Путь домой. Часть 15

 Гарри проснулся рано. В окно брезжил слабый рассвет. Повернув голову, он посмотрел на часы на прикроватной тумбочке, обнаружив, что только половина шестого утра. Энн мирно сопела на своей половине кровати, повернувшись к нему спиной. Он улыбнулся, посмотрев на неё, но не стал трогать, чтобы не нарушить её покой. Аккуратно поднялся, сунул ноги в тапки, надел халат поверх пижамы и зашагал из комнаты. Быстро приняв душ (вода что-то была не очень-то тёплой), Гарри позавтракал овсяными хлопьями с молоком и сел за ноутбук. Последняя сцена, необходимая для отчёта французским издателям была готова ещё вчера, но сегодня он собирался заняться её правками.
       Около часа он работал, но, когда в дверь несмело постучали, вздрогнул. Кто это пришёл в такую рань?
       Отложив ноутбук, Гарри отправляется к двери. На пороге обнаруживает Дору.
       — Привет — улыбается он.
       — Доброе утро, — она тоже улыбнулась, — прошу прощения, что так рано, но мне уже пора бежать на работу. Я приготовила варенье, вот, — из пакета, что всё это время крепко держала в руке, она достаёт три больших банки. На глаз кажется, будто в них — литров пять, — обещала Энн занести. Раз уж вы отправляетесь на пикник, может, возьмёте с собой. Персиковое. Фрукты из моего сада.
       — Спасибо, Дора, — Гарри с улыбкой принимает угощение, — заходите в гости. Я завтра вечером на несколько дней уезжаю в Париж, буду рад, если вы присмотрите за Энн.
       — Не беспокойтесь, — кивает Дора с улыбкой, — присмотрю. На всякий случай ещё скажу — если Стефан придёт и будет клянчить жвачку, не давайте. Ему нельзя. Гастрит.
       — Хорошо, ясно.
       — Спасибо. Ну, — Дора неловко улыбается, — всего доброго.
       — И вам. До свидания.
       Дора кивает, Гарри закрывает дверь. Он видел, что закатки и соления стоят у Энн в кладовке, но там решил сам не хозяйничать. Так что, оставил угощение от соседки на кухонном столе. Проснувшаяся Муза вошла в кухню на мягких лапках и решила громогласно сообщить ему о том, что не прочь позавтракать:
       — Мав-мав — так и сказала.
       Гарри кивает:
       — Хорошо, сейчас будешь есть.
       Он заметил, что с утра Энн кормит кошку не тем кормом, что вечером. Всего ничего, как живёт здесь, но уже подметил и принял важные детали. Разделяет её быт. Эта мысль приятно греет сердце. Достав нужный корм с «кошачьей» полки в шкафу, он аккуратно высыпал его в миску. К тому же, сменил воду в пиале, которую Муза тут же принялась с жадностью лакать.
       Говорят, животные часто похожи на своих хозяев. Удивительное дело, но, несмотря на то, что появилась в её жизни уже будучи взрослой кошкой, Муза была очень похожа на Энн. Такая же спокойная, величественная, с повадками аристократки, сама решающая, где ей быть, к кому на руки идти, кому давать себя гладить, и делающая самый безразличный вид, если ей было это нужно. Гарри негромко рассмеялся от этой мысли и проследил за тем, как кошка гордо прошла мимо него, заняв вскоре место на своей лежанке.
       — Добро пожаловать на трон, ваше кошачье величество — произнёс Гарри с улыбкой, но Муза не удостоила его даже взглядом. Он улыбнулся, покачал головой.
       Съев вторую порцию хлопьев (как и обещал жене, он решил поберечь место в желудке для мяса), Гарри возвращается в гостиную. Ещё около часа работы позволили привести текст в состояние, совершенно удовлетворившее его автора. Гарри откладывает финальную читку на вечер, потому что слышит, как что-то делает в спальне Энн. Проснулась.
       Сняв ноутбук с колен и оставив на журнальном столике очки, Гарри отправляется в спальню. Он застаёт Энн критически осматривающей себя в зеркало. Она со вздохом качает головой.
       Гарри знает: нельзя допустить, чтобы возлюбленная испытывала даже малейшие сомнения по поводу того, как она выглядит. Она, конечно, была женщиной взрослой и возраст, неизменно, оставил отпечатки на её фигуре, на коже и на лице. Но выглядела она всё же значительно лучше многих женщин в своём возрасте, на десяток лет моложе. Кроме того, это не имело значения — сколько бы ей не было лет, для него она всегда была и будет самой красивой, самой желанной и самой любимой женщиной на свете.
