Ализе. Главы 29-32

Глава 29

Среди ночи (было уже за полночь), Эльзу разбудил шум мотора. Комната озарилась ярким светом фар, привнеся ощущение тревоги. Девушка подошла к окну: по двору суетливо сновали темные фигуры…

С оглушительно бьющимся сердцем Эльза сбежала вниз по деревянной лестнице, даже забыв накинуть на плечи шаль, чтобы защититься от осенней прохлады. В гостиной что-то происходило. Девушка затаилась в темноте и отчетливо слышала топот ног, приглушенные голоса и грузный шорох. Над всем этим властвовала паническая суматоха, подобная возне муравьев в муравейнике.

— Проклятье!.. — Эльза узнала голос Юфиса, донёсшийся из соседней комнаты. — Вы не могли найти другого места? Здесь со мной моя невеста и…

— Нет! Нужно было спешить, в городе стало слишком опасно. Мы могли ехать только сюда, — ответил ему, судя по всему, довольно молодой человек. — Корн, мы связаны одной ниточкой. Тебе придется считаться с этим.

— Послушай! — тот начинал заводиться. — Мы же, кажется, обо всем договорились! Я не хочу иметь с вашими делами ничего общего!

— Совсем недавно ты считал иначе, — усмехнулся незнакомец.

Эльза с трудом подавила в себе крик ужаса.

— Что вы собираетесь с ним делать? — спросил Юфис. — Бросить в лесу на съедение диким зверям? Или подвесить к потолку вверх ногами?

Послышался резкий звук — похоже, собеседник Корна с досады пнул один из стульев.

— Это наше дело. Мое и отца, — сказал он тихо.

Юфис недобро рассмеялся — Эльзу всегда пугал этот его вкрадчивый, воркующий, клокочущий где-то в груди смех:

— Право, мне интересно!

— Поинтересуйся лучше своей невестой. Во что ты ее втянул? Ведь это она внесла в кабинет Арреля коробку с «сюрпризом». Она, можно сказать, помогла ему умереть!

— Эльза не имела понятия, что находится в коробке, — недовольно буркнул Юфис. — Она не знала…

— Но это обстоятельство не лишает нас возможности представить, что пережила несчастная девушка. Что теперь с ней будет?

— Это тебя не касается! — взорвался Юфис. — Мы уедем сейчас же.

И на сей его фразе в комнату, тускло освещенную подслеповатой лампой, вошла Эльза.

— Прежде ты объяснишь мне, что здесь происходит, — плохо скрывая волнение, сказала она, переводя лихорадочно блестящие глаза с жениха на невысокого господина с молодым лицом неправильных, но весьма приятных очертаний, который уже теперь (ему на вид было около тридцати), был почти сед. Густые и пышные волосы ниспадали на его гладкий высокий лоб и спускались до самых плеч, слегка завиваясь на концах. Неестественно белая, словно посыпанная пудрой кожа также поражала своей идеальностью — без морщин и изъянов, она была подтянутой и нежной, как у младенца. Лучистые глаза незнакомца с узким разрезом смотрели прямо и решительно, но не без доли благородства. Он выглядел ненатурально, словно фантастически ожившая фигура с холста.

— А вы, не иначе, Эльза Морен? — улыбнувшись одними губами, спросил господин, а Юфис с какой-то отчаянной поспешностью оттеснил ее к двери.

— Милая, ты же не одета! Иди к себе. Пожалуйста, — Юфис вымолвил это тем язвительным тоном, каким произносят ругательства.

— Нет-нет. — Девушка что было сил отпихнула жениха от себя. — Сперва ты объяснишь мне…

— Не будь дурой! Делай, что я тебе велю, — прошипел он в самое ее ухо.

Подстегнутая его грубостью, она усилила натиск, и в течение нескольких секунд незнакомец был свидетелем ребяческой борьбы, которую наблюдал со снисходительной усмешкой. Когда же рыжеволосая особа в ночной сорочке пробилась таки обратно в гостиную, он посчитал нужным представиться:

— Я Крис Богарт. Прошу простить наше ночное вторжение, но вам придется потерпеть здесь меня и моего отца.

— Я не понимаю…— растерянно пролепетала Эльза. Незнакомец говорил вежливо и рассудительно, он не был похож на бандита, хоть и прибыл сюда при весьма странных обстоятельствах. Однако девушку не покидало давящее сомнение. Она смотрела на этого молодого человека с седой головой и всё больше терялась, тем самым подогревая негодование Юфиса. Его сжатые кулаки и нервно подергивающиеся скулы были предвестниками «хорошей» бури.

— Ступай к себе, — железно повторил он.

Эльза повернулась к нему и вся вдруг ослабела, сделавшись трогательно беззащитной, точно обиженное дитя. Она была настолько запугана и издергана, что малейшее притеснение со стороны единственного друга стоило ей последних остатков воли.

— Юфис, ты же обещал мне, — прошептала девушка, и ее лицо вспухло от подступивших слез. — Я только хотела, чтобы все кошмары остались в прошлом, чтобы тебе никто не угрожал… Я так боюсь за тебя! Что сделали с Аррелем…

— Сударыня, успокойтесь, — сказал человек по имени Крис Богарт.— Вашему жениху ничего не угрожает. Тем более то, что случилось с беднягой Аррелем.

Эльза хотела возразить, хотела сказать о встрече с таинственным мстителем, как вдруг застыла. Богарт! Эта фамилия озарила ее сознание внезапной догадкой. Где-то она ее уже слышала. Да и двусмысленные взгляды, которыми быстро обменялись сейчас мужчины, указывали на нить взаимосвязи, на некое общее начало… Казалось, они что-то знали, но не хотели говорить.

— Я не понимаю…— повторила Эльза, отступая назад, тогда как в ее мозгу уже начали зарождаться первые проблески истины.

— Эльза! — проникновенно выдохнул Корн. — Мы в безопасности, этот человек — мой друг.

— Юфис, — Эльза побледнела, — я всегда считала, что ты… чист перед законом.

