гл. 3-57. Лихой авторейд по дальним тылам врага

ВОСЕМЬ  КРУГОВ  БЫТИЯ
или Жизнь Ивана Булатова

Семейный роман-эпопея

Книга 3.  ЛИШЬ  ПОРОХ  ДА  ТУМАН
или Главная фронтовая награда

Глава 57. ЛИХОЙ АВТОРЕЙД ПО ДАЛЬНИМ ТЫЛАМ ВРАГА

Бои за зависленский плацдарм юго-западнее города-крепости Грауденц. – Под покровом тумана пошли в разведку по ту сторону линии фронта. – Бравые разведчики на трофейном автомобиле опасно лихачат по тылам врага и перед своими полковыми коллегами. – Обычные боевые будни и подвиги солдат и разведчиков.


*   *   *
Тяжёлые бои вели части и соединения 65-й армии за расширение плацдарма на западном берегу Вислы, они продолжались всю первую декаду февраля 1945 года. Наступление в целом развивалось успешно, но по фронту трёх стрелковых корпусов – 18-го, 105-го и 46-го – наши войска продвигались с большим трудом.

Противник словно остервенел после недавнего панического отступления от Нарева до Вислы на расстояние свыше двух сотен километров. И теперь на сильно укреплённом Висленском рубеже, имея достаточное количество боеприпасов и бронетехники для поддержания действий пехоты, а также подпитку личным составом, эвакуированным из Восточной Пруссии и Курляндии, а также прорвавшимся из окружения в городе Торн, оказывал ожесточённое сопротивление умело организованным огнём с заранее подготовленных позиций, пользуясь хорошо пристрелянным ориентирам. Более того, он постоянно организовывал мощные атаки пехоты при поддержке танков и не менее эффективных в боевом отношении штурмовых самоходных орудий типа «Штуг» (StuG).

По фронту ведения огневого боя в зоне действий 46-го корпуса противник, несмотря на большие потери, контратаками упорно задерживал продвижение наших частей. Более того, ночью на десятое февраля, вклинившись в боевые порядки 290-го стрелкового полка 186-й дивизии, потеснил наши подразделения и обратно занял Обер-Сартовиц.

На других участках в эту ночь части корпуса разведгруппами вели активные действия, в том числе огневые бои. А «провинившийся» 290-й полк своей ночной боевой группой вёл бой за овладение Обер-Сартовиц, но до десяти часов утра успеха не имел. Находившийся во втором эшелоне 238-й полк, получив задачу совместно с 290-м полком овладеть Обер-Сартовиц, был введён в первый эшелон дивизии.

При непосредственном участии офицеров оперативного отдела корпуса в организации и ведении огневого боя на передовой совместно с командиром 238-го полка, его подразделения совместно с 290-м полком преодолели упорное сопротивление противника, оборонявшего селение силой до ста двадцати человек, и утром повторно овладели Обер-Сартовиц.

Свою роль в восстановлении положения дел на этом участке наступления корпуса сыграли и дивизионные разведчики, активно действуя вдоль западного берега Вислы, в том числе разведкой в направлении Юнген – самом напряженном участке перед фронтом действий частей 186-й дивизии.

После начавшегося в полдень короткого артиллерийского налёта, наши батальоны возобновили наступление. Отбивая непрерывные контратаки и преодолевая сильное огневое сопротивление противника, 186-я дивизия к концу дня занимала рубеж по высотам с отметками 74,0 и 72,1 метра, а также по восточному берегу безымянного ручья, вдоль которого накануне утром разведгруппа лейтенанта Румянцева по туману ходила в разведку в район Гросс-Цаппельн и вернулась обратно.

На левом фланге участка наступления дивизии противник, пытавшийся максимально продержаться, вводил в бой всё новые части, наспех приведённые в порядок, в том числе дважды побывавших в окружении солдат. Упорная оборона велась, видимо, с целью сохранения за собой важные коммуникации, ведущие из города Швец на север и северо-запад. При этом немецкая пехота при поддержке бронетехники предпринимала неоднократные контратаки силою от роты до батальона из направления Юнген, неся при этом большие потери в живой силе и технике.
Но и на правом фланге наступления дивизии ситуация была не легче.

*   *   *
Из БОЕВОГО ДОНЕСЕНИЯ 298-го стрелкового полка за 10.2.45:
...В 22-00 9.2.45 полк отразил контратаку танков противника в количестве десяти штук, закрепился на рубеже – перекрёсток шоссейных дорог, высота 74,0.
Противник в 4-00 прекратил активные действия. Полковой разведкой установлено, что он занимает оборону по оврагу западнее шоссейной дороги на рубеже Сартовиц – высота с отметкой 74,0.
Захвачен пленный обер-ефрейтор 1078-го пехотного полка 542-й пехотной дивизии. Пленный показал: в батальонах сформированы по три стрелковых роты и одна пулемётная, три батареи поддерживающей артиллерии. Но солдаты пребывают в панике: боятся окружения. Командир полка – подполковник Бергер. Полк получил пополнение по сорок человек в роту.
В 12-00 наши подразделения перешли в атаку, продвинулся на двести метров и залегли из-за сильного флангового огня противника...

