загораю, а жарю себя как котлету. Для любимой девушки?!..

Кто в аду сдался, тот думает, что будет отправлен в рай. «Заложить их всех и отправиться в рай»…

Выплываю на середину реки и начинаю танцы. Актер тогда получает удовольствие, когда согласен играть для одного себя…

Было и прошло время тянувшихся лямок…

Теперь когда приходится самому обслуживать себя у меня начинается раздвоение личности…

От солнца пьяный. День-виноград солнце палит и ясно, что из того легко становится делать вино. Из человека-то легче, чем из растения. Но в подвалах, в достоевских подпольях в бочке судьбы своей и службы посидишь и станешь алкоголь. Солнце вверху, подвалы внизу, вот и шатает нас слева направо, и единственным спасением – танцы…

***

Люди как волны и позарез две массовки нужны. Бегут навстречу друг другу по специально устроенной плоскости, после взлетают, прыгают вниз… - в общем, ведут себя как настоящие волны, причем, до упаду ведут и бегут, хотя за отсутствием средств  я по-прежнему не снимаю кино…

(Потом на простом велосипеде едешь сквозь лес и видишь усадьбу и детей, что  возле ворот из чистеньких сикалок посылают в воздух солнечные струи…)

***

Хотя и финны, но проиграли только 8 очков. Мол, много не клади и оставь шанс отыграться. На аптекарских весах торговались, навязали эти весы. Может быть, это общее уважение к финнам…

Хотя он меня переломал, но монстром всё-таки не стал. «Ну и родственничек, ну и бесконечные солнечные дни» - бормочет, гоняя по своим делам на дорогой темной  машине…

Ему: «ты слишком жестко рулил». Им: «давайте, остановимся, устроим на этой поляне пьянку!»

Рулил, рулил, но так и не выбрался из леса. Полный салон медведей. Авто так и осталось прокатной конторой для всех этих зверей…

Завидев знакомую косулечку, прямо на ходу вываливаются сразу двое и за ней… А в другой раз полный салон этих косуль поверх медведей. Говорят, у нас папа - лось, папа - олень…

От чрезмерных амбиций штурм в изучении чего-то. Мол, изучу рецепты и стану классно готовить. Для кого? И нет продуктов. Изучу язык, на котором не с кем разговаривать. На аптекарских весах есть три капли сил и когда авто и ты так переломаны надо хотя выбраться из леса…

***

Равно трудно и расстрелять толпу, и писать перед толпой. Или подойти к перекрестку и писать. А ведь там скрещенье диалектик и трудно не поймать новое четырехзначное число - а потом легко исчезнуть в одной из четырех сторон…

Резко идти - мол, надо домой – потом резко стоять – мол, надо подождать или, круче, надо полюбоваться. Трудно переключиться, а надо, потому что не так уж и нужно идти, вполне можно постоять полчаса. Вполне можно постоять три часа…

***

4 утра и легко, конечно, нереальностью счесть этот свет и продолжить лежать равнодушно и я именно так и буду лежать, хотя зимой-то такое почти что  предел…

Послал тексты человеку с русскими опознавательными знаками на борту, но всюду может скрываться еврей – примером Александр Мелихов – поэтому лучше не ждать ответа, а двигаться по в этот час дешевому Интернету дальше…

Почему ты решил, что А4 формат для живописи уже предельная миниатюра? Нужны иконки, зеркальца и «зайчики». Подарки, кстати, чем меньше, тем более широкое могут иметь применение. Чем меньше подарок, тем он милее, а крупный – это почти обязательство…

Мухам, хотя и они тараканы, всё же позволено ползать по одежде и телу. Это крылатый дракон, по мелкоте своей обходящийся без раздвоений голов и каких-либо противоречий…
(У мух здесь рай и у бабочек – у муравьев, например, обычные трудовые будни…)

Карьеризм в религии естественен, потому что тоже «путь в небеса». Как и сумасшествие – кого Бог не сводит с ума?

Поэтому без некоторой доли пьянки – от всего, и, вероятно, от солнца прежде всего – жить невозможно. Она как смазка в машине (почему-то в этот раз не бензин). Иначе живешь угловато и на износ, с сильным трением. Или пьянка как волосы и без нее острижен словно больной…

Я, мол, писатель и потому мне полезно смотреть скандальные «Окна»…

Два самолета умудрились в воздухе столкнуться. Тут же на глаза попалась газета, где вспоминалась катастрофа 89 года: два поезда взорвало от газа. Слегка наказали двоих рабочих, хотя сажать надо было всё министерство. Пол-Хиросимы. Нет, они не проскочат. Но мне опять же полезно…

Несколькими днями ранее, к примеру, Бородин меня доставал. Всё так напрягало, что не казалось, что загораю. Ворочают миллионами, славой, а я банально разменялся на мелочи. В каждую надо вникать, все они разные. Заматерел на мелочах не хуже и надо только подсунуть мне миллиарды. Посмотреть, где они падают как снег зимой и дождь летом и на дождь поехать, раз сейчас лето, на золотое солнце, на дождь под солнцем, когда состояния возникают как мыльные пузыри там, где много детей или как грибы там, где много наивных людей, что, впрочем, почти одинаково. Но луна давно обзавелась лучами, а я сие проспал, газеты прочитал. Американцы, хотя и соврали, что побывали на Луне, но с помощью денег и золота превратили-таки ее в светило. Есть светила денег и светила медицины. Или свет законов. Их тьма и без света не обойтись. Мне хоть какой бы, даже извилистый. Тьма – это не отсутствие света, а его, быть может, гниение. Всему своё время, как говорится. Можно же стать камнем и остаться спокойным во тьме. Сам виноват, что всё перепутал. Сейчас холодок на моем теле, превращаемом в камень. Голые ноги из под покрывала вечно торчат. А что, комары отвалили и даже грудь себе можно позволить оставить открытой. Базара нет, пора стать мужиком и равнодушно не бояться сквозняков, болезней и смерти. Придется. В 4 утра уперся в собственную грудь напряженно, как в кирпич или в землю…

Плавал как рыба – почти всё время под водой. Без проблем даже кашлял под водой. Медленно шевелил плавниками. Мог плыть на другой берег озера, не бояться в его середине, лечь на спину и открытые глаза залить водой. Темно-серый рыбачина рыб не видел, на меня смотрел…

Матрас – резиновая, надувная, но роскошь. Излишество, но почему не попробовать. Однако с ним на середине меня атаковал слепень. На другом берегу-то коровы, целое стадо. Но я брызгал и брызгал и он вынужден был улететь. Самого матраса, кстати, сначала боялся – неустойчив как женщина и похабен как ****ь, но потом освоил и его всё той же хозяйской и пьяной рукой. Сделал из этой бабы и кресло и коня, не только каноэ. Подержал ее за титьки. Как с Е.А. получилось – она такая же жирная и в воде не тонет. У Вовки в области пуза тоже портится фигура. Очень неуклюж и плавает чисто как медведь. Пожаловался, что что-то сводит пальцы. Незагорелый, лежал на том же матрасе как древний покойник, по реке отправляемый в загробное царство, но я подплывал и в воде ложился на спину рядом…
(П.С.: в те годы одной из напастей была у меня аллергия на воду – и после купанья я каждый раз капал себе «Санорин»…)

***

 Обмотанный цепями на городской остановке. Грязноватый свитер – прикинутость и бедность на жаре. Мне никогда не понять, чем шокирован. Мне никогда не сказать...


***

Футбольное воспоминание: комментатор Г. после перерыва в футбольном матче: «вот я вижу, что не появился на поле такой-то» – таким напряженным тоном, будто Бог весть что случилось. Вернее, это не воспоминание, а видение, но этот комментатор такую фразу тоже мог сказать, а всё, что может он уже неоднократно говорил. Его тембр, это точно. И собрать бы огромную кучу фотографий и таких голосов, где каждый говорит фразу или небольшой монолог. Одного фото слишком мало, а киносъемка, если ничего, сверх мною названного, не происходит, тоже ничего не дает…

***

С подушками обнимаешься много дольше, чем с женой и я не могу быть невнимателен к подушкам. Слишком мягкая подушка не лучше слишком жесткой: в ней тонешь, а об ту разбиваешь голову…

Поссорились: «ничего, эта не вешается, а тренирует шею, чтобы избавиться от радикулита, а слова той неизбежно превратятся в бумагу…»


***

Вовка: «ты не поздоровался и не сообщил цель своего обращения и письма». Такие упреки я воспринял как предложение стать колхозником и пресмыкаться и так разгневался «на тупость», что по привычке замахнулся стулом, но он ответил мирно: «да нет, я же только хотел бы понять, почему нет ответа. Говорят, есть правила сетевого этикета». – «Это же не друзья переписываются, у редактора может быть слишком много работы и он может быть слишком ленив. 600 страниц же закинул. И не бойся, в том письме я был очень корректен…» (Корректность всегда высокомерна?!)