       — Доброе утро, — подойдя сзади, он обнимает её за талию и целует в затылок, где в волосах кое-где проглядывается седина, — моя прекрасная.
       — Доброе, — она вздыхает, недовольно поморщившись, — я очень похудела. Старая одежда висит.
       — Может, она просто растянулась? Сама ведь говоришь, что старая? — предполагает Гарри, понимая, что должен, во что бы то ни стало, поддержать жену.
       — Может и так — Энн осталась при своём мнении, он чувствует. Просто не хочет спорить.
       — Энн, — его улыбка заряжена теплом, а взгляд — искренностью, — для меня ты по-прежнему самая красивая на свете.
       Теперь улыбка расцветает и на её губах. Она обнимает его и, потёршись носом об щёку, довольно кивает:
       — Спасибо. Тебе, кстати, не мешало бы побриться. Колючий.
       — Я работал над текстом. Побреюсь.
       Энн снова кивает. Проследив внимательно за её взглядом, он ласково спрашивает:
       — Ты ведь хочешь мне что-то сказать, правда?
       — Угу, — она вдруг становится какой-то растерянной, — я хотела попросить тебя… не мог бы ты помочь мне принять душ?
       — Что такое? — чувствуя её тревогу, Гарри тоже начинает нервничать.
       — Просто почему-то боюсь, что упаду.
       — Ты плохо себя чувствуешь?
       — Нет.
       — Точно?
       — Да, всё в порядке. Просто какой-то беспричинный страх, что в душе может что-нибудь случиться. Такое бывает иногда. Врач говорит, оттого, что принимаю лекарства для поддержки опорно-двигательного аппарата. Побочный эффект.
       — Ясно.
       На это признание Гарри реагирует вполне спокойно. Ничего даже не шевельнулось в душе. Энн больна. Это — реальность, в которой они живут, в которой предстоит научиться жить. Новая реальность.
       — Так что? — в её голосе звучит надежда. Похоже, она даже не пытается её скрывать.
       — Конечно, я помогу тебе. Идём.
       Он не выпускает её руки до самой ванной. Смотрит, как она раздевается, повесив пижаму на вешалку, быстро снимает одежду сам. В душ она заходит осторожно, крадучись. Напряжена, словно маленький зверёк в ожидании нападения хищника. Он обнимает её за талию, когда она поворачивается к нему спиной, нежно целует тёплую ложбинку между лопаток и включает душ. Он поддерживает супругу, помогает ей. А Энн, удивительно послушная, покоряется его рукам, словно пластилин, становится туда, куда он её направит, подаётся вперёд, слушаясь его ладоней. Сосредоточено сопит. Всё это время у Гарри в груди медленно разгорается пожар, а тело от её прикосновений сладко саднит. Каждый её изгиб, касающийся его тела, вызывает невероятное удовольствие. Приходится останавливать себя. Сейчас им обоим даже на руку, что уже далеко не юнцы, и возбуждение приходит гораздо позже, чем раньше.
       Он помогает Энн выйти из кабинки, не мешает, когда какое-то время она боязливо мечет взглядом, взяв его за руку. Видимо, поняв, что причин для тревоги и паники нет, Энн расслабляется, забирает протянутое ей полотенце и тщательно вытирается. Гарри молча наблюдает за ней, отойдя на пару шагов.
       — Мне всё ещё неловко, — сдавшись, признаётся она, поджав губы, — прости.
       — Всё в порядке, Энни, — его голос звучит очень ласково, — всё хорошо.
       — Ну да.
       — Нет, правда. Всё хорошо. Нет ничего плохого в том, чтобы просить о помощи.
       — Наверное, я этому так и не научилась.
       — Может быть, но ведь речь обо мне. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Всё хорошо.
       Вздохнув, она примирительно улыбается. Кажется, сдалась. Она снова надевает свою смешную пижаму и уходит, оставив Гарри на миг одного. Он одевается и, отправив полотенце в сушилку, идёт прямиком в кухню. Вскоре там же появляется и она — в клетчатой рубашке и простых домашних брюках. Светлая прядь непослушно выбилась из-под причёски. Вскоре Гарри заметил, что на ней ещё тапочки с головой жирафа. Смешная его Энн.
       — Я покормил Музу, — между делом сообщает он, решив проверить тарелки в сушилке, — так что, не верь её большим глазам, если станет просить есть.
       — Может, она придёт за добавкой — шутит Энн. — Персиковое варенье. Дора приходила?
       — Ага. Принесла к пикнику. В следующий раз, я думаю, мы можем взять с собой Лилу и Стефана. Пусть дети играют, наслаждаются детством.
