44

***

Мои мозги можно будет считать восстановившимися, когда я смогу прочесть проповедь, звучную нотацию брату или родителям – а пока я половину фамилий не могу вспомнить – в частности, даже самых знаменитых актеров или писателей. Называю их в своей памяти «она» или «он», чтобы лишнего не утруждать себя…

Возможно, в очередной своей «новой жизни» я буду нервным, я буду грубым – что ж, просто буду жить тем, что еще есть. Я отдал уже много сил и от равнодушия пострадал – Ван Гог в такой ситуации застрелился, а я всё-таки хочу попробовать продолжить эту жизнь – даже в том случае, если придется расстаться с братом…  Возможно, меня покинет не только злость, но и чувство юмора…

Закладываю братца по телефону: «…да ему лишь бы в компьютерные игры поиграть и яйца на диване почесать. Причем, часто не через штаны он их чешет, а напрямую, просовывая руку под трико. Т.е. только в джинсах он их совсем не чешет. Но никаких других действий, только чешет; причем, словно бы голову чешет, потому что именно в это время у него идет мыслительный процесс…»

Он дело сначала  откладывает, а потом  забывает – всё гениальное просто. А время тратит на споры, на доказательство того, например, что он не забыл, а отложил. Ведь отложить-то действительно чуть ли не всё можно и даже немного хочется. А уж забывает он по самой уважительной причине: у него память плохая! Ага! Всё очень просто…

В общем, эдакий он смешноватый солдат… Впрочем, несчастны те обычные люди, что, пытаясь избегнуть обычного солдатского, шпионского  черного цвета в одежде, склоняются к цветности, но и «голубизне»…

А другой брат и вовсе чистое животное, потому что не только ничего не делает, но и имеет свои повадки и дрессурой к чему-то приучается…

Мои рисуночки были легкими и отрывочными и предназначенными для того, чтобы их перелистывали, но ведь такое только с книжками проделывать принято – и вот, в долгом своем ожидании, и чужих картин насмотревшись, так сказать, под дурным влиянием, я стал их дополнять тяжестью и этим сразу  испортил… (П.С.: причем, между делом всё это случилось, не как «гениальная кампания»; и будь возможность, как при редактировании текстов, сразу вернуться назад, я, конечно, так бы и сделал… Еще мне казалось, что мои экспрессивные рисунки легко поглотят любые дополнительные линии и пятна – они же повели себя, как нечто идеальное, к чему уже ничего нельзя добавить – и в чей стиль в точности уже нельзя попасть…)

Когда лежу, ноги-то мои вечно обнимаются, но ведь нет у них голов, чтобы целоваться, да и член единственный принадлежит вовсе не им – и если бы даже он был бесхозным, как они его поделят? и где  женскую ямку возьмут? На мою жопу, во всяком случае, пусть не надеются: с членом она живет как кошка с собакой и по любому даже без ног мигом заберется на дерево…

Головы как картофелины пребывают в кастрюле и говорят своё последнее слово: «мы считаем, что можно пойти на смерть в таком количестве ради нашего общего дела». Пока их не сварят, они не умрут. Их надо съесть, а иначе их нельзя уничтожить и нельзя уничтожить их общее дело. Давайте побольше кастрюлю – кого не съедим сегодня, те завтра убегут из мешков и начнут своё общее дело, восстание где-то в горах. Хотя гор слишком мало на свете и не хватает разбега  революциям, чтобы, там начавшись, потом покрыть собою все известные равнины…

Всё же, возможно, что эта книга закончится только с моей смертью. Она следует за мной, как шлейф за самолетом. Сам самолетик на такой высоте почти не видно – тем более, Бога в нем, пилота – а вот шлейф - это черта через всё небо, и когда последнее не затянуто военными тучами, вполне можно его рассмотреть. А если бы знали они какая это амброзия! Они летели бы по этой дороге, как птицы, плыли бы, как рыбы в трубе, быть может, понемногу даже мой самолет догоняя…

Сердобольные советчики, которым наплевать на мои дела, советовали отдохнуть  «хотя бы две недели», но мне хватило и 4-х дней. Мы все воскресаем на 3-ий. Забываем прожитую жизнь в этот срок. И голой земле, видимо, столько же времени требуется для того, чтобы на ней, пока невидимо, проклюнулось новое семя. Мог  умереть, если бы не сделал этот перерыв, хотя во время агонии мне и казалось, что именно «потери времени» смерти подобны…


***

«Неглубокий сон» – это плавание на такой глубине, когда ты то пропадаешь из виду, то вновь смутно проглядывает твой силуэт и ты, например, довольно сознательно поправляешь подушку…

Шугнул девчонку, которая попыталась взять яблоко на дальнем краю сада, но это была не девчонка, а девушка и можно было знакомиться. Шугнул мимоходом, занятый разговором с ненужным знакомым. Я уж не говорю, что и сад-то был явно не наш…

Взялся за одеяло, которое лежало не равниной или холмом, т.е. кучей, а какой-то грязной, с пиком горой…

«Однажды мать ворвалась даже тогда, когда я была с мужчиной. Мол, ну как же, деточка, я должна убраться…»

Вдруг главный персонаж моей книги стал куда-то собираться. Что такое? Оказалось, что, как к пристани, к моей книге пришвартовалась другая, и ее пассажиры не понравились моему бедному Феденьке…

Написав письмо, для надежности, чтобы по дороге не выпало, не только заклеил сам конверт, но и его приклеил к конверту. Если дойдет, то как-нибудь отдерут и когда-нибудь разберут, а вот если нет, то уже ничего не поделаешь и даже ничего не попишешь…

Проснувшись и написавшись, первым делом побежал в туалет отлить. Струя мочи ударила как здоровенный желтый гвоздь в наш уже  почти сдохший унитаз. После этого гвоздя  легко продолжить строить…

***

Осень. Поворачиваю на улицу, где на одном тротуаре тень, а на другом свет – выбираю последний как лето…

«С ним летели его ручные бабочки» – нет же, только псы у нас ручные, только дьяволы в друзьях. А овцы, они что, спят? Даже у рабов уже был Спартак, а вот у этих, кроме футбола с таким же названием, до сих пор ничего нет и не предвидится. Должно же что-то случиться, какие-то львы должны народиться, чтобы эта дрянь-ситуация  могла измениться…