«МП3-плеер не стоит покупать – есть свободные кассеты, МП3-музыку можно на них записать и через обычный плеер слушать себе на здоровье. И аккумулятора всё равно же всего на полтора часа хватает». Вдруг убедил. «Вот видишь, как легко меня убедить!» – со смехом воскликнул на пляже. Но потом вспомнил главные доводы, ведь не столько в дороге, сколько дома эта музыка будет, считай, беспрерывно играться, а компьютер ради нее одной не стоит гонять. Тем более, что пришлось бы каждый раз перегонять ее на винчестер, потому что наш СД-РОМ трескает диски…


***

Залез на матрас и отплыл дальше, но и ориентироваться стал не просто на берег, а сразу на дом. Якобы он мог быть виден с него и оттуда…

Сядь покрепче, иначе об этом не напишешь, чаем нагрузись…

Дом, кстати, был спроектирован неправильно, раз у всех жильцов головы торчат наружу…

Высунул и в поезде голову наружу – ей было душно в вагоне, а не телу – и, положив ее покойно на руки, увидел старый-старый, с дымом сон…

Собираясь в дорогу, теперь ковыряюсь подольше. Птицей улетал от некоторых нудных и черных дел, но они в самый раз для орлов и взрослых мужиков. Чтобы переключиться с длительных дел на длительный отдых или обратно мне нужно всего 10 минут. Не разгибаясь, переменил трусы, надел носки и взял штаны…

На одном лотке и семечки, и мусульманская бижутерия, так сказать Божий дар и яичница…

«Вова, я уже уехал» – крупная надпись на вокзале за плату…

Сушил плавки как раз песком: промокал их, сдвигался и стряхивался. Не песок же, а как раз вода – проблема; мокрая задница. И не хочу я стоять, нам и так еще идти столько. На жаре желаю подумать, расслабиться. Перед компанией, что сзади, что ли,  стоять. Одна из девиц там, возможно, глаз на меня положила, но слишком недобр ее ум, чтобы выдать свой интерес. Правда, впереди, на яйцах не будешь же много песком плавки тереть – и тут они сыроваты и грязноваты остались. Хоть всё-таки заново мойся. Достало купаться. А после сразу достало идти по жаре. В 6 вечера еще невыносимо жарко. Шел медленно-медленно, чтобы не было усилий движения. Часто случается такая мертвая зона. Впрочем, по бокам стояли усадьбы, избушки – их можно разглядывать. Всего интересней мельком в закрытый двор заглянуть – любимое дело, у нас он тоже закрыт и надо же сравнивать,   как у кого всё закрыто…

Дальше, кстати, начались большие дома и там все, кроме одного чудака, до 10-го аж этажа застеклили балконы. Благо бы, жар-птиц, а не трусы на веревках на них разводили. Всего боятся, ни на что смотреть не желают, насмотрелись кино, ведь с крыши на тот же 10-ый этаж можно попасть по веревке…

***

«…Отвратительный человек, зато врач великолепный. «В задний проход лазить для просвечивания не давай – организм не любит, микробы». «А в горле» – в другой раз говорит – «у тебя пробки нет» – а я и пижмой полоскала – «это нервное, просто не обращай внимания»…»

«…«Куда же я от Яшеньки?» –  осталась, и их род очень пострадал. Другие же в Канаду уехали. Все сыновья были врачами, все дочери – учителями. Сталин всех морил, но слугам давал очень хорошие пайки и они зверствовали…»

Бросает деньги   на столы и в сумки, но часть из них потом найдет. «А, на вот» -  послала меня за хлебом сходить…

Очки держат открытым Евангелие, Евангелие держит прикрытой газету… «На всю страну-матушку вон чего показывают» – «Окна» - предисловие перед чтением Евангелия…
***

  Ты играешь в более изощренный футбол, но не вдоль, а поперек поля. Так подростки часто играют, но в твоем случае нет ворот, да и соперник играет только вдоль и даже не знает, что можно играть поперек. Моя цивилизация зародилась в центре поля и искусность ее позволяет контролировать мяч, но пока ей не удается распространиться до чужих ворот…

Сделал ход там, где был, на вершине, потом в бинокль посмотрел вниз и передал указание насчет партии, что стояла на горке по соседству…
Нет, указание нечем и некому передать – были только острое зрение, длинная тонкая рука и невероятные фигуры…

Рядом Бах служил в железнодорожниках, наверное, ремонтировал органы на вокзалах. И вот однажды собратья-железнодорожники помогли ему дать концерт для проезжающих из собственной музыки...

Половина актеров играет зрителей, чтобы зрители тоже сыграли в зрителей и обнаружили актера…
(Способ раскрутки театра: сначала все не раскупленные места занимают свободные от игры актеры и их друзья и родственники, а потом слух о постоянных аншлагах привлечет дополнительную публику и нужда в массовке сойдет на нет)

***

Член сначала стал палкой, а потом его раздуло в мешок. Началось творчество форм, которое длилось, пока не продырявили мешок, ведь народ требует простых, как палка, форм…

Может быть, мальчики, как и члены, тоже растут от любви к девушкам…

***
 
Поездка в вагоне для безбилетных пассажиров поезда «Казань – Йошкар-Ола» - настоящее кино, хотя и с потными актерами. Потные мне ближе и родней. Любая давка – боевик. Впрочем, есть и охотницы для съема в мелодраме, вот только, чтобы стать режиссером, привыкать и привыкать мне еще на улице и в ****е, т.е. поезде жить…

Надпись – или узор, неважно – на футболке иль рубашке надоедает – ее всё-таки приходится читать…

Не встречаю двух вещей: хороших домашних тапочек и хороших головных уборов…

«Жара такая» - обязательно донесется констатация (уже с бабулькиной лавочки - в вагоне все так теснятся, что стесняются и ничего не говорят)…

Что на спине, что на животе плавать, т.е. что на воде, что под водой… Но где-то вдали от берега был момент сбоя ритма и неуверенности. Всё же угнетает, когда видишь только воду или одни стены. Еще боялся, что выпадут незакрепленные и всего лишь к нёбу прилипшие зубы. Могло бы смыть их водой или выдуть дыханием. К тому же, на обратном пути от духоты я опять в электричкину форточку высунулся…

Кости как ветви дерева. Зубы, например, в нашем теле имеют те же самые корни. Скелета внутреннее дерево…

Вовка в этот раз был длинноволос и, как Иоанн Креститель, стоял на берегу, решая, купаться ли или же выйдет солнце и можно будет погреть свой радикулит…

Домой не рвались: «Женьку полезно не кормить: тогда он думает о еде, а когда покормлен – обо всем остальном, с его головой без большого надзора излишнем…» - «И с телевизорами – барахлом из всех пятилеток – разберемся, когда всё вместе свезем» – «Что-то попробуем сделать методом сравнений и тыка…»

Впрочем, и поругались: через 10 шагов забыл, что я ему сказал «помедленнее иди». Тащит меня как лошадь пешего на аркане. И всё моё вот так же забывает. «Прямо-таки как милиционеру придется  рядом с тобой   с дубинкой идти!» Во мне гнев есть,  наглости нет, а у Вовки - наоборот…

***

В соседнем вагоне насрали – и ничего не сделать, теснятся, не успев перейти в соседний вагон. К такому никто не готов так, как я, у которого брат сумасшедший…

В тяжелой жизни отдушиной служит писанье, но пишу-то я в итоге тяжелое и потому путем публикации этих писаний жизнь не облегчишь…
В один момент заявил, мол, всё,  уже хочу только крупную рыбу ловить, но после некоторых коллизий и мытарств прямо-таки с еще большей шустростью принялся таскать-сушить свою тарань…

Русские справятся с этими трудностями, а вот на Западе всё благоустроено, потому что они знают, что иначе не справятся. Все только с чем-то своим справляются, а потом собой как сильными людьми похваляются…

Люди теперь просто н е н а в и д я т   в очереди стоять. Всего три человека, но некоторые из них не находят себе места, а другие просто в ярости. И сразу кто-то попытался без очереди пролезть…

Кстати, степень исполнения приказа, видимо, зависит от расстояния,  с какого он посылается. Без американских или советских  целей большая страна распадается…

Наговорил ей перед сном и теперь она чешется – думает. Поглаживает себя… Глубокое дыхание – глубокие мысли. Душно и духоту сейчас преодолевают только некие неизвестные мне глубокие мысли…

«Умереть» – «ум-ереть»: не умираем ли мы потому, что наш ум не знает, что такое «ереть», а именно эта ересь с ним и случится…

Через миллион лет мухи научатся говорить на человеческом языке, правда, не на английском и русском. Ждем, когда это случится, потом будем сами осваивать этот язык и придумывать, как мухам свои увеличить размеры, чтобы жить и работать…

В общем, здесь много интересного, но по сторонам невозможно смотреть, потому что дорога неровная, а где ровная, там только ровные дома и неинтересно…

Иномарки в два ряда, а ты приехал в их компанию на электричке, т.е. пешеходом. Бардов в возрасте после романтики пробивает на бизнес?!..

