Л. Садилова. С любовью, Лиля, Требуется няня

Лариса Садилова: «То, о чём я сейчас пишу, вряд ли волнует зрителей и кинокритиков»

Вы заметили, что подчас авторский фильм бывает сродни хорошей честной книге? Именно так получается с картинами Ларисы Садиловой – выдающейся деятельницы современного русского кино. Каждый её фильм – это филигранная творческая работа, неминуемо обречённая на успех. Почему же фильмы Садиловой безотказно завоёвывают сердца зрителей и всевозможные награды на отечественных и международных кинофестивалях? Она пишет свои истории, переживая их сначала на бумаге, а потом во время съёмок, к которым не подпускает «мажорных» продюсеров. Эти истории – простые, как правда. Правда нашей с вами жизни, в которой есть и смех, и слёзы, и любовь, зато нет ни грамма фальши. Сегодня мы печатаем автобиографическое интервью Ларисы Садиловой, культового режиссёра и сценаристки, создательницы кинолетописи России наших дней…

                Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА

Фрагмент интервью Ларисы Садиловой о работе над художественными фильмами "С любовью, Лиля" и "Требуется няня",  снимавшихся на Орловщине.


«С любовью, Лиля»

Попробовала писать сценарий со сценаристкой – не получилось. Вроде бы говорим на одном языке, шутим, смеёмся над одним и тем же. Она приносит мне текст – пошлятина.
Потом была попытка написать сценарий вместе с Викторией Токаревой – тоже не получилось. Она стала писать свою историю (я точно понимала, что это не моё), а я стала писать свою. Так у Виктории Токаревой появился рассказ, а у меня сценарий. Мы обменялись текстами и поняли, что это два совершенно  разных произведения.
У меня часто спрашивают: «Как вы придумали эту историю? Вы знали эту женщину или этого мужчину?» Сейчас я знаю, что все мои фильмы  про меня. Я была замужем, но ощущала себя такой же несчастной, как Лиля. И не важно, что она работала на птицефабрике, а я снимала кино. Я так же, как Лиля, напивалась и пела во всё горло под радио, одна, на кухне  «Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!..» Не я жила с дедом и ругалась с ним, а моя мама, не я влюблялась в вымышленных  героев, а моя подруга… Но я писала про то, что знаю и чувствую.
Не буду рассказывать о муках творчества, о птицефабриках, на которых я побывала. Когда сценарий был готов, я отдала его на рассмотрение комиссии в Госкино. Мне выделили деньги, немного, но это уже была СМЕТА. Всё было по другому: и смета, и большая группа, и сроки, и цветная плёнка, и экспедиция в Орёл.
«С днём рождения» было совсем не страшно начинать снимать, потому что я не знала, что меня ждёт впереди, и мне не с чем было сравнивать. У меня не было опыта в режиссуре – ни хорошего, ни плохого. Это и помогло.
А теперь уже появился он – опыт — и поэтому было страшно.
В Орёл я приехала не просто так.
Однажды я появилась в этом городе вместе с «Эхом» кинофестиваля «Сталкер», который проводит  Гильдия кинорежиссёров России и её директор Игорь Степанов.
Я попросила местных людей, чтобы они организовали мне поездку на птицефабрику. Мне её организовали, но предварительно поинтересовались, зачем? Я объяснила, что ищу объект для съёмок, а мне в ответ: «Приезжайте снимать к нам!» Я говорю: «Это не шутки. Сейчас, на фестивале, мы такие хорошие, а потом приедем, так вы не будете знать, как от нас избавиться. Это очень не простое дело — кино и съёмочная группа, которая его снимает. Мне сказали: «Нас не испугаешь! Всё, что от нас зависит, мы сделаем!»
И сделали.