***

«Земля» - планета «Сгнившего начисто». Могли бы назвать ее «планетой деревьев»…

Как друзья, они обманут, на «ты – мне, я – тебе» обязательно попытаются что-то выгадать,  но вот за деньги, т.е. как рабочие и служащие на сдельной  работе, они всё сделают как надо, прямо, как будто влюблены в тебя – парадокс. Христос, Ты здесь не нужен. Я пытался вести себя с ними как с друзьями и в итоге возненавидел  как врагов – а если бы вел себя подобно всем, царило бы равнодушное спокойствие (в котором можно даже кувыркаться – сексуально, алкогольно, наркотически…) и люди были бы как вещи…

Кстати, о вещах после умершего:  есть смысл найти того, кто их будет носить, есть смысл выкинуть, есть смысл хранить. Представь, может храниться даже авто, его корпус, к примеру. Да, именно в авто можно  сложить все его вещи и поставить  на заднем дворе как вторую могилу…

Все кладбища города уже так велики, что выглядят как самые большие деревни…


***

Вертолет подпрыгнул и упал, т.е. только для того взлетел, чтобы все убились…

А что вы хотите, когда прапор  для проверки компьютер притащил, а он у него дымит – ничего, говорит, это он у меня газует как машина…

Выступая против войны, шел в драку, т.е. почти на всё, только не на то, чтобы воевать. Очень некрасиво за мирным столом, где вместе с родителями сидели и девушки - не обратил на них внимания, всё так же матом говорил - наклонился над стариком отцом, как будто хотел взять его за шкирку…

Пока этот компьютер не освоен примерно так же, как когда-то Дикий Запад…

***

Спал не слишком приятно, потому что некий умственный пузырь стучал и скребся, пытаясь выйти. Мешал он всем тем во мне, кто молчал и ничего не видел и, значит, спал…

Включил голову, а там чужая поп-музыка играет – записалась на жесткий диск…

Два значения слова «поп», популярное и не очень…

Все плутают, но в какой-то момент времени выходят прямо на своего отца. И в этот момент начинают делать новых детей… Т.е. в какой-то момент жизнь отцов нам очень не нравится и мы убегаем, но только кажется, что далеко…

Все уже ничего не делают, только выпускают фонтаны как киты и недоступные великаны. Я тоже так хочу…

На проезжую часть выхожу, не задумываясь, сразу, как в поле. Хотя машины и едут, но она достаточно просторна для такого вольного колхозника, как я…

__

Г5, наконец, переселяется. Она мне более, чем нравится, но в нынешнем состоянии говорю, опять-таки, себе: «Переселись на улицу Мусина, найди себе Мусина и живи…» Нет, она найдет себе красавца Иванова. Или умника с заковыристой фамилией. Или богатенького со странной. А сейчас скорее рада, что со сломанным отоплением возиться не придется, чем огорчена тем, что со мной расстается. Со мной по Интернету снесется. Похоже, именно из-за него она уже сейчас надо мною смеется. А могла бы ты, Г5, письмо написать, примерно, как отзыв на эту для жалоб и предложений открытую книгу…

Детка, быстрей кончай свои низшие и высшие школы, у меня тут всё своё…

***

Они интеллигенты и потому  стали не драться, а готовить еду, но вот получилась она у них  очень плохо, у одного пригорело и тогда только принялись кричать они: «жри!»…

***

Говорил с ее отцом, тот сначала встретил меня сурово, но когда узнал, что мы с ней уже состыковали все свои четыре стороны и получили плотный табурет, на котором сидеть, конечно, можно, то смягчился, согласился, даже малую слезу пустил, мол, ну что ж, живите, сам знаешь, сейчас время какое, мужиков ждет сплошная война, может и ты оставишь вдовою ее через год, но раз у вас уже всё плотно, то эту неделю живите…

Даже закончив, всё еще ластился: «милая, ну почему ты настолько по душе мне?!» – но будь не по душе, пинками бы  выгнал из дома…


***

«…И в 3-их, и в 4-ых, и в 5-ых…» - бабы, как начнут врать, не могут остановиться. Оксана Федорова, облажавшаяся «мисс Вселенная». Дедушка, видите ли, болен у неё…

Ох, зря с мусульманами стали воевать – хотя оружие лучше (т.е.  подлее) у европейцев, но режут лучше любители баранины. Взрывы то в Финляндии, то в Индонезии и вот уже всем не по себе…

Чтобы достичь той силы впечатления, что была в детстве, быть может, действительно, как Кончаловскому, нужны уже Ямайка, Венеция и Штаты, но нужно ли еще одно детство, да еще такой дорогой ценой? Войди в людское сообщество как в шахту…

Итак, коллективная инициатива коммунизма - дружба, товарищество и братство - оказалась мифом, а частная инициатива капитализма преследует только шкурный интерес. Вместо коллективной инициативы есть государство и его армия и пресса, но это помойка и она постоянно дискредитирует себя сама…

Почти у всех в этом мире технические наклонности. Даже у моего брата, невзирая на моё влияние, выработались такие. Даже искусство уже давно носит во многом технический и наукообразный характер. В итоге, техника не обслуживает человека, а продуцирует всё новую и новую технику. Человек в рабах у машины, которая вроде бы сделала его господином…

Спортсмены – люди, которые не думают о смерти. Т.е. не думают вообще, но прежде всего - о смерти. Их специально для этого и развели, чтобы люди не думали о смерти. Заменили мечи не на орала, а на клюшки и прочие игрушки, причем настаивают, что заменили всерьез. Орала тоже заменили – на кнопки...
Битвы без убийства – жизнь без смерти. Я сам, глядя на такое, убаюкиваю страхи…

***

«Они, наверное, долго обсуждают, что им прилично, а что – нет» - действительно, стесняемся забрать собственные работы из библиотеки, которые ей были не подарены, а оставлены просто «повисеть»…

Все такие хитрожопые: приходит парень неплохой,  ранимый, умный и т.д., а всё же он у меня тоже по полной программе одолжился, да и говорил всю дорогу  об одном себе… 

Как брат будет слушать мои слова, когда он даже фрукты не ест? Фрукты вкуснее моих слов! Он не слушает даже те мои слова, что надо есть эти почти бесплатные фрукты…

А тот парень  хорош тем, что   солнцепоклонник…

***

Слово «дизайн» производит на меня слишком большое впечатление. Такое оно якобы праведное, что я покупаюсь и слушаю его…

***

Колеса слишком склонны к бездумности…

Сдуто одно колесо и в фургоне колючая проволока – ее ткет специальный паук – еще бы и в кабину засунуть немножко и такое авто точно никто не угонит…

***

У одних мягкие и влажные губы, а у других они уже сухие и твердые - трахаются ли обладатели последних?