*   *   *
И только западнее города Швец, в зоне действий 114-го стрелкового корпуса, временно приданного 65-й армии сначала для решения вопроса на восточном берегу Вислы с прорвавшимися из Торна немецко-фашистскими окруженцами, а затем и с ликвидацией упорно не коловшегося «швецкого орешка» на западном берегу этой реки, десятого февраля произошёл решительный поворот в развитии событий.

При поддержке 160-й и 413-й дивизий, которые почти без продвижения упорно действовали северо-западнее и севернее, отвлекая при этом на себя значительную часть огневых средств противника, 76-я гвардейская стрелковая дивизия смогла, наконец-то, с юга прорвать оборону противника, значительно ослабленного на этом участке из-за отвода большой части своих войск в основном в северном направлении.

За день упорных боёв гвардейцы продвинулись на пять-шесть километров и овладели крупным опорным узлом обороны противника – практически слившимися воедино городками Щёнау и Швец со старинной тевтонской крепостью, кстати, имевшей более декоративное, чем оборонное значение для города. К концу дня части дивизии вышли на северные и восточные окраины города Швец.

В этот же день в районе устья реки Висла и вблизи Балтийского побережья войска правого крыла 2-го Белорусского фронта овладели, также наконец-то, городом Эльбинг – важным узлом автомобильных, железнодорожных, речных и морских коммуникаций противника.

Для Ивана Булатова и очень многих его земляков из Молдавии этот день был обозначен неприметной и совершенно ничего не значащей для фронта датой: в этот день исполнилось ровно три месяца, как они были мобилизованы в действующую армию и уже почти месяц принимали участие в наступлении наших войск.

*   *   *
Через ночь после прибытия в район юго-западнее города Грауденц дивизионные разведчики снова пошли в разведку по тылам врага. Поскольку в 107-й отдельной разведроте на то время оставались только два неполных взвода, то в ночную разведку они ходили по очереди. На этот раз разведывательная группа первого взвода была небольшой – состояла из семи человек во главе с лейтенантом Румянцевым и младшим сержантом Овсянниковым в качестве его заместителя.

К радости Ивана и огорчению его кума Василия Понятовского, в разведку в числе пятёрки рядовых бойцов взяли только его: он говорил по-польски, и, к тому же, по словам командира роты, в немецкой форме Булатов выглядел чистокровным арийцем. Над этими словами командира Иван посмеялся со всеми, но несколько принуждённо: сравнение с немцем ему совсем не понравилось.

К разведке готовились по наработанной схеме: примерили и подогнали немецкую форму, сложили ей в заплечные вещмешки «сидоры» и проверили, чтобы нигде ничего не гремело. За полночь по дороге, ведущей из Обер-Сартовиц на север, вышли на передовую линию ночной обороны второго батальона 238-го полка, проходившую в районе развилки дорог к западу от села, где ранее немцы оборудовали очень сильный пункт обороны. Недалеко от дороги впереди слева протекал знакомый разведчикам ручей, который далее уходил вглубь контролируемой врагом территории.

Как новичок, пошедший всего лишь во вторую ночную разведку, Иван Булатов шёл четвёртым, посреди цепи разведчиков, чутко ко всему прислушивавшихся и в темени глубокой польской ночи бесшумно передвигавшихся вдоль ручья. Вторым шёл Румянцев, предпоследним – Овсянников. В голове и хвосте шли самые опытные разведчики: всё было продумано вплоть до таких мелочей, которые по ту линию фронта никогда не бывают лишними, а то вдруг могут стать и главными.

Тумана пока не было, но ни у кого не возникало сомнения, что к рассвету он поднимется со стороны Вислы и многочисленных низин, потому что погода по-прежнему стояла отвратительная: днём держалась сплошная облачность, температура воздуха была около нуля градусов при устойчивом западном ветре переменной силы.

Вначале шли вдоль левого берега ручья и северной опушки широкой полосы росших вдоль него деревьев и кустарников – до места, где с вечера был обнаружен небольшой разрыв между немецкими подразделениями. Минных полей здесь не было, действий немецких минёров полковой разведкой также не было замечено.

Дойдя до заранее примеченных ориентиров, перешли ручей и дальше пошли по южной опушке зарослей, которые на большом протяжении росли по обоим берегам ручья. Но за ручьём сразу же сделали перегруппировку: Овсянников выдвинулся вперёд и вместе с головным бойцом составил авангардный дозор группы.

Булатова поставили в хвост колонны в пару с опытным бойцом, тёзкой Ивана. Его фамилии он пока не знал: тот был лет на пять старше и служил в другом отделении. Посреди группы за лейтенантом Румянцевым шли ещё двое новичков. Именно потому, что задание было не сложным, командир взвода решил обкатать в нём побольше малоопытных бойцов.