Он дернулся и с гримасой омерзения выкрикнул:

— Милая, о каком законе ты говоришь? Не о той ли формальности, которую с легкостью купил когда-то Ури Аррель?! Опомнись! Закона нет, нынче всё продается и всё покупается!

Он с видом мучительного исступления заметался по комнате.

Эльза следила за фигурой человека, который из могущественного, надежного и справедливого авторитета быстро уменьшался в ее глазах до размеров крошечной черной точки. Она пока еще не сознавала до конца, что это значит и к каким последствиям ведет, но крушение идеала уже отзывалось в ней пульсирующей болью в затылке.

— А как же письма? — вдруг спросила Эльза. — Те письма с угрозами в твой адрес? Я же видела их своими глазами. Кто их писал?

— Юфис Корн собственной персоной! Он угрожал самому себе, чтобы как-то… так сказать… накалить обстановку.

Все обернулись на дверь. С улицы вошел низкорослый пожилой человек, заметно прихрамывающий на одну ногу. Именно он сделал это скандальное заявление. Эльзе показалось, что она сейчас же лишится чувств — голос! По нему она безошибочно узнала таинственного мстителя, который говорил с ней на заброшенной стройке и который невозмутимо признался в организации покушения на Ури Арреля.

Эльза метнулась в угол, словно загнанный в западню зверек. Этого не могло быть на самом деле! Еще полчала назад мирно пребывая в спальне под теплым одеялом, теперь она оказалась в окружении бессовестных негодяев. И Юфис — ее любимый, надежный, заботливый Юфис, — стал одним из них.

Старик, чей облик вполне можно было назвать добродушным, энергичной, но корявой походкой приблизился к стулу и сел, с наслаждением протянув ноги. Кряхтя, он проворно извлек из-под золоченой крышки портсигара сигарету и задымил — всё с тем же выражением благосклонной иронии. Такой же седой и длинноволосый, с густыми курчавыми бакенбардами и прозрачно-серыми, по-детски невинными глазами, этот человек был старшей копией своего сына.

— Сейчас вы всё поймете, — сказал Богарт-старший, обращаясь к Эльзе, но не смотря на нее. — Судя по тому, что Корн говорил о вас, вы разделяете наши взгляды относительно семьи Аррелей. Более того, за те несколько дней, что вы провели в их усадьбе, вам случилось на личном опыте познать деспотические наклонности Элиана Арреля. Кое-кто из охраны за вознаграждение докладывал нам обо всем происходящем за высокими каменными стенами. Поэтому я знаю: милый с виду юноша едва не убил вас. Кому как не вам радеть о его наказании!

В воцарившейся тишине Рерски Богарт продолжал свою весомую речь:

— Мы не злодеи. Мы уважаемые, состоятельные люди и в наши правила не входит чинить беспредел. Но вопиющее преступление также нельзя оставлять без ответа. Ури Аррель сколотил свой капитал нечестным путем, а его племянник продолжил цепочку фамильных бесчинств. Элиан — маньяк. Он не может относиться к женщинам так, как того требует закон здравомыслия. Поэтому мы, в том числе и ваш Юфис, пресекли дальнейшее порождение зла. Да! Именно так, — добавил он, на мгновение встретившись с потемневшим от гнева взглядом Юфиса Корна.

— Какого черта! Что ты несешь?!

Однако Юфис требовал молчания слишком поздно — главное уже было рассказано.

— Корн, я не понимаю тебя, — покачал головой Богарт. — Почему ты хочешь скрыть правду от своей невесты, ведь она столько раз поддерживала тебя?

Но Юфис хорошо знал Эльзу. Что-то подсказывало ему — она больше не на его стороне. Те несколько дней, проведенные под крышей вражеского дома, навсегда изменили ее отношение к сущности этого больного вопроса. Кто прав, кто виноват? Кто плохой, а кто хороший? Месть способна перевернуть всё на корню, переврать вековые истины и исковеркать человеческие судьбы. Она ослепляет, превращает сильного в раба — в раба жажды звериного превосходства над кем-то, которую изощренный людской ум умело маскирует под громкими лозунгами в пользу попранной справедливости.

Человек может держать в себе месть долгие годы, тихо злобствуя и закипая, но если вдруг он на беду схлестнется с единомышленником, одержимым той же идеей, то дремлющий вулкан переполнится лавой гнева и произойдет взрыв. Именно это случилось с Юфисом Корном. В отличие от семьи Богартов, его обида на Аррелей носила несколько абстрактный характер. Он и сам плохо понимал, за что так злится на Ури в течение долгих лет. Просто, наверное, так жить ему было легче. Всё иначе обстояло у Рерски и его сына. Причины у них были очень ясны, ведь по вине одного Арреля погибла молодая женщина, которая приходилась им дочерью и сестрой; а другой Аррель, пользуясь своим высоким положением, откупил первого от заслуженного возмездия.

Действительно, ни за что на свете Ури не переживал так, как за свою семью. Даже за собственную жизнь. О себе этот богатый, высокомерный человек, как ни странно, думал в последнюю очередь. На первом месте стояли жена и дочь, любимый племянник и дом. Он никогда не отдал бы Элиана на растерзание полицейским ищейкам. И он отвел от племянника подозрения, заставил свидетелей молчать.

…— В деле имелись неопровержимые доказательства вины младшего Арреля, — сказал Рерски Богарт. — Сначала люди с встречного судна утверждали, что слышали выкрики, которые доносились с какой-то яхты: Элиан сильно повздорил со своей гостьей, и это бесспорно. Он был зол, да еще к тому же пьян, а вы, дорогая Эльза, прекрасно знаете, на что способен этот молодчик в гневе. Следуя дальше, без труда открывается прямой мотив совершенного преступления. Вы видите это?

Старик достал из кармана маленький резной ключик на тонкой золотой цепочке.

— Моя дочь Камилла носила его на своей груди, считая чем-то вроде талисмана, и говорила, разумеется в шутку, что это ключ от ее сердца. На самом деле всё обстоит куда прозаичней: ключ открывает шкатулку с фамильными драгоценностями, и его нашли при обыске на яхте.