***

Только открыл водитель среднюю дверь, как вдруг «заяц» выскочил из-за чьей-то спины и сиганул с лесенки. Позор же на весь автобус... Хотя, если копнуть, за каждым столько позора. За одного Ельцина голосовало 90 процентов страны…

***

Ты уходишь от всего и только тогда начинаешь думать – трудно же думать там, где нет ничего и возникает разрыв между мыслью и действием; тоже мне, идиллия...

Советы себе напоследок – только потому и терплю…

***

Однако, здесь не только золотая листва, но и тонкие, нежные веточки…

Лес  прячет тропинки свои, их очень легко прятать тому, кто может скрыть  и целое дерево…

Быть бы вот так же, сплошным желтым ковром этой листвою усыпанным…

Опять! – в то же самое время и, быть может, та же самая пара гусей пролетела. Правда, почему-то курс их лежал на восток…

Нет, живи я в раю, я бы там общей картины не испортил, но мы же живем не в раю…

Почему на этой поляне я могу с наслаждением час прогулять, а вот на автобусной остановке час простоять, тоже вроде  прогуливаясь, это мучение? Лишь одна мысль свербит: ну почему так плохо всё устроено...

С людьми у меня не получается, потому что мои внутренние планы мешают открыть их внешней специализацией запертую дверь. Возможно, меня ждут странные объятия и  драки…

Ты предлагаешь, чтобы пассажирский самолет летел и делал виражи?…

Ах, я просто принялся кричать посильнее и без труда перекричал толпу…

Чуть ранее была березовая роща, в которой за этим вот мышлением я не заметил ни одной березы. В своё оправдание могу лишь сказать, что был зачарован  золотой листвой, перемешанной с первым снегом…

«Яблоки на снегу» – яблоки под снегом: сначала всё-таки упали яблоки и только потом – снег. Яблоками на снегу франтились трое молодых парней, поутру они курили во дворе, дожидаясь хозяина дома, чтобы вместе уйти по делам…

А на обратном пути пошли не только те же березы, но и еще один снег, побелели деревья, земля, зашло солнце и стало холодно. Непонятно, куда  пробираюсь на велосипеде. Встал на педали и, укрываясь от ветра,  вперед наклонился штыком и ракетой…

А ночью у меня опять были ноющие ноги и унывающая голова…

Снился громадный корпус без окон (с несколькими окошечками) и  ворота  с 5-тиэтажный дом. Сюда бы еще стражников в кафтанах…

***

 На тело своё смотрел с уважением: кажется, такая колонна долго простоит…

Одну рубашку на одну руку надел и забылся, разговаривая – сейчас бы  другую рубашку надеть на другую руку, чтобы получились некие крылья…

Мне хорошо и спокойно, когда  работаю нормальную работу – от ненормальной сходишь с ума – на отдыхе же мне часто становится скучно и я склоняюсь к эксцентрике…

«Чего больше, звезд или спутников над моей головой?» – спросит в будущем кто-то другой…

***

В будущем, возможно, не только «звезды» запустят, но и некое светило… Сначала оно поведет себя  очень  буйно и будет примитивно словно драндулет…

Я скептик в отношении чудес, но НЛО я сам видел не раз – это были некие крупные светящиеся искры, метеорами пролетавшие на небольшой высоте, а также какие-то непонятные сполохи. А ведь я не часто взираю на небо. Может, некие летучие тараканы с далекой планеты давным-давно уже здесь обитают… Но, возможно, они местные! И неживые…

Забыл, кстати, сказать отцу, что только что такую искру видел. Он там  что-то затих, но я сижу без вопроса «почему ты затих». Правда, потом оказалось, что он вышел, т.е. еще дальше пошел, а совсем не затих…

***

«Раз на автобусной остановке так много народу, значит скоро появится автобус!» - поздним вечером подумал я облегченно, но вдруг все стали расходиться, причем не по домам, а явно имея в виду некий собственный транспорт, которого на самом-то деле, выходит, нет только у меня…

***

Качаюсь, качаюсь на кресле-качалке, потом резко встаю, ее оставляя качаться одну. Что ж, пусть в этом доме  хотя бы качаются  кресла-качалки…

И всё-таки  американцы молодцы, что не жалеют денег, снимая свои фильмы… Строят красивые домики, придумывают интересные действия вокруг – на красивых машинках - и всё, весь мир завидует и платит денежки, а с деньгами они и вправду живут довольно хорошо…

***

Сжечь все рисунки, бумаги, уничтожить все диски, дискеты  и файлы – всё это больше часа не займет – и свести с собой счеты, задыхаться в газу…

Или избить напоследок этого всё более тупого и самодовольного гада…

***

Держу чашу в руках, но вдруг чувствую, что голова моя сейчас упадет – бросаю чашу и держу голову…

Разбиваю чаши одна за другой, но в них то еда, то вода, то еда, то вода – где же цветы спрятались?

Баррикады из еды, запруды из дорогой минеральной воды. В запруде спрятана «Аврора» – восставшая подводная лодка…

Вместо гранат помидоры, однако от позора люди теперь стреляются сами. Поэтому их всех заковали в латы, чтобы они себя не убили…

***

Неужели и тогда, когда умирать буду, мне, как и при обычной усталости, будет хотеться только одного: навести дома порядок? И неужели и тогда, кроме меня, его никто не наведет…

«Во мне беспорядок, так пусть хоть дома будет порядок» – экий ты половинчатый…

Позволить себе один выход на улицу за день, причем всего на 15-20 минут, пока не надоесть подмерзать. Снег, кстати, так и не уходит: вроде дождь, но температура около нуля и в старые доски и ржавые железные листы он мертвой хваткой вцепился. Но в этот раз я ушел, когда, вдобавок ко всему, закаркала ворона… В итоге, однако, три раза позволил себе выйти на улицу. Чистый курильщик, хотя не курю – а в творчестве пьяница…

Кстати, выхожу я во двор в старой телогрейке, перехваченной брючным ремнем, чтобы снизу не поддувало. Это нововведение оправдало себя и я уже 20 раз застегнулся…

С чувством глубокого удовлетворения засовываю записки обратно в карман – не важно, что не деньги, что мрачные и, разумеется, никому не нужны – это любовь к методе и порядку…

Я не самый стильный, умный и т.д., но я самый человечный, что, разумеется, никому не нужно…

Просто одинокий – влившись в деловую массу, променяешь человечность на ум и стиль и прочие дела. Как в этой жизни не быть немного деревянным? Как не сбросить листву, когда такие холода? Раз все переходят на железо, то мне придется перейти на дерево, раз все мчатся на машинах, то моя участь, это -  бег…