Старая тема: вместо пения - кассеты, вместо жизни - кино, звери только в зоопарках – не жизнь, а сплошное искусство и красная книга…

Он не из тех, на кого тебе удастся посмотреть сверху вниз. А если удастся, то он просто усмехнется и уйдет – и, клянусь, не напишет никакого текста…

Наушник плеера в ухе, микрофон телефона перед ртом и минителевизор перед левым глазом. Выглядит как монокль или пиратская повязка…

Кстати, я разукрашу их черные очки… Художник – человек, который все предметы окунает в краски. И попугай для него – орел. Как в одном мире уживаются веселые попугаи и хищные, угрюмые орлы…

Впрочем, одежда – это тот их идеал, с которым реальность расходится…

Видел плакат с «будущим» - кажется, реклама сигарет: раз траву уничтожить невозможно, то ее так постригли, что превратили в схему…

Не украдут ли плеер так, словно в ушах по-прежнему музыка играет…

«Откройте заднюю дверь!» или «хотел деньги на выходе водителю отдать» - вечные истории; всё время ездят, а так и невдомек, что водила заднюю дверь не открывает, а на конечной не он, а специально назначенные суки  билеты проверяют…

 Две девушки в этом автобусе желали со мной познакомиться, а еще одна часом позже  на надувном матрасе уплыть на тот берег, но я остановился посредине… Знаю я тех, кто смотрит на меня или меня касается или плывет на матрасе. Все они на матрасе…

Важно не то, смотрит или не смотрит она, а то, спиной или передом села. Если передом, то ты не заметишь как и посмотрит…

Часом позже девушки ушли, а рыбаки еще не пришли и я сам уже развалился на своем старомодном матрасе, который часом раньше постеснялся достать. Лег на живот и держу руки в воде: мокрые руки – гарантия, что ничего не напишешь. Потом сделал себе «мокрые усы». Вдали детки допоздна радуются в раю своего «лягушатника», где песок, а не ил и трава…

На обратном пути видел компанию крутых мужиков – у них машины и водка, а не велосипеды и ручка. Расположились не на самом берегу…

У многих напрямую нечестные деньги, но честны ли деньги тех, кто обслуживает нечестные деньги…

Она – тот случай, когда, если жизнь сведет, отказаться не смогу, а не сведет, то и не надо. И к счастью, что оба иногда для вида грубы, а на самом деле  стеснительны…

Приснилось, что она медсестрой работает в морге. Устойчиво вспоминалось, что это приснилось. Гуляет с собачкой, но – от рождения в черном, т.е. одежда уже как кожа у негра…

Чем трепыхаться, лучше смириться, что в этой жизни лишь у меня одного всё по иному…

«По большому счету он прав» – «Мы же договорились, что больших счетов не существует» – так сказать, пришлось проявить своё неверие в Бога. Я и сам пишу это ради лишь уже двойного прикола…

***

«Скорозть» – царапнуло на скорости…

Отвесный ливень совсем рядом – я прижался под случайным козырьком. И ноги уже мокры до колен и лицо в воде, но в принципе ливень хлещет рядом…

На песке легко показать, что такое ливень. Песчинки – капли. Показать, а после самому под него попасть и шлепать в плавках то по грязи, то по новому, только что укатанному асфальту. «Твои штаны оставим мокнуть, всех остальных пустим в пакет…» И пьянка – это ливень, грозы…

Пловец-дирижер: взмах руками и ты не тонешь уже, а напротив, приятно поднимаешься вверх…

Мы не рыбы, нам нужно больше кислорода. Как рыба замолкает человек, который живет в среде, где мало кислорода…

Возможно, облака – это дым небесного пожара, но что горит – это никому неинтересно, отделены небесные проблемы от земных. И писатель, в принципе, тоже пишет облака. Зачем на стол кладем мы книги, словно это пироги…

«Гроза до полночи будет пыхтеть, собираться» - столько купался мужик, а не знает, что, в числе прочего, это уж точно вилами на воде написано…

Черт, куда теперь эту дурацкую кепку девать – «Калифорния, УСА». Пока солнце палило, еще туда-сюда было такое носить… Зарыть бы ее в этот пляжный песок и оставить до следующего раза!

Потом почти бежали, но вот завиднелись родные места и небо над нашей горой и я резко сбавил скорость: «ты беги, поставь чай, а я следом сейчас подойду…»

Жизнь хреновая и спешить в ней некуда. На пляже собрались все те, кто загорает и бултыхается по жизни. Почти все мы или ленимся, или бестолково бултыхаемся, как я погляжу. Но иногда и тонем, как противоположный берег, постоянно видим эту перспективу…

Брату, который похож на лошадь в наушниках: «тпру!»…

Держу, кстати, чистыми руки – придется здороваться…

Притвориться веселым? Нет, лучше признаться, что я полное чмо…

Остается спрятаться так, чтобы появился смысл послать вам послание. Или заболеть и под видом диагноза опять же написать вам такое…

«Уже полно домов, в которых никто не живет и книг, которых никто не читает…» - «Какие это?» - «Конторы в нерабочее время и квартиры в рабочее… - а ты бы знал, как для такого художника, как я, уютны даже сараи…»

На левой руке у меня два пальца сильных и два – слабых. Идут вчетвером, никогда не меняя порядок…

Вспомнил ногти молоденькой девушки, понравившейся во вчерашнем автобусе – были сильно накрашены, настоящим панцирем накрыты. Жестковатая и крепенькая, она заметно хорохорилась и сердилась, видя к себе с моей стороны отсутствие интереса, но это, сильно устав, я так шутил, а так она мне понравилась…

Лицо у меня сильное, поведение слабое, но иногда я взрываюсь, бунтую, настаиваю на чем-то мужском…

Я решил, что она, возможно, к бардам имеет отношение, а у тех всегда смесь Версаля с лесом и, в итоге, обычная городская норма…

***

Раньше  что-то хотел и был уникален, а теперь я вряд ли отличаюсь  от соседа на 3-ем этаже…

Он так выделялся, что его выселили из нашего дома. Некоторое время  еще околачивался в подъезде, можно сказать, метался, но теперь его окончательно выставили, вот он и сидит на лужайке, прислонившись к стене…

***

Даже Николсона касается: есть и похожие фамилии, и похожие лица. Я всегда путал его с… (забыл второго по фамилии, но пока не на лицо – и об этом тоже всегда надо помнить…) - Хопкинс…

Там были Лори Андерсон и еще кто-то, кто – скорее всего, неважно, обычно с Лори другие не могут сравняться, ведь у неё есть способность к медитации…

***

Зуб так болит, что я его мог бы даже застрелить. Эта крепость превратилась в свою противоположность и стала бастионом боли. Кричит словно больной человек, попавший в такие ущелья…

Может, и можно, но я уже боюсь есть горячую пищу. Вдруг в зубах вновь включится адская машинка и они, к примеру, искрошат язык на мелкие кусочки – после чего будут вечно злобиться в тюрьме с кашицей из языка под ногами – или, хуже того, как кремни высекут искру и, хотя язык и мокрый, но ему трудно будет долго бороться с огнем. Как не бояться, когда сейчас такие искры высекают даже дешевенькие китайские машинки…

Зубы – кнопочки: нажимаешь на кнопочку и двигаешь всего человека… А что, больше некуда вставить панель управления; зубы – это ее первобытный, из кости макет; и не выпадают они у меня, не болят, а вымирают и удаляются, освобождая место для панели управления…

Начиналась страшная пульпитная боль и я лез на стенку, пока не начинала действовать холодная вода, но когда она ее снимала,  тут же забывал про всё, становился самоуверенным, легкомысленным и благодушным – так повторялось тысячи раз, всю ночь, и хоть убей меня, зубная боль, раз я лечить тебя сразу вновь не пожелал…

Сплошь старичьё вставляет зубы. Бесплатное протезирование для пенсионеров. Словно на тот свет пускают только с дополнительными челюстями…

Деликатно произвести развод с девушкой и с зубным врачом, хотя в обоих случаях суть груба: «я не хочу с тобою спать», «я не хочу у вас лечиться»…

Она могла бы быть великой актрисой, а стала великим зубным врачом, великим уже потому, что у неё руки приятные, а я мог бы стать великим, если на то пошло, официозом, а стал великим неформалом в этой бесплатной зубной поликлинике, где, впрочем, рублей 50 из меня вытянут. Или сомнительным я стал неформалом – и, как раз, я мог бы быть великим зубным врачом и самостоятельно лечить себе зубы, которые с этими актерами  только терял. Впрочем, меня уже не страшат потери – да и что осталось терять? – и, значит, сейчас ее руки меня хотя бы утешат…

Зато наутро, посещая зубную поликлинику, у которой парадный вход был из-за ремонта закрыт, я неожиданно попал в похожий на Италию дворик…

Сначала СПИД мне подарил зубной врач, но т.к. я этого еще не знал, а делать  было нечего, то и второй СПИД мне подарила проститутка. На самом деле они располагались на расстоянии 150 метров друг от друга, на одной и той же площади, только в тени разных деревьев. На ней, кстати, господствует здоровенный театр, в котором теперь мне предлагают утешиться. Ах, на посещение зубного врача естественно отводишь много времени, а после него естественно хочешь расслабиться. И я же совсем не думал о чем-то таком и хоть бы в этом театре шли пьесы о СПИДе. Теперь что не наркоман уже никому не докажешь…


***

Ты хотя бы подметал дворы друзей, а не улицы…

Занялась огнем, например, и кофейня, где был странный черный кофе – значит, мой сеновал-то точно подожгут. Можно было бы спрятаться на кроличьей ферме, но там скандал, да и негорючесть ее не доказана…

С людьми традиционных воззрений я тоже охотно общаюсь, потому что мною оставлена квота, в надежде, что когда-нибудь и они что-то интересное скажут…

Глупо, конечно, веду себя как баба, Надежда, но у меня же зубы болят…

И это всё, ради этого-то и делалось всё, и строились далеко идущие планы? Сейчас у меня зубы болят, а так неудобная, конечно, ситуация…

Подтрунить, намекнуть, заговорщицки сговорится, поболтать настолько беззаботно, что даже не проснуться… - и забраковать любого, кто не ответит взаимностью…