Всё по-взрослому

Светлана Алексеевна Романова, заместитель Егора Строева (он тогда был губернатором Орловской области), практически работала директором нашей съёмочной группы. Всё, что нам было необходимо для съёмок,  у нас было – «пожарки», «поливалки», обеды, съёмочные объекты. Я ей сообщала только дату и время, и все службы работали на нас. Так что этот фильм мы с городом сделали вместе.
Как я уже сказала выше, на этой картине всё было по-взрослому – пробы актёров, зарплаты, операторская техника, сроки. Неизменным оставалось одно – молодая съёмочная группа и самый молодой член группы – мой сын, тогда ему было 13 лет. Сейчас я понимаю (есть с чем сравнить), что съёмки шли хорошо: материал выходил, с погодой везло, но, тем не менее, «прораб» остаётся «прорабом». Однажды во время съёмок я закричала на кого-то из группы – я уже не обращала на это внимания, это стало нормой. Я ведь продолжала оставаться, как и на картине «С днём рождения», единой во многих лицах: и режиссёром, и вторым режиссёром, и директором. Как я это выдерживала – не знаю. Так вот. Я кричу и вижу глаза своего сына. Он никогда не слышал ТАКОГО моего крика. Потом я у него спрашиваю: «Страшно тебе было, сынуля?» «Нормально», — соврал тогда он.
Теперь некоторые говорят: «Самый лучший твой фильм  —  «С любовью, Лиля». Не знаю. Я люблю все свои фильмы, потому что каждый – часть меня. Каждый фильм – это этап, новый опыт, новые открытия (мои собственные). Мне не интересно повторять то, что я уже умею. Помимо того, что я рассказываю истории, я ещё пробую что-то новое для себя. Например, фильм «Требуется няня».

По разные стороны «баррикад»

Я хотела снять триллер на нашей российской  почве. Я видела фильмы этого жанра, снятые у нас, но мне было  не страшно (я говорю про свой зрительский опыт на момент 2004 года – когда я писала сценарий и снимала этот фильм). Потому что сценаристы, которые работали в этом жанре, делали кальку с западных образцов. И делали это грубо. Брали историю и перекладывали её на нашу почву. А это очень не просто, потому что у нашего зрителя свои страхи и свои мифы. Например, мы не боимся зомби, а боимся ведьм и чёрных кошек, в которых они превращаются.
У нас своя действительность и свои правила. В советские времена вообще нельзя было бы снять такую картину, потому что тогда мы все были  равны, и не было хозяев и слуг. А в 2004-м уже появились и те и другие. И вроде бы у нас стало всё так же, как и в других странах. Так же, да не совсем. У нас няня и хозяйка ещё совсем недавно могли  сидеть за одной партой в школе, могли  учиться в одном вузе, иметь общих знакомых (не зря я делаю няню  выпускницей университета, бывшей учительницей).
А теперь они по разные стороны «баррикад». Это важный момент. Гастарбайтеры – в той же ситуации. Вчера мы были гражданами одной страны, а сегодня мы – россияне – хозяева, а вы, жители бывших республик, которые приехали работать в Россию, — рабы (увы, именно так рассуждают многие). 
Можно читать лекции на эту тему, помогать разбираться в этом людям, которые  сейчас по ту и эту стороны, но очень важна в этом психологическая составляющая для всех, нужно понять, осознать, что же произошло, — и на это уйдёт не год, не два и даже не десять лет.
Поэтому няня в моей истории не могла быть однозначной, не могла  быть просто Злом, которое появилось в доме героев.
Для меня не удивительно, что зрители разделились, одни – за няню, другие – за хозяйку. Это произошло не случайно, я намеренно делала фильм про людей, у каждого из которых своя правда.
Защитники няни говорили: «Но ведь они (хозяева) обидели Галю (няню), они оскорбили её, сказав, что у неё толстая ж…». Я отвечала на это: «Но ведь никто же не просил эту Галю подкрадываться ночью к окну и подслушивать то, о чём говорят двое, зная, что их никто не слышит. Мало ли о чём могут говорить люди наедине? Если бы они обсуждали няню в её присутствии, то это другое дело». Просто с этого  подслушанного ночью разговора всё началось. Её (няню) «понесло». Ей развязали руки.  Её обидели.
И обида у няни не только из-за того, что презрительно отозвались о её толстой ж…, то есть о её внешности, а из-за того, что её «за человека не считают». «Да кто они такие? Почему у них всё, а у меня ничего? Я такая же, как они. Просто они плохие, а я хорошая! И я им это докажу!!! Я им покажу!»
А ребёнок оказался просто орудием её мести за причинённую обиду — и в этом моей героине (няне) никаких оправданий быть не может.
Но зрители-защитники и в этом её оправдывали! «На войне как на войне»  — таков был их аргумент.
Многие люди действительно ТАК думают – это было страшным открытием для меня.

