Под знаком заката

Солнце медленно уходило за горизонт. Его яркий свет окрашивал все окружающее пространство в огненно-оранжевые тона. Казалось, сам воздух горел, и всполохи огня своими бешено извивающимися танцами искажали внешний вид, пока еще светлого мира.
Некогда белые облака на небе превратились в пылающие факелы, отражая и рассевая солнечный свет. Они, наполняясь солнечным огнем, как будто сами становились маленькими, закатывающимися за горизонт, солнышками и эти солнышки еще какое-то время продолжали освещать пейзаж. Сегодня закат горел огнем жажды и страсти. И все вокруг, подчиняясь ему, тоже пылало, хаотично и дико.
Я сидел на краю города, на высоком холме, открывающем вид в далекую даль. Я видел кусочек маленькой, примыкающей к городу, деревушки. Дым, столбом валившийся из деревенских бань, как и все вокруг, взрывался и дребезжал снопами оранжевых искр. Я видел темный лес, размазавшийся черной кляксой на краю взора и бесконечный ковер луга, ныне воспламененный красками заката.
Я прихожу сюда каждый день, смотрю на закат и вспоминаю ее. Воспоминания – это все что у меня осталось, после грубых жерновов мельницы судьбы. Когда судьба сбивает с ног, нужно подниматься, во что бы то ни стало, даже под давлением жизни, под давлением собственных эмоций и чувств. Надо жить дальше, несмотря ни на что. 
Но я все еще под властью своих внутренних настроений. Я вспоминаю, как мы вместе приходили на этот холм и провожали солнце, радуясь еще одному прожитому дню. Я вспоминаю нашу вспыхивающую друг к другу страсть и любовную искру, которая проскакивала между нами именно тогда, когда мы приходили на этот холм, любовались закатом. А потом шли домой, обнявшись. Наши мысли, чувства и тела были сплетены в одну тугую, натянутую струну. Эта струна колебалась и своими колебаниями порождала прекрасную мелодию, ускоряющую ритм сердец и возбуждающую кровь – мелодию нашей чистой, страстной и искренней любви.
Вот солнце полностью скрылось за линией видимого, его огненные блики в   последний раз лизнули крыши стоящих сзади меня домов и верхушки деревьев. Ночь постепенно начала набирать обороты.
Я поднялся, и под зажигающимися на небе звездами, пошел домой, опустив голову и вытирая горькие слезы потери…

***
Мертвое, белое солнце, как ночной фонарь освещающий улицу, неподвижно стояло в высоте таких же мертвенно белых облаков. Все замерло. Птиц, вечно бороздивших небо в немыслимом и легком полете, не было. Деревья не качались мерно под робкими порывами ветра. Время как будто остановилось.
В безмолвной белизне окружающий мир выглядел черно-белой фотографией, такой же неподвижный, неживой. Вот в самом углу старого снимка чуть темное пятно – это лес, ныне почти неразличимый в свете тусклой лампады солнца. Некогда зеленый луг, пышущий жизнью, как бескрайнее море растянулся до самого горизонта своей спокойной, почти зеркальной гладью, но безмолвно.
Деревенька, всегда суетящаяся и оживленная, стояла беспризорным и заброшенным людьми островком. Издалека не было видно ее детальных очертаний, лишь смутно виднеются силуэты домов. Под гнетом безысходности и некого безразличия пейзажа деревня на глазах разрушалась, забор тлел и опадал, сады, едва различимые с высоты холма, вяли.
Это не закат, я просто не верил в это. Закат не может быть таким. Закат – это феерия красок, это эмоции природы в чистом виде, романтика, энергия и жизнь. А сейчас предо мной разлилась немой песней атмосфера безразличия и покоя, атмосфера мертвой природы.
Но я снова вспомнил ее. Вспомнил наши ссоры, трагедии наших междоусобиц, крики и плач, и ненависть, и злость. А еще я вспомнил холодное молчание после очередной пустяковой стычки. Этот лед сердца, и застывшая в жилах кровь. Мы запирались в разных комнатах и подолгу сидели, размышляли, были наедине с самим собой, не желая мириться. В такие моменты остро проявлялся эгоизм и полная независимость друг от друга. Но, в конце концов, мы всегда мирились. Мы шли на уступки и компромиссы. Мы совершали взаимные жертвы друг ради друга, бесповоротно и безоговорочно ломая разделявшие нас стены войн и перешагивая пропасти злобы и гнева. Мы сохраняли нашу любовь.
Стоило лишь бриллиантам слез упасть с моих глаз, как солнце, резко сдвинувшись с мертвой точки, почти упало за горизонт. Закат произошел так быстро, что я не успел заметить ни прощальных отблесков, ни пестрых красок уходящего светила.
Я повернулся в сторону города, спустился холма и направился домой.