Стать известным и уехать из провинции, но не для того, чтобы автографы дарить и лекции читать, а для того, чтобы лажать ее, лажать. Насрать на первой лекции. Матерные слова на их бумажечках писать. Задумать великую книгу, которую они будут с благоговеньем читать, но она будет только соразмерна их лаже. Иногда они ниже уровня даже моей жопы и тогда, кроме говна, мне нечем их угостить. Чокнутые рабы, до мозга костей подражатели должны  сдохнуть или взбунтоваться оттого, что я их так буду лажать. А если  не стану известным, то я, данную столицу причислив к провинции, еще дальше поеду и, соответственно, еще сильнее их всех буду лажать…

Если можно быть Гейтсом и построить компьютер, значит, можно быть богом и его хорошенько использовать (не себя имею в виду; и вообще, новых богов будет много, не выжить всяким там Пушкиным со всей их испанской Армадой последователей)…

В моем сознании в наш мир, который делали любители кубов, явились любители луча, клинка и трапеции. Всё вытянулось, превратилось в гроздья из узких разноцветных пирамид, лежащих, наклоненных, редко стоящих…

Этот мир громоздили, громоздили и, наконец, место всё-таки кончилось и настала пора где-то возникнуть и второму этажу. И пора смириться с тем, что на первом остались незаполненные уголки, которых уже не найти. И почти наверняка нужны новые ноги для ходьбы по второму этажу и неясно, какие понадобятся глаза. Возможно, целую эру жизни на втором этаже мы будем вспоминать тех, кто остался на первом, а также их что есть силы сквозь улыбки оплакивать…

***

Хотел лечь и уже расстегнул штаны, но новый аппарат опять потребовал внимания… И так и пошло, что ни лечь, ни застегнуться не было или возможности или причин, тем более, что новый аппарат извлекал соответствующую танцевальную музыку…

Столько мечтал о сне и отдыхе, что признать, что мне плохо в постели не мог. Это я еще не отошел…

Тепло мой организм выделял повсюду и в результате струйка горячего пара неприятно обдавала меня самого…

Этот сон решил сделать из меня космонавта: разгон на рубль, глубокое и частое дыхание, зажмуривание глаз до точек и наступление полной темноты ранним вечером…

1 образ – 1 сон. Но 1 образ в 3 минуты – это мало, нужно 3 образа в минуту, чтобы раскрутилось и начался сон…

Повернул комнату вокруг своей оси и под тобой уже не твердый пол, а так называемая диванная стена. На ней спят, потом опять поворачивают комнату. Конечно, можно биться и головой о такую стену – но не во сне. И извращение - спать на полу, прижимаясь к дивану. А на потолке нас ждут столы, они привинчены… Диваны затоптали и они стали как полы… Так работали ломами, что вечерами на женщину не влазишь, а лишь прижимаешься сбоку, вспоминая забытое что-то…

Перебор мыслей сжимает голову и как бы всё не забыть. Вот и проверим, какое в этого космонавта засунуто запоминающее устройство…

Во сне мне продают трусы, постельное бельё… Не разбудив, меня прямо  на кровати втащили в магазин и когда мне нравился товар, я сладко чмокал, бредил, требовал еще…

А мой сон на тарелках длился до тех пор, пока при поворотах тела ложки, еды в них не находя, гремели…

Мы спим на возвышениях – это абсурд, напротив, должна быть ниша в стене или ниша в земле…

На подушке множество пиков и горных хребтов, они неизбежны и причины образования их меня не волнуют, но многие из них затыкают или перегораживают космонавтам ноздри…

Не людей, а котов и собак отправили на экскурсию в Африку… Или: набили котами авто и пустили – бесполезно. Набили собаками – то же самое. А вот когда людьми набили авто, то они, также подстегнутые перспективой возможной гибели – или попадания в Африку – научились коллективной жизни и управлению этим авто, о чем раньше только в красочном журнале читали. Конечно, жара, парилка, но зато после они вылезли оттуда как настоящие  закаленные человеки…

Дальше – больше: мужикам надоело что-то… - женское доминирование в моде – и они стали передвигать большие и тяжелые зонты. Причем разделились на любителей железных конструкций и растителей специальных деревьев. Первые сначала доминировали, но потом они на баб ожесточились окончательно… Одна фирма пошла по одному пути, а другая – по другому. А третья взяла и отменила дожди над городом, чтобы не мокла ее - а заодно и всякая другая – аппаратура. Так сбылась вековечная мечта производителей мебели, которую они сами осуществить не могли. Впрочем, опять же со временем возникла ностальгия по стуку капель и одна фирма стала сыпать камни, а другая изобрела специальные кулачки…

Сонное состояние всегда можно сублимировать в писанину. Правда, всё – даже фантастику – мы пишем только в реальности. Почему то, что полезно для искусства, обязательно вредно для здоровья реальности…

И когда в этом доме успели люди завестись – вроде рано пришел, 7-ми еще не было. Или еще раньше пришли, или вместе со мною, но с черного хода или ночевали здесь и совсем недавно, но сразу на месте от стенки отклеились…

***

Люди – это не горшки с мясом, которое можно считать марсианской землей, предназначенной для посадки твоих придуманных растений, а простые дорожки, по которым вполне стоит прогуляться, пройтись и проехаться. Привыкни только, что обыкновенно недалеко ведут дороги и скоро новый поворот…


***

Об этом не напишет канцелярист, но напишет писатель. Не будет отчета для служебного пользования, но будет роман - для домашнего. Писатель и его читатели не учитывают существование канцеляриста, а канцелярист и его посетители не учитывают существование писателя. Неписателями, нечитателями столь многое делается именно потому, что не будет написано отчета…

***


Железная мебель – машины…

Когда-нибудь материалисты отменят даже фото, заставят всех лепить скульптурки… С другой стороны,  идеалисты когда-нибудь всюду, где видят плохую реальность, поставят экраны. Но, кстати, может у них просто нервы плохие. И смазанность считать ли плюсом или минусом – об этом разгорелась такая дискуссия, что она обещает стать вечной…

***

Люди завелись здесь, как черви в яблоке… Яблоко растет для червей, а люди его просто украли. Черви и землю рыхлят для себя – чтобы деревья росли…

Кто или что меня держит, какие это люди или что за дела? Присмотрись внимательней к этим вещам, образовавшимся в результате прошлых дел и к этим людям, что бродят вокруг в результате твоей прошлой жизни…

В качестве «крыши» поставили обычного человека, причем потихоньку стали у него всё отнимать, так что к моменту исчезновения фирмы растворилась и «крыша»…

***

Крещение указательного пальца в холодной воде. Светоч обжег его, но теперь, если он на что-то и будет указывать, то только на истинные цели…

Перемешались пальцы и ручки, похожие не на ручки, а на пальцы. И загибаю я теперь ручки, а не пальцы…

По праздникам маленькие флаги на пальцах, по будням маленькие члены на ручках. Они пишут, пытаясь испытать оргазм. Флажок – это ватка, которая пропитана кровью. Если желтый флажок, то просто обработана ватка, которая пропитана кровью. Всю кровь отдал вершине, чтобы красива была мягкая вата, на которой там кому-то придется ночевать и сбросил на незаконченный текст уже ненужное тело, которое без крови всё равно  не может разбиться…

Пытался прочесть текст, но он быстрей, чем я читал, писался дальше. Голову сначала провели вокруг пальца, а после и  ручка всё сделала так, чтобы она застревала в одних местах и блаженствовала в других, например, на поворотах буквы «а»…

(Тем временем отец насквозь пронзил ногу гвоздем – валялся обрубок – это ему отрывок из истории  Христа…)

***

В вечернем автобусе езда со свечами. Т.е. свечей, конечно, не было, горела тусклая  лампочка, в которой был аккумулирован опыт прошлых поколений, людей из воска или парафина, это они изобрели театр, но я так удивился, что есть сам автобус, что он нас довез, что в этот поздний час существуют еще какие-то люди, которые тоже едут в автобусе со свечами…

Только острота момента позволяет творить. Благоустраивая свой быт, мы лишаем себя творчества. Отсюда следует невозможность творческого благоустроения   быта. Зато видя разбомбленную квартиру, я сразу мечтаю в ней оказаться, чтобы творить. От мебели надо отрешиться, потому что она соразмерна нам и не может не быть компаньоном. Пока она – реальность, всё остальное творчество будет  прерывистым и виртуальным…


***

Иносказание о текстах: «в конце кровати начинается железная решетка и, соответственно, пахнет уже темницей сырой. И мои ноги это знают. Будь  сумасшедшим, я бы не писал, а ползал, пытаясь расширить кровать ногами, чтобы была она дуракоустойчива, не имея конца или края…»

Машины машинами, но пока я дремал днем, после болезни всё еще выздоравливая, мимо наших окон лошадка проскакала…

С бумагой как с девушкой: когда, с ней лежа, хочу обниматься, тогда что-нибудь напишу. И чего не лежать, разве есть в моей жизни занятья получше…

Наконец, в голове передернулся затвор, пошла встреча  с чем-то настоящим – и я, это сразу почуяв, встрепенулся и передернул ногами…

Дома и т.д. – всё равно, это ценности строителей, грубых и невежественных людей…

Чуть-чуть сдвинулся на подушке – и кожа уже натянулась…

По этому городу бегают перебинтованные и абсолютно немые собаки – их скинхеды покусали…

Бессонница. Не те пласты. Но вот наткнулся, так сказать, на айсберг сна…

Вставая, я всякий раз изменяю или девушке или бумаге…


***

В дождь кусты и деревья – это то же небо, только с него падают более тяжелые и холодные капли. Под кустом сейчас проходит кошка, а под деревом, если бы купился, сейчас мог бы находиться я…

«А чего это музыка взяла и бросила играть?» – «Прислушалась к грому!» (известные мне музыки оголтело слушают лишь самих себя).