Конечно, все разведчики шли цепью, ступая след в след, но теперь все трое новичков были как бы позади. Замыкал колонну по-прежнему Иван-старичок, как его про себя сразу же окрестил Иван-новичок. В пути они четыре раза надолго затаивались перед поперечными просёлочными и полевыми дорогами, пока головной дозор разведывал их.

Особенно долго лежали перед шоссе, ведущим из Гросс-Цаппельна в Кляйн-Цаппельн, пока пропускали большую моторизованную колонну из бронетранспортёров и автомобилей с пушками и пехотой, а также роту мотоциклистов с пулемётами, двигавшуюся в направлении Кляйн-Цаппельн и лесов восточнее него. Естественно, при этом разведчики тщательно подсчитали количество техники, пушек и определили примерное количество солдат.

Обойдя по кругу Гросс-Цаппельн и выявив наблюдением издали все огневые точки вокруг него, далее разведку провели в северном направлении в районе фольварка Галлен и господского двора Пискаркен. Там тоже было замечено большое количество техники и вооружений, а также выявлены новые огневые позиции нескольких артиллерийских и миномётных батарей. Больше рисковать не стали: небо начало сереть. И, слава богу, что к этому времени по низинам, лощинам и лугам, по опушкам рощ и лесов уже потянулся туман.

На обратном пути, воспользовавшись густым туманом, который со стороны Вислы хорошо потянул вдоль ручья им навстречу, вблизи одного из хуторков, который состоял из двух домов и нескольких хозпостроек, одиозно торчавших посреди полей, сняли часового, охранявшего, как позднее стало известно, позицию батареи тяжёлой артиллерии из трёх гаубиц. Одиноко топтавшемуся бедолаге как раз приспичило отлить в осушительную канаву, которая с севера ограничивала контур охраны батареи.

Но он не успел закончить выпускать струю, как вдруг его рот был зажат, а к горлу приставлена острая финка. Часовой вмиг вскинул руки и даже не подумал сопротивляться, пока его обезоруживали, закляпывали и связывали. Правда, перед этим спокойно ведшему себя солдату всё же позволили застегнуть брюки.

А тот, видимо, уже поняв, что это никакие не немцы, а советские солдаты, вовсю заулыбался – да что там, он явно обрадовался! Странным показался этот пленный часовой лет сорока по виду, но предполагалось, что помех в пути создавать он не будет: пленный шёл бойко и спокойно поглядывал на бойцов в немецкой форме...

Когда благополучно пересекли нейтральную полосу и попали в расположение своих войск, развязали пленному рот. И тот радостно залопотал что-то явно на славянском наречии, но явно не по-польски, которым Иван владел относительно неплохо. На русский и белорусский языки этот говор тоже не был похож, но немного смахивал на украинский. Оказалось, что он был словаком и совершенно не хотел воевать за Гитлера, но у него никто не спрашивал на то согласия.

Во время допроса пленный показал, что незадолго до начала большого наступления их часть перебросили из Словакии для пополнения немецких войск: в то время Словакия продолжала оставаться союзником гитлеровской Германии. На передовую их не допускали, как неблагонадёжных, а то он давно уже перебежал бы к русским. В Польше их заставляли выполнять разные работы по обслуживанию различных артиллерийских батарей: они рыли окопы, готовили позиции для ведения огня, подвозили снаряды и так далее...

*   *   *
Части 186-й дивизии после активных ночных действий разведгрупп наутро продолжили наступление и, сбивая группы прикрытия противника, к 10 часам заняли крупный опорный пункт противника – селение Юнген. В первой половине дня в районе деревни Дзики 238-й полк соединился с частями 114-го стрелкового корпуса, завершив полное окружение города Швец с севера.

Развернувшись фронтом к северу и продолжая преодолевать огневое сопротивление противника, к исходу дня наши части вели бой на рубеже южнее господского двора Липно и до северных окраин Беллно. Высланной в этот район разведкой было установлено, что противник обороняет рубеж по южной окраине села Ослово до перекрестка шоссе с железной дорогой южнее Банхоф-Лясковиц и далее.

Кроме того, вскоре стало известно, что в селе Ослово немцы взяли в окружение один из батальонов 413-й стрелковой дивизии. Выручать окружённое подразделение соседней дивизии было поручено 238-му полку. Но в нём самом к тому времени остались только две неполные стрелковые роты, из-за чего полк был сведен в одно-батальонный состав. Так что полку очень непросто было выполнить поставленную задачу.

К тому же, ещё во время выдвижения наших рот к южной окраине Ослово противник начал вести артминогонь по ним. Тем не менее, с наступлением темноты полк при поддержке дивизионной и корпусной артиллерии начал ночное наступление. После упорного боя в течение часа, прорвав сопротивление противника на южной окраине Ослово, роты овладели деревней и закрепились на её северной окраине, освободив из окружения батальон 413-й дивизии вместе со штабом, как это выяснилось позднее. Совместными усилиями соседей противник был отброшен на рубеж отдельных домов севернее села.