— Вряд ли богатый наследник пошел на убийство ради ограбления, — возразил Крис.

— Одно другому не мешает, — хмыкнул Юфис, который к тому времени успокоился и сел, начав мрачно дымить сигаретой.

Рерски Богарт иронично скосил глаза на своих партнёров.

— Факты говорят за себя! Во всяком случае, ошибки мы не допустили. Вспомните первоначальное заключение доктора Ореста... Да, Камилла захлебнулась, но ушиб на ее голове свидетельствует о том, что в море она была выброшена в бессознательном состоянии. Ее оглушили, ударили, а потом хладнокровно сбросили за борт, и сделать это мог только один человек. Доказательства обеспечивали Элиану Аррелю пожизненный срок. Мы с нетерпением ждали приговора, но на суде всё резко повернулось изнанкой. Свидетели в один голос заявили, будто не слышали никакой перебранки, а сам Аррель не преминул сообщить, что всю ночь проспал сном ягненка. Нужно было видеть, как изворачивался этот подлец! Затем доктор умолчал о повреждениях на теле Камиллы. Они специально свели к несчастному случаю — Ури Аррель всех подкупил! Вы понимаете, Эльза, ЧТО это значит?

— Вы возомнили себя господом богом, — промолвила девушка, и губы ее задрожали, — вы совершили расправу без суда и следствия.

— Суд был,но он оказался необъективным.

— Мы заставили молодого Арреля ощутить горечь потери на собственной шкуре. Пусть помучается, — спокойно сказал добродушный с виду старик.

— Но мучиться он будет на наших глазах, — добавил его сын. — Мы не могли лишить себя удовольствия. И, поверьте мне на слово, он скоро раскается, что в свое время избежал тюрьмы: там к нему были бы более снисходительны.

— Элиан Аррель здесь, — объявил Рерски. — Он заперт в подвале.

Эльза вздрогнула так, как если бы через ее тело пропустили электрический ток. Она почувствовала предательство Юфиса, его обман, его подлость, его черное желание мстить неважно за что — главное, чтобы только быть победителем. Он не смог бы примириться с поражением на выборах, а превосходство Арреля наверняка взяло бы в их гонке призовое место.

— Я ухожу! — Девушка рванулась к двери. Она была раздета, но теперь это не имело значения.

— Куда ты? — спохватился Корн.

— Я возвращаюсь в город, чтобы рассказать правду! — ответила она, стуча зубами как в лихорадке. — Человек, который взял на себя убийство Арреля, всего лишь исполнитель. А организаторы — вы! Вы трое!

Грязно выругавшись, Юфис подскочил и что есть силы сдавил ей запястье.

— Это ужасно! — обезумив от боли, выпалила она. — Это самосуд! Это преступление!

— Мы не нуждаемся в твоих комментариях, — проскрежетал Юфис, и Эльза, заглянув в его перекошенное лицо, наконец узнала истинную сущность человека, которого долгих шесть лет считала мудрым наставником. — Эльза, — он попытался выдавить улыбку, что скорее напоминала оскал, — ты же знаешь, как я отношусь к тебе…

— Увы, нет! — Сквозь горечь в ее тоне звучало разочарование; то самое, которого опасался Корн, когда еще только заслуживал доверие диковатой девочки из кофейни. — Ты обманывал меня, ты играл моими чувствами. А я… я готова была броситься ради тебя и в огонь, и в воду! Нет, Юфис, я не знаю, как ты относишься ко мне, раз ты позволил себе такую подлость... Еще не поздно отказаться от второй части вашего гнусного плана, — сказала Эльза, оглядывая остальных мужчин, — отпустите Элиана.

— Чтобы он пошел в полицию и всё рассказал? — усмехнулся Крис Богарт. — А он молчать не будет! Ему нравится положение жертвы.

Старик согласно кивнул:

— Крис прав. Назад дороги нет.

— Что ж! — Эльза надменно вздернула подбородок. — Раз вы боитесь именно этого, то вам и меня придется держать в подвале в качестве пленницы. Я тоже не буду молчать!

— Эльза, опомнись, — взмолился Юфис. — Мы не враги тебе… Раньше — ты только вспомни! — ты ненавидела Аррелей не меньше моего! Помнишь…

Он принялся перечислять те мгновения их знакомства, которые могли пробудить в ослепленной неожиданным поворотом событий девушке прежние чувства, но она даже не посмотрела в его сторону.

— Это ты делал всё, чтобы ополчить меня против Аррелей. Я же, когда узнала их поближе, обнаружила вполне порядочных людей. Они не такие бандиты, как вы! А теперь… Теперь я готова проследовать к месту своего заточения.

Сообщники переглянулись. В их обескураженных физиономиях промелькнула неподдельная оторопь.

— Вы смелая, раз предпочитаете нашему обществу общество убийцы, — сказал Рерски.

— Не слушайте ее, — воскликнул Юфис Корн. — Она сама не понимает, что городит. Она не в себе. Нужно отвести ее в спальню. Крис, помоги мне...

Оба молодых человека засуетились; кто побежал за стаканом воды, кто под руку увлек девушку к лестнице, но старик остался неподвижен. Сохраняя противное выражение на своем лице, он напряженно соображал.

Эльза ухитрилась вывернуться из удерживающих ее рук и что было сил побежала по коридору, ведущему на крыльцо. Ее быстро догнали и схватили, лишив возможности пошевелиться. Напрасно она отбивалась, кричала и дрыгала ногами: некогда благородные джентльмены, ступившие однажды на путь зла, были вынуждены возлагать на его алтарь всё новые жертвы, дабы сохранить себе свободу. Они глубже погружались в дебри неповиновения закону, забыв о той черте, которая пролегает между черным и белым.

— Ведь вы не лучше! — закричала Эльза. — Вам нет оправдания!

И тогда Рерски приблизился к ней и на вытянутой руке поднес к ее лицу фотографию женщины, чей изнеженный облик требовал безоговорочного повиновения, а ярко накрашенные губы капризно дулись в ожидании комплимента.