***

Растения на подоконниках – это же мой настоящий портрет, по бедности, к сожалению, не слишком изысканный. Тут и герань, и бегония и прочие цветочки – а в  консервной баночке также похожий на член маленький кактус…

«Соседка, смотрите, у меня же на подоконниках годами  благополучно живут цветы в горшках – почему же вы думаете, что вашей дочери со мной не ужиться…»

***

С любимым братом живу, но пишется мне лишь в одиночестве и, значит, он должен ходить. Т.е. у него должно быть много дел, чтобы я мог много писать, но чтобы при встрече  мы благосклонно смотрели друг на друга всё это к тому же должно быть хоть как-то, но связано…

По своей части всё делает, но вечером садится в компьютерные игры играть и я огорчаюсь: «значит, ты как робот всё делал, потому что эти игры – развлечение роботов»…

***

То, что мне досталось, всего лишь цветок – есть много причин бросить цветок в мире машин и профессий, и женщин, которые любят лишь отраженье цветка и чтобы профессия с ним была как-то связана, но после долгих – и опять же красочных – размышлений я решил, что мне всё-таки нет смысла с ним расставаться, тем более, что я, не меньше, чем любой аквариумист, уже маэстро в своем деле,  и, если мне будут платить за него, я разведу все остальные цветки, тогда как пока, за недостатком внимания, у меня даже гупешки дохнут, удобряя, впрочем, ту почву, на которой растет мой цветок… 

По сути, людям пора озаботиться производством именно жизни…

Они думают, что без организаций нас не ждет ничего, кроме растерянности… И они долго будут пытаться забыть то, что они потеряли. Огромные виртуальные кубы были под боком. Огромный виртуальный куб прекрасно напоминает бога, похожи даже сами слова. Кстати, кто такие «инкубы» - я не был богом в самом начале и еще не все знаю слова…

***

Каратист – кто его знает, зачем он качался, может, затем, чтобы с ним не шутили, чтоб скучно с ним было и хотелось съебаться. Сначала наебать бы его, а после с шикарным жестом руками уехать…

***

«Все палки о двух концах» – как умный человек, я ищу этот второй конец, а как человеку закомплексованному, мне этот конец мерещится. Всё время мерещится и потому мне мало одного конца, мой член двоится и для попадания в середку требует ума…

Если человек заговорил религиозными словами, значит, у него был какой-то стресс в жизни и он чего-то испугался и думает, что успеха в жизни можно добиться только заговором, т.е. религиозными словами… - а ведь во всех моментах  внешних он заведомо смелей меня…


***

Красная лампочка в нашем компьютере частенько мигает как самолете – работаем, т.е. летим…

Горячая кружка с ароматным чаем дается в руки сумасшедшему брату: пить пол-литра такого чая – это долго и трудно, но он справится, он спец по чаю, но сегодня он нам уже не будет мешать…

***

Я так давно не был в больших магазинах. Цена вещи у нас умножается на величину магазина и по идее сюда должны бы ходить только во всех смыслах крупные люди. Надо не ошибиться в том, где стекло здесь, а где зеркало, где манекен и где продавец или такой же остолбеневший прохожий…

Похоже, от жары у кондуктора возникло подозрение, что я билет не брал и, значит, на выходе мне его придется доставать, показывать. Этот маленький клочок будет  самой настоящей крышей от окрика или ядовитого вопроса, пока ты, в три погибели согнувшись, будешь из «маршрутки» выходить…

Дует ветер и волосы полностью закрыли ей лицо – оригиналка как будто под чадрою  прячется, зная, что не настолько мы знакомы…

Двое крепких парней кидают куски от разбираемого дома в грузовик, а рядом в этом же дворе стоит пассажирское авто, в которое нарядные женщины садятся, собираясь отъезжать. Бросился в глаза контраст и силы и судьбы, получается, что вечно нами бабы правят и почему бы свои куски им не швырнуть не в грузовик, а в это вот авто - я бы точно раздражился на жаре, особенно, если бы работал в одиночку!

Руки мои легче воды, а ноги – тяжелее. Грудь легче воды,  задница – тяжелее. Голова легче воды. Но всё в целом всё-таки тяжелее воды. Иначе бы не умирали, а не только не тонули… Но, может, у кого-то и руки тяжелее воды, а если они легче воды, то ты – писатель бумаг, пиши, пока они легче воды…

«Я сломался» – «Что это такое, «сломался»…» - еду на велосипеде, сержусь, но потом понимаю, что вокруг всегда достаточно предметов, которые можно сломать и он их ломает, ломает в доказательство и для зарубки, чтобы не забыть, что сломался…

Сны: сначала ночью на велосипеде обгоняю другого велосипедиста, а потом уже мать указывает на спину одного из впередисидящих, мол, кто это, как фамилия, то ли сомнительная личность, то ли я знать его не знаю – а ведь это был ее руководящий брат Михаил Васильевич Трофимов…

Семь, как оказалось, вареных яиц валялось при дороге. Ладно, одно съедено. «Какое счастье будет найти их кому-то». Крупные коричневые яйца, правда, с виду не поймешь, что вареные…

Еще дома сплю, а уже снится, что автобуса жду, смотрю на дорогу, причем не здесь, а там и не куда-то туда, а оттуда сюда…

***

Щеголяют мороженым, хот-догами и прочим лучшим из не домашних питаний…

Мы думали, что она всё-таки жила, но после смерти у этой старушки над нами оказались только какие-то нитки. И так, наверное, у многих – вещей, конечно, побольше, но жизни никакой…

Прикрывшись, правда, персонажем, этот автор сообщает, что время от времени демонстративно чистит зубы, а после снова ищет «свежайшие впечатления»…

Хорошие яйца по 8 рублей – нагловатая сытость и радость. Понял, что в Америке они сначала, наверное, стоили доллар, потом меньше, меньше – удивление, смех, радость – и так они стали Америкой…

Можно и сразу в Интернете писать, не боясь, что после придется волосы рвать из-за спешки – кому мы нужны, можно публично плодить черновики и быть виртуально не узнанным, как прозрачный прохожий…

***

Сейчас ему недосуг доказать мне своё уважение делом, потому что ему надо работать, а потом ему будет меня не догнать, потому что ему надо будет работать…

На вашу банальность я отвечаю бредом, чтобы люди будущих поколений – с меня самого начиная – собрали всю, что между ними лежит, гениальность… Бред есть и гениальности уже не сбежать…

Обиженный голос: «это не трах, а чистое вливание спермы в мой женский, чувствительный к сперме организм»…

Дом, конечно, разваливается, но вот отсутствие рыбалки им будет объяснить нетрудно, когда рыбак находится на суше, да еще на 2-м этаже…

Голова как Антарктида, замороженный и еще ненаселенный материк. И все наши мысли как пингвины, они неуклюжи на суше и очень проворны в ледяной воде. Кстати, во время потопа на горе Джомолунгма, с которой голову я ранее сравнивал, наверное,  селились те же пингвины. Да, Дух Святой льда был на вершине потопа, а совсем не вода…

***

Хотел пойти, но что-то, блин, задумался, сел и пока что не пошел – ха-ха, сейчас такое, чтобы час собираться, со мною часто случается…

Случай с приятелем: долго зажимал 30 рублей, потом вдруг отдал 50 – вроде крутой, но недавно он у меня с чего-то 20 рублей занимает. 20 рублей – это деньги! Наверное, долго свербло!

Хочется трахнуть – а может, и полюбить, кто его знает – подругу всех ближе ко мне расположенную и для очистки совести я сочиняю письмо своей голубой мечте, шлю его туда, далеко, мол, ты, наверное, считаешь меня неустойчивым и легкомысленным, но люби меня и я буду тебе верным, потому что перед другими девушками у тебя есть приоритет…

***

Неумелые движения раскаленного паяльника – его концом хотел подковырнуть, но только смял весьма важную прокладочку. Захотелось швырнуться испорченным предметом, но ограничился ругательным словом. И так теперь всё  сначала начинай…

Убили брата - или даже не убили, а засадили или унизили, или обобрали, неважно – всё равно сейчас на рокочущем мотоцикле на юге или на грохочущем вездеходе на севере едет возмездие: не полиция, а другой брат…

***

«Электронная музыка – да, реально никто ни в колокольчик не бил, ни по дребезжащему железу напильником не проводил, всё было за синтезатором, за аппаратом – и в студии, а не в поле – кстати, и в колокольчики в студии бить бы пришлось, если б от звука захотелось такого же качества, какое имеешь от природного поля – но электронику-то кто-то настраивал и под колокольчик, и под ржавое железо, реально настраивал – и наверняка представлялось поле. Поле от нас не уйдет из-за студии. Запрем всё и трех кентавров на страже поставим, чтобы ничего не уперли и не превратили в железо, а сами поедем в поле. На ухоженное поле или на испохабленное поле или на подозрительно заброшенное поле – может, здесь склад радиоактивных отходов, например…» – «И всё-таки уже потоком пошла Самая Разнообразная Музыка - что заебло. «Тише» сказать невозможно и в этом уже несвобода. Почти всякую музыку, живопись и литературу придется запретить, чтобы нас не затопило. И внешнее материальное или духовное неравенство, товарищи богачи и академики, не избавляет от сущностного равенства…»