*   *   *
БРАВЫЕ РАЗВЕДЧИКИ ОПАСНО ЛИХАЧАТ

На следующую ночь взвод лейтенанта Румянцева совместно с дивизионными ротами автоматчиков и химиков выполнял боевую задачу по обеспечению стыка между 238-м и 290-м полками дивизии в районе северо-восточнее Ослово, контролируя развилку шоссейных дорог вблизи железнодорожного переезда к станции Банхоф-Лясковиц. К этому времени односельчане Булатова и Понятовского, Иван Сидоров и дядя Саня Байбаков, уже служили с ними в одном взводе.

Тот ночной бой выдался достаточно суматошным, когда несколько раз менялось направление перемещения то наступавших, то отступавших подразделений противостоявших сторон по принципу «туда-сюда-обратно и никому ничего не понятно».

В итоге разведвзвод лейтенанта Румянцева совершенно неожиданно завладел исправной немецкой машиной для перевозки пехоты, невесть как отбившейся от своих. Видимо, на развилке дорог, что была южнее железной дороги, водитель свернул не на ту дорогу, и «серая мышка» сама направилась в рот зоркой «кошке». Хорошо хоть, что грузовик был «пустой»: сидевший рядом с водителем фельдфебель и двое раненых солдат в кузове – они были не в счёт.

Румянцев, поняв, что к ним в руки идёт сама госпожа удача, приказал своим бойцам не стрелять, быстро надел немецкую шинель прямо поверх советского кителя, один из бойцов подал ему немецкую каску, и «господин офицер» вышел наперерез приближавшейся машине, моргая ей немецким же фонариком. Следом за ним выдвинулись Овсянников и ещё двое «немецких солдат», тоже едва успевших надеть на себя немецкие шинели и каски.

И пошла у них очередная импровизация в виду остальных бойцов взвода, затаившихся в кювете поблизости.
Пока Овсянников «по поручению» господина офицера опрашивал водителя и проверял документы, Румянцев с одним бойцом подошёл к той стороне кабины и холодно потребовал документы. Как только фельдфебель открыл дверцу, всё произошло очень стремительно: в две секунды водитель и фельдфебель лежали уже на снегу, а раненые – на днище кузова. Все четверо немцев вмиг были обездвижены и обезоружены, повязаны и отправлены в тыл для допроса.

 Но уж так складно всё получилось для дальнейшего развития хода событий, что лейтенант Румянцев в тот день получил настоящее немецкое удостоверение пехотного обер-лейтенанта, изъятое у пленённого офицера. Поэтому вместе со своим заместителем, младшим сержантом Овсянниковым, отлично владевшим немецким языком, они тут же решили на трофейной машине проехать с разведкой по немецким тылам, пока ситуация с передовой линией не прояснилась и сплошной линии обороны у немцев не было налажено.

Быстро сдав свои позиции автоматчикам и посадив на машину своих бойцов, уже переодетых в немецкую форму, поехали на северную окраину Ослово. Здесь на трофейном немецком грузовике и в немецкой форме, под шумок сумятицы и непонятки, где тут свои, а где чужие, взвод разведчиков вроде бы «с боем», проскочил через нейтральную полосу и просочился через немецкую передовую под видом вырвавшихся из окружения «торуньских окруженцев».

Действовали они хоть и сообразно боевой обстановке, но самовольно в принципе. Потому что командир разведроты капитан Берендеев в эту ночь с разведкой отправил бойцов второго взвода. Так что бойцы Румянцева рисковали очень сильно как в отношении непредвиденных обстоятельств по ту строну фронта, так и дисциплинарных последствий со стороны своего руководства. Палочкой-выручалочкой в этом случае могла стать только очень крупная удача по результатам разведки.

Особенно сложно пришлось на немецком дорожном контрольном посту близ соседнего с Осслово селения Ной-Клюнквиц. Но в итоге всё обошлось хорошо. Офицеров на посту в тот момент не оказалось, а наглый Овсянников со ссылкой на обер-лейтенанта, «устало дремавшего» в кабине, настолько убедительно наорал на своего «ровню», немецкого фельдфебеля, что у того никаких сомнений не осталось в том, что эта группа солдат после выполнения труднейшего задания в течение полутора суток в районе южнее железной дороги за Банхоф-Лясковиц едет теперь в своё расположение в соседнее селение Клюнквиц.

Они действительно вскоре свернули с шоссе на просёлочную дорогу и поехали в это селение, но, немного не доезжая до него, уже на виду очередного дорожного поста при въезде в Клюнквиц, повернули налево – на другую подъездную дорогу к селу и снова выехали на шоссе. Солдаты с офицером с поста недоуменно посмотрели в их сторону, но никаких действий не предприняли: видимо, решили, что эта машина сбилась с курса, раз она свернула с шассе и снова поехала по нему дальше в направлении Оше...

Той сумасшедшей и по-своему героической ночью бойцы лейтенанта Румянцева на трофейном немецком грузовике совершили двадцати километровый автомобильный разведывательный рейд по тылам противника, напичканным техникой и солдатами, доехав почти до города Оше. Шоссе проходило мимо стоявших на трассе и рядом с ней большие господские дворы Клюнквиц и Бухвек, а также селения Зауэрмюлле и Брезин.