— Моя дочь, — прошептал Богарт в повисшей тишине. — Она моё единственное и неоспоримое оправдание. Раз наше правосудие не в состоянии вынести преступнику справедливый приговор, это сделаю я. Ради моей Камилли.

Старик судорожно вздохнул, глядя на Эльзу — ее по-прежнему держали за руки с двух сторон.

— Вы слишком импульсивная, госпожа Морен. Мне бы не хотелось подвергать опасности даму — что бы она ни говорила в сердцах. Но я также привык выполнять желания женщин. Раз вы отказываетесь быть с нами, значит, вы против нас. Полагаю, вы догадываетесь, что последует дальше…

Эльза тихо кивнула.

— Вы сделали свой выбор. — Он пронзительно посмотрел ей в глаза, надеясь найти там страх, однако она, казалось, с этой минуты утратила способность что-либо чувствовать.

— Что ж! — Быстрый взмах руки указал путь к подвалу. — Передайте Элиану Аррелю, что он зря связался с людьми по фамилии Богарт!

Глава 30

Камилла Богарт пошла по стопам отца — в молодости тот выполнял будоражащие номера под куполом цирка, где и получил травму, из-за которой об опасных трюках пришлось забыть. Но предприимчивый Рерски Богарт не сдался, ибо его всегда отличало умение удерживаться на плаву в самых безвыходных ситуациях. Оправившись после травмы, он попробовал выступать в качестве клоуна, и это ему неожиданно удалось. Особенно зрителям нравилась его смешная корявая походка, да и маленький рост иной раз позволял ему маскироваться под карлика. Таким образом, приняв амплуа комичного добряка-растяпы, Богарт просуществовал несколько лет. Кочевая жизнь не позволяла надолго расслабляться, поэтому Рерски обзавелся семьей лишь в тридцать пять лет. Первым родился сын, который с детства начал питать интерес к точным наукам, требующим внимания и сообразительности. Вопреки отцовским надеждам Крис ударился в торговлю, чем вскоре заразил и бывшего циркача. Вместе они открыли салон по продаже маскарадных костюмов.

Младший ребенок Богарта по мере своего взросления стал совсем отдельной темой. Изящная девочка с пушистыми белокурыми локонами обещала превратиться в настоящую красавицу. Она любила пребывать в центре внимания, а без восторженных отзывов вовсе не могла прожить и дня. Это определило выбор ее жизненной цели — Камилла начала выступать на сцене театра. Счастливый отец не уставал радоваться успехам дочери; на первых порах он посещал каждый спектакль, где Камилла исполняла хотя бы самую мелкую роль, ведь дочь была его главной гордостью. Рерски сильно привязался к этой «фее», которая многих пленила силой своего очарования. Поклонники осыпали ее цветами, носили на руках и готовы были часами напролет добиваться одного ее взгляда. Молодая женщина с радостью принимала подарки судьбы, ибо не представляла себе затворнической жизни. Она любила удовольствия и не стеснялась брать от своего окружения все, в чем нуждалась.

Камилла обзавелась верным помощником (им стал безнадежно влюбленный в нее молодой человек по имени Джордан Кинли, о котором уже шла речь в этом повествовании). Преданный знаменитости до глубины души, он следовал за ней на каждые гастроли, выполняя обязанности друга, казначея, организатора, прислужника и… утешителя. Кинли был верен своей госпоже, словно собака — хозяину, а та относилась к нему как к чему-то неизбежно привычному — как к мебели или ежедневному предмету обихода.

Когда Камилла погибла, Кинли обезумел от горя и был готов уничтожить Элиана Арреля голыми руками. В этот момент Богарт и его сын, разочарованные в законной власти, решили собрать всех, кто питал неприязнь к семейству Аррель. Быть может, они не затевали кровавой расправы, но когда злобные мысли нескольких человек слились воедино, в этом образовавшемся смерче джентльмены потеряли над собой контроль, отдавшись во власть звериных инстинктов. Они даже не заметили, как переступили закон, как сами уподобились одержимым манией убийцам. По их мнению, всё сглаживала «благородная цель» — во что бы то ни стало заставить предполагаемых виновников несчастья поплатиться за содеянное.

*  *  *

За окнами брезжил рассвет, а сообщники так и не пришли к единому мнению. В споре они выкурили по нескольку сигар, отчего теперь чувствовали себя разбито. Юфис Корн как будто за ночь постарел на несколько лет, хотя то, чего он хотел, было достигнуто. Он победил врага, но легче не стало.

Рерски и Крис угрюмо взирали на своего недавнего союзника, развалившись в старинных протертых креслах посреди гостиной необжитого особняка. Их клонило ко сну, однако пока дело не решилось, об отдыхе не стоило думать.

— Это немыслимо! — охрипшим голосом пробормотал Юфис, потирая слезящиеся глаза. — Я не прощу тебе этого, Рерски. Запереть мою Эльзу вместе с… Я не знаю, что и сказать! Моя Эльза заслуживает самого лучшего обращения. Подумать только: я увез ее из города, чтобы она забыла о страхе, хотел купить нам дом… Я не знал, что вас принесет именно сюда! Да еще с пленным Аррелем!

— Твоя Эльза еще та штучка, — усмехнулся старик. — Думаю, в темном подвале она образумится.

Крис с глубокомысленным видом почесал затылок:

— Возможно... С другой стороны мы лишь запугаем ее.

Юфис всё сильнее переживал. На нем лица не было!

— Я не могу оставить ее наедине с ним! Меня трясет, когда я подумаю, сколько времени она уже провела в этой яме!

— Примерно… четыре часа, — сказал Крис, взглянув на часы.

Корн с громким стоном поднялся на ноги.

— Желание дамы — закон! — попытался утешить его Богарт-старший. — А мы ведь джентльмены. Раз барышня пожелала провести остаток ночи с преступником в подвале.

— Хватит! — Без того грозное лицо с впалыми щеками и хищным выражением глаз позеленело от злости. Нервничая, Юфис метался по дому, подходил к двери, ведущей в подвал, прислушивался… Там было тихо. Это настораживало. Наконец мужчина потерял последние капли смирения и рванулся к Рерски.