Зараза под названьем «национализм»

И ещё одно тогдашнее откровение. В нашей съёмочной группе работали  кинематографисты из Таджикистана и Узбекистана – их было не много, всего трое или четверо, если не считать гастарбайтеров, сыгравших в фильме самих себя. Так вот. В группе началось неладное. Московская часть группы, можно сказать, ополчилась против приезжих. На первый взгляд это не было заметно, не бросалось в глаза. Но только на первый взгляд. Вдруг я услышала такие привычные сейчас выражения: «Понаехали!» и т.п. (говорилось это тихо, за спиной). Я не могла поверить в то, что это пришло в кинематограф! Казалось,  нас это не коснётся. Ведь мы, кинематографисты, жили в интернациональной среде. Мы были одной семьёй, росли и учились в одной стране! Мы все были интернационалистами – во ВГИКе учились представители почти всех стран мира. Только на нашем, герасимовском, курсе учились студенты – из Якутии, Карачаево-Черкессии, Венгрии, Испании, Афганистана, Индии, Белоруссии, Украины, Осетии.
Не стало СССР, но люди-то остались. Я считала, что кинематографисты – костяк, цемент этой дружбы между людьми, как бы это громко ни звучало. Мы должны соединять людей, а, значит и зрителей. Но оказалось, что и нас коснулась эта зараза – национализм…
К концу фильма противостояние усилилось. Закончилось тем, что часть группы стала бойкотировать съёмки финальной сцены, где девочка бежит к гастарбайтеру.
Я была в шоке. В ужасе. Даже в ярости.
— Почему Алька должна бежать к нему?! – задыхалась от злости одна кинематографистка (ассистентка). – Я не хочу, чтобы они (гастарбайтеры) приезжали сюда, — шипела она.
— Почему? – Я была в шоке от этого откровения.
— Потому что я люблю свою родину! – Последовал  ответ, — поэтому и не хочу!
Она и подобные ей даже не понимали, что обижают этими словами своих коллег-кинематографистов из Азии, которые работают вместе с ними бок о бок.
И это произошло тоже из-за фильма, потому что и эти проблемы также в нём затрагивались. Если такая война  развернулась на съёмочной площадке, так то же самое произойдёт в стане зрителей – понимала я.
Фильм упрекали и в «мягкости» финала (девочка бежит к гастарбайтеру, а не остаётся сидеть у могилок, как было в сценарии). Многим критикам хотелось «жести», безысходности.

Дали денег и вынули душу

Ещё снимая фильм «С днём рождения», я поняла – в кинематографе есть магия. И волшебник, который творит эту магию – режиссёр.
В картине «С днём рождении» есть кадры рождения ребёнка. Так вот, я смонтировала это рождение. Ребёнка (его появление на свет) я снимала в 1997 году, а маму, которая рожает – в 1998 году. Т.е. я взяла красивую маму и красивого ребёнка, и смонтировала «своё» рождение. На самом деле у того ребёнка своя мама, а у той мамы свой ребёнок. Но я сделала всё по-своему. И я отдавала себе отчёт в том, что же я делаю. Но ведь я делала КИНО!!! И по-своему была права.  Видимо,  поэтому наша профессия считается не богоугодной. Мы творим свою действительность. А ведь её творить может только Господь Бог!
Поэтому я стараюсь хотя бы не врать. И мне очень стали понятны эти строчки «Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума…»
Потому что, если ты сошёл с ума, ты же сам не понимаешь этого и продолжаешь творить.
А ещё очень часто то, что ты делаешь в фильме, потом материализуется в жизни. Когда я писала сценарий «Требуется няня», герои были бесплотными существами,  просто литературными персонажами. Актёры вдохнули в них жизнь, наделили  душой. После просмотра фильма часто спрашивали про Иришку Шипову, которая сыграла Альку (тогда ей было 6 лет): «Как вы работали с девочкой? Вам не страшно было с ней вытворять такие ужасные вещи?» И т.п. Я отвечала, что в кино не как в жизни, и что на съёмочной площадке не страшно, там всё понарошку. Но было очень страшно оставлять её на могилках в финале, я не могла этим заканчивать фильм.
Прошло четыре года после выхода фильма и… у Иришки повторилось в жизни то, что было в фильме – её родители разошлись. Я чувствую свою вину за это, каким бы странным это ни показалось. Но я рада, что хотя бы изменила финал и не оставила её сидеть у могилок.
И ещё… «Требуется няня» — единственная картина, которая была снята  на чужой студии. В очередной раз в стране были выборы, менялась власть, из-за этого государственное финансирование  задержалось. Мы были вынуждены искать деньги на стороне. И мы их нашли, но фильм из-за этого не принадлежит нашей студии «Арсифильм».
Люди дали деньги в долг и за это вынули всю мою душу. Но это тоже был важный опыт.

(Материал из Интернет-сайта).