При подъезде к городу увидели результаты действовавшей здесь накануне нашей авиации: здесь в большом количестве стояли недавно полностью уничтоженные или повреждённые авиабомбами танки, грузовые и легковые автомобили, армейские повозки...

Уже в черте города, на южной его окраине в районе пересечения шоссе с железной дорогой, взяли в плен какого-то штабного офицера из самоходной артиллерии (как оказалось, он был с картами), после чего развернулись и поехали обратно.

Всё вышло до банального легко и просто. На пустынной в том месте трассе – от поворота до поворота дороги на расстоянии примерно в сто пятьдесят метров, при обочине дороги стоял легковой автомобиль, под его открытым капотом возился водитель, ему подсвечивал какоё-то солдат, в машине на переднем сидении сидел и нервничал этот самый офицер.

Грузовик «с солдатами» проехал мимо них, не притормозив, так как водитель «опель-капитана» слишком поздно среагировал на него и только чертыхнулся вслед. Убедившись, что впереди по трассе нет возможных помех, и поняв, что можно взять в плен немецкого офицера, Румянцев за поворотом остановил автомобиль. Без его команды на землю уже спрыгнули Овсянников и трое опытных бойцов.

Поскольку в автомобиле сидел офицер, и звание его было неизвестно, то «обер-лейтенанту» лучше было там не светиться: мало ли какие могут возникнуть осложнения. Поэтому, приказав своему заместителю взять ещё двоих бойцов и кратко обрисовав план захвата в плен офицера, лейтенант Румянцев отправил эту группу назад, а водителю как можно тише приказал развернуться на ближнем перекрёстке, до которого оставалось меньше сотни шагов.

К автомобилю шестёрка бойцов подошла спокойным походным шагом. Овсянников остановил свою группу солдат позади автомобиля, а сам прошёл вперёд, чтобы убедиться, что внутри автомобиля больше никого нет – так и оказалось. Он участливо спросил, не нужна ли помощь. Более того, подозвал двоих бойцов и предложил помочь толкнуть машину, если в этом возникнет необходимость. Трое оставшихся позади бойцов приготовились к мгновенным действиям по захвату пленных.

Когда водитель распрямился и начал что-то объяснять, из автомобиля вышел недовольный офицер, видимо, для наведения порядка – и это было его роковой ошибкой. Он только успел широко раскрыть глаза, увидев, как его подчинённых под рёбоа режут финками, и тут же отключился от выверенного удара прикладом в затылок. Овсянников быстро обыскал машину, нашёл планшет с топографическими картами и другими донесениями, а также объёмистый портфель из светло-коричневой кожи – как позднее выяснилось, там были только личные вещи и деньги офицера.

Тут подъехал грузовик с выключенными фарами, убитых солдат затолкали в автомобиль, офицера погрузили в кузов, кровь на дороге тщательно забросали снегом, после чего разведчики спокойно поехали назад к своим.

За время «кратковременного отсутствия разведчиков на передовой», фронт успел продвинуться на пару километров к северу – вплоть до большого господского двора Пулько, где снова застопорился в позиционном бою на берегу реки Шварцвассер западнее шоссе из Оше на Ослово. Поэтому назад нашим бойцам выбраться было труднее всего: вблизи передовой их могли убить как немцы, так и свои.

Более того, назад они пробивались с боем – пришлось огнём уничтожить немецкий дорожный патруль в районе господского двора Бухвик, потому что их категорически хотели отправить на передовую: недалеко от трассы протекала река, а за ней уже стояли русские! Овсянников ругался отчаянно, применяя все известные ему матёрные слова и выражения, мол, его полувзводу обязательно нужно попасть в Банхоф-Лясковиц, потому что они воевали там и там расположен командный пункт их батальона. Он даже назвал фамилию какого-то капитана, поскольку мельком услышал обращение к нему своего коллеги: хер хауптман Шульт.

Но и этот довод на упёртого обер-лейтенанта не подействовал, тогда в ход пошло оружие: троих уложили тут же на месте, остальных добивали с расстояния десяти-пятнадцати метров. Но один из немецких солдат успел-таки пройтись «слепой» очередью по кузову грузовика. Были ранены двое – один легко, а вот Ивана-старичка сильно задело в голову ниже левого уха: кровотечение было очень сильным, но по ходу дальнейшей поездки его всё же удалось унять.

Поэтому капитан Румянцев решил дальше не рисковать по шоссе, поскольку к нему слишком близко подошли наши войска. И, свернув с шоссе налево, по узкой лесной дороге направились на восток – в Буциг, чтобы через него попасть на Лясковиц и далее на Банхоф-Лясковиц и Ослово. Одна из немецких карт тут здорово пригодилась.

При выезде из Буцига бросили засветившуюся, к тому же начавшую барахлить машину. И опять же без проблем пересели на другую: когда удача начинает улыбаться вам, то иногда она поступает очень щедро.