— Освободи ее, — приказал он. — Мы сейчас же уедем.

Тот долго думал, подбрасывая ключ на руке, а потом поймал его, сунул в карман и проникновенно посмотрел на сообщника.

— Юфис, при всем уважении... я не могу, — выдохнул он.

— Что это значит?!

— Девчонка слишком много знает. А ее характер… О-о-о! Я не могу ей доверять.

— Ты первый открыл перед ней карты! Ты должен был подумать своей головой!

Старик горестно усмехнулся:

— Это печальная необходимость. Не злись, но пока я не могу отпустить твою Эльзу.

Увы, никакие заверения не смогли одолеть упертость заматерелого мстителя. А его манера всё иронизировать приводила Корна в бессильную ярость. Дошло до того, что Рерски предложил влюбленному составить пленникам компанию; тогда вконец измученный Юфис решился на разговор с непокорной Эльзой, надеясь уговорить ее пересмотреть свои взгляды.

*  *  *

Едва Эльза переступила порог грязного, сырого подвала, как за ней с гулким грохотом захлопнулась дверь, поглотив остатки света. Девушка еще раз оглянулась назад, словно желая напоследок удостовериться в необратимости собственного решения. Она поступила правильно, отказавшись делить комфорт с преступниками. Но все-таки... как здесь жутко! Эльза поежилась. Пострадавшая от хватки Юфиса рука нестерпимо болела. Дрожа, Эльза шагнула в кромешную темноту, заключенную между двух узких стен. Юфис предал ее. Нет, она не будет сейчас думать о нем, ибо он не заслуживает ее сил и эмоций. А Богарты... Неужели порядочные люди могут столь резко обратиться в тиранов? Если учесть, как Рерски и его сын дорожили Камиллой, если учесть, как потрясла их ее смерть, то, конечно, такая перемена возможна. Они не нашли в себе сил терпеть безнаказанность откупленного от тюрьмы мажора. Недолго думая, они возомнили себя единственным справедливым судом.

Однако, судя по тому, что Рерски снабдил добровольную пленницу огарком свечи, в его очерствелом сердце еще остались проблески милосердия. Эльза долго не решалась зажечь огонь. Во мраке она зябко жалась к холодной стене — с детства боязнь замкнутых пространств была ее ахиллесовой пятой. Играя в прятки с ребятишками, Эльза иной раз давала легко обнаружить себя, когда из малодушия пренебрегала надежным укрытием в чулане. И вот теперь девушку не покидала предательская надежда, что там, наверху, передумают, отворят дверь и пригласят ее подняться в теплую гостиную. В таком случае Эльза охотно уймет свой гнев...

Нет! Она ущипнула себя. Даже если на нее сейчас свалится крыса, она не отступит от своего мнения, ведь пока в доме находятся преступники, дом отнюдь не так уютен, как прежде. Эльза зажгла свечу; тусклый, лимонно-желтый свет огарка выхватил из темноты колченогие стулья, потрескавшиеся зеркала, жадно отразившие скачущий луч; древние портретные рамы с облупившейся краской, чернеющие безликими прямоугольными провалами. Здесь также были припорошенные пылью бутыли из-под вина, сломанные детские игрушки, давно забывшие свое предназначение... Напрягшись в тревожном ожидании, Эльза водила свечой впереди себя, но картина, которая ей открывалась, была абсолютно такой же, как и пару дней назад. Не обнаружилось никаких следов пребывания пленника. Быть может, Эльзу снова надули? Разыграли, чтобы узнать ее реакцию на будущий план?..

Подвал был небольшим и располагался он только под кухней. Эльза быстро прошла до противоположной стены, также увенчанной всевозможными нагромождениями, и ничего не разглядела, как вдруг ее взгляд наткнулся на темную полосу, похожую на след от размазанной жидкой грязи. Девушка замерла. Медленно постигая смысл своей находки, она с трудом удержалась от крика. Огромных усилий воли ей стоило подавить в себе вопль — это был след от запекшейся крови. «Стоит закричать, и я проснусь. Проснусь в теплой постели», — подумала Эльза, облизав пересохшие губы. Но кричать ей не позволяла гордость. Рука дрогнула, и свеча упала на пол, но каким-то чудом не погасла. Подняв ее, Эльза на деревенеющих ногах приблизилась к куче хлама в углу. Там поверх мусора распласталось что-то большое и бесформенное.

— Эли! — шепотом позвала Эльза.

Ей никто не ответил.

— Элиан Аррель! — чуть громче повторила она.

Безрезультатно. Девушка уже начала сомневаться в своем предположении (мало ли, что может померещиться в темноте!), как в неверном свете она различила очертания ног, стянутых толстой веревкой.

— Господи! — воскликнула Эльза и не раздумывая бросилась развязывать стреноженного пленника.

Насколько могла осторожно она перевернула его на спину — Аррель не подавал признаков жизни. Приблизив свечку к его лицу, Эльза в ужасе отшатнулась: его было не узнать…

Она бездумно оглядывала виновника всех несчастий и цепенела от негодования, граничащего с острым страхом… Страхом одиночества. Она одна. Одна между кем-то опасным и еще более безжалостным. Больше на свете не существует никого, кто мог бы предложить ей свою помощь. С самого рождения Эльзы все только и делали, что отрекались от нее. Они все пользовались ее наивностью, ее жаждой рыцарства, чтобы использовать в своих корыстных целях. Также и Юфис. Ведь на протяжении нескольких лет он разыгрывал перед ней спектакль, выставляя человека, который когда-то ему насолил, в дурном свете. А она верила, ибо ей нравилось играть в правых и виноватых. Во всяком случае, пока Эльза Морен способна отвечать за свои поступки, она останется самой собой. И абсолютно неважно, кто сейчас перед ней: маньяк или без вины наказанный несчастный, — она приложит все силы, чтобы позаботиться о нем. Остальное не имеет значения. Теперь здесь их только двое, и оба они в опасной западне.