       — Да, хорошо. Представляешь, а я ничего не слышала. С этими успокоительными лекарствами я ужасно крепко сплю. Зато чувствую себя бодро и отдохнувшей.
       — Это здорово.
       Она ничего не отвечает, но достаёт из холодильника овощи.
       — Я приготовлю салат и сосиски.
       — Я завтракал. Кстати, очень вкусное молоко.
       — Домашнее. Дэни привёз из Эльзаса. Край сельского хозяйства.
       — Надо же, — Гарри качает головой, удивляясь, — я уже и забыл, какое домашнее молоко на вкус. Как мы привыкли к готовой еде, к полуфабрикатам.
       — Меня заботит, что Харпер любит еду из Мака — признаётся она, и в голосе тут же звучат стальные, сердитые нотки.
       — Все дети любят вредную еду, — с улыбкой возражает Гарри, — к тому же, ни родители, ни я, ей такую пищу не покупаем и не разрешает много есть. Разве что немножко, по праздникам. Тебе не о чем волноваться.
       — И всё же я волнуюсь, — артачится его упрямица, — Стелла чудесная девушка, но не слишком ли она мягка в отношении дочери? Нельзя позволять ей много. Для неё же вредно.
       Гарри беззлобно смеётся:
       — Она, даже если бы и хотела, не смогла бы много позволить. У неё есть Рой. Он образчик справедливости. Там, где мама достанет пряник, папа подаст одну корочку хлеба.
       Энн вздыхает.
       — Ну, правда, милая. Дети не позволяют ей ходить в Мак, я тоже не слишком её этим балую. То, что она любит еду оттуда, нормально. Мы все любим вредную еду. Но ведь это не значит, что постоянно её едим. Если и съест ребёнок бургер, так пару раз в год. Всё под контролем. Переживать не о чем.
       — Ладно, — выдыхает Энн, — что это я. По сути, я вообще не имею права как-либо вмешиваться в её жизнь и в процесс воспитания.
       Он знает, о чём она говорит, понимает, что имеет в виду. И ему не нравится такая правда. Обойдя вокруг стола и приблизившись к ней, он ласково обнимает её за талию, прижав к себе. Энн смотрит на него с любовью и удивительной преданностью, от которой щемит сердце.
       — Милая, ты всегда будешь её любимой бабушкой. Не так давно она сказала мне, что, когда вырастит, хочет много работать, как ты. А ещё она часто играет в банк и делает искусственные деньги из картона и обёрток конфет. Берёт пример. Стелла правильно сделала, что решила познакомить тебя с ней и настояла на возможности вашего общения.
       — А как же Марго?
       — Марго тоже может общаться с Харпер, если захочет. И знает об этом.
       — Это очень трудно будет объяснить ребёнку.
       — Да, но сейчас она просто знает, что у неё две бабушки, которые ей не родные, но любят её. А когда вырастит, сама всё поймёт. Отпусти это. Не все вещи нужно немедленно объяснять.
       — Меня всегда беспокоило, что скажет Рой по поводу нашего с ней общения, — сокрушённо признаётся Энн, — что он думает. Боялась, что он не хочет, чтобы я с ней виделась.
       — Рой поначалу и правда не хотел. Но Стелле удалось его убедить. Ты ведь знаешь, она всегда умеет его убедить, находит нужные слова. В конце концов, он смирился. И, думаю, какие бы между нами не были отношения, как бы он не относился к тебе, он знает, что ты хороший пример для подражания. Харпер многому учится от тебя. Помню, однажды я пришёл к ним, за внучкой приглядеть, пока в отпуск уехали, а она спину выгнала и на каблуках по двору расхаживает. Сказала, что учится быть леди, как бабушка Энн — Гарри тепло улыбается.
       — Рой не любит меня. Я ни на что не претендую. Он имеет право.
       Она храбрится, но в голосе её горечь.
       — Тебя это беспокоит больше, чем стоило бы, дорогая.
       — Просто это ведь твой сын, твоя частичка. Мне больно, что я так и не смогла пробиться к его душе. Быть может, я недостаточно усилий прикладывала. Возможно, просто не очень-то этого хотела, — вздохнув, она смотрит на него, и в глазах её — вся нежность мира, — я была такой ужасной эгоисткой. Не хотела делить тебя с семьёй. Хотела, чтобы ты принадлежал только мне одной. И вот результат.
       Гарри ласково касается её щеки, чертит по коже линию большим пальцем.