В одном из открытом настежь придорожных дворов стояли два грузовика для перевозки пехоты. Из них один работал, видимо, прогревался, поскольку в кабине одиноко сидел водитель. Спокойно подъехали и остановились рядом с неработающим грузовиком, встав в один ряд со всеми. Убедились, что в кабине второго грузовика никого нет, и во дворе всё тоже спокойно. Дале без никаких проблем по-тихому «уговорили» водителя работавшего грузовика «немного помолчать», быстро погрузились, оставив немцам свой прогретый автомобиль, но без водителя: его «упаковали» в кузове рядом с офицером.

А «свой» автомобиль специально не стали выключать, чтобы не вызывать в доме подозрений. Но наш ушлый водитель не пожалел бросить в бензобак несколько кусочков сахара, чтобы машина вскоре вышла со строя. Так что всё у них удачно обошлось и на этот раз.

Следующее довольно длительное и нервное затруднение возникло в Банхоф-Лясковиц, в районе железнодорожной станции. Но от немцев наши разведчики были надёжно защищены немецкой же формой и уверенной наглостью Овсянникова, в одиночку пошедшего на пост разбираться «по существу». Поэтому разведчики могли позволить себе действовать вызывающе дерзко, вернее, они вели себя совершенно невозмутимо и равнодушно, то есть, так, как обычно ведут себя немецкие солдаты перед отправкой их смены на передовую.

Дело шло уже к утру, по обширным низинам вокруг нескольких озёр, бывших в этой округе, уже вовсю стелился туман, когда немцы, наконец-то, отправили их на передовую, чтобы заткнуть дыру южнее господского двора Липно. Усталый донельзя немецкий лейтенант подошёл к кабине и вежливо объяснил Румянцеву, как «старшему по званию офицеру», куда им нужно проследовать дальше и в чьё распоряжение там поступать.

Естественно, до указанного господского двора они не доехали, а с насыпи дороги свернули налево и по полевой дороге вдоль ручья попали на лёд большого озера, бывшего перед этим господским двором. И далее наудалую, но снова удачно, добрались до своих. Во время  пересечения озера лейтенант Румянцев остановил машину и приказал бойцам переодеваться, но поверх нашей формы накинуть немецкую: мало ли что может ожидать их впереди в густом тумане.

Когда вдали показался противоположный берег, который в слабом свете раннего утра определили по смутным очертаниям верхушек деревьев, Румянцев остановил машину и с группой бойцов выдвинулся вперёд. Вскоре они наткнулись на группу своих же разведчиков из 290-го полка, которые недавно вышли на разведку. Но привычный русский «матёрный пароль» сработал отлично: стрелять они не стали, да это никому и не нужно было – своим огнём светиться на нейтральной полосе.

Лейтенант Румянцев назвал свою фамилию. К счастью, лейтенант из группы полковой разведки знал этого дивизионного офицера. Обе группы сошлись, перездоровались, офицеры кратко доложили друг другу о своих действиях и намерениях. Румянцев в шутку сказал, что вот де он сам-один везёт целую машину пленных вместе с водителем. Ему не поверили.

Но двое отправленных им бойцов вернулись к машине, и вскоре она подъехала. Видимо, предупреждённые о шутке комвзвода, все в кузове с ухмылками дружно подняли руки и по-русски гаркнули; «Сдаемся! Нихт шиссен!». Водитель тоже улыбался вовсю и через опущенное стекло кабины поднял левую руку. Только он при этом не сдавался, а всего лишь приветствовал своих...
Короче, красиво ребята полихачили и перед немцами, и перед своими коллегами!

Полковые разведчики с удовольствием провели бойцов Румянцева через свои боевые порядки, поскольку Румянцев вкратце обрисовал лейтенанту ситуацию по ту линию фронта и даже поделился пленными – отдал им немецкого водителя.

Зато в штабе дивизии, располагавшемся на тот момент в деревне Дзики, командир разведроты капитан Берендеев ругался страшно! Сыпал такими отборными матюками, что бедные польские ели в три погибели загибались от непомерного напора нецензурной русской брани. Но ругался он лишь из-за того, что в этот рейд разведчики сходили, будто в самоволку сбегали – без спроса у начальства и получения на то разрешения. Но так уж сложились тогда оперативные обстоятельства: промедли разведчики немного, и не смогли бы они на автомобиле пройти через немецкую передовую.

Но на самом деле Берендеев ругался потому, что сильно переживал за них, ведь разведчики могли погибнуть все. В роте он сразу же начал уважать своего неразумного коллегу, лейтенанта Румянцева, а ещё до него крепко полюбил младшего сержанта Овсянникова, морально готовя того к учёбе на младшего лейтенанта: рапорт о повышении младшего сержанта в звании он уже подал по инстанции. Герой-капитан и сам ведь был не из кадровых офицеров, поэтому умел ценить толковость в подающих надежды бойцах.