Назвав «народом»,   нашли способ всем польстить и всех же оболванить – долой народы и да здравствуют личности! С совокупностью личностей сможет разговаривать только сам Бог – и Он для этого явится…

Если грудь не распахнута, то свежий воздух в неё не попадает – рот лишь вокалист и главарь, на груди есть целое сообщество маленьких ротиков…

От работы моей всегда было мало толку. То ли дело творчество… Рабочие работают всякие материалы и, к примеру, те же музыкальные инструменты, чтобы творцы сотворили что-то такое, что вызволит их, рабочих из шахты работы, но те этого сделать не могут и рабочим приходится пить, курить, принимать наркотики, налегать на женщин и ругаться матом…

Всех сожрали рабство и работа. А творчество до сих пор понимается как произвол и разгильдяйство, а не риск, напряг и даже подвиг…

***

Говно не холера, от наших помойных ведер не развивается холера…

Эту книгу пока не назову никак, «без названия». Но и «без названия» –  название. Тогда пусть будет пустое окошечко. Но и «пустое окошечко» –  название. Это еще не пустота, раз у неё есть имя…

На воротах крупно стояло слово «болезнь» - или «счастье», или «драка»… Нет, не стояло, такие машины перед воротами просят не ставить. Всем нам угрожает только злая собака…

И гору, Самсона, хотят запереть, вот только не знают, где поставить ворота. Когда-нибудь на каждой горе будет стоять своя крепость. Возможно, кое-где уже стоит, но кроме альпинистов об этом мало кто знает… В принципе, горы надо не в моря свергать, а растащить по равнинам. Почему одним много, а другим ничего? – «всякий дол да наполнится»…

***

Изнасилование, еще изнасилование… - изнасилования участились. С чего бы? Может, их не мужики, а ветки деревьев ебут? Все мужики на цепях – вон, один, грызя кость, пробежал в свою конуру. Может, часть мужиков в лесах прячется и вот они-то не ебут, а насилуют? От лесных трав растет член и с непривычки это не очень обычно… Может, еще какие-то звери, одинокие воины, таким образом мстят, заиметь пытаясь потомство…

Вообще, чего только нету в журналах, газетах! Убийства, любовь, анекдоты, большие дела! знаменитостей море, практических советов река! и всё самое свежее! прекрасным языком изложено да еще и с картинками! Попробуй, писатель, поспорь, тем более, что уже миллионы книжек написаны!

Вот в этом журнале, например, хороший писатель Монтале и похуже писатель Норман Мейлер, а вон в том журнале Петкун… - пусть все они торчат здесь и меня напрягают. Как можно ближе ложитесь! Ведь со знаменитостями общаться непросто. Напрягает и то, что многие из них мне почти неизвестны. Хотя уж я-то постоянно силюсь в них разобраться. Даже на изучение компьютера время не трачу. Но умножилось не только население земли, но и количество ее знаменитостей. Каждый лупу перед собой держит, причем сами понимаете, какую и какой стороной. Плюс мой телескоп. Что-то вижу. А завтра брат сходит в библиотеку и другая компания эту заменит. И добавятся местные - какой-нибудь Толстой или Сократ, тоже на самом деле простые ребята…

Зэков можно было бы помещать не в «темницы сырые», а в аквариумы или террариумы, т.е. туда, где всё красиво и у всех красивые хвосты и достаточно корма в кормушке и можно лазить на деревья и пользоваться успехом у самок – только всё это на виду у любознательных зрителей…

Или пусть будут сплошные спектакли у зэков. Причем, Достоевский. Или беспрерывный пересказ прочитанных книг…

***

У Ж. част смех без причины – нет, есть причина: хороший уход за дурачиной. Правда, он не слишком избалован и почти что обманут…

В. меня не уважает за огромное количество бессмысленных работ и ничтожной суеты (во времена второй книги я зубрил немецкий, а во времена 3-ей мурыжил собственные рисунки), а я его не уважаю как коня… - а когда не уважаешь другого, сам ведешь себя плохо… - нам надо слегка разойтись…

От усталости и неудач распят на собственной постели. Да нет, лечу как самолет. Без сил на древо просто не взобраться. Лечу, рулю, почти эстрадно выгляжу, эффектно. Кровать немногим ниже сцены - и она по-прежнему моя – и на ней по фигу любые неудачи. Что-то мысленно ору, лечу, рулю. Могу подтянуть ноги и приподняться на подушках, могу, напротив, съехать вниз. Могу из под одеяла вытащить скрещенные ступни…

Здоровье потеряно, осталось жизнь потерять –  очень смешная ситуация. И куча наломанных дров позади и свора злобных собак впереди… И невозможность изменить себя: живого переменить – это всё равно, что на ходу переодеться…

Ничего не потеряю, если не вылезу из этой постели. Настоящая вольница в постели, настоящий засос без женщины в качестве посредницы. Мучаю не ее, а подушку; не себя, а подушку: ей, ухнем и, как следует, передвинем подушку…

Нам некуда плыть – кругом сплошной океан. То же самое топливо, если его не расходовать на бесполезные перемещения, поможет приготовить мне пищу. Мой корабль - вселенная, 5000 страниц, и пусть ее огибает какой-то там Магеллан, пусть колумбы вновь перепутают Америку с Индией…

Или нет корабля, есть только надувной матрас на вечно спокойной поверхности. Умереть здесь можно только от самого себя, собственной самоубийственной бездарности и скуки. А если снятся интересные сны, то самолеты находятся, самолеты летят, ищут аналогичное место. Когда сон становится явью, можно увидеть на порядок лучший сон. Сны преобладают. Если уж ковры – самолеты, то на современных надувных материалах летать – это почти и не сказка. С такими компьютерами не только кофе, но и всю Америку мне приносят в постель, хотя я не знаю не только ее языка, но и образа действий. На этом то ли уплывающем, то ли приплывающем плоту – как повезет – я выгляжу как последний туземец…

У меня безусловный дневник и бескомпромиссная философия, а у них смесь да не та: что-то заведомо условное и двусмысленное, не рыба, не мясо. Правда, мяса немного и у меня на плоту, зато рыба – это мой живой и крепкий фундамент…

***

Рассказ моей училки: дети доложили ей, что коллега, тоже занимающаяся с ними, уважаемая мать и бабушка, всегда весьма дружелюбно с ней разговаривавшая, на самом деле говорит им, чтобы они к ней не ходили, потому что она больная. А другая коллега под ее руководством вышивала птичку, училась, так сказать, но руки корявые и вышивать всё пришлось самой. Однако затем эта птичка была подарена  зам. директора, вывешена на видном месте и теперь ее ставят ей в пример, мол, куда вам до неё…