Прирожденная идеалистка решила впредь не отступать от своих принципов — почти так же, как ее противники не собирались отступаться от своих. Конечно, это решение пришло ей в голову спонтанно. Сказать по правде, Эльза даже не осознала его. Просто, склонившись над пострадавшим, она увидела его беспомощное, почти детское лицо, но не таким, каким оно стало теперь, а каким оно было в момент их последней встречи. Элиан не хотел отпускать ее от себя, он переживал, молил ее сесть с ним в машину...

То, чего она боялась, все же произошло: Арреля избили до полусмерти. Трудно было узнать в этом ослабшем человеке элегантного кавалера. На землисто-бледном лице, поросшем светлой щетиной, виднелись следы кровоподтеков и ссадин; один глаз распух, из разбитых губ вырывалось частое, надсадное дыхание. Аррель впал в забытье.

Глава 31

Два дня назад Элиан вернулся на место своего расставания с Эльзой, где был внезапно схвачен людьми из питейного заведения. Они окружили его в кольцо, начав угощать пинками и отборной бранью. Кругом было темно, вырваться не получалось, а тревога за Эльзу терзала юношу всё больше. Некогда легкомысленный ветреник, усматривающий в женщинах лишь возможность приятной скуки, стал совсем другим. Его изменили чрезвычайные обстоятельства — обвинение в убийстве, смерть дяди и, в равной степени, знакомство с решительной рыжеволосой особой. Эльза Морен стала первой женщиной, которую он счел неповторимой...

Однако обстоятельства для парня складывались просто ужасно: два последних дня он провел в какой-то мрачной лачуге, лежа на сыром земляном полу. Своих мучителей Элиан не видел в лицо — они приходили к нему в кромешном мраке, — но знакомство с их кулаками оставило в его памяти неизгладимое впечатление. Арреля били, поднимали с пола, ставили на подкашивающиеся ноги и снова били. Били в голову, в грудь, в плечи, в спину, в живот... Он не пытался молить о пощаде или бежать, а только судорожно прикрывал лицо руками.

— Твой дядюшка поплатился за тебя. Нечего откупать преступников! Жаль только, что он этого не понял, — сквозь звон в раскалывающейся от боли голове расслышал Элиан. В глазах плыли желтые и красные круги, словно одуванчики и маки посреди темного, бездонного луга... Вдруг откуда-то из небытия появилась Эльза, вернее — Ализе. Длинные рыжие волосы развевались за ее спиной подобно яркому флагу; она смеялась и поочередно срывала эти огненные цветы. В беспамятстве Элиан звал ее, но она убегала всё дальше, дальше...

— Эй, окатите его водой, — послышался жесткий голос.

Приказание было исполнено без промедления. Стекающие с разбитого лица капли смешивались с кровью, оставляя на губах мерзкий солоноватый привкус. Поморщившись, Элиан облизал рассеченные губы. Перед глазами мельтешили разноцветные круги, тошнота подступала к горлу, и несчастный уже совсем ничего не понимал: где он, за что его так истязают. Он знал лишь одно — пощады не будет.

— Мы заставим тебя признаться, — доносилось до слуха Арреля глухое бормотание человека, который, должно быть, не принимал участия в избиении, а только наблюдал за ним со стороны. — Можешь благодарить своего дядюшку за то, что он не научил тебя правильному обращению с женщинами.

Затем последовал сокрушительный удар; Аррель вскрикнул и тяжело рухнул на пол. Страшно гудела голова, правый глаз заплыл и ничего не видел, все тело, казалось, разрывают на куски. Элиан понимал, что не продержится долго и жалел лишь, что не успел сделать в своей жизни одного, по-настоящему доброго поступка. Прежде всё складывалось не так; что-то настойчиво уводило его в сторону со светлого пути, который был ясен, но почему-то без конца терялся из виду. Прав был отец: Элиан стал жить несвоей жизнью, и теперь поплатился за это.

...Сознание оставляло его, и молодой человек даже не пытался подняться. В эти минуты он думал не о себе и не о том, что сделают с ним эти беспощадные люди. Впервые Элиан переживал не за себя, а за Эльзу. Почему? Ведь раньше он так рьяно отстаивал свой образ жизни и свои права — он не хотел ничего менять! А сейчас прошлое представилось ему сплошной чередой самообмана и фальши. И впрямь, если бы всё это было настоящим, неужели бы друзья так легко от него отвернулись?..

Нет, просто Эли Аррель, получивший путевку в мир удовольствий, начал существовать по правилам той легкомысленной среды, где каждый до поры до времени доволен и счастлив, но где каждый стоит сам за себя. Всё зиждется там на желании как можно изощреннее угодить самому себе. Остальное же — любовь, доверие, взаимопомощь — навсегда остаётся за рамками этого мира. Поэтому человек, выбитый из привычной колеи, обречен на всеобщее порицание и отнюдь не гордое одиночество.

...— На сегодня хватит, — лениво пробормотал организатор расправы, — у нас еще будет время продолжить полезный урок.

Послышались звуки удаляющихся шагов, а затем всё стихло. Аррель попытался подняться с пола на локтях, но руки его подкосились, и он в который раз повержено распластался на земле, словно слепой котенок.

Со следующим пробуждением пленник догадался, что его куда-то везут в багажнике автомобиля. Находиться в скрюченном положении было до ужаса неудобно, и Элиан постарался забыться тяжелым сном.

После, когда они, должно быть, прибыли на место, Арреля бесцеремонно отволокли в какое-то сумрачное подземелье. В его затухающем сознании промелькнуло, словно зловещий фантом, лицо седовласого старика с мстительно-торжествующей улыбкой, и Элиан всё понял. Это был Рерски Богарт — тот самый человек, который на суде изо всех сил добивался для него обвинительного приговора. Что ж, всё встало на свои места: по крайней мере теперь Эли знал, за что так страдает, хотя вряд ли ему от этого стало легче.

И вот, потревоженный прикосновениями Эльзы, он приоткрыл свой единственный видящий глаз.

— Можете продолжать, — невнятно пробормотал юноша. — Я всё равно ничего не скажу... Мне не в чем признаваться...

