Девяносто третье мартобря

   
Деятелям патриотической журналистики посвящается

Ненужный день заставляет жить в единственной надежде, что ему придёт конец завтра.
Недопитый кофе — в раковину. Мутит, будто ты —дверь метро, которую постоянно толкают сзади и спереди.
Спущенное колесо напоминает тебя самого. Пнуть по нему и ощутить укол в левом боку.
Подпитать кислородом шину с помощью помпы, чтобы полегчало.
* * *
За ночь эмаль кузова покрылась камуфляжем опавших листьев. Осенняя военизация.
* * *
В россыпи льдинок аудиокассет на боковом сидении наощупь найти Шопена.
Морозные басы — тема ухода. Тяжёлые шаги в склеп по клавишам октавы до переломного момента при торможении на красном светофоре И на зелёном — рывок к вечности, сконструированный элементарной сменой регистра.
* * *
Ненужный день хочется подарить, отдать, всучить, незаметно опустить в оттопыренный карман пиджака первого встречного, как сотенную задремавшему бомжу — вот обрадуется, обнаружив.
Впрочем, столь широкому жесту найдётся применение и подостойнее. Сегодня ты увидишь Генерала, который всем говорит: «Это был мой самый счастливый день». Подарить ему этот день. Пусть он всосет его ноздрями и на выдохе разразится волнительным тостом на помин павших.
* * *
Ненужный день пахнет сердечными каплями, мазью Вишневского и жареным луком в доме убиенного.
Взирает на тебя этот день мутным жемчугом глаз ослепшего с горя отца. Принуждает смотреть телевизор с чёрным, давно перегоревшим экраном. Слушать кино про закат и восход, а в рекламную паузу объяснять кто ты и откуда.
— Я из газеты «Наш вестник».
— Из «Известий»?!
* * *
Утро ненужного дня с блаженным безумцем в толках о шаткости мира одновременно с насильственным поеданием холодных блинов, испечённых парализованной с горя матушкой.
Обжечь губу горячим чаем — и вдруг в подтёках на драных обоях (зачем слепцу евроремонт?) обнаружить лик смерти. Порожний зрачок её взыскующе целит в тебя, пытается разгадать, чего такого особенного в этот день ты нащёлкал в своём ноуте, что ей, косматой, удалось собрать столь богатый урожай.
«Наша Родина — Белый дом!», «Нет ваучерам!», «Вперёд, на штурм Останкино!»
Всего лишь. И не надо, не надо подмигивать мне со стены и намекать про пособничество, старая дурища! Я просто формулировал смутные представления убиенных о жизни. Как им нравилось, так и выстраивал слова в колонках.
* * *
Им так хотелось читать твои призывы, что они даже деньги платили за листок любимой газеты, как курильщики за пачку сигарет. Но, в отличие от табачных торговцев, у тебя не достало смелости каждый раз писать в конце колонки: «Предупреждаю, чтение моих текстов опасно для вашей жизни».
* * *
Ненужный день называется круглой датой.
Агония родственников погибшего — великолепным материалом для очерка.
* * *
Трубач горнит и над окопом и над могилой,— так философствует Вождь.
А в газете это называется окучивать тему.
В ненужный день нужней всего ненастье, дождь.
И не стоит из ничтожного исторического эпизода раздувать проблему...
* * *
Крылышки над стеклами автомобилей — признак полного вырождения. У таракана тоже крылышки. Когда-то и таракан был певчей птичкой, думаешь ты о себе.
* * *
В тот день ты летал по бульварам. Трепетали крылышки кинутых на локоть газет. Песенка была такая: «Свежий номер «Нашего вестника!»
С выручкой в клюве — порх-порх в подвал редакции вместе с десятком других добычливых пернатых.
Копеечка к копеечке — первичный капитал.
И теперь давно уже наёмные воробушки в разносчиках.
Порх-порх.
* * *
Однажды, совершенно неожиданно для себя, по закону стаи, грянуть оземь с романтических высот и обернуться чёрным тараканом с бутафорскими крылышками на ветровом стекле.
Пежон.
От названия концерна, выпустившего твой автомобиль.
* * *
Как в праздник Пасхи — торговцам яйцами,
Посмертный куш — в доход редакции.
* * *
Это интервью — чистое мародёрство.
Из семьи погибшего героя ехать с припасами светлой памяти и святых материнских слёз.
* * *
Каждая точка в тексте поминальной, «датской» колонки как капелька крови.
Таково свойство таланта почвеннического направления.
* * *
Читатели дочиста слижут кровь глазами, утоляя жажду мести и содействуя повышению тиража.
Коллеги похлопают по плечу, и скажут: «Убойный текст».
Бухгалтерия выпишет премию.
* * *
Ненужный день лезет вон из желудка.
Пропитые в ночном клубе премиальные извергаются на автостоянке, доводя до абсолюта твою схожесть со спущенной шиной.
Пинок по колесу.
И ещё, ещё, ещё...

1994г.