***
Чистый перламутр неба, сплошь иссеченный пурпурными полосами, хранил внутри себя холод наступающего вечера. Редкие облака отливали фиолетовыми красками. Ветер гнал их в кривую ракушку горизонта, в центре которой, как жемчужина, растворяя воздух и кристаллы льда в нем, светило солнце, почти невидимое за пеленой вечера и сгущающимся туманом.   Одинокая птица, отбившись от стаи, спешила подальше от наступающей мерзлоты уже зимнего заката.
Первый снег еще не выпал, но твердо ударившие утренние и вечерние морозы уже намекали на скорейшее наступление зимы. Кое-где оставшиеся после недавних дождей зеркала луж покрылись тончайшим стеклом льда, иногда целые, чистые, а иногда пронизанные паутиной трещин. Деревья, бывшие когда-то золотыми представителями осени, сейчас стояли, скукожившись и разом убавив в росте; их голые, без единого листочка «кроны» уродливыми метелками и вениками торчали из земли, взывая к теплу и весне.
Краски заката, как уходящие в далекое путешествие корабли поплыли, пространство начало скрадываться и легкой дымкой на землю начали опускаться сумерки.
Я сидел на том же неизменном холме и наблюдал весь это спектакль от начала и до конца. Мои мысли снова потекли в пучину воспоминаний и мечтаний. Я подумал, как здорово было бы, если бы она сейчас оказалась рядом, и мы, умиляясь, смотрели на закат вместе. Я просто не могу поверить, что я теперь один, эта истина все еще не укладывалась в моей голове. Я помню, как будто только вчера мы приходили на этот холм, садились и наблюдали за закатом. Мы молчали, каждый думал о своем, о чем-то важном. А потом вставали и уходили. По пути мы разговаривали о чем-нибудь интересном, веселом. Под светом далеких звезд я провожал ее домой. И так каждый вечер, изо дня в день. Каждый закат был по-своему оригинален и прекрасен. Он словно бы отражал наши мысли, он дарил нам каждый вечер, наполнял его все новым и новым спектром красок и впечатлений. И наши прогулки связывали нас прочной нитью близости и взаимных чувств. Так было всегда.
Я встал и медленным шагом через оживленные улицы ночного города двинулся домой.

