1996 Новый год

  27 декабря 1996 года.


- С вещами на выход! - Весело позвякивает металлом связка ключей, в проёме «робота» стоят конвоиры - им всё равно куда тебя отвести: в баню, к следователю или на свободу. Морды ждут скорой пенсии, садовых домиков и пухлых  внуков. Им всё равно кто ты, куда тебя вести...


  Я уже понимаю - собрали деньги, меня освободили под залог. Я ухожу отсюда, из «литерной» хаты.  Ведь всё решают деньги - «литерную» хату, свободу. Всё это конверты с деньгами. А в этих конвертах твоя жизнь.


  Я оставил свой баул с дорогим тряпьём сокамерникам. Клетчатую рубашку уже зарезервировал изменник Родины, директор засекреченного завода, обвиняемый в огромных хищениях золота. Видимо он считал, что для наших ракет не нужно так много.


   Я выходил без вещей, только общая тетрадь с записями, с календариком где я зачёркивал дни. Ячейка «27» не перечёркнута слева направо.  Пара писем, прошедших цензуру. Там всё только о том, чтобы я жил! Это всё, что я уносил тогда. Всё что нажил.
 

   Пожелал скорейшего освобождения серийному маньяку из прокуратуры, дедушке - знаменитому доктору, убившему своего брата, молодому парню - морскому офицеру, не знаю, что уж он натворил. Ну и директору завода, с ним я вообще подружился. Умнейший человек! Он расписал мне детально  план ухода от ответственности.
- Тюрьма не для тебя, ты погибнешь, сынок! Ты слишком интеллигентен!


  «Просто приди на допрос к следователю, сними пальто, повесь его на вешалку, сними пиджак, повесь на спинку стула - во внутреннем кармане оставь паспорт, бумажник с деньгами - это обязательно, сынок!»


  Я должен был выйти в туалет и не вернуться. Никогда!


  Взамен за науку он попросил яд. Передать ему через адвоката яд, спрятанный в зажигалку. Какой именно и где его взять я не буду писать. Рассказ не об этом. Обмолвлюсь только, что у всех нас были под подушками самодельные петли - можно было свести счёты с жизнью, «мойки» - лезвия вытащенные из обычных пластмассовых станков для бритья.  В тех условиях, для психического здоровья необходимы были тайные предметы, с помощью которых можно было выразить своё «я», обструганное системой до размера «Буратины».


  Меня ведут по продолам, так называют тюремные коридоры, длинные, как сама жизнь. Ставят лицом к стене, открывая очередную решётку. Какой-то заключённый из «рабочки» грубо окрикнул:
- Подальше от инструмента!
В его ящике лежал молоток, пила. Я шёл на волю, а он выслуживался перед конвоем, успевая ощутить свою значимость.


  Встретил одного из «хозяев» СИЗО, азербайджанца, он подполковник или полковник, уже не помню. Остановил конвой, посмотрел на меня своими карими, невыразимо грустными глазами Кавказа:
- Домой захотелось?
Я только кивнул, к глазам подкатили слёзы.


  Потом какие-то подписи в кабинете за тяжёлой деревянной дверью - у меня нет никаких претензий. Справка об освобождении с моей фотографией. Очередной этапный бокс.


  Огромный мужик, слегка с «приветом», богатырской силы, бьёт кулаком в железную дверь:
- Мы свободные люди! Откройте! Мы свободные!
Ему никто и никогда не делал замечаний. В камере он гнул, превращая в шарик, металлические тазы; и он был явно психически больной - «понятия» и прочее его не касались.


  И нас выпустили!


  Мороз! Я снял телогрейку, повесил её на перила, положил вельветовую кепку. Одел зимнее пальто, норковую ушанку. Жена ведёт меня на остановку троллейбуса. Мы едем в тёплом троллейбусе, я смотрю по сторонам, кто из этих людей следит? Двери открываются - я жду врывающихся людей в чёрных масках и пятнистой форме:
- Это была новогодняя шутка! Лицом к стене! Твой дом - тюрьма!


  Дома нет горячей воды. Жена греет воду в кастрюлях, моет меня, потом стрижёт смешные, растущие вверх волосы.


  Я иду на улицу, на помойку. Выбрасываю всё, куда впитался тюремный запах: свитер, джинсы, трусы, носки, чужие безвкусные зимние ботинки...


  Я не помню тот Новый Год. Совсем не помню.


  Ждал ареста, оглядывался, не разговаривал ни с кем - ждал фразы:
 - Это была шутка!  Мордой в стену! Руки за спину! Пошёл! Не разговаривать!


  Потом это прошло.


  А директор завода скончался потом в камере, перед судом. Не знаю почему, ведь рассказ совсем не об этом...


  17.12.2021