«Да, творится лучше, когда находишься в плохом, но плохое я всегда смогу себе представить. Т.е. просто творчество будет не первым представленьем, а вторым… Или я замолкаю, потому что отказаться от хорошего нельзя…» - «Плохое явится туда; предрекаю, что ты будешь воевать еще больше, чем я, больше певец свободы, чем воин; контактный, плотный бой, ведь в виртуальном мире ни вертикальные, ни горизонтальные стены никогда не будут за нас…»

***

Смеркается. Я уже лег спать, а кому-то сейчас возможно еще 3 часа идти, чтоб дойти, и это трудная, интересная и совершенно безызвестная жизнь…

Скорее всего, сам потерял нож, а на меня валит – два греха у него. Хотя я тоже валю…


***

Я ей понравился и в очереди  к врачу она нашла предлог обратиться ко мне, мол, с другой девушкой здесь у вас, похоже, разногласие из-за очереди к врачу, но: «нет-нет, у нас разные врачи». Ее врач – секс, т.е. не та любовь, а врач другой девушки – не те книжки…

Может быть, любовь нас и спасла бы, но любви без секса, с одной стороны и правильной информации, с другой не бывает. Мы все здесь сырые и без керосина и свежего воздуха ничего не загорится…

Начинать любовь с секса, всё равно, что из гнилого свежее яблоко растить. Наоборот, через секс гниет и разлагается изначальная любовь…

***

Чего боятся комары? Я понимаю, если бы на этих пластиночках была реклама и она светилась…

Сломаны секс и любовь, вот и бессистемно ворочаюсь…

На проводе ловлю рукою выключатель – как рыба крючок…

Хвостик-то себе мы можем насрать, т.е. высрать…

Если дать почитать эти тексты знакомым, то, пожалуй, кто-то ебнется, кто-то озлобится и в результате всё мирное стадо овечек превратится в стаю разъяренных волков и бешеных псов…

Снится незаконченная стройка. Причем, дом стоит уже и специально они ее не закончили, например, обложили крыльцо цементом и снова частично сняли часть окон. И  в  лужу специально насыпан белый щебень. Или завершать стройку  взялась самая горемычная бригада на свете. Можно считать, что они пока изучают материалы и в этом есть новая совершенно безрадостная музыка…

Сжег деревянный рубанок, чтобы лучше горело, а ведь когда еще мы купим себе электрический. Причем он уже успел пригодиться, вот только не помню, как, да и придумать ничего не могу… Кажется, я стругал им себе деревянную спичку…

Девушка и бабушка, не родственники, беседуя с кем-то третьим, в то же время похлопывают друг друга по спине и от похлопывания бабушки у девушки блузка задралась, а от похлопывания девушки с бабушкой, может быть, ничего и не происходит, решительная девушка, но здоровая бабушка…

Они налетели и один из них даже толкнул его, но тут из-за забора показалась вся  веселая наша  дружина и вдруг смачный пендаль по заднице выдала и как раз тому, кто толкнул его, значит, они всё еще издали видели…

Как под тараканом сижу под низким навесом, потому что вижу силуэты их свисающих ног, а шесть ног может быть не только у трех человек, но и у одного таракана…

(Всё это под музыку Мэнсона – «мэн, твоя фамилия звучит почти как «сын человеческий»…)

***

БГ устарел, потому что устарели женщины, устарело и их «неприступное» молчание и их виляние хвостиком, они теперь старенькие ходят и понятно, почему индустрия кремов развилась, хотя и им лишь как мифы любимы эти пифы…

Машины несутся, несутся… - обман расстояния. И, допустим, исторические книжки читаются до или после машин – хотя это и вряд ли, скорее, они смотрят кино – обман времени…

Моя жизнь сейчас удивительно пуста. Ведь даже для «занятий» нужна либо ограниченность, либо порыв и романтика. Нет и женщины, которая со временем бы меня заебла, но пока... Хорошо только то, что пишутся тексты, правда, про мух, но это разумно-ироничные тексты. Очень удивительно, если я действительно сохраняю разум в такой ситуации…

***

Сначала: «дорога никогда не кончится», потом: «дорога слишком давно кончилась»…

Если бы я был сейчас водителем, то мы бы врезались. Жара печет затылок, а музыка – уши. Салон битком набит и я опасаюсь, что это заразно. Если бы я был сейчас родителем…

Весь мир – сплошная романтика, но в людях её нет ни на грош и я сломался, и когда еду-еду, уже не поднимаю головы, уже ни во что не верю и  ничего не чувствую… Не верю ни в других, ни в себя – встречу когда-нибудь такого, как я и отвернусь…

Милостыню, что ли, он просит с мусорным ведром… Теперь сам в трубку уличного телефонного автомата говорю как в ведро…

Согнал муху с живота, но тут же другая села на спину. Еще одну муху согнал с живота – еще одна села на спину, бля…

Лето и все, конечно, выбрали себе работки полегче, в конторе при базе. Мало кто напрягается – по безответности или выпендриваясь и желая себя показать. А так мы почти всё время на пляже и лишь иногда прохладным коридором бредем в кабинет, где все те бумажки, которые надо сейчас расписать…

Солнце светит победителем, а я явно не победитель и потому долго не лежу на спине ни на берегу, ни на воде, плыву и плыву под водой как во сне или газеты читаю…

Пол двух существ на том берегу не могу разобрать и надеюсь, что и они не разберут, что я вытащил холодненькую маленькую пипиську, чтобы поссать… Кстати, в целом тот берег стал ближе для меня с тех пор, как я изучил окрестности и научился плавать...

Сплю днем, да еще и без майки – дважды непривычная ситуация и, хотя на улице жара в 30 градусов, всё время мучительно удивляюсь сквозь сон, почему же не холодно…

Ну вот еще новости: я полюбил срать в городских туалетах. Точнее, в одном. Всего я знаю два – во втором затор, полным полны все 4 или 5 коробочек. Конечно, можно сказать, что это признак того, что я расслабился в городе или освоился, но на самом деле и это, как сказал Михалков, бесконечная дорога вниз. Он намекнул, что ему одного надо убить, но он себе такого не может позволить, хотя кто-то другой уложил уже пятерых. Вот, пригодилось же интервью. Я их массу прочел и ни одного не запомнил настолько, чтоб пригодилось. Кстати, рядом с одним из лучших наших рабочих фонтанов действует тот туалет…

***

Раз творчество – это игра, то нельзя мне играть собственно в игры. Они для других, для бездельников, для меня же – измена. Если перефразировать классика, то можно сказать, что божественно только то творчество, в котором находишь всё развлечение…

Хотя литература, живопись, музыка и т.д. – это такие же хобби, как аквариум, собаки, сад, шахматы, рыбалка и т.п. Думаю, что аквариум не менее интересен, чем литература. Завидую даже кое-кому из тех, кто им занимается – впрочем, пока персонажу опять-таки – да и где мне видеть настоящих любителей рыбок, когда я занимаюсь другим…

А родители на сон грядущий опять завели разговор про профессию-религию, что очень убоги без жизни, по-прежнему остающейся делом графским, писательским и толстовским. «Ах, евангельские чудеса – это прекрасно!» – говорю, «вот если бы вы меня от раздраженности избавили, да еще навсегда...»

***

Работают, издали кажется, как муравьи. Так приблизимся! Нет, не увеличиваются…

Конечно, любовь с первого взгляда –  прекрасная вещь, но верить в неё умному человеку можно лишь раз в пятилетие, однако же и симпатия с первого взгляда –  очень немало и лишь из-за нашей слабохарактерности из неё не следуют многочисленные дружбы…

Медленный поворот лежащего на пляже совершенно недовольного и чуть ли не самостоятельно хныкающего тела. Кризис касается всего, а не только воды или воздуха. Слушая любовные песни из приемника по соседству, я хмыкаю оттого, что даже суррогата любви не имею. Я свободен, но зачем? - мне надоело валяться на пляже…

Возьму приемник, прижму к груди и пусть он всем девушкам на улице, а также у окон нагло орет любовные песни. Раньше бы это называлось мной несколько по научному «поиском жизни», но и действительно, хватит уже только писать и рисовать, выживать на белой бумаге не легче, чем на белом потолке. Даже пишущим инструментам  уже все надоело и они пользуются бумагой почти что как жопа, нормальная жопа, которой запретили слово «любовь»…

***

Оформляя покупку кирпичного сарая у нас, ругал М., соседку: «я уже и с этой бабулькой над вами договорился, как с вами, и она же сама дверь мне открыла – назавтра прихожу за ключами, а она уже мертвая» – мол, подсуетилась М., которая к ней всё последнее время ходила… Да не может этого быть! Хотя они перепродадут потом эти сараи или же в гаражи их перестроят. Неужели  вздорной бабе под настроенье ничего не стоит бабку придушить?! Чем-то же была она довольна и почему-то же  притихла… -  и даже пропустила тот момент, когда мы с братом поздним вечером у той же бабки сумели стол и  пару кроватей  утащить…

Отец накануне тоже шоковые случаи рассказывал: «когда лежал в больнице, привезли парня и я видел, как он сидел на стуле в коридоре, намереваясь попасть то ли в туалет, то ли на прием к врачу, а через два часа мне говорят, что он уже умер. И другой, правда, раковый больной, прямо перед тем, как умереть, тоже самостоятельно в туалет сходил…»