Посоветовал ей давить таких коллег  партами, как тараканов. Или ругаться на воздух матом и ждать подходящего момента для нанесения ответного удара по ненавистным небоскребам…

***

«Будь здоров» – здоровье – это миф. Земной человек нездоров, раз несовершенен. Даже физически нездоров, а уж духовно и подавно…

***

  «Зачем ты сохраняешь эти мысли, я их не буду перечитывать…»

***

Одеяло частично свернулось и стало бревном. Попытался укрыться бревном…

Подушка – квадрат, как то же окно. Мягкой её делают сны. А окно таково потому, что за нею реальность. Можно спать стоя, прислонившись головою к стеклу…

Вместо тюрбанов подушки на головах. Воткнулись в подушки. Значит, пытались заснуть, откопать сон, отсталые, как те же арабы…

Железными лопатами копают землю, а хрустальными – сон. В некоторых местах залегает  нефть, а в некоторых – клады, сундуки с золотом рядами, т.е. не энергия, а самый ценный итоговый продукт…

Мир параллелей так же велик, как мир проводов над городом…

Рельсы кончаются и паровоз срывается в пропасть… - где так долог полет, что он успевает превратиться в самолет. Нет, уже на рельсах был самолет, слишком долгой была езда и я понял, что для таких расстояний паровоз не годится…

Крыльев нет, но они не нужны, когда падение бесконечно… Нет, ты как спутник, свою нашедший орбиту. Орбита отделила меня от людей. Конечно, дела и бабы всех тянут на землю, но слишком часто, черный для всех, для меня  загорается Космос…

Как другие попадают под колеса, я попадаю на колею. Это тоже смерть, но длится она только до тех пор, пока я не отработаю дистанцию колеи. Смерть забирает меня для работы, на время. Каждый может умирать на время…

Сначала бездорожье, потом тропка, потом дорога, потом рельсы, потом самолеты, потом свобода… Черна только тень земли, а всё остальное космическое пространство, наверное, не хуже здешнего освещено солнцем…

Бросил на тарелку столовую ложку и она так прозвенела… - словно гитара, словно разъевшая харю барабанная палочка, словно мухобойка для мух в пространстве супа. Ишь, железный черпак…

От одних мыслей отрастают и уши, и волосы, а от других выпадают… Если отрастают и выпадают только волосы, то это слабые мысли…

Магний хорош для вспышек, уран - для бомбы, йод – для порезов и щитовидной железы, кальций – для костей, фтор – для зубов… - и ведь всё это растворено и невидимо, мы не видели их как полезные  камни и съедобные кусочки…

Ребенок отцу: «ты хочешь знать, что я думаю о театре «Современник»? – но я могу играть только в детские игры…»

«И после того, как я его вынянчила и вырастила, мир его забирает – готовеньким…»

Раскаленный как маленькое солнце вольфрам  - во сколько раз он меньше солнца, меньше и освещенный им мир?

Здесь рулетка выбирает, куда собакам кинуться – эти собаки разбираются в стрелке…

На таком холоду болеет небо и ссытся…

Чтобы в одно ухо влетев, в другое не вылетело, кулаком ставлю затычку ему в одно ухо, после чего запоминаю  форму его и, когда хочу что-то сказать, подхожу с другой стороны…

Приоткрыв один глазок, мудрецы видят собак, с которыми мудрость пока не может сладить и потому пытаются доказать хозяину их, что видят такие прекрасные сны, которые, мой друг Горацио, жизнь пока не может представить, наш это клад, мудрецов и нету, значит, резона, кормить нашим мясом собак, пока вашим умишком загадка сия не разгадана. Мудрецы начинают благоухать, у них по всему телу распускаются розы. Правда,  некоторые из мудрецов мысленно уже пытались проскочить на коне мимо псов. Вся премудрость псу под хвост, но, может быть, выручат лошади. Или крокодилы. Или тараканы. Ангелы нас не могут выручить, потому что это мы и есть. Всех, в принципе, можно в истинную веру обратить, но всего труднее – псов…

***

«Только будучи сдобренной именем, становится съедобной моя закорючка-фамилия…

Услышал столь неприятное известие, что сломал пополам телефонную трубку. Трубка – кость…

«Жизнь не удалась» – пытался починить ее, выкинуть, сломать, заменить какие-то детали. Чужие органы трансплантировал в себя…

***

Человек умирает так быстро только потому, что устаревает фасон и его вытесняют китайцы…

Я хочу спать и я хочу думать – значит, буду  бодрствовать во сне…

Сам человек уже жить не хочет, а вот член его еще да: что ж, себя убил, а его отделил и, посадив на сказочного коня из сказки, пустил скакать. Если б не умер, человек  мог успеть и поездить на своем авто – между ног у собственного члена…

__


Бухгалтерша брата – мещанства 200%-ый хит. Крашеные белые волосы, сиреневая куртка, черные штаны и с квадратными носками обувь - китч сплошной, тотальный, беспросветный… Рыхлое, апатичное лицо, предназначенное для автоматической, по инерции катящейся жизни, но твердые деревенско-бухгалтерские принципы…

Подозрение: не лицемерит ли брат, как тот же О2 – тот годами уже лицемерит – как и многие – до подходящего для выгодного предательства случая маринует «дружбу» мою?
Был маленьким и потому смешным поросенком, а теперь превратился в уверенную большую свинью…

Папандр мой тоже ничего ни читать, ни смотреть не желает, но очень обидчив и требует уважать душу свою…

Всё написанное для них ничего не значит, им важней другое: что мало дров я наколол со своего карандаша…

«У тебя паранойя» – вот его теперешние речи. «Все мне говорят: и чего ты всё время говоришь о Димке, расскажи лучше о себе»…

(П.С.: мрак на душе – новая ступень…)

__

Создав самолет, дьявол решил проблему подвоза чертей к месту событий…

Земля – это ад, но  можно разбогатеть и этим рукотворным, чисто человеческим раем его скомпенсировать. Потом ты умрешь, но снова воскреснешь в этом аду и тебе опять придется богатства искать, потому что, если ты даже богатым родишься, это будет слишком привычно и потеряет действенную силу свою – т.е. тебе понадобится большая доза богатства…

***

По телефону беспрерывно дрессирует меня, чтобы была гладкая, мягкая постель и целым лесом стояли зацелованные голубчики-члены, но нет-нет, да и вскочит среди них враг-кукиш – и с ржаньем взвивается она тогда на дыбы и норовит копытом ударить и уже мне, дрессируя, приходится ее успокаивать…