Девушка улыбнулась сквозь слезы.

— Это я. Я! — сказала она после того, как совладала с чувствами. — Ты меня не помнишь?

Она поднесла к своему лицу свечку, и несчастный воззрился на нее со всем пристрастием, на какое только был способен.

— Ализе... Ты!..

Он подумал, что это снова мираж. Его распухшие губы вытянулись в подобие улыбки, а выражение обезображенных черт приняло вид вымученного блаженства.
— Они мстят тебе за смерть той женщины, — сказала Эльза, — но я против того, что они делают. Я не оправдываю тебя, но и не одобряю их действий. Поэтому я здесь.
Он встрепенулся, неосторожно рванулся вперед, но тут же со стоном опрокинулся навзничь.

— Эли! — Эльза поспешила помочь ему приподняться и опереться спиной о стену, однако сама непроизвольно вскрикнула, схватившись за свою пострадавшую руку. А когда вновь вернулась к заботам о пострадавшем, то неожиданно натолкнулась на его изучающий взгляд. Здоровый глаз Арреля весьма проницательно поблескивал в темноте... Эльза удивилась, ибо прекрасно представляла себе нынешнее состояние Элиана. Каждое движение приносило ему нестерпимую боль, от которой он терял сознание; девушка думала, что его неудачная попытка подняться привела именно к этому результату, однако, как видно, она ошиблась. Человек, прежде кажущийся ей слабовольным и изнеженным, — даже будучи измучен, искренне волновался за нее, что не могло не тронуть Эльзу.

— Тебе тоже досталось? — тихо спросил он.

— Не так, как тебе, — отмахнулась она.

Почувствовав неловкость, Эльза отошла в другой угол и затихла во мраке. Она не представляла, что теперь делать, кому верить, на чью сторону становиться, кого обвинять — все невероятно запуталось. Неужели это возможно? Неужели она способна отречься от давней любви в пользу человека с темным прошлым? Что, если Богарты правы в своих обвинениях?..

Эльзе не пришлось долго предаваться раздумьям, ибо в противоположной стороне подвала послышалась какая-то возня, прерываемая звуками шумного дыхания. Зажав тлеющий огарок свечи в одной руке, Аррель другой рукой пытался сохранить равновесие, чудом удерживаясь на ногах. Он медленно, прямо-таки черепашьими темпами продвигался впотьмах и рисковал в любой момент упасть, тем самым еще больше навредив себе.

— Не уходи! Пожалуйста, — услышала Эльза его слабый голос. — Я знаю, что не нравлюсь тебе. Я испорченный, гадкий, безвольный... Я...

Она не позволила ему дальше распинать себя. Она бросилась к нему и усадила на пол, предварительно для мягкости расстелив там куски старых ковров. Морщась от боли, он все теснее прижимался к ней и не хотел выпускать из этих исступленных, молящих объятий. Эльза не находила в себе сил оттолкнуть его — нет, она бы просто не смогла поступить с ним столь жестоко. С ощущением оторопи и блаженства она нежнее обнимала Элиана, чтобы согреть своим теплом; укутывала в грязный плащ и гладила по голове, касаясь губами затылка... Это походило на материнский инстинкт. Зная характер Юфиса и, соответственно, меряя им всех других мужчин, Эльза не подозревала за сильным полом подобных качеств. Она не думала, что мужчина может быть таким беспомощным. А ведь перед ней был теперь взрослый ребенок, который дрожал и всхлипывал, которого нужно было обогреть и защитить.

— Ализе, Ализе! — шептал Эли.

Из его разбитых губ начала сочиться кровь, и Эльза без сожаления разорвала свою сорочку, чтобы использовать в качестве бинта. В этот миг она не задумывалась ни о стыде, ни о пресловутых сплетнях относительно преступных наклонностей Арреля. Она просто желала помочь и делала это от чистого сердца.

Глава 32

— Эльза! — требовательно позвал мужчина. — Эльза, иди сюда. Тебе больше не нужно здесь оставаться. Наш отъезд задержится на пару дней, мне нужно еще подыскать нам другой приличный дом, где мы могли бы поселиться. Но я обещаю: всё это время никто не посмеет обидеть тебя, потому что все понимают твою горячность. Ты страстная натура, жаждущая справедливости. Ты никому не делала зла, поэтому твое пребывание в подвале выглядит абсурдом. Никто из присутствующих не собирается чинить зверств; Богарты порядочные люди и...— Юфис умолк, понимая, что его тирада не производит никакого эффекта. Ответом ему послужила звенящая тишина.

— Милая, хватит валять дурака. Поднимайся в свою комнату!

Постепенно сердитость уступила беспокойству; Корн всё тревожнее вглядывался в темноту.

— Эльза, ты слышишь меня? Немедленно прекрати дуться!

Плотнее вжавшись в угол, девушка наблюдала струящийся свет лампы, которая покачивалась в сильной мужской руке. Эльза пугалась ясности своего открытия, перед которым все последние годы утрачивали прежний смысл доверия, преданности, стремления... Стремления? Но к чему?! К какой такой цели они стремились? В сущности, Юфис вводил в заблуждение девочку, которая сама толком не знала, чего желает от жизни. Она была далека от истинного видения вещей и, можно сказать, блуждала в потемках, но он всегда точно знал, чего хочет. Юфис мечтал о мести. Честолюбивый и гордый до умопомрачения, он не мог забыть той бесславной поры, когда все вытирали об него ноги. Новые обиды только разжигали в нем скрытый от посторонних огонь. Даже став богатым, Юфис не отказался от идеи, навеянной размышлениями скучающего фанатика. Достигая какой-то цели, он никогда не оставался доволен результатом, ибо ему вечно мешало ощущение пустоты, которую этот человек пытался восполнить новым стремлением.