А позднее Берендеев даже немного гордился своим находчивым лейтенантом и лихим сержантом. Ну, а ещё он при этом всего лишь чуть-чуть и втайне завидовал Овсянникову – этому смелому и решительному юноше: что, вот де, не сам он так ловко прогулялся с ветерком по немецким тылам и вернулся с важной немецкой птицей да при картах. Кстати, и показания немецкого офицера, и найденные при нём документы существенно облегчили задачу штабным офицерам при постановке очередных боевых задач для наших частей и соединений.

*    *    *
В связи с острым дефицитом личного состава в наших войсках и упорным сопротивлением противника, вскоре начались обычные боевые будни разведчиков за Вислой из-за того, что наши части и соединения начали топтаться практически на месте. В это время все три полка 186-й стрелковой дивизии с рубежа Беллно – Геллен четыре дня вели упорные бои за овладение Ослово и господскими дворами Липно и Пискоркен.

*   *   *
Из ЖБД 2-го БЕЛОРУССКОГО ФРОНТА за 12.2.45 года:
...Противник оказывал упорное сопротивление наступлению наших войск, особенно ожесточённые бои вёл в районе Ослово, где предпринял 15 контратак силою до двух батальонов пехоты при поддержке пяти-восьми танков и самоходок... По показаниям пленных, действующая перед фронтом 4-я танковая дивизия получила 11.2.45 приказ отойти на Тухель, но из-за отсутствия горючего приказ был отменён. Ранее подготовленных позиций в районе Оше и Тухель нет...
...65 армия в 12-00 возобновила наступление и вела бои по расширению плацдарма в северном направлении. В районе Ослово продолжались ожесточённые бои...
4 воздушная армия ночью вела боевые действия... Днём из-за плохих метеоусловий наша авиация боевых действий не вела.

Из ЖБД 46-го СТРЕЛКОВГО КОРПУСА за 12.2.45:
Противник с рубежа - господский двор Пискаркен, господский двор Липно, превращённых в настоящие крепости, оказывает упорное сопротивление. В течение дня предпринял шесть контратак силой от 60 до 150 человек пехоты при поддержке пяти-шести бронеединиц и артиллерийского огня...

Из ЖБД 186-й СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ за 12.2.45:
...Ночными действиями 238-й стрелковый полк к рассвету 12.2.45 с боями снова овладел южной частью Ослово. Но, контратакованный противником силою до двухсот человек пехоты при поддержке самоходок и танков с северо-восточного и северо-западного направлений, был вынужден отойти на рубеж железной дороги.
В 12-00 части дивизии возобновили наступление.
298-й стрелковый полк к 13-00 с боем очистил южную половину господского двора Липно, где до 16-00 отбивал контратаки противника с направлений – господский двор Пискаркен и северо-восточнее господского двора Липно.
238-й стрелковый полк, находясь на линии железной дороги юго-восточнее Ослово, содействовал левому соседу, 160-й стрелковой дивизии, во взятии Ослово.
Всего за день отражено семь контратак противника...

Из ЖБД 238-го СТРЕЛКОВОГО ПОЛКА за 12.2.45:
В 12-00 противник силою до батальона с двумя тяжёлыми танками, шестью самоходками при поддержке сильного артиллерийского и миномётного огня атаковал наши подразделения в Ослово.  Первый батальон держался до последней возможности. Танки противника ворвались в деревню и подошли к самому КП батальона. При этом 76-мм и 45-мм орудия прямой наводки в упор били по танкам, но снаряды не брали броню. Под давлением противника батальоны вынуждены были оставить Ослово, потеряв большое количество личного состава и оставив 45-мм и 76-мм орудия.
Командир полка подполковник Гусейнов приказал командирам батальонов любыми средствами восстановить положение, вывезти раненых и орудия. Собрав оставшийся личный состав, в 12-00 батальон снова атаковал Ослово и овладел им. Эвакуировав раненых и вытащив оставшуюся матчасть, в 16-00 полк принял правее и начал наступление...

*   *   *
К тринадцатому февраля распогодилось, и наша 4-я воздушная армия начала уничтожать живую силу и технику противника в районе Грауденц, Ешево, Оше и в других местах их больших сосредоточений, а также оказывать поддержку наступавшим наземным частям и соединениям.

В этот день командиры двух соседних стрелковых корпусов, 46-го и 105-го, нанести совместный удар в направлении Ешево. Прикрывшись частью сил 186-й дивизии на рубеже - южнее господского двора Липно, южнее Ослово, остальными силами корпуса создать основную группировку сил для наступления на правом фланге.

В час дня после короткого артналёта и при содействии авиации, наши части возобнови наступление в направлении Ешево. Но противник особенно сильное огневое сопротивление оказал на рубеже господского двора Пискоркен, используя для обороны все каменные дома, заборы и господствующие высоты. Поэтому наши наступающие части смогли продвинуться на расстояние не более полукилометра.

Поскольку совместное со 105-с корпусом наступление 46-го корпуса на правом фланге захлебнулось, то на следующий день наступление решили развивать на левом фланге корпуса совместно с дивизиями другого соседа, 114-го стрелкового корпуса в направлении Лясковиц.