***
Первый снег, гонимый ветром, как мука летал в воздухе, норовился попасть в глаза, рот и нос. Порывы бешеного ветра больно ударяли в лицо кристаллами твердых снежинок, пытались уронить на землю. Ветер заставлял преклоняться к земле голые деревья и покрытые снегом кусты. Подчиняясь ветру снежные сугробы, закручиваясь в воздухе и завязываясь нитями в неопределенные узлы, бегали по улицам и дворам с места на место. Там, где ветер был слабее, горы снега, неторопливо прогуливались, словно снежные черепахи. Я, преодолевая сопротивление буйного ветра, шел к холму. Вокруг все было бело, как в тумане. Иногда на периферии зрения появлялись белые мини-ураганчики, и тут же пропадали.
Я, наконец, дошел до холма. И попал в пустыню. Все поле видимости белело и рябило от летящего снега. Вдали виднелась деревня, едва различимая на фоне млечного горизонта: несколько снежных холмиков-домов, рядки куцых деревьев и чуть просевшие квадратики посевных земель.
Небо, чуть серое светилось изнутри – где-то в самом его центре, как мотор, огненными всплесками переливалось и светило солнце. Его свет пробивался даже сквозь плотные и густые слои облаков, поддерживая яркость и гамму белого цвета на земле. И солнце двигалось, пульсируя подобно человеческому сердцу. Оно двигалась там, за облаками перенося свой свет все ближе к горизонту. Его пульсации становились все сильнее, мир вокруг то на доли секунд погружался во тьму, то светился белым огнем, ослепляя и переливаясь. Вот горизонт, весь белый начал тонуть в колебаниях света, и деревня пропала, тоже утонула в этой белизне.
А я увидел её. Белую, как небо, прозрачную тень, отголосок силуэта. Но вдруг я понял – это лишь галлюцинация, это была не она, это была Идея о ней. Мираж чистейшей белой любви, отголоски которой все еще скрываются в самых тайных и сокровенных закоулках моего сознания. Это мягкое и кокетливое дуновение воспоминаний заставило трепетать душу и заставило меня в очередной раз понять, какое же ценное сокровище забрала у меня судьба. Мне ничего не оставалась, как снова пустить тонкие ручейки слез, оплакивая и скорбя.
А потом стало темнеть. Непринужденно и уверенно, грациозно и никуда не спеша в мир вошла тьма. Густыми хлопьями уже черного снега сумерки появились сначала высоко в небе, а затем и на земле. Но я уже не видел темноты, мне она чужда и непонятна.
Я пошел домой, не думая ни о чем. Мое сознание было пустое и чистое как небо над головой.

***
Это случилось прошлой весной, год назад. Радость, праздник, день рождения. Двадцать второй год наступает один раз в жизни. Она была рада, что провела свой день рождения со мной. Мы ехали с загородного отдыха. Праздник провели вдвоем, ходили на озеро купаться, загорали и просто наслаждались друг другом и чудесной праздничной атмосферой.
Это случилось на обратном пути. Старая отцовская «Нива», прохудившийся карданный вал, изношенная резина. Мы переезжали мост и вдруг шина на переднем правом колесе лопнула. Звук взрыва покрышки разбудил мой опьяненный праздничной атмосферой мозг, и я вступил в схватку с неумолимыми силами инерции. Машину понесло вправо, к ветхим ограждениям моста. Я пытался справиться с управлением и вывести «Ниву» на прямую дорогу, но у меня ничего не получилось.
Машина, с треском разбив ограждения моста, полетела вводу. Я не помню удара о воду. Я несколько секунд, находясь в воде, парализованный, с поплывшим сознанием, смотрел как «Нива» уходит на дно. Я видел и её: она, намертво пристегнутая ремнем безопасности, лежала без чувств на переднем сиденье. Она тонула, а вместе с ней, уходили на дно безымянной реки все наши чувства, наша любовь. Когда я пришел в себя, было уже поздно – машина полностью скрылась в темноте глубины реки. Я почувствовал, что захлебываюсь. Я всплыл на поверхность, вдохнул побольше воздуха и попытался занырнуть вглубь, к машине, но на пол пути мои ноги свело судорогой, а сам я почувствовал все симптомы сотрясения мозга от удара. Я выплыл из реки и остался лежать на берегу, потеряв сознание.
Очнулся я в больнице. Оказывается, проезжавший мимо водитель увидел всю картину аварии и успел вызвать скорую. Как выяснилось позже, от удара о воду мой ремень безопасности порвался, а сам я, выбив лобовое стекло, вылетел из машины.
– Она утонула, – сказали врачи. Это звучало как приговор. А потом круговорот: слезы, плач, отпевание, похороны, поминки, бессонные ночи, слезы, алкоголь, снова бессонные ночи, и снова слезы.
Но я вспоминал ее, всегда вспоминал, когда видел закат. За год жизнь наладилась: работа, спорт, новые знакомства. Но мне всегда не хватало её, её теплых, нежных рук, согревающих глаз. Из моего внутреннего мира словно бы потерялся маленький, но важный кусочек.
Сейчас пять утра, пробежка, и я волей-неволей снова пробегаю мимо этого холма, с которого всегда виден закат. Я остановился и бросил взгляд на светлеющую даль. Как хороша весна.