Она хотела бы меня уничтожить, но раньше свихнулась, себя уничтожила, не выдержав силы собственной ненависти…

Бабы принялись рожать настоящих мужей, с детства воспитывать их: достань, принеси… - а то безобразие…

Весь забор цел и все отношения в порядке. Не все отношения в порядке – и у забора сломана часть досок и палок…

Большая игрушка играет игрушкой поменьше и у большой настоящие руки, а у маленькой настоящие крылья – и играются руки, потому что интригуют их крылья. «Что за штука такая?» - думает большая игрушка, которой уже давным-давно никто не играл…

***

«Зимой ночи долгие» – а мне   их всё же  не хватило, чтобы как следует  подумать…


***

Обслуживал ее 20сек., как вдруг моя пушка сорвалась с предохранителя и как выстрелила! Попытался ласками дополнить этот  «секс», но вся армия рабочих отправилась уже новый снаряд готовить, собирать шишки и грибы и прочие составляющие его (нужно не только питание) - и завод стоял  пустой и задыхался…

Просто тебе не хочется пробовать новые позы, позиции и настроения с совершенно новыми бабами? Но ведь старые уже так облажались…

«Тайное ****ство приводит к рождению ублюдков, а ублюдки всегда порождают явный фашизм. Да, именно так тайное становится явным…» – смотрю «Раммштайн»: вот тебе и миролюбивые немцы, вот тебе и всемирно известная группа – 100%-ые фашизм, концлагерь, война…
Впрочем, немного понравились – я же сам весь в таких рубцах и допущениях, что не уверен, что сам уже не фашист…


***

20 дырок появляется за день во мне – причиной не обязательно выстрелы, есть и просто протертости (те же носки…) - но я пишу 20 текстиков и, как заплатами, ими латаю себя. Открыл чудодейственную силу. А что, мама вычитала, что таковая есть даже в свежем осиновом… полене (кол тоже силен, но по своему…)

Неоднократно заштопывал себя, когда был разрезан почти пополам…

С теми, что похуже, совпадал бы в 1% ситуаций, а с теми, что получше – в 5-ти. Я – сундук с золотом, как о том свидетельствуют мои тексты, мои инструкции и карты, но, видимо, никому меня не открыть. А в одиночку я  так и останусь сундуком. Золото, выходя из сундука как из гроба, превращается в человека. Проверьте гробы: если там после умершего лежит гниль, а не золото, то он никогда не воскреснет…

Мои быстрые писания и рисования предназначены для быстрой творческой жизни. Я изобретатель духовного  авто…

Нет, как клад, я изобретатель полной остановки. Без настоящих людей – и девушек –  никогда не проснусь в том мире, в котором мечтаю проснуться…

Наяву же даже брат ведет себя подозрительно и западает на меня куча дремучих баб, для которых даже компьютер подозрителен, ибо, мол, нужна одна лишь душа…

Внизу уже была вода и внизу я уже превратился в рыбу, а вверху моя голова превращалась в камень, словно хотела окончательно утопить меня…

Нет, я, конечно, уже не буду горой, но  буду плавающий остров. Земля стоит на 3-х китах, а для стояния моего острова достаточно и рыбы – может быть, нескольких женских рыб… И когда-нибудь на этот остров в океане Интернета высадится такой Робинзон, который будет 27 лет читать меня… - хотя и он потом меня покинет, пожелав написать собственную книгу, в которой первым делом сообщит, что чтением на острове занимался только между делом…

Его книга   окажется такой тоненькой, что ее никогда не выпустят в  самостоятельное плавание – только в сборнике – и она будет ошиваться на так называемых «книжных» полках… Книга же в 5000 страниц  может быть издана размером с небольшой плот и на ней уже можно плавать. Правда, нет  парусов, но есть зато множество советов на все случаи жизни  на суше, так что на нем будешь ты весел и без вёсел, со всегда стоячим членом, чтобы от неба можно было оттолкнуться, в качестве шеста…

Всё-таки в прошедший период я общался с людьми, будучи каким-то неподготовленным – такое общение излишне напрягало,  постоянно приходилось притворяться в том, что у меня уже есть какой-то опыт, подыгрывать – а в случае женитьбы предчувствовались ужасные уступки в виде службы и тягостной работы… Во второе пришествие ничего подобного не будет. Да и явлюсь я  уже совсем не поэтам-апостолам, а неким частным лицам, которые знать не знают, что такое собрание. Буду делать заведомо только то, что хочу и мне будет наплевать, нравится это кому-то рядом или нет и, соответственно, исчезли они или явились…

Странных людей созвал я к себе на консилиум, совсем не здоровяков и совсем не специалистов-врачей. И она видела, что я странных людей позвал к себе на консилиум, но видела и то, что болезнь моя странная и потому не препятствовала мне…

Они все усекут,  что просто у меня такие настроения и потому будут неспособны на меня всерьез разозлиться. Даже евреи, даже бабы – не говоря уж об этих тертых и привычных гомиках и политиках и попросту отбывших уже классиках и антиках… но все будут чрезмерно осторожны и меня доконает скука (на кресте висят 3 дня, а потом умирают от скуки!)…

***

2-хминутная боль в большом (в слове «большой» уже боль) пальце правой ноги – словно через него изнутри вышла какая-то боль. Если так, пусть через все пальцы, как через калитки, выходят…

***

Мадам родила восемь пар обуви, а вот ребенка сшила… Или завела дочку, потому что самой хотелось с ней в куклы поиграться – некому ни воспоминания, ни драгоценный в этом смысле опыт передать…

***

Есть уже названия над каждым предметом – правда, например, «М» – это и мясо, и мужчина, и молоко, и макароны, и мыло… -  и теперь можно учиться пользоваться ими, не отстреливая слюну над каждым предметом…


***

Я веду себя как специалист – многие классные спецы одновременно ужасно закомплексованные люди, хорошо себя чувствующие только в своем специальном мире. А неспециалисты ни в чем всегда специалисты в жизни – и это веселее…

В критической ситуации он всегда так заводился и начинал страдать, что был на высоте, а вот в обычных,  раскиселев от скуки, портился – и всё снова  катилось по наклонной…

Или это как в рисовании, где сначала мазки я кладу беспорядочно, повинуясь не разуму, а по-настоящему слепому инстинкту, а вот затем прозреваю и кучу исходную превращаю в картину…

***

Всюду пустые окна и не надетые очки. Со скуки рисую на последних глаза, но потом оказывается, что у этих глаз плохое зрение и им нужны уже с линзами очки. Это непривычно, но ведь надеваем мы на одежду одежду, более толстую одежду, надежду…