К этому времени 186-я дивизия уже в течение четырёх дней вела упорный бой с противником на рубеже – господский двор Липно, Ослово. В не менее трудном бою всё-таки выбив противника с этого рубежа, дивизия перешла в решительное наступление. Противник, видимо, из-за отсутствия горючего не смог вывезти боеприпасы с господского двора Липно и подорвал их, после чего начал отступление в северном направлении. Дивизия закрепила за собой господский двор Липно и овладела железнодорожной станцией Банхоф-Лясковиц. Сбивая группы прикрытия противника, продолжила наступать на Лясковиц во взаимодействии с 413-й дивизией.

Для Ивана Булатова, его земляков-односельчан и всех однополчан этот день, четырнадцатое февраля, был примечателен тем, что вместе с войсками 2-го Белорусского фронта они ровно месяц находились на передовой. Самой большой фронтовой наградой, «полученной» к этому скромному юбилею, для бойцов было то, что они до сих пор оставались среди живых.

О том, что в этот день отмечается день святого Валентина, покровителя влюблённых молодых людей, они не знали и не ведали ни словом, ни сном, ни духом. Но в том, что на фронте все до единого солдата и офицера просто отчаянно были влюблены в жизнь – в этом можно не сомневаться.

*   *   *
Пятнадцатого февраля 1945 года командующий войсками 2-го Белорусского фронта маршал Рокоссовский представил доклад начальнику Генштаба Красной Армии маршалу Василевскому о целесообразности использования сил 19-й армии и 3-го гвардейского танкового корпуса с рубежа Ратцебург, Шлохау наступать на Кезлин с целью разрезать померанскую группировку противника после выхода наших войск на побережье Балтийского моря в районе города Кольберг.

С этого дня, можно сказать, началась краткосрочная подготовка к Восточно-Померанской операции, которая, по сути, уже велась войсками 65-й, 49-й и 70-й армий при подключении к их действиям войск 2-й ударной и 19-й армий. Многие крупные полководцы впоследствии отмечали эту характерную особенность Восточно-Прусской операции, что она проводилась «с колёс», без соответствующего сосредоточения и накопления войск перед решительным наступлением.

Перед войсками 46-го корпуса в этот день стояла очередная боевая задача: используя успех нового соседа слева, 49-й армии, выдвинуться из-за правого его фланга и овладеть Ешево. Дело в том, что на этом участке фронта в этот день произошла локальная перегруппировка войск: в состав корпуса вошла его 413-я стрелковая дивизия, а через два дня продолжавший на прежних рубежах выполнять свои боевые задачи 114-й стрелковый корпус был переведён в состав 49-й армии, до сих пор воевавшей в составе двух корпусов.

Противник в течение суток оказывал сильное огневое сопротивление, на переднем крае у него отмечался в основном огонь автоматическим оружием, все каменные дома и заборы приспособлены для пулемётных точек. Поэтому части корпуса в тот день имели незначительное продвижение вперёд.

А дивизионные разведчики вместе с группами полковых разведок каждую ночь вели разведку перед фронтом дивизии, которая готовилась к решительному наступлению на очередной сильно укреплённый рубеж обороны противника в районе Лясковиц, Ешево совместно с частями действовавшей слева 413-й, а справа – 108-й дивизий.

В Лясковиц, где противник имел сильные группы прикрытия и использовал в качестве огневых точек все каменные сооружения, в том числе проделав амбразуры в каменных заборах, завязались уличные бои вплоть до гранатного боя и рукопашных схваток. В ходе продолжительного и упорного боя дивизии выбили противника из этого селения, а к исходу следующего дня овладели посёлком западнее Ешево, кирпичным заводом и треугольной рощей севернее Лясковиц. На этом рубеже противник оказывал наиболее сильное и упорное сопротивление – для прикрытия очень важной для отвода его войск дороги Грауденц – Скурц.

С нашей стороны в те дни была проявлена масса случаев беспримерного мужества и отваги советских солдат. Например, в боях за овладение сильно укреплённым противником селением Лясковиц, каждый дом и каждый забор в котором был превращён в мини-крепость, солдатскую смекалку, боевую инициативу и выдающееся мужество проявил рядовой Погосов из 290-го стрелкового полка.

Когда под сильным пулемётным огнём противника полковая пехота вынуждена была залечь, красноармеец Погосов с автоматом в руках сел на подошедшую самоходную пушку и показывал её расчёту расположение вражеских огневых точек. Наше самоходное орудие своим огнём быстро подавило огонь четырёх станковых пулемётов противника, а боец Погосов при этом из автомата уничтожил семерых немецких солдат.

В это время нашу самоходку подбили немцы, и её экипаж покинул машину. А рядовой Погосов остался на месте, выбросил из неё все снаряды и предотвратил взрыв. За инициативу и отвагу рядовой Погосов награждён орденом «Отечественной войны» первой степени, подвиг солдата зафиксирован в «Журнале боевых действий» 46-го стрелкового корпуса – такой чести удостаивались только выдающиеся подвиги солдат.

Продолжение следует.