Выжила

В тринадцать лет самой выдающейся и весомой частью Светкиного тщедушного тела был, несомненно, нос. Под его тяжестью она сутулилась и при ходьбе смотрела себе под ноги. При малейшем похолодании нос предательски краснел, в то время как щеки всегда оставались бледными, и Светке казалось, что на фоне этих щек нос просто светится фонарём.

Неутешительные выводы Светки в отношении своей внешности подтверждались не только отражением в зеркале, но и мнением сторонних наблюдателей. Однажды она подслушала, как папа говорил маме, что сосед за худобу называет её «гвоздём». Мама дорисовала картину репликой: «Гвоздь с носом». На это замечание папа ответил: «Нос семерым рос, да одному достался», а потом виновато хихикнул – ведь нос у Светки был папин.

То, что к носу прилагалось, то есть остальное тело, действительно вполне можно было сравнить с гвоздем. Длинные руки, длинные ноги, узкие ладони с длинными пальцами и полное отсутствие рельефа как спереди, так и сзади, если не считать сутулой спины. Однако эта особенность фигуры ничуть не умаляла её сходства с гвоздем, правда с гвоздем, по шляпке которого неумело ударили пару раз, в результате чего он и согнулся.

Как-то мама Светки, скалывая булавками на торсе дочери детали платья, которое она шила ей к Новому году, факт отсутствия у неё даже намека на грудь констатировала метким, но обидным выражением: «Доска!». Короче, иллюзий по поводу своего экстерьера Светка не питала. А нет иллюзий – нет разочарований. Хотя… Иллюзий-то не было, а вот разочарований (да еще каких!) хватало.

Однажды промозглым декабрьским утром Светка шла в школу, по обыкновению спрятав нос в варежку. На дороге трое рабочих возились с канализационным люком. Один из них сразу привлек её внимание – он был молод и просто сказочно красив. Светка продолжила свой путь, однако шаг слегка замедлила, потому что была не в силах оторвать от него глаз. Паренек вдруг поднял голову и перехватил взгляд девчонки. Он явно привык к женскому вниманию, поэтому не отвёл глаз в сторону, а весело подмигнул Светке и с сияющей, прямо-таки неотразимой, улыбкой произнёс:

– Что, носик замерз?

От неожиданности Светка оторвала  руку от лица и утвердительно кивнула.

– Нич-ч-чего себе носик! В варежку не помещается! – и все рабочие дружно заржали.

Это была травма, несовместимая с жизнью! Светке хотелось умереть, исчезнуть, провалиться на месте, хотя бы в тот самый люк, вокруг которого стоят заливающиеся веселым смехом рабочие! Но они же, наверняка, вытащат её оттуда бездыханную, но всё с тем же длинным красным носом. Не дождётесь! 

…..

«Интересно, жив ли ещё этот красавчик?». Светлана Петровна, кряхтя и охая, поворачивается на правый бок, подкладывает под дряблую щеку высохшую ладонь с длинными пальцами и закрывает глаза.