Я варюсь в собственном соку, потому что у других не сок, а смесь воды с кислотой… Вообще, технический настрой – это заведомо распад на составляющие…

Сначала, внизу кусок ржаного хлеба  в руке был предметом, потом он его к губам вроде бы как гармошку поднес, но тут открылись зубы и гармошка превратилась в хлеб…

Посмотрел со стороны на эту книгу свою – особенно на первую её половину, ту, что «Романтика» - и подумал, что, наверное, именно бабы в таком количестве сейчас меня, притаившись, в инете читают, ждут окончанья истории… - после чего уж решат, как же быть с таким пареньком…

Блудливые бабы опускают себя до земли, которая приемлет всякое семя. Возможно, когда-нибудь они будут проводить свою жизнь в качестве своеобразных матрасов или лежать штабелями, если удастся наладить их производство…

***

С дураками не просто общаешься, но еще и даешь втянуть себя в споры…

Реклама раздражает, потому что 99%  её касается вещей, которые  тебе не нужны…

А пропаганды в нашем мире на самом деле не меньше, чем рекламы…

***

Жарко и одеяло на мне расположилось как на женщине платье с вырезом…

Лежу на границе между левой и правой страной. Потом в одной из них сплю. Смотрю на обе страны, но никогда ни в одной из них не живу…


***

Личное авто часто пожирает все деньги, получается такое самообслуживание… - но для мужчины оно так же важно, как и член. Правда, они  так же часто воруют бензин  на казенных работах, как и в общественном транспорте ездят без билета. Или не сам бензин воруют, а на бензин. Святое дело – своровать на бензин. Мол, государство же нас само обворовывает и пропагандой обманывает. Но чего бояться государству, оно-то в ад не пойдет, растворится со временем как химера. Или сменится: государство АВС сменится на государство СВА – так же, как сейчас какую-нибудь «Ауди» меняют, допустим, на «Ниссан»…

После теракта в стране стали демонстративно проверять все 36000(!) мест хранения взрывчатки. Но достоевское подполье и частная инициатива воров и партизан вечно побеждает. Хуже не будет, если всю взрывчатку, как пирог, на кусочки нарезать и людям раздать, чтобы дома рядом с револьвером хранили они по кусочку дьявольского тела…

***

Даже капли с железной крыши по железу на дровах стучали лет 15-20 назад не так – сейчас совсем неровно, некрасиво…

***

У горожан не горы, а сплошные повороты – и делать что-то так же трудно, как и горцам. И характер стал  такой же своеобразный…

У людей стали рождаться обезьяны, и каждую страну обязали отвести под лес большой кусок своей территории…


***

Ел язык. Нет, не свой, чужой, наверное, бычий, хотя назвать себя ему уже не удается. Мой тоже стоило бы съесть. А бык и без языка  мычал бы, как и прежде, зачем он только даден им…

Домашние тапки на свои и чужие уже совершенно не делим. И полы  редко моем, метем. Постоянно меняемся шапками, куртками, свитерами, штанами. Что под руку подвернется сегодня? Одежда – это наши неодушевленные приятели…

Вовка всю жизнь чавкал, вот ему и досталась деревенская девушка…

На нашей улице дорога чиста и разъезжена, а вот тротуарные дорожки выглядят так, словно им уже тысяча лет и теперь не каждый час  ступает по ним нога человека. Может быть и обратный случай – где-то вымирают машины, а где-то пешеходы – и то машины заезжают на тротуар, то пешеходы шагают по проезжей части…

Дверь огромная, а сам дом маленький – словно для медведя, но такого, которому дома приходится только сидеть. Или, опять-таки, обратный вариант – одни всех впускают в свою тесноту, а другие – никого в свой простор…

***

Разъярить бабу и превратить ее из коровы в быка, и поиграть с нею, чтобы почувствовать себя матадором – и прямо на арене превратить  в на все шпаги готовую женщину…

Пишут не про природу и даже не про людей, а сразу про их писи. Сразу о главном. Я-то никак не могу сфокусировать взгляд, он у меня неизбежно разбегается по природе и застревает в таких дебрях, что в них часами – а в итоге, годами – приходится жить.  Вот сами люди – это да, скучно, и всё, что написано ими или о них – это пустая болтовня. А тут идешь пустой и, как иная простынь, мокрой улицей, вдыхаешь свежий воздух, прибытию которого мешала всё загромоздившая листва и воображаешь с одной юной писательницей еблю…
(«Писательница» - это  болтушка на два фронта. Или наоборот: не ладится у ней на фронте обычной болтовни, вот и попытка компенсации. Такая двойная неудачница вечно метит в сестру таланта…)

***

Веревочки – это наши бывшие нервы,  наши бывшие струны. Измотанные нервы превращаются в веревочки и выходят из нас по ночам через уши. Вроде бы слишком велика масса веревок на свете, но ведь и нервы мы теряем беспрерывно всю свою жизнь…

Были ли в моей жизни приключения? Ну, во-первых, чужие – киношные, книжные – я пережил как свои. Во-вторых, что считать приключением? Что-то мелькало, происходило, часто не получая названия… - а странствия в сумерках, например, всегда воспринимаются как приключения…

Кто первый дает: я – товар ему, или он – деньги за товар мне? Весьма существенный вопрос…

***

Всё сплошь покрылось завитушками. Или наоборот, строгий стиль. Что лучше, завитушки или строгий стиль?…

Террористы… - а другие так рады: «последний раз в кинотеатре кайфово меня ****уло!»

Русские могут превратиться в охранников пустой территории. Будут вымирать, но не перестанут отрядами бегать по ненаселенным пространствам с криком «не отдадим родной земли!»…

***

Музыканты друг другу: «у него хорошая студия и он хороший саунд-продюсер, но… понимаешь, завтра он увлечется и с тем же энтузиазмом будет записывать рыб»…

***

Прожить черновой вариант нормальной жизни…

Можно книжку прочесть, появился жирок и свободное время. У русских темная страна и что еще делать в свободное время. Нет, не тяжелую, но хотя бы легкую книжку можно прочесть. Или всё-таки обойтись вот этим, по 3-ей программе кино?…

Тетя обороняет себя зонтом от маленьких капелек и пиками над зонтом от маленьких угроз…

Третья мировая война оказалась чисто музыкальной. Она началась с агрессии немецких фашистов из «Раммштайна», сопровождаемых миллионами своих, готовых на всё, поклонников. Русские сдались без боя, отступили до самой Москвы даже не помянув слова «фашизм», а вот англичане воспротивились и создали мощный непотопляемый корабль «Эндура»…