       — Любовь — это эгоистичная штука, Энни. Я тоже не хотел тебя делить. Ревновал к работе. Но ты должна знать, что я всегда восхищался тем, что ты делаешь. И сейчас восхищаюсь. Я не полюбил милую домашнюю женщину. Я влюбился в жёсткую бизнес-леди, и обожал тебя за это. Хоть однажды об этом и позабыл, потому что устал. Что же до Роя, то ты, правда, зря переживаешь. Он ворчит на тебя, потому что всегда на моей стороне, и думает, что ты сделала мне больно, не учитывает, что это, к сожалению, было взаимно. К тому же, ему нравятся совсем другие женщины, как Стелла, тёплые, домашние, лёгкие на подъём щебечущие, будто птички. Так что, он не в силах понять моей любви к тебе. Но это ничего не значит. Он знает, что ты хороший и добрый человек, и быстро убедился, что решение Стеллы познакомить вас с Харпер было абсолютно верным. Однажды он сказал мне, что ты единственная учишь Харпер тому, чему её никто из нас не научит — быть потрясающе сильной.
       — Правда? — с надеждой и удивлением спрашивает жена, жадно поедая его глазами.
       Гарри просто кивает. Он тут же заметил, как она расслабилась. Ей легче, она даже смущённо добавляет, что груз упал с плеч. Гарри нежно целует её в волосы, в тёплую макушку, в уголок лба.
       — Энни, тебе не о чем беспокоиться. Все наши любят и уважают тебя, как прежде. Мы все знаем, что в наших разлуках виноваты оба, не только ты. Никто не пытается свалить ответственность только на тебя, если тебя заботит это. Все всё давно поняли, приняли и научились с этим жить. Как теперь будут учиться жить с тем, что мы, к счастью, воссоединились, но теперь будем только друг с другом и друг для друга.
       Поднеся её руки к губам, Гарри с нежностью целует ладони, внутреннюю сторону, кожа кое-где немного потрескалась. Энн с явным облегчением улыбается, и так они стоят какое-то время, пока идиллию не прерывают шаги Мод.
       — Должна признаться, мне очень радостно видеть вас вместе и счастливыми, — с улыбкой замечает она, — конечно, я приняла ваше решение расстаться, но такой вариант мне по душе намного больше. Доброе утро.
       — Доброе, милая — отвечает за двоих Гарри, выпуская супругу из объятий.
       — Хорошо спала? — с улыбкой интересуется Энн.
       — Словно королева, — парирует Мод, — даже заспалась, как видите.
       — Сейчас ещё Харпер проснётся. Пора готовить завтрак.
       Нырнув в холодильник Энн достаёт пак толстых сарделек. Затем ловко выуживает из шкафа кастрюлю и ставит на огонь.
       — Сварю сардельки. И салат в качестве гарнира. Лучше не наедаться к пикнику. Мне кажется, я купила не очень удачный соус. Если приедем и окажется, что он невкусный, не ешьте.
       — Лично я намерен съесть всё, — смеётся Гарри, — даже слона.
       — О себе могу сказать, что не готова на такие радикальные меры, — шутливо добавляет Мадлен, — тебе не трудно готовить, Энн?
       — Нет, всё хорошо. Но ты можешь порезать салат, если хочешь. Так будет быстрее.
       Кивнув, Мод принимается за помидоры. Гарри, тем временем решил тоже не стоять истуканом, а готовит посуду для пикника. Его дорогие девочки о чём-то переговариваются, шутят, смеются, и, в общем, ведут себя так, словно они всегда жили вместе, одной семьёй. Мадлен безапелляционно заявляет, что решение завести отдельный санузел для гостей было лучшим в жизни подруги, Энн смеётся.
       Малышка Харпер проснулась, пришла на кухню, и сонно уткнулась бабушке в колени. Энн поцеловала её, погладила по волосам и пообещала вкусный завтрак. Не вполне проснувшийся ребёнок только кивнул.
       — Харпи, идём умоешься и нужно почистить зубы, — ласково зовёт внучку Гарри, — а потом сядем завтракать.
       — Я не голодная. Мой животик ещё спит — зевнув, признаётся дитя.
       — Ничего, у бабушки для тебя есть сладкий творожок. Идём, дорогая.
       Харпер, подумав, всё же неохотно протягивает руку. Гарри ведёт её в ванную, слушая, как щебечут друг с другом его любимые женщины — жена и лучшая подруга. Он снова вспоминает, за что полюбил когда-то Энн, почему был так счастлив, когда, плюнув на все формальности, они стали просто жить вместе, без всяких штампов в паспорте — Энн была тёплой. Рядом с ней было добрым каждое утро, и каждый день.