***


На компьютере он включил музыку и я думал, что он на нем занимается чем-то, но не ожидал, что  станет читать мои последние тексты. Всё упирается в мои самые разнообразные тексты. Всюду всё больше развивается самая разнообразная техника, но чем больше она развивается, тем сильнее упирается в мои тексты и рисование уже потому, что обладает экранами…

Язык белый, подходящий для черно-буквенных посланий…

В каждой букве когда-нибудь будет обнаружена фашистская свастика или звезда коммуниста…

Включил электрический свет и вспомнил ноябрь  и прочие мрачные месяцы. Всё лето зимы умещается под настольной лампой, причем только настоящим летом ты еще понимаешь, насколько же это мрачное лето…

***

Опять что-то забыл, не положил в карманы – и жизнь невозможна. Слишком много штанов и некие ритуалы, а может, действительно удобства, требуют их смены. Этот предмет в том кармане как селезенка и без него я инвалид. Или опять-таки инвалид ритуала…

Ремни на животах – чтобы они не росли. Пора уже осуществить и утопию, замки на ртах, чтобы не болтали. Пусть слова преодолевают код замочный, пусть это смогут сделать только мудрецы…

Или: можно говорить только тогда, когда течет струя. Кричать – когда главное дерьмо полезет. Для компенсации, чтобы не перестать чувствовать себя человеком. И надо приготовить хорошие слова. Правда, для этого часто приходится есть, ведь только хорошая пища вдохновляет тебя на слова…

***

Люки потому столь круглы, что предназначены для идеальных существ, правда, живущих на другом этаже. Они с неба упали и в них провалились вот так, идеально…

Или там хранятся все чертежи, а заодно и литература. Как черствый хлеб любой чертеж и перед употреблением его надо полить водой литературы. А если заранее лить, то он просто испортится. Т.е. в итоге они хранят-таки секрет идеального круга…

Вдруг на даче объявился люк и я не выдержал, отъехал оттуда на шикарной машине. Устроил долгий праздник потери уверенности в себе на этой заросшей даче, но вечерами за мной туда еще приезжала машина…

***

«Немедленно ляг и посмотри сон – это приказ…»

Выходили из вагона, застревая в толпе: «мы – очередь, и мы выходим…»…

Сновидения меня пробуждают, оживляют, они вызывают удовольствие, а от всего дневного меня постоянно клонит в сон. Насмерть заштампованные дни и, наверное, многих спасают только сны. Многие нормальные парни не в силах ни увлечься, ни противостать  этой жизни и, в итоге, они  устраиваются работать на жалкие работы, полную штамповку и их спасают только сны…

Снилось, что у Брежнева жена еврейка и она, хлопоча на кухне, говорит: «что бы вы, мужики, без меня делали. Всем приходилось заниматься – решала как поступить, с кем воевать и с кем дружить…»

Бездарная жизнь: ковырянье на заросшей даче, а в ушах попса. Уж лучше бы завел машинку и поехал. Вспомнил детскую машинку – тоже ездила, но очень шумная была. Нет, жизнь без машины как жизнь без коня. Они не понимают. Жалкое племя пешеходов вымрет, уйдет под асфальт, раз не понимает…

Хилый, ослабевший комар, как ни пытался, так и не смог проткнуть мою кожу…

Снились обломки ржаных сухарей в портфеле с прозрачным дном. Явился учиться с ним, но тут скорее дела, еда и сон…

Спать со вставшим членом – «баюшки-баю». Под утро самый сон…

Дыра во рту, прогорел рот – поэтому и пьют – и сразу дыры стали и в бумагах, и в вещах, и в стенах. Прогорело с рот в бумагах и в вещах, ну а у стен другой масштаб…

***

«Говно и моча – это, конечно, то, что надо выбросить (да и то, говно – удобрение, а моча от всех болезней), а вот сперма – это же или сын или творчество, и тот, кто ****ся или дрочит, можно сказать, золотом ссыт, т.е. золото превращает в дерьмо. Но они всё это знают, ведь что такое «смекалка», без которой ни одно житейское дело не сделаешь…» (хотел боевой текст написать, но член вдруг обмяк – завидев других мужиков -  и теперь только топором можно вырубить с бумаги это говно, даже не сопли…)


***

У забора дрова и старушечья клюка. Куда девалась старушка? Кто с ней живет и пилит ей дрова? Купила себе электропилу? Вот это были бы дела…

Вместо меча с топором и пилой обходил свои владенья в Отарах. С крестом свирепо  обходил свои владенья в Отарах. Ведь нас же всё же надурили: у купленного дома кирпичного фундамента нет. А земля-то вокруг всё выше. Из тех же бабулек, например, сыпется земля. Шучу – ее везли КАМАЗы… А мы-то радовались, что вроде пронесло. Владельцы высматривают недостатки своих домов и только потому их продают. Нам, лохам недоступны те высокие трудности, что чуть ли не каждый час буксуют на машинах и чуть ли не каждый день разбиваются на самолетах, у нас самые низкие и примитивные воспитатели, избавители от стеснительности, беспечности и добродушия…
(П.С.: уже не 5, а 13 лет прошло, а дом так и не шелохнулся, хватает ему и этой мощи…)

Больной брат утянет на дно… Или лукавый сосед подожжет или иначе угробит… Если чушпанства останется запах, все  будут твое под себя подгребать…
 Я не против стать землею, но не хочу стать илом под водой. Пока-то еще ничего, и по этому илу, хотя в нем и  попадаются стекла, я в ту воду купаться осторожно захожу…
(П.С.: все соседи прекрасные, делают добро – хотя вдали матери до сих пор мерещится мафия…)

***

«Жить в центре города» – ведь убывают ум, силы и прочие блага по мере удаления от центра. «Вы не другие, вы строго хуже» – со временем город добился строгости всяких доказательств…

Или: если полноценен, то живешь в реальности, а если нет, то тебя затягивает в компьютер. «Последнее время его часто видели перед ним и уговоры отойти уже не помогали». Т.е. становишься чем-то вроде персонажа в нем и берешь себе кликуху, позывной, пароль, причем там-то ты не муха, а кто-то вроде динозавра. И выдумывается «автор», «отец», который, якобы, тебя написал, зачал как текст или как программу – конечно, не зная, что таким идиотом ты вырастешь и теперь надеясь, что ты хотя бы станешь назиданием потомкам. Сразу назидание со временем запретили писать, слишком много стало халявщиков и идиотов… Так вот: если же ты и в компьютере с жизнью не справишься, то переходишь уже в загробный мир, т.е. исчезаешь на время, пока не изобретут новый мощный компьютер, всё способный достать или же во всё способный вдохнуть жизнь совсем новый прибор…

(Брат  предлагает мне с ним в компьютерные игры играть, но тогда нереальность моих рисований-писаний возведется в такой квадрат, что это и будет загробный мир…)

***

«Еще есть ангелы, способные пробраться в их банк» – т.е. сделать всё мирно…

Шел ногами и пальцами показывал, что шел. Шутейно шел, смотрел на всё со стороны и издали…

Это дерево само свалилось – с корнем – порвало все провода – а теперь обрубок, который от него остался, видите ли, зеленеет. Новые чудеса живучести поганого клена…

Да, первая фраза взята из фильма, но ведь это соседнее ведомство, чего же ссылаться, делать текст более громоздким? Сами-то они только и делают, что сосут соки из нас, писателей. И вообще, я этот фильм  так и не смог досмотреть…


***

Рокеры, барды – да, уж они не постесняются и выйдут на бизнеса сцену. И вид благородный, благие намерения будут лучшей рекламой. Хотя или в ханжи или в пьяницы их всё же забросит, на самом-то деле не в силах такие  бездари соблюдать равновесие…

Предварять выступленье Фроловой тогда вышла Зиганшина–тетя. И говорит, я, мол, ученица ее… Хотя что пигалицы, что толстые тетеньки, что чудаковатое одиночество, что прямой официоз… Главное, провинция  перед столицей всегда лебезит, а мне это смешно – тоже столичный?! Или на Америку надеешься?! Кажется, и на тех и на других, а если не поможет, то хотя бы на Бога - уж Его ты у них точно отнял, убежден, что всё, что у них, раз общественно, то не от Бога…

***

Она ужинала с третьим женихом, а я  с четвертой и двенадцатой невестой. Первой из них уже скоро становиться женой… Да, у нас очереди, всё расписано и, в принципе, если богат и красив, можно успеть пожить со всеми…

Большая часть магазинов пуста, продаются только консервы - и одежду, например, я отыскал только в магазине спортивных товаров. Все в домах своих заперлись, тренируются. Телефонный звонок - опять, наверное, ложный, но рисковать никому не охота, угрожает-то больше, чем бомба…

Утолщил тонкие голоса, которые услышал за дверью, всё более мощной рукой поворачивал их всё более толстые винты перед дверью…

Вспомнил, как ловко он вонзал меч в шею партнерши в бесчисленном количестве спектаклей. Всё-таки из тщеславия  выдал себя, намекнул на свои и в жизни возможности….
 