Во что бы то ни стало! Он был до безумия жаден, но не по отношению к деньгам (деньги давно утратили для него прелесть), а в отношении эмоций, которые также требовали подпитки. А как же те редкие мгновения, когда Юфис был нежен, добр, заботлив? За них Эльза и ценила его. Да, он действительно мог быть таким, однако низменные желания поглотили почти все его благородные порывы. Эльза с ужасом запоздалого отрезвления понимала, насколько заблуждалась раньше. Шесть лет бок о бок с ней находился скрытый тиран.

— Эльза, я не с ними! — проговорил Юфис, в молчании уловив настроение ее мыслей. — Я презирал Ури Арреля, но я не желал ему смерти. Всё получилось до странности быстро: знакомство с Богартами и то, что последовало потом… Когда я узнал, что ты проникла на территорию аррельской усадьбы, что тебя удерживают там, быть может, насильно, я просто озверел. Мне подумалось: а вдруг Ури отнимет у меня и эту любовь, и этот лучик света, заключенный в тебе, Эльза? Я безумно боялся потерять тебя, я... Впрочем, не я виноват. То, что случилось, было неизбежно. — Голос его срывался и в конце концов умолк совсем. — Ты веришь мне? — немного погодя спросил Юфис.

— Верить?! Почему вы все сперва делаете что-то ужасное, а потом взываете к доверию?!

Юфис потерял остатки терпения и, почуяв запах «жареного», метнулся на звук дрожащего, но мужественного голоса. Когда свет лампы озарил обоих пленников, взору предстала картина, которая задела Юфиса, как ничто другое. В темном углу, продрогшие и беспомощные, они жались друг к другу в поисках защиты и тепла: голова Арреля со слипшимися от крови волосами покоилась на полуобнаженной груди девушки; его пальцы лихорадочно, почти мертвой хваткой вцеплялись в ее плечи... Они оба были так близки, так сплочены, и... Эльза не препятствовала объятьям этого мерзавца! Казалось, они уже давно питают друг к другу нежную привязанность! Юфис не верил своему зрению. Немного придя в себя, он смачно выругался.

— Когда ты успела проникнуться симпатией к преступнику? — придушенным голосом спросил Юфис, и в тоне его прозвучали нотки страдания. Любимая ускользала от него — он понял это, но не намеревался молча смотреть, как рушится его счастье. — Ты пойдешь со мной! Мне надоел этот спектакль!

Она не понимала, о каком «спектакле» он говорит. Ведь это он один постоянно раздувал перед ней воздушные замки, он придумывал ложных врагов! Все его высказывания о чести оказались в итоге маскировкой для отнюдь не красивых порывов.

— Всё изменилось, — холодно промолвила девушка. — Теперь я понимаю, что ты за человек...

Юфиса покоробило от этой фразы. Он был готов сорваться с цепи, ринуться на строптивицу и утащить ее за волосы — лишь бы сломить сопротивление. У него еще никогда не возникало столь дикого желания применить силу.

Как ни странно, даже полуживой Эли почувствовал это.

— Ализе, — прошептал он, отстраняясь от нее, — делай, что он говорит. Не беспокойся за меня...

На беду эти слова достигли слуха Юфиса Корна.

— Ее зовут Эльза, болван! — вскрикнул он и, подскочив, со всей силы пнул пленника ногой. Но не успел Юфис насладиться превосходством, как Эльза вскочила; ее маленькая рука описала в воздухе полукруг и… со звонким шлепком отпечаталась на щеке обидчика.

Нетрудно представить, какой эффект вызвала пощечина. Гордец, которому никогда не приходилось сносить подобного оскорбления от женщин, отпрянул, словно ошпаренный кипятком, а его рука схватилась за горящую щеку.

— Он это заслужил! — крикнул Юфис, бешено сверкнув глазами. — Он преступник! Почему ты его защищаешь? Я не узнаю тебя, Эльза!

— Даже если ты назовешь его исчадием ада, я не перестану видеть в нем человека, равного себе! — отвечала девушка, гордо вздернув подбородок, но ее голос все же дрожал — дрожал от разочарования в возлюбленном, который раньше был для нее аванпостом благородства. — Я покину этот подвал только вместе с ним!

— С Аррелем? С тем, кого ты ненавидишь?

— Я не вижу причин для ненависти.

Корн совсем растерялся. Даже не злость владела им, а какая-то паническая беспомощность, желание быстро перетянуть канат в свою пользу.

— Когда ты успела снюхаться с этим... с этим...— Он пробормотал непристойное слово. — Не тогда ли, когда он в порыве нежности схватил тебя за горло?! Оказывается, я плохо знал женщину, которую собирался сделать своей женой! Заботился о ней, приставлял к ней слуг в то время, как она желала грубости! Эх, знал бы я раньше…

Юфис продолжал сыпать обидными репликами, язвить и бесноваться, бегая вокруг изменницы, а она, совершенно перестав обращать на это внимание, заботливо склонилась над пострадавшим.

— Может, я был лишь предлогом? — в ожесточении вскричал Юфис. — Ты проникла в усадьбу Аррелей не для того, чтобы найти меня, а чтобы познакомиться с этим недоноском?!

Даже сейчас Эльза не подняла головы. Губы ее дрожали, но она нашла в себе мужество вынести тираду своего жениха.

— Эльза! — Он начинал задыхаться. — Мы знакомы шесть лет, мы через многое прошли вместе… Подумай, ради кого ты предаешь саму себя? Ради подонка, который даже не скажет тебе слов благодарности. Ради негодяя, который виновен…

— Ему нужна помощь, — сдержанно прервала Эльза, оборачиваясь через плечо. — Если вы еще не до конца утратили качества, благодаря которым называетесь людьми, вы поставите себя на его место! Вы поймете его мучения!

Юфис, красноречиво плюнув в сторону Арреля, быстро взбежал по ступенькам лестницы. Тщеславие заставило его обернуться, чтобы оставить последнее слово за собой.

— Я уже не мальчик, Эльза, — бросил он в темноту. — Я люблю тебя. Так просто я не позволю тебе творить глупости!

Он ушел, громко хлопнув дверью.

Лишь тогда Эльза смогла перевести дыхание. Наступал рассвет, и она начинала этот день совсем с иными мыслями, принимая сторону угнетенного.