Сумасшествие Голядкина

       Допустим, вам пришло в голову нанять шикарный автомобиль с шофером и с мигалкой, взять напрокат фрак, пообедать в приличном ресторане, а затем подкатить к особняку своего начальника и пробраться внутрь ближе к завершению некоего банкета, когда приглашенные приступили к танцам под оркестр.

       Допустим также, что у вашего начальника есть особняк и он время от времени устраивает в нем увеселительные мероприятия для родственников, знакомых и необходимой публики. Такое, наверное, бывает и в современной жизни, такого вообще исключить нигде никогда нельзя. Но зачем нам навязывать себя, зачем нам предпринимать усилия, чтобы пробраться туда, куда нас не звали?

       Из-за чувства социальной несправедливости. Оно нам не дает спать спокойно, из-за него мы теряем здоровый аппетит. В чём же оно заключается? В том, что у нас нет особняка, нет роскошного автомобиля с мигалкой, нет личного водителя и нет, наконец, возможности куда-либо пригласить оркестр.

       Но вот вы добились своего: оказались в положении незваного гостя на балу у «небожителей», в неловком положении для себя и для них. Чем закончилось? Вас не спустили с лестницы, а просто выставили. Но неловкость осталась.

       Это, собственно, и произошло с чиновником Яковом Петровичем Голядкиным из «петербургской поэмы» Федора Михайловича Достоевского «Двойник».

        Слово «голядка», согласно Толковому словарю Владимира Даля, означает «голь», «нищета». Однако Яков Петрович отнюдь не нищий. У него есть слуга Петрушка, который в золоченой ливрее, взятой напрокат, сопровождает хозяина к упомянутому особняку в солидном нанятом экипаже. Господин Голядкин питается неплохо, он одет неплохо, у него в бумажнике на всякий случай лежит семьсот пятьдесят рублей ассигнациями (около миллиона на сегодняшние деньги).

        Понятно, что «голодные и рабы» никогда революций не делали. Но ведь и ради наказания сотен разъевшихся чиновников мятежи затевать не стоит. Пострадают миллионы, а придет к власти какой-либо провинциальный Бонапарт.

       Иван Сергеевич Тургенев эту повесть Достоевского ненавидел, Виссарион Григорьевич Белинский считал, что она написана с явным перебором, а Николай Александрович Добролюбов приходил позднее к плодотворной мысли о том, что для революционного назидания масс сей материал вполне сгодится.

       Надо добавить еще, что в самом начале повести Яков Петрович побывал с загадочным визитом у доктора медицины Крестьяна Ивановича Рутеншпица, а после того, как его выставили из начальственного дома, он не хотел идти в департамент, ибо боялся последствий сумасбродной выходки. А они были. Как только он явился на службу, произошло с ним раздвоение личности. Оно было настолько наглядным, что Голядкин-старший уверовал в реальное бытие Голядкина-младшего, своего антагониста, ненавистника, двойника.

       Раздвоенность наблюдается у каждого из нас. Например, мы понимаем, что люди не только равны друг перед другом, но и практически одинаково устроены. Однако мы сами создаем себе кумиров, взаправду или понарошку преклоняемся перед ничтожествами, такими же, как и мы обыкновенными существами. Обманываем себя и многих других, возвеличиваем себя и многих других.

       Достоевскому, возможно, как никому другому, была открыта такая правда. Он не то, чтобы восхищался Николаем Васильевичем Гоголем, он пародировал его. Гоголя и Федора Михайловича объединяет незнающая границ обидчивость. Первый был мелкий дворянчик, а отец второго купил себе дворянство, будучи успешным врачом. Оба писателя стеснялись своего происхождения.

       Достоевского в Инженерном императорском училище лично, как он считал, оскорбил император Николай Первый. Вот в чем оскорбление заключалось. Проект фортификационного сооружения, подготовленный Федором Михайловичем, был признан одним из лучших и был показан в числе других царю. Что за идиот это начертил, поинтересовался государь. А что такое? Всполошились преподаватели. Там же нет входных дверей. Как туда можно попасть? Возникшую комическую сценку передали Ф.М. Тот вспоминал пустячный эпизод долгие годы спустя.

       Текст повести «Двойник» отличает множество пустых, невнятных, ненужных,  повторяющихся фраз типа: «Как бы мне этак, того… и с ними бы тоже немножко… дескать, так и так, попросить его разве… дескать, так и так , а я больше не буду, дескать, я виноват, а молодому человеку, ваше превосходительство, нужно служить в наше время…» Чаще всего они вкладываются в уста Голядкина и должны свидетельствовать о непроходимой тупости его и чиновника вообще.

       По большому счету, ни Гоголь, ни Достоевский чиновниками никогда не были, чиновничьей жизни не знали и создавали о ней злопыхательский миф.

       В конце повести Голядкин в ряду странных приключений вновь оказывается в доме главы департамента. Его увозит из этого «вертепа» доктор медицины   Рутеншпиц, который теперь предстает перед нами в образе сатаны.

       Неизвестно, чем бы закончил сам Федор Михайлович, если бы не попал в либеральный и материалистический кружок Михаила Васильевича Петрашевского. Оттуда дорога лежала на каторгу. Там-то Достоевский и открыл для себя простую истину, что все люди одинаковы, в какую бы одежду они ни наряжались.

16.12.2021