Сохранил присутствие духа  и успел захлопнуть дверь. Дальше, видимо, надо выбить стекло. Ох, всякая ломка для меня такое непривычное дело.  Надо выбраться. Дальше солнце, лужайка и вроде бы никого, но скоро, наверняка, они будут здесь. Спрятаться за деревом не удастся. И эта аллея слишком длинна. К сожалению, и писание этого текста замедляет и разоблачает меня…

Они используют то, что от тел, находящихся в воде, расходятся круги –  отказались от радиоволн и теперь вот так общаются. Идиоты только плещутся в воде, сразу выдают себя. Музыки общения нам всех больше не хватает. Лучше на воде построить дом, но зато  общаться. А наше общение или невидимо, или бесполезно. Нам нужны лишь волны. Не надо ничего говорить друг другу. По закону подлости всякое знание порождает в том, кому ты даришь его, только печаль…

Очевидно, что нездоров и вор, и тот, кого обворовывают. Воровство –  такая больная мечта. Лучше настолько болеть, чтобы не иметь уже сил воровать. Придет, заразит болезнью своей, а потом как начнет у меня воровать…

Сядь подле спящего и жди, пока его сон наберет силу. Только в этот момент под взглядом твоим из его тела прорастут любые сады. Сиди над спящим, но думай только о жизни, иначе можно убить не только сон, но и его самого…

Платья для дома, занавески, ковры… В этом доме так голо, только изредка можно увидеть мини-юбку. Мини-юбка означает очень короткий секс. Вообще, всё самое короткое, короткую жизненную программу. Все старые программы оказались рухлядью и теперь молодежь предпочитают пустыню. В пустыне нет ничего лишнего и ты не боишься, что что-то вырастет само и выйдет из под контроля. Нет всей этой воды и всей этой травы. Меньше стало дурацких разговоров. И имеет смысл изобретать приборы, этих долгожителей пустынь, иногда миражей, но иногда и оазисов…

***

Как только я подходил к телефону, он начинал звенеть. Я вздрагивал, хватал трубку, но там на «пи-пи» была наложена только приятная музыка. Иногда он  подзывал меня даже одной-единственной трелью. Она у него всегда одинакова, но я понимаю теперь, что он любил меня, этот телефонный аппарат, хотя его любовь была мне не нужна и неудобна. Правда, временами  она сменялась женской любовью, какая-нибудь женщина настойчиво звонила и тогда сам телефон сохранял нейтралитет…

***

Ах, знакомиться, значит, разрушать то, что нарисовало воображение. И моё, и ваше. И хотя я вроде бы художник, но особенно жалко, что разрушится то, что нарисовало ваше, потому что я почти что полагаю, а не воображаю, что там есть место и для моей хотя бы маленькой зарплаты…

«Неуважаемые (ый),  посылаю вам свою  книгу без надежды на вразумительный ответ, только потому, что читать-то всё равно будете – в туристический отпуск спуск штампов по порожистой реке…»

***

Окна как люди, вставленные в рамки на отвесной стене. Без рамки тебе придется исчезнуть, прыгнуть внутрь себя, чтобы не разбиться снаружи. Со временем стал бояться стоять на стене, да и наскучили одинаковые люди. Да и вид с восьмого этажа таков, словно смотришь в газету. Начитаешься «Обозрений», написанных с восьмого этажа и в виде компенсации впадаешь в  оборзения, забиваешь своё собственное окно, такую картину вывешиваешь, что многим летать захотелось, чтобы  разглядеть что же на ней нарисовано. Крайний вариант – пожар в своем внутреннем мире устроить, одеть стекла в стильное, черное – или бывалое. Вообще, для самоубийц на восьмом этаже всегда есть предложения. Хочу также найти мутное, но интересное стекло…
 
***

Ему придумали и фамилию, но она не была в употреблении. Даже чужие употребляли только его супер-имена. Имя пахнет цветами, а фамилия заводом. Дальше – больше, придумали и биографию ему, и лицо, и фигуру, и одежду, и родителей. Большинство вещей пока не были в употреблении. А если бы он жил в Швейцарии, у него была бы другая фамилия. И в Бразилии другая. Читали трактаты по фамилиям и сказки, чтобы развить воображение. Фамилия должна быть непонятна и сильней, чем имя отличаться от собачьей клички. «Швейцария», кстати – это классная фамилия и, возможно, они там стали страной, потому что она была в употреблении. Потом уже с чувством, толком, расстановкой придумали биографию себе. Большинство фамилий пока не было в употреблении. Пока пишем сказки, чтобы развить воображение. И заводы так себе построены, раз смотреть на них не очень приятно и в отпуск хочется уехать в Бразилию - пока не меняя фамилию…

***

На стадионе 100 тысяч зрителей заснули. Трудно спать на сиденьях и бегать, а хочется и того и другого, поэтому они часто орут. Всё же, вот он, бег по стадиону. Но бегали не 100 тысяч, а всего 40. Теперь же всё с удобствами, уже не только сиденье предлагается зрителю – сзади туалет и он же – курилка. Вся задняя стена стадиона в дыму.  Есть даже сиденья с бассейном и  сауной. После них можно посмотреть пропущенный матч по мониторам, их куча поднимается над стадионом после матча и возле них галдят комментаторы с указками. Тут же игроки беспрерывно дают интервью, орут, ругают зрителей…

***

Мрачные подходы к оживленным сценам. На сцене всё освещено, а на подходах темень. Я уж не говорю про пыль и грязь, какие-нибудь шкафы, норовящие вывалить наружу своё ужасное нутро и куски реквизита, которые с руками оторвал  бы любой авангардист. Здесь не редкость лабиринты, норовящие тебя вывести обратно и механизмы, которые могут попросту  убить. Здесь всякие ****и, наркоманы, подпирающие стены и в лом пьяный дядя Вася, плотник, и ругань из гримерок, так сказать, Громкий океан, и  Индийский - всякой дичи… (шепот: «вам не надо отвлекаться»…)

***

Внутри баюкают, но снаружи будят, мол, чего на дороге и в неурочное время спишь. А потом уже и внутри так снятся, что будят и ты идешь как сомнамбула и ищешь кого-то, кто хотя бы снаружи баюкал тебя… (Вовка, поспав 10 минут, приходит: «ты случайно на меня не смотрел?»)

Для писательства черпаю сны и сон стал хуже – в таком варианте либо одна, либо другая истощается почва. Без снов внутренний мир становится сер и туманен. Они там варились во мне и намеревались присниться, а я отыскал крышку и залез вовнутрь, порчу руками всё варево… Или можно сказать, что я их теперь перевариваю в дневной скороварке – это не лучше снов недоваренных, что снятся сумбурно…

Несите ко мне всё недоделанное – во мне теперь такая умелость-фантазия, что  всё равно смогу что-то смастрячить. Я проник в тот отсек загробного мира, где лежат плоды миллиардов абортов и набрал себе огромную армию…

***

Самолеты бьются один за другим – еще не успело утихнуть одно всенародное горе, как нате вам, ловите следующее. Может быть, на небе завелись специальные птицы… - арабские?! В облаках-то ничего не стоит самолет подкараулить. И с солнца нетрудно послать специальные лучи. Оно делает нам так много полезного, что ему, конечно, простительно. Может, шум с самолетов, наконец, до солнца дошел… А ведь те, кто летает на них, думает только об удобстве и скорости. Навязан им пафос, мол, ты летел и потому геройски разбился. При жизни-то грешной пафос слушать они не хотят   и предпочитают думать, что только на заводы, раз евреи - владельцы, проникли специальные арабские птицы…

***

Мой член встал, чтобы рвать трусы – может, считает, что это девственная плева?!

Типично еврейская угроза: «над тобой девочки будут смеяться». Да не боюсь я этих девочек! Вот увидишь, посидим часок и мы вместе будем смеяться. Все евреи сами как девочки. Надо их оставить без девок и тогда они вымрут или сами в них превратятся…

***

Завернувшись в плащ, с мрачным видом сидеть у скудеющего фонтана. Фонтан болтовни и изобретений. Или плащ болтовни и изобретений, а фонтан всё-таки чувств. Заметили, кстати, как к концу скудеет фонтан гласных в этом слове? А какие же чувства без гласных? Вот и приходится заводить фонтаны - и парадоксальные испытывать чувства, когда они тоже скудеют. Фонтан создан для вида, но  сути в виде труб ему не хватило. Под землю еще не спускалась у них добросовестность. Там же заведомо любую работу не видно. Плащ китайский, кстати, тоже норовит улететь, порывом ветра ему уже оторвало рукав. Ясно теперь, почему  девушка сюда не пришла, хотя сама говорила, что служба ее так скудна, что это даже очень возможно. Нет чувств у девчонок. Из этого фонтана пока еще можно водички попить, хотя водопоя уже, конечно, не выйдет. Эта шалава ничем не лучше китайской продукции…

Между китайским и тайваньским товаром есть большая разница. Т.е. качество для экспорта на Запад и в Китае  делают с таким же успехом,  но в Тайване просто не знают, какой брак можно одновременно гнать для таких, как мы. Ситуация сравнима  только с работорговлей за побрякушки. Они там озверели после Дзе Дуна. У них же даже до каннибализма доходило – в одной провинции «врагов» стихийно разорвали и сожрали. И это вошло в местную традицию. Пришлось посылать войска…

***

 Женька летом, чтобы по шкафам и холодильникам не лазил, а также хоть сколько-то свежим воздухом дышал, заперт на веранде. Он покормлен, но там делать нечего и он торчит у в комнаты окна, благо, оттуда ему виден телевизор... Все желания его: поесть и залечь под одеяло с головой – или по инерции, сохранившейся с прежних времен, книжки листать и глазеть в телевизор…