***

Мигнуло темное небо – словно нас сфотографировал американский спутник-шпион. Или это наш спутник тренируется  и пока своих снимает на очень вместительный компьютерный диск. Да, не ангелов, а шпионов люди первым делом вывели в космос…

Вообще, это тема: кто-то мне подмигнул…

На одном из поворотов так скрипят трамваи, что вечером их на весь город слышно – но никто в огромном городе этот скрип не замечает…

Лязг замков всяческих гаражей, лязг железных входных дверей, пиканье сигнализаций и яркий свет большущей лампы над подъездом…

Однако слышу: «Кто?» - по домофону – «Серебряная вода!» - у двери. Чем занимаются мужья, что у их жен есть на всё с доставкой на дом деньги…

У пишущей ручки развалилась верхняя часть, но она продолжает работать и оставшись в кальсонах. Обнажила самую важную пружину свою и вряд ли теперь  долго протянет. Ручка не стала растить себе ни ноги, ни голову – есть только тело и очень выносливый член…

***

Дни я не считал примерно так же, как кто-то другой не считает деньги. Деньги я, впрочем, тоже не считал, их только начни считать – не остановишься, это производит слишком сильное впечатление на наши усталые души. Но я их хранил. Не знаю только, достаточны ли были меры предосторожности, не отщипывал ли кто-то от суммы кусочки тайком…

Туда плыли, а обратно шли по очень мелкой воде. Буквально по щиколотку. И как это мы плыли здесь, долго плыли, миновали пару поворотов этой не самой узенькой реки…

***

Вышел, накачал легкие кислородом, потом с помощью гири накачал мышцу, а с помощью учебника немного поправил свой английский язык – но потратил много времени и остальные части своего организма накачать и поправить не успел. В следующий раз надо попробовать делать всё сразу: дышать, качаться, зубрить…

Что ж, будем считать, что на мои картины голубь накакал. Выходит, пару лет у меня было удивительно антихудожественное настроение. Точнее, я был небывало агрессивен – а это совсем другое художество…

Ситуация: начал изучать иностранный язык и изобрел свой собственный!

Кисточкой помахал в воде, как хвостом рыбка на прощанье. Во мне два ведра: в одном вода предназначена для мытья полов, а в другом для разведения рыбок, но ведра обычные, темные и потому воду в них почти не отличишь…

Рыбки у меня всё же не прижились, подыхали медленно, но верно. Вовке было наплевать. Мальки сначала народились, а потом все сдохли, но не сразу, сначала они просто не росли – ох, это было очень длинное кино. Точнее, первая серия его: потом и взрослые стали умирать и, в конце концов, у меня остался только самый красивый самец с вечно трепетавшим алым хвостом. Аквариум я уже упразднил и обходился трехлитровой банкой. Пытался следить за чистотой воды, но она, наверное, по каким-то другим параметрам не подходила. Никто не понимал, в чем дело. Им всем было всё равно. Он в этой банке  еще два месяца пожил и тоже сдох. Болел 4 дня, на дне пытался выжить. Я сделал безразличное лицо. Раньше другим пытался подсовывать антибиотик, но только однажды это вроде помогло…

Полет мошкары – минус ее убьет. Я такой же. А пока они в этой куче неистово греют друг друга. В них нет крови, только вода. Ничтожный, я тоже мечтаю о крови?

__

Закаев мечтает поиметь атомную станцию… - и даже Масхадов уже озлобился и напился крови. Запад считает, что это нормально, когда в России в 10 раз больше терактов, упавших самолетов и убийств на бытовой почве… Но вообще, завоевывать горцев (любых) - это маразм: все до одного в партизаны уйдут – женщины, дети…

***

А за компьютером вся жизнь как виртуальная игра. Вот посещение кого-то, вот общение, дело,  посылка… - и вот благодарность - но реально ничего не происходит. Станешь знаменит и всё равно реальностью будет только этот монитор. И воевать с тобой будут виртуально – запрещая сайты… Простые карты и то увлекли миллиарды…

Но пока  эта техника сырая и не годится для настоящей  работы. Всё слишком громоздко и утомительно. Или я ее не освоил. Главная реальность намного старше и опытнее, а эти приборы как бы юнцы. Но люди гордятся тем, что объезжают приборы независимо от результатов – так гордишься, если объездил лошадь или покорил женщину…

«Ну что, включаем музыку в нашем отечестве?» - я рисую, Вовка разбирается с новой компьютерной приставкой… - ситуация уже разрядилась – а несколько часов надо было слышать что каждый говорит  и мы  не включали музыку…

Сначала у меня умер интерес к спорту, теперь – интерес к технике. Кто следующий – женщины?! Усилился и хозяйственный, и художественный интересы и они, видимо, вытесняют всё остальное в ситуации, когда я невелик и слабосилен…

Приходят чисто поболтать – я что, друг для болтовни?

Вздыхаю, закрываю глаза, прикладываю руку к бровям – и вижу в себе похожего на меня лысого уголовника из фильма «Зверофабрика»…


***

Раньше меня нервировало, например,  преднамеренное держание пишущей ручки в руках – в карман ее, в карман! – сейчас же я настолько отрешен – или нахлобучен, даже оглушен – что мне всё  по фиг… Можно устать навсегда…

Столкнувшись с новыми реальностями, я пытаюсь продавить их, пройти силом, но не видимые, не замеченные вопросы, не получившие  ответа, тормозят меня и грузят моё подсознание. Вязкой становится земля и тяжелым – небо…

И в таких состояниях меня просто тянет носить телогрейку! Т.е. меня тянет на воздух, в реальность, но и возвращаясь домой я ее снимать не спешу, подолгу хожу по комнатам и уже разглагольствованием от спазма избавляю себя…

Ночью мы одеты в более естественные одежды: одеяло – это же просторный балахон. Не очень спится, тело выделяет слишком много жара и хочется встать, одеться и охладиться во дворе, но потом же придется одетым свернуться калачиком…

Надо бы заняться своей праведностью(!) У тебя же в этом были большие способности. Или хотя бы своими нервами пора  заняться. Вовку, видимо, не менее 100(!) раз за день называешь дураком, а ведь это он разбирается в компьютере. Писания и рисования –  такая призрачная область. Лев Толстой,  ты только главный призрак…

В урочный час отказался даже от выполнения супружеских обязанностей, чтобы получше подумать об этих проблемах… Мечтается о компьютерной программе, которая всем текстам проставит оценки, да и других разберет… После романтики и злости ищу некую середину, причем, в основном, во сне, потому что огорчен сильно тем, что ее то ли нету, то ли она слишком уж многолика…